Текст книги "Миры Королева (Вся серия с 1-13 книги)"

Автор книги: Алексей Бессонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 153 (всего у книги 197 страниц)

 – Кажется, там что-то происходит, – тихо произнес Огоновский.

 – Что? – не понял Мазотти.

 – А вот я и хотел бы знать, что...

 "Господи, – подумал он, – господи, неужели они взяли Змеиный? А все я,

все я... – от отчаяния Андрей сжал кулаки, – это все моя затея, будь она

проклята!" – Блэз, у нас есть толковый парень, который мог бы проникнуть в

город и разузнать, что там творится? Такой, чтобы не привлекал особого

внимания...

 – У нас есть пара ребят, служивших в разведке, – отозвался тот. – Но что

там, доктор? Чего вы так переполошились?

 – Не знаю я, что там. Найди мне кого-нибудь, живо!

 Пять минут спустя Блэз вернулся на холм с двумя мрачными и заспанными

парнями, одетыми в гренадерские комбинезоны. У одного уцелели погоны

мастер-унтер-офицера: вероятно, офицерский чин он не получил только потому,

что война закончилась для него слишком рано. Если нижнему чину давали

мастера, то производства в лейтенанты, как правило, приходилось ждать

недолго. По статистике, двадцать пять процентов рядовых, начавших службу в

первый год и доживших до последнего, уволились лейтенантами. Особо

отмороженные получали желтую бахрому и раньше, – В Змеином творится что-то

непонятное, – начал Андрей, оглядев разведчиков. – Что – сказать не могу, а

знать надо. Кто может незаметно пролезть в город и вернуться оттуда живым и

невредимым?

 – Не знаю, как невредимым, но попытаться можно, – хмыкнул один из

гренадеров. – На практике у меня таких ситуаций не было, но учили нас

крепко, до гроба не забудешь. Если вы дадите нам грузовик, то мы с Алексом

попробуем. Вам только общую обстановку или диспозицию тоже?

 – По возможности. Я... я действительно не понимаю, что там такое. То ли

его взяли ублюдки, то ли там что-то совсем странное. Сколько вам понадобится

времени?

 – Часа полтора, доктор.

 – Хорошо, берите один из грузовиков и отправляйтесь. Я буду ждать.

 Туман начал редеть. Когда негромкий гул грузовика растаял вдали, Андрей

свинтил пробку с фляги, разодрал пакет с ветчиной и откинулся на "лапу"

стационара. Коньяк приятно согрел желудок, сырость сразу куда-то отступила,

и он почувствовал себя почти комфортно.

 – Хотите сигару, док? – устало спросил Мазотти. – У меня свои, вкусные -

закачаетесь.

 – Очень вовремя, – добродушно улыбнулся Андрей, принимая из рук

лейтенанта толстую зеленовато-коричневую сигару, – а то у меня курево

кончилось. Коньяк будете?

 – Нет, спасибо. Я – свой продукт, у меня вообще все свое, привык уже.

Сыновья мои, спасибо им, фильтры какие-то притащили, так теперь вообще

слеза... Слушайте, доктор, а что ж теперь будет-то? Может, столица нам

кредиты даст, хоть на восстановление-то, а?

 – По закону должна, – вздохнул Андрей, – да только законы эти далеко, а

пепел – вон он... Помнишь, лет пятнадцать назад тоже налет был? Тогда всем

дали... а теперь что? Денег нет, ясно же...

 – Зиму бы нам пережить...

 – Да уж...

 Они замолчали: каждый думал о своем. Андрей представлял себе ужас,

испытываемый сейчас его женщинами, которых он загнал глубоко под землю и

настрого запретил им высовываться до его появления. С тех пор прошло немало

времени. Там, под землей, времени нет, оно не ощущается, потому что нет ни

закатов, ни рассветов – сплошная сырая тьма, гулкий стук капель по камню и

ужас, ужас давящих на сознание тысяч тонн горы, что нависают над головой. А

они одни...

 Менее чем через час со стороны Змеиного лога послышался знакомый гул.

Андрей выбрался на макушку холма и увидел несущийся к их временному лагерю

грузовик – тот самый, на котором уехали разведчики. Машина остановился рядом

с остальными, и оба гренадера, выскочив из кабины, бегом бросились вверх по

склону.

 – Ну, что там? – тревожно спросил Огоновский.

 – В городе пожары.

 – Пожары? Неужели они...

 – Нет, – парень помотал головой и смахнул со лба мокрую от пота прядь

волос, – это не они. В городе особый легион подавления из столицы. Они

повязали почти всех, кого нашли. Шериф сидит вместе с остальными в "Тумане",

а вокруг там караул. Кажется, они кого-то ждут.

 – Так кто поджег город?

 – Они же, ваша милость! Они! Арестовали почти всех, кто был с оружием – а

кто, интересно, там был без оружия?

 – А... бандиты?

 – Да нет там никаких бандитов и не было. Мы не спрашивали, но я так

понял, что никто на Змеиный и не нападал. Просидели всю ночь, а утром – эти,

и давай вязать.

 – А шеф-попечитель?

 Гренадер беспомощно пожал плечами.

 Андрей в ужасе схватился за голову. Легион подавления, господи! Но почему

же они так себя ведут? Что значит – повязали всех, кто был с оружием? По

закону община имеет полное право на самооборону, для этого существует

специальный арсенал, все там как положено... что это за чушь? И кто вообще

мог арестовать шерифа территории – на каком основании? Может, они и Бэрдена

арестовали? Так тогда это уже не беззаконие, это мятеж!

 – Вот что, джентльмены. – Андрей глотнул коньяку и наконец взял себя в

руки. – Я возьму один грузовик и поеду в город. Те; у кого там остались

семьи, могут ехать со мной, только, ради бога, оставьте оружие. Остальные

пусть двигают через Флеминг – и в лес. Пересидите там дня два, а потом – по

обстановке.

 – А стоит ли вам, доктор?

 – Я должен быть там. Возможно, есть раненые... в конце концов, я срочно

должен переговорить с шефом. Я должен получить инструкции, черт возьми!

 Глава 8

 По окраинам городка еще дымились несколько зданий. Спустившись с холма,

Андрей притормозил и растерянно поглядел на десантные коптеры, стоящие на

коричневом поле возле одинокой церкви, с которой, собственно, и начинался

Змеиный лог. Ведущая в город дорога была перекрыта патрулем. Андрей нервно

вздохнул и дал газ.

 Грузовик остановился напротив бронированного транспортера, под которым

лениво покуривали четверо десантников в полном снаряжении. К кабине подошел

молоденький офицер.

 – Вываливаем, – жуя что-то, вальяжно приказал он. – Город закрыт.

Документики приготовили...

 Андрей неторопливо надел куртку и выпрыгнул из кабины. Последовала немая

сцена: лейтенант смотрел на полковника флотской медслужбы, как на выходца с

того света, не зная, что делать. Солдаты под транспортером оживились, до

Андрея донеслось глухое перещелкивание затворов. В конце концов офицер

нервно сглотнул и поинтересовался: – Вы кто такой, ваша милость?

 – Я здешний государственный доктор, – ответил Андрей. – Полковник в

отставке Огоновский. Мне срочно нужно к шефу-попечителю. Что тут у вас

происходит?

 – А это кто с вами? – выпучил глаза лейтенант, увидев три десятка мужчин,

вылезающих из кузова.

 – Это местные жители. Они спрятали семьи в городке, а теперь спешат к

своим. Их ждут жены, дети... давайте, лейтенант, пропускайте.

 На лице офицера отразилась внутренняя борьба. С одной стороны, он не мог

не пропустить целого полковника, да еще и врача, в город, где наверняка

имелись больные и раненые. С другой стороны, обстановка была более чем

туманной – инструктаж звучал настолько странно, что юный лейтенант едва не

вывихнул себе мозги, пытаясь понять, чего же от него хотят. Он не понимал,

зачем разведрота подпалила мирный городишко, в котором не было ни одного

бандита. Он не понимал, зачем его поставили сюда с приказом никого не

впускать и никого не выпускать – это что, военное положение?

 – Ладно, – решил лейтенант. – Езжайте, полковник. Буду надеяться, что с

вами все в порядке.

 – Не сомневайтесь, – высокомерно ответил Андрей и запрыгнул в кабину.

 Он высадил своих пассажиров в тихом квартале, застроенном по большей

части складами и маленькими перерабатывающими заводиками, – а сам, уйдя из

города через заливные луга, помчался в канцелярию шефа-попечителя. Того, что

он увидел, ему было достаточно. По улицам шлялись уже пьяные солдаты, весь

отель, где сидели шериф и его люди, был наглухо оцеплен бронетехникой – так,

словно там держали опаснейших государственных преступников, которые могут

взорвать полпланеты, – а несчастные жители пытались тушить дома, подожженные

десантниками. Два раза Андрей слышал истошные женские крики, один раз даже

увидел, как трое солдат уводят за угол покорную молоденькую девчонку,

которая поняла, что спасения от них нет, – рука тянулась к излучателю, но он

лишь сильнее стискивал руль, зная, что помочь не может ровным счетом ничем.

 Канцелярия шефа-попечителя – почти замок, окруженный мощными

ветроустановками, – походила на военный лагерь. Приближаясь, Андрей насчитал

семь тяжелых атмосферных катеров и до десятка танков. К его изумлению, тут

не было никаких патрулей. Он остановил грузовик, не доезжая сотни метров до

парадного подъезда, вытащил из кабины излучатель и спокойно двинулся к

темной от старости каменной лестнице. Шлявшиеся поодаль солдаты глазели на

него с нескрываемым удивлением, но Огоновский не обращал на них никакого

внимания, В нем зрели нехорошие предчуствия.

 Приемная встретила его раздраженными офицерскими голосами.

 – Бы кто?! – вытаращился на него моложавый флаг-майор в комбинезоне. – Вы

как сюда попали... с оружием?

 – Я врач, государственный врач. – начал Огоновский, но его тотчас же

перебили сразу двое.

 – Врач?! Дядя, ты что, совсем охренел? Кто тебе пушку дал? Брось каку, а

то сейчас в холодную сядешь... ты посмотри на него... врач! Пушку брось!

 Леденея от бешенства, Андрей развернулся и ткнул одного из говоривших -

сильно поддатого молодого капитана – прикладом в живот. Капитан всхлипнул и

рухнул на руки товарищей.

 – Я полковник Флота, кавалер Рыцарского Креста... – прошипел Огоновский.

– Дорогу, сукины дети!

 В его глазах была такая ярость, что молодые офицеры невольно попятились,

– этого было достаточно, чтобы Андрей ухватился за ручку двери кабинета

шефа. Через пару секунд его оттащили, но того, что он увидел, ему хватило.

Глаза у Бэрдена были круглыми от ужаса, на столе у него сидел весьма

довольный собою мастер Хатчинсон, уже успевший, вероятно, забыть Цыбина с

Пшездецким, а за спиной у шефа-попечителя стоял неприятно прилизанный

лейтенант-полковник, даже не удосужившийся надеть боевой комбинезон.

 Вернув Андрея в приемную, офицеры молча принялись его мутузить. Зверея,

Огоновский размахивал прикладом, но в то же время понимал, что добром это не

кончится: в лучшем случае ему переломают ребра, а в худшем... Его спас

офицер, высунувшийся на шум из кабинета: – Что у вас тут за чертовщина!

Лендер! Лендер?! Кто вам позволил бить старшего по званию?

 – А эта сука, ваша милость, вваливается сюда с пушкой своей, вот,

глядите, и говорит, я, дескать, доктор там какой-то... С пушкой-то,

посмотрите, ваша милость, вот – и к вам туда ломится! Что я, смотреть на

него должен?

 – Поднимите его.

 Лейтенант-полковник полностью проник в приемную и внимательно посмотрел

на Огоновского.

 – Кто вы такой? Почему с оружием?

 – Имя, – выплюнул ему в лицо Андрей, – звание, должность?

 – Блинов, начальник штаба легиона... А вы тут что делаете?

 – Я государственный врач, полковник в отставке, а оружие у меня -

именное! Прикажите своим сукам отдать мне излучатель, вы...

 – Ну тише, тише... Парни у меня и вправду резвые, но что делать. Дела у

нас тут серьезные, так что ехали бы вы к себе больных лечить. Нечего вам тут

теперь делать, доктор. Лендер, дайте мне его ствол.

 Блинов прочитал надпись на табличке, задумчиво повертел оружие в руках и

протянул его Огоновскому.

 – Шеф-попечитель освободится не скоро, – сказал он. – Езжайте домой,

доктор.

 – Погодите, – перебил его Огоновский – У меня к вам есть пара вопросов. Я

уже все понял, но все-таки, все-таки... Скажите, кто позволил вам жечь

мирных жителей?

 – Что вы имеете в виду?

 – Я имею в виду пожары в городке Змеиный лог.

 – Вы думаете, в чем вы меня обвиняете, доктор? Вы обвиняете армию в том,

– что она...

 – Я вам не "доктор", а полковник! Объясните мне, почему шериф и его

стража сидят под замком? Объясните, как следует понимать офицерский караул в

приемной шефа-попечителя территории Гринвиллоу? Вы знаете, что это может

быть расценено как мятеж?! Я требую, чтобы вы немедленно распорядились о

рае-конвоировании шерифа территории и всех его людей! Сейчас же, при мне!

 – Вы имеете в виду ту свору фермеров, что шлялась по городу с оружием?

Естественно, я арестовал их всех. Завтра разберемся, кто там и что... А вы,

доктор, езжайте, езжайте к себе. Иначе я буду вынужден просить своих

офицеров...

 Андрей устало опустил голову. Он был бессилен и хорошо это понимал. Стоит

этой сволочи взмахнуть пальчиком – и его отсюда просто выкинут... Он понял

все – и теперь ему хотелось выть. Не глядя на Блинова и его людей, Андрей

медленно спустился по ступеням и побрел к своему грузовику.

 "Ах, если бы с нами был Аксель, – думал он, задыхаясь от ярости и

отчаяния, – вот он бы им показал! Вот у него они бы сплясали по полной

программе! А я... я..."

 Аксель Кренц лежал на далекой холодной планете, заваленный камнями,

поверх которых его десантники водрузили расколотый генеральский шлем. А

Андрей долго сидел в кабине своего грузовика, глотая коньяк и пытаясь

понять, почему бессилие может быть таким ужасающе болезненным. Потом он

запустил двигатель и поехал обратно в Змеиный лог.

 Офицер, командовавший той ротой, что оцепила отель, показался ему вполне

нормальным человеком.

 – Да я все понимаю, доктор, – вздохнул он на требование пропустить его к

шерифу. – Но ведь у меня приказ.

 – А если там раненые? – скривился Огоновский. Капитан покачал головой.

 – Ну хорошо, будем считать, что там и в самом деле раненые. Мне ведь тоже

ужасно не нравится вся эта история. Что-то тут не то происходит, честное

слово. Зачем бы мы стали занимать эту деревню, в которой нет не то что

бандитов, а вообще?.. Когда мне приказали арестовать всю эту местную

дружину, я чуть челюсть не уронил. Что я им говорил – вы себе не

представляете. А ведь к вечеру их выпустят – и как я им в глаза смотреть

буду? Прилетели, понимаешь, защитнички...

 Огоновский раздраженно махнул рукой и, волоча с собой кейс первой помощи,

прошел в зал ресторана. Раненых там, слава богу, не было, но зато и трезвых

– тоже. Похоже, за время заточения люди шерифа вылакали весь алкогольный

запас старого кабака; некоторые, увидев входящего Андрея, долго щурились,

пытаясь понять, кто же это перед ними. Маркелас был относительно трезв.

 – Тебе повезло, – горько сказал он.

 – Да, наверное, – шмыгнул носом Андрей, присаживаясь рядом с ним. – Как

это у вас тут все... случилось?

 – Да как – вот так. Стали садиться, ну мы, конечно, на радостях, к ним -

а нас вязать! Согнали в кучу, мне вот по морде немного дали, – Маркелас

повернулся лицом к свету и продемонстрировал Огоновскому синяк под глазом, -

а потом сюда. Оружие отобрали... Кажется, город подожгли – ты видел?

 – Да не сильно, ты не переживай. Я сейчас ехал, так все уже и потушили, в

общем-то. Был я у шефа...

 – Ну, и что шеф? Его сразу уволокли куда-то, я и слова сказать не успел,

а его уже нет. Что он говорит? Когда это все кончится?

 – Мне не дали с ним поговорить. У него сидят начальник штаба легиона и

наш дорогой мастер Хатчинсон.

 – Кто-о?!

 – Во-во. Теперь ты понял, чем дело пахнет? Шериф опустил голову.

 – Да, – задумчиво проговорил он, – вот и все дела. Теперь понятно, почему

Пшездецкого спалили.

 – Как спалили?

 – Так. В собственном доме.

 – О господи! Да что же это? А еще кто?

 – Да пока больше никого. Ты куда своих людей подевал? Этим, что ли, сдал?

 – Нет, конечно. Я привез сюда тех, кто с семьями, – высадил их в

Мелвин-квартале, они рассосались по району, и все. Остальные, человек так

сто сорок, наверное, ушли через Флеминг в лес. Я приказал им сидеть двое

суток, а потом – по обстановке.

 – Н-да... что ж мы теперь делать будем?

 – Все будет зависеть от шефа. Как он решит, так и будет. Правда, не знаю,

что он теперь может решать... – Я надеюсь, к завтрашнему утру что-то

прояснится тогда и потолкуем. Раненые есть у тебя?

 Маркелас помотал головой и допил самогон, остававшийся на дне стакана.

 – Если меня выпустят, завтра приеду к тебе. Под вечер... идет?

 Андрей молча хлопнул его по плечу и поднялся. Солдаты у входа проводили с

его пьяным недоумением. Выйдя на улицу, Огоновский увидел своего знакомца

капитана, который мрачно хлебал местный самогон из оплетенной соломой

бутылки.

 – У вас есть данные о бандитах? – спросил у него Андрей.

 – На какой момент? – прищурился ротный.

 – На нынешний. На сейчас. Мне нужно ехать в Изерли, это довольно далеко,

– не хотелось бы нарваться по дороге на каких-нибудь уродов с бластерами.

 – Насколько я знаю – разведчик вернулся полчаса назад, – на всей

территории Гринвиллоу не замечено ни одного налетчика. Все ушли на юг или

затерялись в болотах. Можете ехать спокойно. Впрочем, если вы переживаете, я

могу выделить вам пару солдат на транспортере.

 – Ладно, – махнул рукой Андрей, – раз вы говорите, что никого нет, нечего

и с ума сходить. Я поехал...

 Приближаясь к Изерли, Андрей понял, что начинает засыпать. Спокойный

послевоенный год отучил его от бессонных ночей, проведенных за операционным

столом, от многочасовых вахт и дежурств, когда четыре часа сна

воспринимаются как великое, недостижимое счастье, – прежней выносливости уже

не было. Не было и кофе. Сунув руку во внутренний карман, Огоновский достал

миниатюрную аптечку. Укол взбодрил его. Когда грузовик подъехал к

заброшенной шахте, он чувствовал себя так, словно только что встал после сна

и принял холодный душ. Он знал – за это придется платить невыносимой

усталостью, которая обрушится на него с закатом, но то, что будет вечером,

уже не имело особого значения.

 Андрей подогнал грузовик бортом к разваленной башенке старого подъемника

и выбрался из кабины. Дорога до пещеры не заняла у него много времени – он

знал тут каждый закоулок и мог проделать весь путь даже на ощупь. Под

сводами подземного зала горел свет двух мощных фонарей. Бренда и Лалли

спали, устроившись на деревянных лежанках, оборудованных когда-то Акселем, а

Ханна сидела возле лампы с книгой в руках. При виде Андрея она вскочила на

ноги и огласила подземелье восторженным визгом.

 – Мы тут так боялись... – девушка повисла на нем, уткнулась губами в

щеку, и Андрей ощутил на своем лице ее слезы, – так боялись, что тебя...

 – ... убили? Нет, все в порядке. Вставайте, Бренда, нам надо грузиться

обратно. Лалли, бери вот эти тюки. Вы, Бренда, – ящик с провизией. Я возьму

вот это...

 – Там... уже все? – осторожно поинтересовалась старшая медсестра, поджав

губы при виде плачущей Ханны.

 – Уже все. Можно возвращаться. У меня грузовик, так что нужно грузиться -

и домой. Я зверски устал...

 Всю дорогу до дома Ханна просидела рядом с ним, в кабине. Они молчали -

потому что рассказывать о происшедшем у Андрея не было сил, а Ханна – потому

что ей было достаточно видеть его здесь, рядом, живого и здорового. Еще

никогда у нее не было таких светлых глаз.

 Вечером, разобравшись с несколькими обгоревшими – один из которых

доставил доктору его джип, забытый в городке, – Огоновский прошел в свой

кабинет и обессиленно упал в кресло. Следовало раскурить сигару, но у него

дрожали руки. Посидев несколько минут – без единой мысли, пустой, как

воздушный шарик, Андрей тяжело поднялся, распахнул бар и вернулся за стол с

коньяком и рюмкой. Сигары лежали в одном из ящиков.

 "Что же теперь будет? – невесело подумал он. – Да ясно, что. Хатчинсон со

своими ребятами за бесценок скупят местные земли, сюда наедет толпа

инженеров, строителей и прочей шушвали, и привычная жизнь закончится.

Смешно, но для таких, как Хатчинсон, я, наверное, ретроград и консерватор,

стоящий на пути прогресса и процветания. Все так. Да только не так! Почему

эти люди, владеющие Гринвиллоу уже несколько столетий, не имеют права жить

так, как им хочется? Почему их должны унижать, обворовывать, а теперь еще и

убивать такие вот Хатчинсоны, привыкшие совать свой нос в каждую дырку?

Почему нет на свете закона, способного защитить их?"

 В дверь кабинета тихонько поскреблись. Андрей кашлянул. В круг света от

настольной лампы бесшумно шагнула Ханна, молча устроилась в кресле напротив

него, свернулась, подобрав с пола ноги, и уставилась на него своими теплыми

светлыми глазами.

 Андрей плеснул себе коньяку, раскурил сигару и произнес: – Странное

состояние: устал, но спать – не усну.

 – Попробуй принять снотворное.

 – Еще чего не хватало! Тогда меня с утра вообще не добудишься. Доконала

меня эта бессонная ночь, ощущение такое, будто их было штук десять. Будто

неделю не спал, а только и делал, что мотался по этим холмам и стрелял,

стрелял...

 – Вам пришлось отбиваться от бандитов?

 – Да нет. Не так чтобы отбиваться, это они от нас отбивались.

 В этот момент в голове Андрея стали зарождаться первые, пока еще совсем

робкие ростки идеи. Отбиваться, сказал он себе. Ха! Так пускай они от нас

отбиваются. Вопрос только, как это сделать? Что нужно сделать для того,

чтобы Хатчинсон с компанией перешли к обороне, ведь в обороне они проиграют,

это ясно как белый день... что же?

 – Сегодня я узнал, что закон можно купить – как любой другой товар, -

пробормотал он и хлебнул из своей рюмки.

 – Что? – не поняла его девушка. – Что купить?

 – Да все. Побеждает тот, у кого много денег. Хотя... хотя... может быть,

на финишной прямой он и выдохнется – а тогда в дело вступит тяжелая

артиллерия в виде власти. Деньги против власти: кто кого?

 Глава 9

 Ты почему шефа не привез? – встревоженно спросил Андрей, наблюдая, как

Маркелас выбирается из своей машины. Фонарь под глазом у шерифа уже

подернуло желтизной, и в целом Ник выглядел вполне жизнерадостно.

 – Он сам приедет, – махнул рукой Маркелас. – У него там какое-то

совещание, но вообще он обещал не опаздывать Что-то он там, кажется,

мутит...

 – Что ты имеешь в виду?

 – Пока не знаю, он сам расскажет.

 – Ну, идем. Как только он появится, закажем горячее.

 Удобно устроившись в кресле у камина, шериф оглядел низенький стол,

уставленный холодными закусками, вздохнул и подцепил вилкой ломтик лимона.

 – Не люблю я коньяк, – признался он. – И тебя в этом отношении не

понимаю. Но с лимоном... да.

 – Расскажи, когда тебя выпустили, – потребовал Андрей – Да вечером же.

Приехал Бэрден, быстро с кем-то поговорил, и солдатье исчезли, будто их и не

было. Мы, конечно, все пьяны были, так что могли и не заметить... А

Хатчинсона я, кстати, не видел.

 – Вообще не видел?

 – Вообще. Легион еще стоит, по селам они ездили, прочесывали. Да что

теперь... плохо дело.

 – Что значит плохо? – насторожился Андрей.

 – Четыре поселка выгорели начисто. Мельтер, Коноплянка и еще два.

Каменные остовы остались. Если до зимы люди не успеют построиться – беда.

Придется перебираться к соседям. Надеюсь, Бэрден сумеет выбить

восстановительные кредиты в столице. Хотя, конечно, в этой ситуации

рассчитывать на них почти не приходится. Наделали, сволочи, делов!

 За окном зашумел двигатель. Раздвинув шторы, Андрей увидел, как к его

дому подъезжает роскошный внедорожник с геральдическим орлом на боку. Бэрден

был один, без свиты и охраны – захлопнув дверцу своего бульдозера, он

суетливо огляделся по сторонам и быстро прошел к двери.

 – Рад вас видеть, Олли, – сказал Андрей, пожимая руку гостя. – Надеюсь,

эти мерзкие столичные вояки не слишком измучили вас?

 – Слишком, слишком, – торопливо ответил Бэрден. – Я могу надеяться, что

вы меня покормите? Целый день ни черта не жрал, да и к вам так спешил, что о

еде и не подумал.

 – Ну что вы, вас ждет стол. Сейчас подадут горячее. Идемте, Ник уже

здесь, коньяком греется.

 – Погодите. – Бэрден вытащил из кармана своего плаща какой-то темный

пакет и, воровато оглядываясь, протянул его Андрею. – Спрячьте это в сейф.

 – Что тут?

 – Тут бомба. Я объясню. Пока – спрячьте. Мне удалось кое-что записать, вы

понимаете меня?

 – В данный момент я ничего не понимаю. Ладно, проходите к Нику, а я

сейчас.

 Заперев странный пакет в сейф и распорядившись о горячем, Андрей

спустился в гостиную. Бэрден и Маркелас шептались, нагнувшись друг к другу,

как два заговорщика.

 – Давайте пока разомнемся, – предложил Андрей, прерывая их беседу. -

Сейчас нам принесут мясо и все такое... есть даже тушеные грибы с

Кассанданы.

 – Давайте, давайте, – с неестественной живостью подхватил шеф. – А то

целый день во рту ни капли.

 – Что вы вообще сегодня делали? – весело удивился Андрей. – Не ели, не

пили...

 – Я думал.

 – О! Это уже нечто. Вы познакомите нас со своими мыслями?

 Бэрден чувственно проглотил коньяк, закусил и некоторое время блаженно

жевал, прислушиваясь к своим ощущениям.

 – Мне предложили деньги, – заявил он, отойдя наконец от эйфории первой

рюмки. – Огромные деньги.

 – А вы?

 – А почему вы не спрашиваете, за что?

 – Ну... наверное, потому что мы уже знаем. Вам предлагали деньги, чтобы

вы не писали жалоб, заявлений – короче, не мешали мастеру Хатчинсону на

корню скупать всю нашу округу.

 – Почти в точку, но не совсем. Видите ли, доктор, ваше появление, -

Бэрден положил руку на графин с коньяком и мерзко захихикал, – явление, так

сказать, полковника Огоновского народу – произвело на них определенное

впечатление. Они решили, что у нас тут на каждой кочке сидит сумасшедший

полковник, размахивающий наградным оружием. Так что вы, можно сказать,

подняли мои ставки. Да, друзья мои! Если бы доктор не вломился в мою

приемную и не учинил там самые настоящие разборки, беседа с этими милыми

господами не доставила бы мне и трети полученного удовольствия. Они

предложили мне деньги за то, чтобы я замял дело. Да, они, конечно, понимают,

что наш уважаемый шериф вряд ли станет бомбардировать столицу жалобами, но

вот дорогой доктор – о-оо, это было что-то. Жаль, Ник, что вы пропустили это

представление.

 – Мне было очень горько, – тихо произнес Андрей, в упор глядя на Бэрдена.

 – Да погодите, погодите, – смутился шеф-попечитель. – Вы меня неверно

поняли... дослушайте до конца. Лучше налейте, что ли... да. Так вот: я,

может быть, не великий воин, но, как говорится, и у интенданта есть

собственная хитрость. В общем, я не сказал им ни да, ни нет. Хатчинсон

тотчас же убрался в столицу, а Блинов – операцией командовал именно он -

стал слаще меда. Доктор, вы их напугали! Теперь, если я что-то понимаю в

этой жизни, мы сможем выбить у Хатчинсона нормальные цены за участки – или

пусть он убирается к черту.

 – Вы молодчина, Олли, – улыбнулся Огоновский. – Я хочу выпить за вашу

воинскую хитрость...

 – Вот только продавать все равно никто ничего не захочет, – сумрачно

заявил Маркелас, возвращая на стол пустую рюмку.

 – Что? – едва не подскочил Бэрден.

 – Я говорил с людьми, шеф. Теперь, после всего этого, никто, клянусь вам,

ни одна живая душа не продаст свои участки и за миллион.

 – Тогда нас ждут неприятности.

 – Погодите, Олли. Вы говорите о неприятностях... Да, я вас понимаю. Но вы

знаете, у меня вдруг родилась одна странная идея. Весь сегодняшний день я

обдумывал ее и даже рылся в сетях – и знаете, я нашел прецедент.

 – О каком прецеденте вы говорите, доктор?

 – А вот о каком. – Андрей выбрался из кресла и, волнуясь, заходил по

комнате, теребя в пальцах нераскуренную сигару. – Мы будем судиться. Мы

будем судиться с компанией Хатчинсона – мы обвиним их в сговоре с бандитами

и подкупе армейских чинов. Мы будем судиться с армией – за то, что они

вступили в сговор с Хатчинсоном и двадцать раз подряд грубо нарушили закон.

Вы знаете, что Блинова можно обвинить в мятеже? Да-да, это именно та статья.

Захват и содержание под стражей представителя государственной администрации,

осуществленный силами армии, полиции и так далее... Мятеж, Олли! Фингал Ника

Маркеласа мы им тоже припомним... Что у вас с лицами?

 – Вы сумасшедший, Андрей, – скорбно объявил Бэрден, глядя на графин. -

Где вы собираетесь с ними судиться – здесь, в столице? Да вас просто посадят

в психушку. Или, это в лучшем случае, выпрут со службы. Вы понимаете, о чем

говорите? Да кому мы здесь нужны? Да кто нас прикроет, если что? А если они

устроят еще один налет, только уже по-настоящему, без дураков?

 Андрей устало потер глаза. Сегодня у него было семеро больных и двое

обожженных, которые пытались тушить свои жилища. Три операции... он взял со

стола рюмку и отошел к окну.

 – В том-то все и дело, джентльмены. Неужели я действительно похож на

сумасшедшего? Не-ет. Судиться мы с ними будем на Авроре.

 Несколько мгновений Бэрден с Маркеласом очумело смотрели друг на друга,

не в силах решить – то ли их уважаемый доктор спятил, то ли он знает что-то

такое, до чего им не дойти. В конце концов шеф-попечитель остановился на

втором варианте.

 – Вы прячете фигу в кармане, док. Говорите, черт побери, говорите! Что вы

имеете в виду? Ведь понятно, что мы с вами, как государственные служащие, не

можем быть обвинителями на таком процессе. Ник – да, как общественный

политик он имеет право на иски любого уровня. Но разве Ник сможет дойти до

Авроры?

 – Он и будет истцом, Оливер. А обвинять будет один мой друг, очень

серьезный человек. Его ранг позволяет ему вести такие процессы – и я уверен,

что он не откажет мне в моей скромной просьбе. Хотя бы из соображений

собственного паблисити. А с того момента, как мы начнем процесс, в

Гринвиллоу не покажется ни одна собака – это, я надеюсь, понятно всем.

Давайте теперь подумаем о тех показаниях, которые всем нам придется давать в

суде.

 – Стойте, стойте, док! – замахал руками Бэрден. – Куда вы так спешите? Мы

еще успеем поговорить о показаниях... Я должен знать, о каком человеке идет

речь. В каком он, вы говорите, ранге?

 – Он сенатор.

 – О-ого! И вы уверены в том, что он пойдет нам навстречу? – Да!

Во-первых, потому что он человек безукоризненной честности, а во-вторых,

потому, что он молодой сенатор и должен всеми силами оправдывать доверие

тех, кто помог ему взобраться на горку. Он сумеет сделать этот процесс очень

громким. Я не берусь предугадывать реакцию прессы, но почти уверен в том,

что пара нужных людей сможет раздуть угольки как надо. Дальше все будет

зависеть от нас. Наша задача – спасти Гринвиллоу от разорения, не так ли?

Значит, мы должны думать о том, как это сделать. Я предлагаю суд. Что

скажете, джентльмены?

 Бэрден долго молчал. Андрей видел, как отражаются на лице шефа-попечителя

все его эмоции. Он рисковал. Огоновский нервничал, понимая, что без его,

Оливера Бэрдена, показаний процесс с самого начала обречен на провал. Шериф,

государственный врач, мирные жители – это одно, а показания шефа-попечителя,

подвергшегося нападению, да еще и принуждаемого к совершению преступления, -

это уже совсем другое. Это дело серьезное, тут наверняка полетят головы.