Текст книги "Миры Королева (Вся серия с 1-13 книги)"

Автор книги: Алексей Бессонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 167 (всего у книги 197 страниц)

эсис.

 Выяснились удивительные вещи.

 Во-первых, впервые точно обозначилось число "воспитуемых" (горган

презрительно говорили "деток"

или "недоносков") – шесть. Всего шесть, а не несколько десятков, как думали

раньше. Координаты двух сто-

лиц – джеров и куатто – горган дали тут же, правда, в горганской сетке, но это

уже частности, потому что

привязка к ориентирам была понятна, а световой год одинаковый у всех

навигаторов. Остальные координаты

они, видимо, действительно не знали. По их словам, именно джеры и куатто

представляли собой сколько-

нибудь значимую силу, остальные же играли для эсис роль полурабов-полуживотных.

С куатто была связана

какая-то темная история: один из ученых-горган заявил, что, по давней легенде,

они приняли руку эсис после

того, как те уничтожили их конкурентов во внутренней системе. Уникальный случай,

две планеты с разумной

жизнью возле одной звезды...

 О войне с Конфедерацией они оказались наслышаны, хотя раса горган в силу

различных не очень понят-

ных причин последние пятьсот лет находится в полной изоляции.

 – Для них это первая фаза краха, – сказал командир. – С такими убийцами,

как вы, лучше в драку не

влезать, это мы поняли еще тогда, когда вы слегка надрали нам задницы. Спасибо

за урок.

 – Но почему вы никак не дали о себе знать позже, ведь все обиды давно

забылись? – удивился коман-

дир линкора, расслабленный невероятной адекватностью собеседников. – Мы могли бы

торговать, это было

бы выгодно и нам и вам.

 – Ну да, – зафыркал горган, – и завалили бы наши несчастные три планеты

дешевой техникой. У вас

сверхмассовое производство, сверхнизкая себестоимость продукта, а мы научились

контролировать рождае-

мость и живем в своих прекрасных лесах, обходясь в основном натуральными вещами.

Промышленность, разу-

меется, у нас тоже имеется, но... мы не такие, как вы, понимаете? Мы похожи, да,

но все же нам лучше в оди-

ночестве.

 Командир линкора пожал плечами и раскупорил очередную бутылку.

 – Почему же эсис не захватили вас?

 – Когда они нашли нас, мы были уже слишком зубастые, а они трусливы. К

тому же мы для них... по-

стные. А вы казались им жирными и аппетитными, и еще слабыми. А о Корваре эти

тупицы вообще ничего не

знали, как будто его и нет. То, что они, эти недоумки, полезли на вас, хомо, -

это свидетельство конца. Они

никогда ничего не умели, только заимствовать: наверное, они хотели, чтобы вы

научили их воевать. Ни одна из

встреченных нами рас не умела воевать так же хорошо, как вы. Но научиться они

просто не успеют, это видно.

Наверное, вам и производить ничего не нужно – только учите других, как надо

воевать, и средств хватит на

все, что угодно.

 Последнюю фразу командир линкора пропустил мимо ушей.

 – Что вы имеете в виду, говоря об эсис, что они ничего не умеют, а только

заимствуют?

 Горган, и особенно ученые, ответили ему утробным фырканьем, являвшимся

эквивалентом человеческо-

го смеха.

 – Что же они могут уметь, если у них треть мозга занимает система,

отвечающая за аппарат размноже-

ния?

 Ди Марцио вспомнил командира того патрульного линкора – улыбчивого

молодого полковника, спо-

койного и открытого, хотя общение с чинами военной разведки подействует на нервы

любому. Он отвечал на

все вопросы четко, как на плацу, ничего не скрывая, но и не фантазируя, лишь

пару раз, когда Рональд попро-

сил его высказать свое личное мнение – что в словах горган было правдой, а что

нет, полковник сдвинул брови

и некоторое время сидел так: Ди Марцио видел, что он тщательно обдумывает ответ.

 – Я думаю, лжи было немного. Скорее не лжи даже, а преувеличений. Они и в

самом деле здорово по-

хожи на нас: так вот, мне показалось, что эти безносые ребята очень старались

нам понравиться.

 – Потому что боялись?

 – И поэтому тоже. Но не только, господин генерал. Просто они хотели

произвести приятное впечатле-

ние – в целом, если можно так выразиться. Прошу прощения, но я, разумеется, не

ксенопсихолог, и не мне

судить...

 Отказавший двигатель, кстати, инженеры линкора все же кое-как запустили, и

через десяток часов звез-

долет горган отправился восвояси, а патруль вернулся на маршрут. Шер воспринял

этот эпизод с глубочайшим

интересом. Первым делом он сам, без штурманов, соотнес уже известные от старика

– "воспитателя" коорди-

наты столичной планеты джеров с теми, что указали горган. Цифры совпали. Ди

Марцио знал, что именно тем

вечером в голове Генри Шера впервые появилась идея нанести укол в уязвимую точку

эсис.

 Шер знал, что формально, с позиции подписанных Конфедерацией Кодексов,

такой налет являлся не чем

иным, как военным преступлением. Но для эсис никаких кодексов не существовало в

принципе, и все это пре-

красно понимали. Воевать по рыцарским законам с врагом, для которого законы не

писаны? – многие отстаи-

вали именно такой подход к проблеме, но со временем их становилось все меньше и

меньше.

 Эсис, например, не брали пленных. Никто за всю войну не слышал, чтобы их

спасательные службы сня-

ли экипаж поврежденного человеческого корабля. Они презирали людей, отказывая им

не только в праве на

выбор пути, но и в праве выбора между жизнью и смертью. Люди же – да, не "воины

Конфедерации", всего

лишь люди, взявшие в руки оружие, для защиты не столько своей жизни, а -

цивилизации, истории, памяти,

– эти люди их сперва ненавидели, а потом, когда сила Человечества стала

необоримой, они просто выметали

эсис так, как хозяин выметает со своего двора скопившуюся снежной зимой грязь.

 Они делали это с холодным омерзением.

 Через два года после окончания войны в руки Шера и его службы попал

взорвавшийся из-за непонятной

аварии генератора дальний разведчик джеров. Живых там не оказалось, но именно

этот корабль, точнее, рас-

шифровка обнаруженных на его борту материалов, полностью убедила Шера в том, что

он оказался прав, заду-

мывая свой безумный рейд, вошедший в историю как "Четыре Всадника"... Сомнения

ушли, и "черный фонд"

заработал в полную силу.

 Ронни Ди Марцио налил себе еще виски и, раскрыв встроенный в кухонную

стену небольшой сейф, вы-

тащил из него личный инфорблок. Коробочка с кристаллодиском лежала в боковом

кармане его кителя. Достав

ее и положив перед собой на столешницу, Ди Марцио ощутил легкое раздражение.

Трех дней было мало, слиш-

ком мало, а он не привык делать свою работу кое-как. Но выбора у него не было.

Глава 2

1

 На большой полукруглой площади, вымощенной грубым коричневым камнем,

горели костры.

 Костров было много, не меньше двух десятков, на них жарились туши

небольших длинноногих живот-

ных, насаженные на вертела. Ближе к краю площади, возле колодца, на огне стоял

огромный закопченный ко-

тел, возле которого суетились женщины, от макушки до пят укутанные в грязные

серые или черные плащи. Их

лица были полностью скрыты такой же черной, но более тонкой материей. Мужчины,

толпящиеся подле кост-

ров, к ним не только не подходили, но даже не смотрели в сторону котла.

 Почти все они имели при себе оружие, в основном длинные тяжелые кремневые

ружья с грубыми при-

кладами, лишь несколько самых молодых воинов держали на плече огромные, метра по

полтора, луки. Двое,

очевидно, вожди, щеголяли имперскими пехотными излучателями.

 В стене самого заметного на площади трехэтажного здания, сложенного из

необработанных серых бу-

лыжников, раскрылись широкие ворота, и две фигуры, одетые в женские плащи, но с

открытыми безбородыми

лицами, выкатили пузатую бочку. Следом за ними появились еще четверо, в таких же

черных нарядах, – они

несли несколько разнокалиберных барабанов. Мужчины у костров оживились. Один из

вождей подошел к боч-

ке, пнул виночерпия ногой и приказал ему что-то. Тот согнулся в поклоне и

поспешно вытащил затычку -

вождь ловко подставил под струю большую чашу с двумя ручками, которую снял перед

тем со своего пояса.

Его соратники замахали руками, а молодые воины с луками, образовав круг,

принялись выписывать замыслова-

тые коленца.

 – Праздник у ребят, – криво ухмыльнулся Ланкастер, – с выпивкой. Не иначе

как по поводу оконча-

тельной победы над коварным и вероломным врагом. Ну, ничего. У меня тоже бывают

праздники. И выпивка.

Пилот, срок прибытия?

 – Три сорок пять.

 – Полный газ! Приготовиться к высадке!

 А там, в небольшом городке у реки, уже плясала вся площадь. Неистово

гремели барабаны, выбивая

сложный синкопированный ритм. Задрав к небу иссиня-черные бороды, тряслись,

обняв друг друга за плечи,

два вождя с излучателями за спинами. Прихлопывая поднятыми вверх руками, кружили

вокруг них остальные

воины.

 В грохоте барабанов никто не услышал тихий свист множества двигателей,

возникший с трех сторон сра-

зу. Никто не заметил, как почти восемьдесят черных теней опустились на окраинах

городка, окружив его плот-

ным кольцом. Площадь заходилась в неистовом танце, даже женщины, позабыв про

свое варево, нерешительно

покачивались подле котла в такт барабанам.

 А в домах, прилепившихся к склону холма, в приземистых рыбацких хижинах с

плоскими, крытыми не-

ровными глиняными черепками крышами, вылетали. двери, и стремительные фигуры,

облитые черной броней,

деловито осматривали все помещения вплоть до птичников. Четыре отряда – по числу

улочек, ведущих к пло-

щади, быстро шли по серой брусчатке. Подошвы их высоких сапог не издавали

ненужного шума.

 Барабаны еще гремели, как вдруг отчаянно заверещала одна из женщин. Следом

за ней подняли крик и

остальные. А мужчины, опьяненные танцем, не могли остановиться – да и стоит ли

воину, украшенному боро-

дой, обращать внимание на вопли презренных нечистых? Они кружили и кружили, не

видя ничего, кроме бес-

конечного ослепительно-голубого неба, и сердца их бились в такт рокочущей

ярости, заполнившей собою весь

мир.

 Но вдруг что-то сломалось. Сперва умолк самый большой, гудящий, как

далекие боги грозы, басовый

барабан. За ним и остальные неожиданно потеряли рисунок ритма и – затихли.

Только что кружившиеся вои-

ны едва не попадали друг на друга, встали, недоуменно глядя по сторонам. Они не

могли поверить в то, что

видели.

 Всюду, куда ни глянь, стояли недвижные черные фигуры с круглыми безликими

головами. Их были сот-

ни, они заполнили всю площадь. Двое или трое воинов, издав крик отчаяния,

рванули с плеч свои ружья – и

тотчас же рухнули на камни, забрызгав кровью своих товарищей. Оба вождя

ошарашенно крутили головами, но

везде, везде было одно и то же: громадные люди в гладких черных одеждах. Вдруг

ряд чужаков раздался, и к

плясунам приблизился высокий человек, за спиной которого висел длинный, почти до

пят, плащ, подбитый

алым. На боку у него был меч в черных с золотом ножнах. Он легко, словно

ребенка, отодвинул в сторону

крепкого молодого воина, попытавшегося заступить ему путь, – тот едва дорос ему

до плеча, и неожиданно

для всех обеими руками схватил вождей за бороды.

 Старшего из вождей знали как человека, не ведающего страха. Он родился под

кровом прославленного

охотника, державшего у своего ложа семерых жен, которые принесли ему множество

сыновей. Вождь был

старшим из них. Остальных своих братьев он убил в тот день, когда их отец

отправился на вечную охоту за об-

лака, в тучные земли далеких предков. Он вырос самым сильным и самым

безжалостным. Он видел черных

людей далеко в горах; они были слабы и неповоротливы, они сами боялись своего

могучего оружия, и он уби-

вал их, смеясь всякий раз, когда этим безбородым и ничтожным все же удавалось

подстрелить кого-нибудь из

его охотников. Хороший охотник никогда не позволит, чтобы его убила дичь, а

плохим не место среди гор: та-

ков закон. Но сейчас, скосив глаза вниз и посмотрев на черные пальцы,

вцепившиеся в его бороду, вождь вдруг

ощутил, как подгибаются колени, а по ляжкам течет что-то горячее. Черный

человек, держащий его, ничем не

походил на тех безбородых, что встречались ему раньше. Те боялись его,

стремились спрятаться или убежать, и

иногда он позволял им это – просто ради забавы. Этот же не просто не испытывал

страха, наоборот, это от

него шла волна ужаса, безразличная, как ледяной ветер, за мгновения

промораживающий насквозь душу самого

сильного воина.

 – Этих двоих отвести в сторону, – приказал Ланкастер, вытащив обессилевших

от переживаний вож-

дей из толпы воинов. – Остальных сжечь. Евнухов и женщин, естественно, не

трогать. В городе есть еще кто-

нибудь?

 – Все мужчины здесь, на площади, – доложили ему из-за плеча. – В домах

только женщины и не-

сколько кастратов.

 – Прекрасно. Дитрих, приступайте.

 Подполковник Йорн Дитрих, командовавший штурмовым дивизионом, который

принимал участие в се-

годняшней операции, махнул рукой, и его солдаты без единого звука бросились на

три с лишним сотни муж-

чин, растерянно топтавшихся посреди площади. Кое-кто предпочел встретить врага

ножом или прикладом ру-

жья – таким сворачивали шеи или ломали позвоночник, бросая искалеченных, но еще

живых тут же под ноги.

Через несколько минут все мужское население городка, уже разоруженное, было

загнано в угол площади между

колодцем и глухой каменной стеной и плотно спрессовано. Они стояли, тупо

таращаясь на странных и ужасных

чужаков: мало кто, кажется, понимал, что теперь те самые безбородые пришли к ним

взыскать долги. Солдаты

отбежали на несколько шагов, две роты кое-как выстроились полукругом и открыли

огонь.

 Когда площадь наполнилась страшным многоголосым ревом расстреливаемых из

излучателей людей, ко-

гда на древние камни хлынули потоки крови, Ланкастер взял одного из вождей за

шиворот и внимательно за-

глянул ему в глаза.

 Там не обнаружилось ровным счетом ничего, кроме тупого животного ужаса.

 И еще воняло так, что пришлось включить подачу кислорода в шлем.

 – Ваша милость, – вызвал его один из ротных. – Все дома кое-как почищены

по второму кругу, нашли

небольшой арсеналец. Что с этим делать?

 – Зенитные установки есть? – спросил Ланкастер.

 – Так точно, четыре древних "Ландскнехта", все пустые, ракет не нашли ни

одной.

 – Из пушек повытаскивайте испарители и сожгите, а стволы бросьте в реку.

Ракетницы возьмите с со-

бой.

 "Ну вот и все, – с некоторым облегчением подумал Виктор. – Конечно,

"Ландскнехты", а не "Панцер-

трапперы" или, паче чаяния, "Ундины". Вот все и встало на свои места... прямой

наводкой, по визуально обна-

руживаемой цели. Ну что ж... посмотрим, что вы мне расскажете, ребятки".

 – Унтер! Эту парочку – в какой-нибудь из грузовиков, от них страшно

воняет. Я забираю их с собой.

Дитрих, сворачиваемся!

 Женщины лежали на камнях ничком, прикрывая голову руками, и не было на

свете силы, способной

поднять их на ноги. Они не видели, как солдаты деловито покинули площадь,

оставив после себя гору изуродо-

ванных трупов и отвратительный запах горелого человеческого мяса. Едва последний

из солдат пропал из виду,

из-под чашеобразного большого барабана вылез безбородый музыкант и подскочил к

своему товарищу, сжав-

шемуся в комок у стены трехэтажного здания с зеленым замшелым фасадом и плоской

крышей. Что-то запи-

щав, он встряхнул его и потянул кверху. Остальные, барабанщики и виночерпии,

прятавшиеся за воротами,

осторожно выползли на свет. Едва глянув на залитую кровью площадь, они

побледнели, один тут же сел на

свой барабан – его не держали ноги. Других мужчин в городке не осталось.

2

 Ланкастер появился в БИЦе неожиданно – его ждали почти час, Чечель трижды

предлагал соорудить

партию в покер или хотя бы развлечься костями, Барта-лан уже погрузился в какие-

то свои документы, осталь-

ные мрачно молчали, дымя сигаретами, и вдруг бахнула тяжеленная бронедверь, в

красном полумраке появи-

лась долговязая черная фигура:

 – Где клиенты? Готовы?

 – Я запер их в резервном посту связи, – отозвался Чечель. – Чтоб они тут

не воняли. Осинский. – об-

ратился он к своему анестезиологу, дежурившему в центре для присмотра за

пленными, – выводи голубчиков.

 – Вы их что, не отмыли? – неприятно удивился Ланкастер, глядя, как

огромный, выше его самого, ка-

питан отпирает почти незаметную дверь в дальней стене.

 – Естественно, отмыли, – хмыкнул начмед. – Это я так...

 Находившиеся в БИЦе зашевелились. Мелькнул желтый свет из резервного

поста, и все увидели двоих

низкорослых мужчин с длинными черными бородами, одетых в серые госпитальные

балахоны. Ничего воинст-

венного, а уж тем более внушающего страх, в их облике не наблюдалось, наоборот,

теперь сами они выглядели

жалкими и перепуганными. Гигант Осинский усадил пленных вождей в два специально

закрепленных кресла

под тыльной, наименее загруженной аппаратурой стеной и включил над их головами

яркий узконаправленный

плафон. Ариель Барталан закончил работу, выгрузил из инфора кристаллодиск и,

протянув руку куда-то в по-

лумрак, врубил транслинг.

 – Готовы, – доложил он.

 Ланкастер молчал, всматриваясь в свою добычу.

 Он видел большие, черные, как угли, глаза, наполненные ужасом и

растерянностью. Кривые потемнев-

шие зубы меж подрагивающих бледных губ; испарину на низких смуглых лбах. Тот,

что постарше, мял на ко-

ленях складки своего нелепого одеяния, время от времени поднимая взгляд, чтобы

судорожно оглядеть сидя-

щих перед ним – в красном полумраке – офицеров в черных куртках, узких брюках с

множеством карманов и

высоченных сапогах. Похоже, именно их сапоги, а также длинные, ниспадающие на

плечи волосы, пугали его

больше всего. Второй из вождей, остролицый, с недавно выбритым черепом, смотрел

прямо перед собой отсут-

ствующими, ничего не видящими глазами, его руки кукольно недвижно свесились

вниз. Лишь часто вздымаю-

щаяся грудь выдавала в нем жизнь.

 Генерал Ланкастер не раз смотрел в лица тех, кого считал не просто

оппонентами, а мерзавцами, про-

давшими самую суть своей человеческой природы – и делали они это, как правило,

вполне сознательно. Нахо-

дясь в здравом уме и трезвой памяти. Это были вполне состоявшиеся люди,

привыкшие не задумываясь по-

треблять все блага, предоставляемые им человеческим обществом, – права и свободы

и, особой статьей, -

безопасность, уверенность в защите, которую дает только ощущение принадлежности

к огромной и могущест-

венной "стае". И все же они почему-то забыли об этом, похоронив самую свою суть,

совершив то, что трудно

даже назвать преступлением, В глазах Ланкастера это было нечто большее, чем

измена: та, по крайней мере,

всегда объяснима. Но как можно навсегда отречься от памяти, от тысяч и тысяч

поколений, каждое из которых

вложило свою долю в создание твоей души? Смерть, по мнению Виктора, не могла

быть достойной карой этим

(людям? нет, он не мог называть их людьми – не получалось, как ни старайся!)

несчастным. И все же он уби-

вал их, потому что оставить жить дальше не мог.

 "Вот работа, – неожиданно для себя подумал Ланкастер, – хуже золотаря".

 Раньше, убивая, он старался не думать о своих мертвецах как о людях.

Просто дерьмо, которое нужно

убрать с дороги, чтобы не пачкать сапоги. Враги прекрасно понимали, что делают,

они догадывались, пожалуй,

что получится в итоге: что ж, за все нужно платить. За несбывшиеся мечты тем

более. Сейчас же перед ним

сидели всего лишь злые, испорченные дети, которым, по-хорошему, нужно было бы

как следует надрать задни-

цы и отпустить восвояси.

 Но и их приходилось убивать, потому что иначе нельзя.

 "Все это чушь, насчет благородной борьбы за свою землю и мерзких

захватчиков, которые в ней копают-

ся, – думал Виктор, глядя на мужчин в сером тряпье, – все чушь. Мы для них

просто добыча, объект охоты,

более вкусный, чем какие-нибудь местные бараны, или что у них тут водится...

охотники оказались в роли ди-

чи, поэтому они так удивлены. Не столько напуганы, – сколько удивлены. Немного,

совсем немного времени,

и страх пройдет – как только они уверятся, что я не собираюсь резать их на

жаркое. А как только пройдет

страх, появится и прежняя наглость, ведь если я не спешу их резать, значит, я

слаб. Как все это знакомо!"

 – Кто предложил лететь на птицах? – громко, с рычащими интонациями,

спросил он.

 От ментального удара транслинга, который переводил сразу в мозг, оба вождя

содрогнулись. Старший

всплеснул руками и отчаянно завертел шеей, пытаясь понять, чей голос он слышит в

своей несчастной голове,

младший же заморгал и принялся тереть кулаками заслезившиеся глаза.

 – Кто?! – крикнул Ланкастер. – Отвечать!

 Младший вцепился обеими руками в свою бороду и затрясся в беззвучных

рыданиях. Старший же нако-

нец понял, кто с ним говорит, но Ланкастера он видел лишь как огромный черный

контур в мрачном красном

свечении стоек, и страх никак не проходил. Но отвечать было необходимо, он это

понимал. Надежда, что его

все-таки не убьют, или, может быть, убьют не сразу, или... сердце трепыхалось в

груди, как раненый птенец, то

взмывая куда-то вверх, то падая вниз тупой болью в животе.

 – Ко-колдун, – прошипел он и повторил, уже громче: – Колдун. Аннат

Крылатый.

 – Птицы принадлежат ему?

 – Нет, досточтимый великан. – Старший вождь хлопал глазами, пытаясь все же

разглядеть лицо темно-

го гиганта. – Птицы принадлежат моему роду. Аннат – колдун, он воспитатель. Он

учит наездников, как вос-

питывать птенцов. Когда он приходит в мой род, куры родят благополучно. Если нет

– мы теряем много птен-

цов. Аннат умеет разговаривать с курами, когда им пора родить. Тогда они родят

много и легко.

 Проклятая железяка, фыркнул Ланкастер, что ж тебя заклинило на этих

"курах"? Простейший перевод

понятия "самка птицы"? Вот еще проблемы...

 Он машинально расстегнул карман своей кожаной куртки и достал портсигар.

Оба бородатых, увидев

вспышку зажигалки, отшатнулись и втянули головы в плечи.

 – Я бы дал этим говнюкам немного пива, – послышался голос Чечеля. – А то

они, кажется, приняли

зажигалку за кремневый замок – того и гляди, опять обосрутся.

 – Дежурный, свяжитесь со Шнеерсоном и потребуйте пару литров светлого. Мне

пускай подадут рому и

еще грогу на всех. Вообще, если что-то будет непонятно, выкачаем прямо из

мозгов.

 Пока повара несли пиво и грог, Ланкастер все так же молча и недвижно сидел

в своем кресле, потягивая

сигарку и наблюдая за пленными. Те постепенно отходили от обуявшего их ужаса,

даже младший вышел из

транса и с любопытством таращился в темноту, пытаясь разглядеть сидящих перед

ним людей.

 – Вообще странно, – вдруг сказал Чечель, – что это с ними такое:

гравитация ниже нормы, а они ка-

кие-то низкорослые и вообще дохлые. Я читал о здешних мутациях, но в имперских

отчетах сплошная путани-

ца. Одни пишут одно, другие – другое. Ясно, что тут все дело в трансуранитах, да

еще и привычка лазить по

пещерам, но все равно с точки зрения физиологии интересно. Я, по крайней мере, о

таких мутациях не слышал.

Наверное, все в комплексе – и трансураниты, и близкий СПЛИТ.

 – Ты не забывай, где служишь, – фыркнул в ответ Барталан.

 Ланкастер с улыбкой покачал головой – действительно, даже Моня, один из

самых низкорослых офице-

ров легиона, имел сто восемьдесят пять, остальные же тренадеры вымахали за два

метра.

 Перед допрашиваемыми появился повар с подносом, на котором стояли два

пластиковых цилиндра, над

которыми возвышались прелестные шапки пены.

 – Пейте, – гулко приказал Виктор, – колдовской напиток сделает вас

бесстрашными.

 – Я уверен, – опять вмешался Чечель, – что пиво-то они точно варят. Не

видел я еще людей, не

умеющих варить пиво. Хоть из дерьма, но сварят.

 По-видимому, начмед оказался прав. Опасливо принюхавшись, оба бородача

припали к своим литровым

стаканам. Потом, почти одновременно выдохнув, с удивлением посмотрели друг на

друга – оба были живы и

вполне довольны.

 – Продолжаем. Кто такой колдун Аннат? Он принадлежит к вашему роду?

 – Колдун живет в горе, – заморгал от неожиданности младший вождь.

 – Да, – подхватил старший, – в моем роду колдуна нет. Аннат живет в темном

мире, внутри гор, и он

приходит к нам, и еще к роду Эйлил, и к роду Наам, с которым мы охотимся за

перевалами, и он учит, как рас-

тить птенцов. Он – мастер птиц, колдун лечит их болезни и предсказывает, когда и

какую добычу встретят

охотники наших родов. Еще с ним ходит кузнец Беймаа, но он не живет в горе, у

него свой род, маленький, в

долине Бейа перед перевалом Желтых туманов. Он делает ружья и продает их, а наши

сыновья собирают для

него кремни.

 – Гм-м... это Беймаа принес вам те большие старые ружья безбородых,

которыми вы убили новых без-

бородых, прилетев на охоту на птицах?

 Это была чистая импровизация, но внутренний голос, которому Виктор вполне

привык доверять, говорил

ему, что все происшедшее выглядело именно так. Он не ошибся:

 – Да, это был Беймаа, это он! Мы всегда знали, что род его деда держал

большие старые ружья, взятые у

безбородых, когда деды наших дедов еще не видели небес! Аннат сказал нам, что мы

не должны идти мстить

по Нижним Путям, потому что лучше полететь на птицах, а безбородые не смогут

увидеть нас. А Беймаа дал

нашим воинам большие ружья и показал, где у них спуск. Это были очень большие

ружья, почтенный великан!

Двое, а то и трое воинов держали каждое из них! Они... они стреляли шесть раз

сразу вот так – а-аах! – и у

них были огромные пули, которые летели так далеко, что можно было стрелять

дальше, чем из самого сильного

лука, дальше, чем видишь, если смотреть с высокой горы!

 На этой тираде транслинг чуть споткнулся, видимо, ракетную установку

аборигены обозначали каким-то

особым понятием, не имеющим четкого аналога в интере. Поэтому у автомата

получилось просто "большое

ружье".

 – И колдун пообещал вам, что безбородые вас не увидят? – уточнил

Ланкастер.

 – Он сказал, что если мы вылетим точно в час Лукавого змея и не будем

задерживаться в пути, то духи,

с которыми он имел беседы три недели назад, сделают безбородых слепыми.

 – Значит, духи твердо пообещали ему, что безбородые ослепнут? А если бы вы

вылетели раньше часа

Лукавого змея, что тогда? Вы спрашивали его об этом?

 – Я спрашивал, я! – заерзал на стуле младший из вождей.

 – И что же он сказал тебе в ответ?

 – Колдун сказал, что духи не станут растрачивать свои силы попусту. Мы

должны увидеть долину, где

безбородые ковыряются в земле, на исходе часа Яйца. В это время духи соберут

совет своих вождей, и совет

ослепит безбородых, чтобы мы могли убить их из своих больших ружей.

 – Они не лгут, – сухо констатировал Чечель, то и дело поглядывающий на

небольшой дисплей, закреп-

ленный на его правом запястье. – Все так и было. Нужно искать колдуна – он,

безусловно, посредник между

этими уродами и нашими таинственными оппонентами.

 – Ты полезешь под землю? – повернулся к нему Ланкастер.

 – Лезть под землю – последний выход. Я придумаю что-нибудь другое. Весьма

вероятно, что этот мо-

гучий кузнец знает, где и как можно найти колдуна: а может, и сам он связан с

нашим противником. Его нужно

потрясти как следует, причем чем быстрее, тем лучше.

 – Ты читаешь мои мысли, – кивнул Ланкастер. – Оперативный! Разверните все

карты, что у нас есть,

– и меркатор, и угловые записи. Будем заниматься географией.

3

 Едва вице-маршал Озеров успел повесить в шкаф форменный кожаный плащ, как

в дверь кабинета по-

звонили. Открывать не хотелось до смерти: моросящий с самого рассвета дождь

давил на затылок, и, прежде

чем начинать разбор документов, которые пришли в течение выходных. Озеров

надеялся размяться кофе с

коньяком.

 Жалобно вздохнув, маршал хлопнул ладонью по сенсору открытия двери. Как он

и ожидал, в кабинет

шустро просочилась мышиная фигурка его адъютанта.

 – Вы портите мне нервы, Фолланд, – проворчал он. – Ну, что там у вас

опять? Только не говорите

мне, что это очередной вызов на сенатскую комиссию – сегодня и без того

отвратительный день...

 – Сенаторов вы уже давно не интересуете, – хитро улыбнулся адъютант. – Вам

инфо, закрытое и за-

грифованное. Пришло сегодня в шесть утра с пометкой "срочно". Я не стал

беспокоить вас до прибытия на

службу – это, в конце концов, не мобилизация, три часа и подождет. Я заложил в

папку "входящие" первой

строкой.

 – Спасибо, – поморщился Озеров. – Передайте Лэмпу, пусть он проведет

десятичасовый брифинг без

меня.

 Адъютант понимающе улыбнулся и исчез. Озеров расстегнул китель, подошел к

высокому окну и с от-

вращением опустил штору. Смотреть на дождь у него просто не было сил. Оглядев

свой кабинет – коричневый

ковер на полу, светло-желтые стены, несколько кресел и небольшой стол,

примыкающий к его собственному,

нарочито массивному, изготовленному из дорогого черного дерева, – маршал вытащил

из автомата чашку го-

рячего кофе, потом уселся в кресло и, распахнув дверцу правой тумбы стола,

бережно достал оттуда початую

литровую бутыль коньяка. Там же, в столе, хранился и обязательный запас

шоколада. Озеров зубами выдернул

из горлышка пробку, блаженно понюхал и, зачем-то обернувшись (как будто кто-то

мог установить в кабинете

начальника контрразведки записывающую головку!), сноровисто налил себе треть

стакана.

 – Вот погода на мою голову, – промычал он, отдышавшись после доброго

глотка.

 Его личный штрих-кодер включился автоматически, едва инфорузел определился

с уровнем доступа.

 – Ну вот, – огорчился Озеров, бросив взгляд на экран. – Как всегда...

"совсекретно", "срочно", "лич-

но"... а потом выясняется, что это доклад о моральном разложении офицерского

состава где-нибудь на Грани-

це. Тьфу, идиоты!

 Минутой позже, однако, он изменил свое мнение о полученном донесении.

Быстро проглядев текст, Озе-

ров потянулся сперва за сигарой, а потом – к блоку внутренней связи.

 – Барнета ко мне, – приказал он, продолжая глядеть на дисплей инфора, и,

услышав, что тот пошел к

начальнику техслужбы, вдруг заорал: – Жи-во! Совсем мне тут уже одурели от

безделья! Я вам устрою!..

 Вырубив линию, вице-маршал Озеров налил себе еще коньяку и тут же выпил.

Его узкие желтые глаза

заблестели; теребя в пальцах незажженную сигару, он снова и снова перечитывал

довольно короткий текст и

смотрел на многоцветную картинку, следовавшую за ним. Для неспециалиста картинка

выглядела произведе-

нием усталого абстракциониста – хаос черных, синих, лиловых, изумрудных линий,

помещенный в мелкую

сетку с бессмысленным набором цифр по краям. Но Озеров хорошо понимал, что сие

значит.

 Скоро раздался привычный звонок, и Озеров увидел седоватого, коротко

стриженного полковника с

опухшим, нездоровым лицом. Полковник шмыгал носом и старался не встречаться

глазами с начальством.

Здесь все было понятно, Озеров тотчас же извлек из глубин письменного стола

второй стакан, из автомата -

еще одну чашку кофе и деловито поманил вошедшего указательным пальцем.

 – Жуткая погода сегодня, – оживился Барнет, подходя к столу.