Текст книги "Миры Королева (Вся серия с 1-13 книги)"

Автор книги: Алексей Бессонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 137 (всего у книги 197 страниц)

скоростях: она создавала впереди корабля широкий конус энергии, нечто вроде

зоны сверхвысокой гравитации, в котором мгновенно аннигилировались любые

метеориты или пылевые элементы, способные причинить линкору какой-либо вред.

В случае необходимости, например, при проведении аналогичной спасательной

операции, систему можно было переключить с "горячо" на "холодно".

 – Э, – замычал Мелеш, наиболее остро почувствовавший некоторую легкость в

членах, – вы уже СВБ перевернули?

 Он подбросил врученную ему полную флягу и поглядел, как медленно она

летит к потолку и так же неторопливо возвращается обратно: расположенные в

носу генераторы поля давали наводки на рубку.

 Ему никто не ответил, все смотрели на экраны.

 – Подготовить шестой трюм правого борта, – отрывисто приказал командир. -

Отправьте туда врача, пусть он проведет соответствующие мероприятия. Мелеш,

вы сможете влезть в скафандр?

 – А то, – скривился ксенолог. – А на хрена, собственно? Я не думаю, что

они болеют чем-то таким...

 – Может, пусть лучше врачи проведут бакразведку? – предложил Варнезе. – Я

тоже против скафандров, это может вызвать у наших гостей некий шок.

 – Хорошо, распоряжайтесь. И поднимите трюмных операторов, им предстоит

серьезная работа.

 Глава 4

 1

 Халеф сидел в саду и сквозь ветви деревьев наблюдал, как теплый ветер

гонит по небу облака,

 В его родном Кусумме небо было гораздо ярче, оно словно светилось

изнутри, а в такое время года сады уже давно распрощались с цветами. Здесь,

на севере, все выглядело по-другому: небо казалось ему непривычно тусклым,

сады – низкорослыми и редкими, и даже люди, как он успел заметить,

отличались сдержанным немногословием, таким нехарактерным для жителей его

родных субтропических равнин.

 Юноша скучал. Бурк сказал ему, что скоро почти все мужчины поселка

отправятся на большую рыбную ловлю в верховья реки, где из океана заходит на

нерест тьма рыбы – ее бывает так много, что рыбаки просто вычерпывают добычу

из реки сачками. Но он, Халеф, останется здесь под присмотром Вири. Бурк до

сих пор не выпускал его за пределы собственной усадьбы без конвоя в виде

девушки. Халеф не думал, что старый судья боится его побега – куда ему было

бежать? – и потому не понимал, с какой целью тот ограничивает его свободу.

За пару недель, прошедших с того дня, когда он встал с постели, Халеф имел

возможность убедиться в том, что Бурк в деревне не просто судья. Люди

приходили к дом, чтобы уединиться с ним в просторном полутемном кабинете и

долго, иногда часами, беседовать о чем-то вполголоса.

 Часто судья исчезал на несколько дней. Насколько знал Халеф, он был

непревзойденным мастером по части сбора наркотических грибов, трав и

целебных глин, из которых варил разнообразные мази и притирки, но в то же

время Халеф готов был поклясться, что некоторые экспедиции старика никак не

были связаны с грибами.

 Несколько раз Халеф слышал упоминания о каком-то пророчестве, которое

якобы должно сбыться вот-вот, в ближайшее же время, а если сбудется, то все

Живое в его мире ждет ужасный конец. Иногда ему начинало казаться, что

когда-то, в прежней своей жизни, он уже слыхал о чем-то подобном – но память

упорно не желала к нему возвращаться.

 Халеф посмотрел на небо и подумал, что если ему не суждено вспомнить, кем

он был раньше, то мир, в сущности, не слишком обеднеет. Ему, по крайней

мере, хорошо и здесь. Пока. Что будет дальше, не ведает никто. Но, раз уж

судьба привела его в эти глухие дебри, то она же, вероятно, и выведет его

назад.

 – Эй, парень! – услышал он голос Бурка.

 Юноша обернулся. Судья стоял возле тыльной стены своего дома, со странной

задумчивостью рассматривая Халефа – так, словно хотел сказать ему нечто

важное.

 – Присядь со мной, – предложил старик, указывая на низенькую скамеечку.

 Халеф послушно опустился на гладкое, отполированное за много лет дерево и

приготовился слушать.

 – У Солдат опять заваруха, – сказал судья, глядя куда-то вдаль. – Причем

на этот раз, наверное, серьезная, и, что хуже всего, совсем рядом с нами. Я

не знаю, нарушат ли они границу... Люди отправляются на Большой Лов, им

нужно кормить семьи, ты же знаешь, что тут, на отшибе, мы живем на полном

самообеспечении. Без меня они не пойдут, вот так вот...

 – Возьмите меня с собой, – попросил Халеф.

 – Нет, – помотал головой старик. – Ты слишком... слишком ценен для меня.

Перед тем, как мы уйдем, я скажу тебе кое-что, но ты должен обещать, что

выполнишь все мои указания в точности.

 – Я обещаю, – удивленно согласился юноша. – Это так важно?

 – Да, парень. Это очень важно. Бурк встал и добавил, уже повернувшись к

Халефу спиной: – Если хочешь, можешь посмотреть, как люди готовят лодки.

 Бен Ледда постоял, глядя вслед старому судье, потом решительно двинулся

через сад к небольшой калитке, выводившей к берегу реки. Миновав небольшой

овраг, он двинулся по тропе к причалу, вокруг которого суетились деревенские

мужчины. На мелкой речной волне подрагивали три довольно больших баркаса с

паровыми движками; рыбаки осматривали механизмы, грузили на свои суденышки

просмоленные бочки и мешки с солью. Халеф остановился неподалеку от причала

и втянул носом прохладный влажный ветер. С реки немного тянуло тиной: берег

ниже деревни был почти сплошным болотом, густо заросшим остролистным

кустарником.

 Кто-то из рыбаков заметил его появление. До слуха Халефа донеслись

короткие реплики, но он не понял говоривших, так как их язык был ему

незнаком. Впрочем, этими репликами дело и ограничилось: поглазев на

пришельца, рыбаки как ни в чем не бывало занялись своим делом.

 Халеф простоял на берегу около часа, пока не почувствовал, что прохладный

ветер стал пробирать его до костей. Тогда он бросил прощальный взгляд на

широкую реку и побрел обратно. Река вызвала у него нечто вроде ностальгии:

когда-то, в детстве, он побывал с отцом на похожей, такой же холодной реке -

правда, находилась она в другом полушарии. Тогда он едва не утонул на

рыбалке... Халеф усмехнулся. Это ведь было так давно, сказал он себе. Вроде

бы и лет прошло не так уж много, а кажется – целая жизнь...

 Во дворе он увидел Зири. Подойдя к девушке, Халеф широко распахнул глаза:

на коленях у нее лежал... пулемет! Эта модель была ему совершенно незнакома,

она была гораздо изящнее привычных конструкций, созданных в его стране, и

выглядела значительно более сложной. Вири, распахнув приемную рамку,

сосредоточенно протирала ее детали смоченной в бензине тряпочкой. Халеф

уважительно покосился на длинные, тускло блестевшие крупнокалиберные патроны

и осторожно проговорил: – Хорошая вещь. Откуда это у вас?

 – В столице это можно купить в любом магазине, – пожала плечами Вири. -

Иногда приходится подготавливать его... так, на всякий случай.

 – Дед сказал, будто бы у Солдат началась какая-то заваруха.

 – Да. – Вири с глухим стуком захлопнула рамку и подняла глаза на юношу. -

С ними что-то происходит. А мы остаемся здесь.

 – Я умею пользоваться оружием, – заявил Халеф, чувствуя некую неловкость.

– У тебя есть что-нибудь еще?

 – Оружием? – На лице девушки мелькнуло презрение. – Есть... кое-что...

погоди.

 Положив черное тело пулемета на лавку, она скрылась в доме. Пользуясь ее

отсутствием, Халеф попытался внимательно осмотреть новую для него

конструкцию. На металле рукоятки он прочитал надпись на языке Саарела -

вероятно, название производителя. "О Святое утро, – подумал он, – неужели

правы те, кто говорит, что все наши соседи давно обогнали нас во всем, что

касается машинерии?" Совершенные, влекущие его линии пулемета недвусмысленно

намекали на то, что это, по всей видимости, правда.

 Вири возвратилась во двор, неся на плече старый автомат с деревянным

прикладом и толстым кожухом водяного охлаждения вокруг ствола.

 – Держи-ка, – предложила она. – С этим хламом ты, может быть, справишься.

 Халеф узнал его: это была модель, выпущенная в одной из южных стран,

павшей в дни Солнцеворота, чтобы стать одной из провинций под властью

Сыновей. Ему не раз приходилось иметь дело с этим оружием, и сейчас он

держал автомат в руках, как старого знакомого.

 – Для вас, наверное, это предел совершенства, – язвительно хмыкнула Вири.

– Не сталь, а дерьмо, все время перегревается, а до сменных стволов тогда

еще не додумались. Но для тебя сойдет.

 – Ты всерьез считаешь, что нам может понадобиться оружие? – тихо спросил

Халеф.

 – Я ничего не считаю, я слаба в арифметике, – отрезала девушка, отбирая у

него автомат.

 Поздно вечером, когда Халеф сидел в своей комнате и бездумно разглядывал

звезды, к нему пришел Бурк.

 – Мы отплываем в полночь, – сказал он. – Но я ухожу уже сейчас, потому

что у меня есть еще дела. Слушай меня внимательно: если со мной что-то

случится или если тебе придется бежать и скрываться, ты должен раскрыть

железную дверку на камине в моем кабинете. Там, в нише за дымоходом, лежит

толстый пакет, запаянный в клеенку. Возьми его. Это касается пророчества и

твоей роли во всем том, что должно произойти... и постарайся позаботиться о

Вири.

 – Пророчества? – удивленно переспросил Халеф.

 – Ты все узнаешь. Раньше, позже – неважно... но помни: ты давал мне

слово.

 Мрачно покачивая головой, Бурк удалился. Халеф долго смотрел ему в спину,

напряженно думая о том, что в конце концов должно с ним произойти, а потом

решил забыть все это. Сон казался ему делом куда более важным.

 Следующие два дня прошли как обычно, если не считать того, что к воротам

судьи приходили деревенские женщины и тревожно, почти шепотом, разговаривали

о чем-то с Вири. Она, впрочем, держалась, как всегда, спокойно. На исходе

второго дня после отъезда мужчин от реки потянуло туманом, и вскоре он

поглотил селение, растекся по улочкам, словно густой неподвижный дым. Вири

вышла к садовой калитке и долго вслушивалась в синий сумрак. Халеф попытался

сделать то же самое, но, сколько он ни напрягал слух, ничего, кроме далекого

плеска волны, услышать не смог. Пожав плечами, Халеф вернулся в дом.

 – Завтра они должны вернуться, – сказала ему Вири, подавая ужин. Халеф

молча кивнул. В туманный вечер человеком легко овладевает дрема. Повинуясь

ей, Халеф прикрыл окно, разделся и лег под одеяло, мечтая поскорее согреть

своим телом влажноватые простыни. Во тьме закрытых век Халефу неожиданно

причудилась бескрайняя ледяная пустыня, какие-то далекие, подернутые

серебристой дымкой торосы, узкий ручей с черным провалом полыньи... он

вздохнул, потянулся и задул лампу.

 Где-то далеко, наверное на противоположном от реки конце поселка,

визгливо залаяла собака. Через ее лай Халеф услышал тихие, едва слышные шаги

в коридоре. На мгновение он напрягся. Скрипнула дверь.

 На пороге, держа в руке зажженную лампу, стояла Вири в наброшенном на

плечи тяжелом и пушистом халате.

 – Что-то случилось? – подскочил, сбрасывая одеяло, Халеф.

 – Молчи, – прошептала она.

 Прежде чем погасить свою лампу, девушка сбросила на пол халат, и Халеф,

холодея, успел разглядеть ее стройное, крепкое тело с небольшими полушариями

грудей, на которых темнели, как два вечерних цветка, агрессивно торчащие

соски. Через секунду он ощутил, как девушка прижимается к нему – горячая,

бархатистая, наполненная странным, одновременно и горьким, и сладким

запахом.

 Ее рука скользнула вдоль его живота, одним рыв ком размотала ткань

набедренной повязки и коснулась давно вздыбившегося дракона. Халеф застонал

сквозь зубы, чувствуя, что сейчас взорвется. Сильные и одно временно

ласковые пальцы почти мгновенно подняли его в темные небеса, и он

освободился от того, что обычно давит на мужчину его лет. – О-хх... -

промычал он. – А-аа...

 Его тело едва не вздыбилось дугой, но рука Вири тотчас же успокоила

юношу. Ее пальцы продолжали двигаться, только теперь они стали гораздо

нежнее, и

 Халеф, повинуясь ее власти, непроизвольно начал извиваться на постели,

словно придавленный червь.

 – Вы там, кажется, с женщинами не очень-то? – услышал он насмешливый

голос девушки.

 – У нас это... не поощряется, – простонал он. – Ну-ну... вот теперь ты

готов.

 Вири сбросила с себя горячее одеяло, выпрямилась и села на него верхом.

Секунду спустя Халеф испытал страстное желание закричать. Ему никогда не

приходило в голову, что то, о чем ему твердили как о грязном и недостойном,

может дарить такое наслаждение.

 Невероятное, ни с чем не сравнимое наслаждение!

 Тело Вири, гибкое и сильное, вздымалось над ним, как молот. Когда в

тяжелом дыхании Халефа прорезались хриплые нотки, оно застывало, и тогда он

на какое-то время приходил в себя. Потом все начиналось сначала. Он положил

ладони на ее бедра, испытывая страстное желание посильнее сдавить их, и

откинул голову, чтобы не глядеть, как на фоне слабо светящегося ночного неба

колышется тяжелая масса ее волос.

 Ее движения постепенно убыстрялись. Халеф, полностью отдавшись влекущему

его зову, следовал за своей партнершей – и вот, почему-то вскрикнув,

выгнулся, едва не сбрасывая ее с себя, – и в ответ забилась, застонала,

медленно опустилась ему на грудь и она.

 – Останься со мной, – неловко гладя ее по голове, попросил Халеф.

 – Хорошо, – прошептала она. – Пока ты не уснешь.

 И он впервые уснул рядом с женщиной, уснул, наполненный незнакомым ему

покоем, уснул, уткнувшись, как щенок, в ее теплое и нежное плечо...

 Когда он проснулся, вокруг него был дым.

 Одеваясь на ходу, Халеф выскочил в коридор, истошно замотал головой и тут

только услышал выстрелы, гремевшие вдалеке – Вири! – закричал он, надсаживая

горло. – Ви-ири!

 Схватив висевший в прихожей автомат, Халеф вы во двор. Дом старого судьи

Бурка горел. Он горел с тыльной, обращенной к реке стороны, и потушить его

не было ни малейшей возможности. Рвущееся в предрассветную мглу пламя ярко

освещало отцветающий сад, и казалось, что среди деревьев мечутся злые черные

тени.

 – Вири! – отчаянно, жалобно крикнул Халеф.

 Она лежала в саду, в одном халате, сжимая в руках свой красивый черный

пулемет. Поперек груди косо шла алая кровавая черта – чья-то очередь едва не

перерезала девушку пополам. Халеф упал на колени, чувствуя, как слезы рвут

ему горло, – упал, чтобы через мгновение подняться и, воздев к небу сжатые

кулаки, сотрясти его самой страшной хулой из всех ему известных.

 После этого он поцеловал девушку во влажный от утренней мороси лоб и

осторожно, словно у спящей, забрал у нее пулемет, за которым волочилась

длинная лента с двумя сотнями блестящих недетских погремушек.

 Обернувшись к дому, Халеф понял, что не сможет выполнить то, о чем его

просил судья: кабине! горел так, что добраться до камина он не смог бы при

всем своем желании. Халеф тенью метнулся во двор, вбежал в задымленную

прихожую, ругаясь и кашляя, нащупал там старые болотные сапоги Бурка, всунул

в них ноги и выбежал во двор.

 Стрельба в дальнем конце поселка стихала. Прислушавшись, Халеф понял,

почему Вири умерла в саду. Утренний ветер нес с реки едва слышное тарахтенье

двигателя. Это не был сопящий паровик рыбаков: Халеф понял, что нападавшие

прошли через сад и, возможно, вверх по улочке и двинулись дальше, стремясь

как можно скорее подавить сопротивление вооруженных женщин. Стреляли далеко.

"Значит, они дошли до холма, – решил юноша, – там я уже никому не помогу. А

здесь, наверное, смогу отомстить".

 Подгоняемый этой мыслью, он бесшумно спустился к причалу и замер в густом

кустарнике, отделявшем его от берега.

 Прямо перед ним ровно и мощно светились три фары металлического военного

катера – приземистого, узкого, словно кинжал, и оснащенного скорострельной

спаренной пушкой на носу. В окнах рубки Халеф разглядел две темные

человеческие фигуры.

 У него было сильнейшее желание срезать их одной короткой очередью, но он

понимал, что этим проблемы не решить. Ему следовало занять позицию, которая

позволила бы перебить как можно больше негодяев, возвращающихся из деревни.

В эти мгновения Халеф не ломал себе голову над тем, кто эти люди и зачем они

пришли в мирный спящий поселок. Его сознание было поглощено

одной-единственной мыслью: покарать. Покарать хотя бы за Вири, не говоря уже

обо всех остальных...

 Осторожно, стараясь быть бесшумным – когда-то его учили этому, – Халеф

двинулся сквозь заросли вдоль берега. Сейчас черный пулемет был ему дороже,

чем отец и братья... Когда темная масса причала заслонила ему катер, он

пригнулся и бегом бросился к спасительному болотцу, которое могло послужить

отличным укрытием. Через пару минут он смог устроиться среди шуршащего на

ветру речного остролиста и перевести дух.

 Улочка, по которой должны были возвращаться нападавшие, открывалась перед

ним под наивыгоднейшим углом. Справа от него дотлевал домик соседа Бурка,

сухощавого Гохена: он прекрасно мог видеть двигающихся к причалу людей,

тогда как им наверняка потребуется время, чтобы сообразить, откуда ведется

огонь. Время, которого у них не будет.

 Выстрелов он уже не слышал. Проверив, легко ли Двигается в патроннике

лента, Халеф превратился в камень.

 Он умел ждать.

 На востоке, в верховьях реки, начало светлеть небо. Халеф бесшумно

сплюнул в воду, которая доходила ему почти до колен, и теперь только

почувствовал, насколько он замерз, битый час сидя в этой трясине.

 И тут он увидел их. Сперва, разглядев катер, Халеф с ужасом подумал, что

началась война и по реке поднялись регулярные подразделения Свободных

Солдат. Но люди, которые брели, нагруженные какими-то тюками, по улице,

никак не походили на солдат или матросов. Разношерстная компания, кто в

кожаных куртках, кто в теплых комбинезонах, все с разномастным, большей

частью старым оружием, они более всего напоминали обычных бандитов. Их было

много, человек сорок; Халеф еще раз сплюнул и поднял ствол пулемета.

 В первые мгновения он не понял, что происходит, и едва не отвлекся, чтобы

проверить, стреляет ли его оружие. Пулемет в его руках заговорил почти

бесшумно, словно шлепал по воде ребенок: не было ни пламени, ни привычной

Халефу отдачи тяжелого оружия.

 Но люди, шедшие вдоль улочки, повалились наземь один за другим, забились

в страшных судорогах, побежали, бросая свою добычу, в поисках укрытия. Рыча,

Халеф бил короткими очередями и видел, как крупнокалиберные пули вырывают

целые клочья из тел незваных пришельцев, видел, как влажная почва

смешивается с их горячей кровью, и забывал про холод сам.

 Он не почувствовал, как его коротко ударили по шее.

 – Вот гад, – зло произнес над ним чей-то хриплый голос. – Человек десять

уложил.

 – Десять? – спросил другой. – Да, кажется, больше. Что ж, парень крепкий.

Раз десять – теперь ему придется сражаться за десятерых.

 – Ты что же, хочешь взять его с собой?

 – У тебя есть другие предложения? У нас и так мало людей. Кто будет

волочить все наше дерьмо, когда мы потащимся по горам? Бери его, пошли...

 2

 Бен Рукка ошарашенно молчал, не сводя расширившихся от восторга глаз с

темного овала главного экрана. Оптика давала приближение: почти прямо по

курсу медленно плыла черная, заостренная махина чужого корабля. Его размеры

потрясали воображение, он был в сотни раз больше "Кронга", еще недавно

казавшегося Рукке громадным. Корабль чужаков подавлял своим величием.

 – Невозможно, – шептал, кусая в отчаянии губы, навигатор, – мы теряем

скорость так быстро, что в это невозможно поверить. При таком торможении мы

все уже давно должны были погибнуть... что же происходит? Что все это

значит?

 – Они тормозят нас, – ответил командир, по-прежнему глядя на экран. – Не

знаю как, но они нас тормозят.

 В центральном посту управления собрался почти весь экипаж корабля, за

исключением моториста, по-прежнему находившегося в двигателях. Бледные,

неспособные поверить в то, что видят, астронавты стояли, до боли вцепившись

пальцами в спинки кресел. Их била дрожь.

 "Кронг" уже почти остановился. Где-то сверху тихонько щелкала установка

искусственной гравитации. Навигатор все еще продолжал какие-то расчеты,

теперь уже явно ненужные. Корабль чужаков приближался, бен Рукка отчетливо

видел узкие, слабо светящиеся щели, распахнутые в нижней части его немного

приплюснутого носа. Обшивка гиганта выглядела совершенно гладкой, на ней не

было никаких следов люков или надстроек. Если она и имела какие-либо

отверстия, то их крышки пригонялись настолько плотно, что различить их на

расстоянии было невозможно.

 – О Святое утро!.. – слабо промычал бен Рукка. – Что это?

 В носу черного чужака вспыхнули три ряда ослепительно ярких белых огней.

Моргнув, они вдруг замигали, словно выплясывая некий сложный танец. Опять

вспыхнули все разом... опять замигали!

 – Это какой-то сигнал, – догадался навигатор Казис. – Но какой?

 – Попробуй пропустить его через главный вычислитель, – подсказал кто-то.

 – Ты думаешь?.. – удивился Казис. – На это наверняка потребуется много

времени...

 – Которого у нас нет, – глухо перебил его бен Рукка. – Смотрите.

 Нос черного корабля проплыл совсем рядом с "Кронгом" – казалось, до него

можно дотянуться рукой, – и теперь мимо них, заняв собой весь экран,

двигалась глухая черная стена, на которой Рукка с изумлением заметил

несколько вмятин и даже проломов, имевших странные, словно оплавленные края.

 – Мне кажется, они побывали в настоящем бою, – вполголоса произнес Рукка.

– Но что же за оружие могло нанести им такие раны?

 Черная стена борта все так же неторопливо ползла по экрану. Теперь все

видели не только вмятины. Промелькнула и исчезла, уйдя из поля зрения

оптики, перекрученная и обгорелая решетчатая конструкция, торчащая из

полуоткрытой ниши в стене, затем проползла удлиненная, похожая на глаз,

надстройка, на которой мигали два красных огонька.

 – Неужели они уходят? – вырвалось у Казиса.

 – Нет, – помотал головой Рукка.

 Он оказался прав.

 Менее чем через минуту чужак остановился. Прямо напротив "Кронга" в его

корпусе возникла ярко светящаяся щель. Она быстро расширялась, и вот все

увидели залитое бело-голубым светом помещение, настолько громадное, что в

нем запросто мог поместиться весь их звездолет.

 Бен Рукка замер, холодея. В глубине этой странной ниши зашевелились

какие-то механизмы. Не веря своим глазам, он увидел, как медленно движутся к

его кораблю две огромные механические клешни.

 Кто-то испуганно вскрикнул.

 "Может, они – гиганты? – с запоздалым ужасом подумал Рукка. – А мы для

них – не крупнее насекомого?"

 "Кронг" мягко качнулся.

 – Они затягивают нас! – истерически заорал Казис.

 Клешни осторожно, словно живые, внесли "Кронг" в светлый зал и замерли,

держа его на весу. Ломая пальцы, Рукка успел выпустить посадочные опоры.

Манипуляторы качнулись, и "Кронг" мягко опустился на палубу. Двери трюма

начали закрываться.

 – Все механизмы стоп! – приказал Рукка, трясущейся рукой вытирая со лба

холодный пот. – Наверное, они сейчас накачают сюда свой воздух. Лалле,

приготовьте скафандры, а вы, Огин, возьмите анализы забортной атмосферы.

 Люди засуетились. Рукка тем временем переключил оптику на круговой обзор

и принялся осматриваться. Любопытство все еще смешивалось в нем с ужасом.

 "Кронг" стоял в длинном узком зале. Прямо перед его носом в сероватой

стене Рукка разглядел какие-то двери, по размерам вполне подходящие для

человека среднего роста. У командира слегка отлегло от сердца, и он даже

рассмеялся, вспомнив свою нелепую мысль о гигантах. Над дверями мерно

вспыхивало табло с какой-то красной надписью. Пока никакого движения не

наблюдалось. Влияния корабельного поля тяготения Рукка тоже не ощущал, и это

было странно – выходило, что чужаки поддерживают на своем корабле такой же

уровень, что и установки "Кронга"?

 – У меня готово, – услышал он удивленный голос биохимика Огина, – но это

очень странно...

 – Что – странно? – рывком повернулся к нему бен Рукка.

 – Они дышат таким же воздухом, как мы. Состав совпадает до мелочей...

может быть, они как-то узнали...

 – Если это Отцы, – начал кто-то, но Рукка остановил его нетерпеливым

взмахом ладони.

 – Молчите. Лалле, скафандры готовы?

 – Да, Светлый. Мы можем выходить. Рукка покачал головой. "Наверное, они

именно этого и ждут", – мелькнула мысль.

 – Готовьте шлюз, – распорядился он.

 Десять минут спустя, облаченный в неудобный полужесткий скафандр, бен

Рукка стоял на рифленом сером материале, покрывавшем пол, и с удивлением

оглядывал зал, в котором они очутились. Странное дело, сейчас ему стало

казаться, что тяготение усилилось, прибавив ему веса.

 По своим размерам зал почти идеально подходил для "Кронга". Механические

манипуляторы, затащившие сюда их корабль, скрылись в стене. Здесь было

светло (свет шел прямо из потолка, не имевшего каких-либо отдельных ламп) и,

как показывал датчик внешней температуры, довольно тепло для человека.

Давление также было в норме, и Рукка испытывал огромное желание стянуть с

головы свой дурацкий шлем, сильно сдавивший ему виски.

 Рядом с ним, такие же ошарашенные, Казне и Огин переминались с ноги на

ногу.

 – Я думаю, что мы сможем здесь жить, – тихо заметил биохимик. – Если у

них...

 Он не договорил. Одна из дверей, находившаяся буквально в нескольких

метрах от заостренного носа "Кронга", неожиданно раскрылась, впуская в зал

четыре фигуры в странном черном облачении.

 Бен Рукка не удержался от короткого вскрика.

 Несомненно, это были люди! Довольно низкорослые, словно облитые каким-то

черным материалом, они держали в руках оружие – массивное, такое же черное,

как и они сами. Лица их были скрыты глухими непрозрачными шлемами. Они

встали возле двери, угрожающе направив в сторону "Кронга" свои стволы, а в

помещение медленно вплыло удобное высокое кресло, в котором сидел плюгавого

вида мужичонка, одетый в темно-синий наряд со множеством золотых побрякушек

– Ага, – сказал майор Мелеш, с удоволетворением разглядывая высокие и тонкие

фигуры гостей, – вы выбрали мир с низкой гравитацией.

 3

 – Ну, я так и думал. – Огоновский выпустил из ноздрей две синие дымные

струйки и победно зыркнул глазами в Либиха. – Там уже живут. Последний

Айоранский мир, надо же. Сколько столетий его искали, и вот вам, пожалуйста.

Жаль, что мы не можем прямо сейчас сообщить эту новость на Бифорт и Аврору.

 Помимо Огоновского и Либиха, в ординаторской сектора общей хирургии

находились майор Остен из ожогового центра и второй штурман "Парацельса"

Мороз. Все, за исключением Андрея, были изрядно шокированы последними

новостями – "Сакс" затормозил и принял на борт субсветовик с этой, будь она

неладна, планеты, населенной людьми, которых восемь тысяч лет назад вытащили

с древней Земли загадочные Айорс. Основной темой разговора были, как и

следовало ожидать, ближайшие перспективы, уже, конечно, успевшие потерять

былую радужность.

 – Как вы считаете, док, они сильно отличаются от нас? – спросил Мороз,

ерзая в своем кресле.

 – А хрен его знает, – флегматично отозвался Андрей. – Все зависит от

условий – гравитация, излучение светила... Восемь тысячелетий – срок для

мутаций вроде бы небольшой, но это смотря в каких условиях. В любом случае,

они люди, и с ними можно хоть как-то, но договориться, Не исключено,

конечно, что у них там такой бардак, что черт ногу сломит... Вы не бывали на

Альдарене?

 – Нет, не приходилось. Так, слышал кое-что. Они там, кажется, совсем

дикие?

 – Совсем, Марк, совсем... Сколько веков пытаются их хоть как-то

цивилизовать – а все без толку. И каждые десять лет – карательные операции.

Лучше бы уж их оставили в покое, пусть живут себе как хотят. Если б не

чертовы рудники, наверное, так бы и было. Но!..

 – Интересно будет узнать, о чем они там, на "Саксе", с ними толкуют, -

произнес Остен. – А представляете себе реакцию этих несчастных? Летели себе

куда-то, а тут бах – мы! Бедные парни, у них, должно быть, глубочайший шок.

 – Я слышал, у них произошла какая-то авария, – возразил Мороз. – Что-то

там такое с движком, в общем, они не могли лететь дальше. Именно поэтому

Волльмер и распорядился притормозить их корыто.

 – Ну, по-любому, – мрачно подытожил Либих, – отпуск на берегу океана

накрылся с громом и музыкой. Теперь будем сидеть в своем собственном корыте,

словно в одиночной камере. Знаю я эти порядки...

 – Вот теперь как раз шансы на отпуск возрастают, – усмехнулся в ответ

Огоновский, – все-таки цивилизованная планета. Наверняка там есть где

покупаться или полазить по горам. Без риска быть съеденным, а? Наверное, у

них имеются чудные маленькие мотели где-нибудь на побережье: я и сам с

удовольствием позагорал бы у моря, мне порядком поднадоели оксдэмские

болота.

 – Вы не знаете Волльмера, – фыркнул Либих, – а я знаю. Раз там имеется

аборигенская, будь она неладна, цивилизация, он ни одной живой души с борта

не выпустит, перестраховщик. Волльмер даже в сортир ходит строго по уставу,

а что там, в уставе, сказано про контакты с представителями инопланетных

цивилизаций? Контактами должны заниматься специальные комиссии. Где у нас

такая комиссия? Нет комиссии. Раз нет, значит, все" – сидим и делаем вид,

что нас не видно и не слышно.

 – Ну, мне все-таки кажется, что у нас с вами случай беспрецедентный, -

пожал плечами Андрей. – Как мы можем вызвать сюда такую комиссию? Что же,

Волльмер упрется рогом и ограничит перемещения по планете, основываясь на

совершенно неприменимой в данном случае статье устава ВКС? Это же абсурд!

 Либих едко скривился и обменялся с Остеном понимающими взглядами.

 – Сразу видно резервиста, – заявил он. – А вы знаете, юноша, что половина

флотских с детства молится на этот, как вы говорите, абсурд? Причем в жизни

они приятные, милые люди. Но стоит подняться на борт, как такой миляга

превращается в рычащего демона – для тех, кто не понимает.

 Огоновский с усмешкой вспомнил свою давнюю службу во флоте. Таких милых

людей он навидался по уши. Особенно запомнился ему старший офицер его

корабля майор Галушко, редкостный "уставник" и потрясающий идиот. Кончил

Галушко плохо – получив под командование свой собственный фрегат, он четко

выполнил все требования устава и угробился вместе со всем экипажем в

довольно безобидной ситуации.

 – Устав также предполагает наличие определенной инициативы, – заметил он,

– особенно тогда, когда дело касается откровенно внештатных ситуаций.

 – Это не к Волльмеру, – отрезал Либих. – Даже не знаю, как он будет

налаживать контакты с местным населением. В конце концов, нам придется

где-то садиться, верно?.. Значит, на чьей-то территории. А что в данном

случае гласит устав?

 – Что без разрешения аборигенов садиться нельзя.

 – Верно, Андрей. Вот и думайте, что он там предпримет. Я, честно говоря,

предпочел бы, чтобы всеми этими контактами занимался кто-нибудь из наших.