Текст книги "Миры Королева (Вся серия с 1-13 книги)"

Автор книги: Алексей Бессонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 165 (всего у книги 197 страниц)

свихнулись – ни один. Во вто-

рой фазе войны пилоты получили новые машины, "мозги" которых уже не плавились

при сближении с против-

ником, а ракеты наконец стали попадать в цель с первого захода. Прекратились и

галлюцинации – кабины ма-

шин имели особый изолирующий генератор, работающий в противофазу телепатическим

ударам "воспитате-

лей". Теперь даже легкие боевые звездолеты эсис, рискнувшие столкнуться в

атмосфере с истребителями "Мас-

терфокса", неизменно находили свою могилу на поверхности.

 Майор Эйк Синг Ти, ведомый ротного командира подполковника Анхеля Ружера,

лениво проследил за

тем, как погасли две оранжевые объемные полусферы по бокам технического

монитора, свидетельствующие о

полной исправности всех систем, и запустил двигатель. Справа от него, на толстой

платформе, моргнули синим

кормовые эжекторы огромного командирского катера, и почти сразу же черная машина

с короткими, плавно

загибающимися к хвосту крыльями взмыла в воздух.

 – Рота, взлет, – буднично скомандовал подполковник Ружер.

 – Досиделись-таки, – пробурчал сквозь зубы Синг Ти и потянул штурвал. -

Это точно не учебная, там

хрень какая-то стряслась. Накидали пацанам...

 Над его головой с бешеной скоростью пронесся санитарный катер с эмблемой

начальника медслужбы на

борту, и Эйк не удержался от того, чтобы уважительно выматериться – так летал

только папа Чечель, и никто

иной. Можно было не сомневаться в том, что он прибудет на место крыло к крылу с

командиром.

 – Полный газ, – приказал вдруг Анхель Ружер, и Эйк ощутил беспокойство,

почти забытое с того дня,

как все они услышали о заключении мира.

 "Что все это значит, – спросил он себя. – А?

 Если бы опять что-то началось, то уж явно не с нас".

 Огромная колонна машин с чудовищно зубастым рыжим лисом на килях,

растянувшись по горизонтали

почти на двадцать километров, неслась в сторону спящих гор, и практически каждый

из тех, кто сидел сейчас в

темных кабинах, произносил про себя эту фразу.

 Далеко внизу, оставшись позади пульсирующих волновых эжекторов марш-

моторов, почти двадцать ты-

сяч человек всматривались в дисплеи и индикаторы, ожидая нападения с любой

стороны, но ночь молчала хо-

лодной безветренной тьмой. Танкисты, выпустившие из-под броневых скорлуп все

свои башни и антенны, гре-

надеры в тесных деках транспортеров, наряды охранных дивизионов, зенитчики

Томора – все они готовы бы-

ли обрушить на противника смерч огня, взорвать равнину скрежетом гусениц и

свистом несущихся над травами

катеров, расколоть ночное небо тысячами ракет и фиолетовыми молниями

противодесантных излучателей...

Врага не было.

 Их командир, сидящий в своей машине, которая шла во главе колонны, пытался

понять, где же его те-

перь искать. Впрочем, сперва нужно было разобраться, что вообще произошло.

Вернувшийся на место орбитер

показывал жуткую картину – от катера, тщательно замаскированного под мшистый

холм, остались все еще

дымящиеся обломки, ни один из тактических каналов телеметрии, позволяющих

командиру знать, каково со-

стояние любого из его бойцов, "не заводился" – то ли потому, что мозг катера в

момент удара послал мощный,

дезактивирующий импульс (такое уже было, сам видел), то ли потому, что живых там

и впрямь не было.

 На картинке, увы, движущихся фигур он не видел...

 Он видел рухнувший комбибур, взорвавшийся грузовик-носитель, закопченные

ошметки аппаратной ка-

бины геологов и ничего более. Даже тел он пока не видел, и это было хуже всего.

Либо они разорваны в клочья,

либо... их забрали с собой? После такой атаки: они что, потащили бы раненых? Все

может быть...

 – До цели минута, – доложил наконец пилот.

 Ланкастер стиснул зубы. Он знал, что не увидит живыми ни своих солдат, ни

своих офицеров, ни штаби-

стов Рауфа и Лемфордера, рядом с которыми он прошагал через всю войну от первого

до последнего дня. Он не

думал о мести, его интересовало только одно: как?

 – Плацдарм чистый, – услышал он голос оператора систем наблюдения.

 "Плацдарм! – горько повторил про себя Виктор. – Кладбище..."

 Он выпрыгнул из машины первым, раньше даже, чем выбрался из своего катера

Чечель, опустившийся

одновременно с ним, впритык к обломкам грузовика.

 По площадке разбегались солдаты и санитары. Ланкастер, не говоря ни слова,

подошел к тому, что оста-

лось от катера, и внимательно всмотрелся в искореженную груду металла и

пластика, над которой тянулись в

небо удушливые струи черного дыма. Техника Конфедерации горела плохо, но здесь

температуры были явно

плазменные. Обойдя катер вокруг, Ланкастер вдруг нагнулся и, опустившись на

колени, принялся ковырять

пальцами почти спекшийся от страшного жара грунт.

 В этот момент подполковник Ружер, распределив пять пар по местам охранного

периметра, увел Эйка

Синг Ти в северо-восточную его часть и уставился в приборы, время от времени

бросая взгляд на происходящее

ниже. В жутковатую кашу, которая недавно еще была могучей техникой. Эйк,

наоборот, смотреть туда не стал,

ему хватило лишь одного короткого взгляда. Их пара медленно плыла по кругу, то

взмывая вверх на полкило-

метра, то опускаясь вниз, едва не задевая броней макушки высоких холмов. Он

приоткрыл забрало шлема, по-

чесал кончик носа и вздохнул. Надо же, как не повезло ребятам. Сколько,

интересно, их тут было? Паршиво

подыхать ночью... подняв голову к звездам. Эйк неожиданно похолодел.

 – Опять глюки? – захрипел он.

 Если то, что он увидел, было глюком, ему следовало доложиться командиру. А

если нет... взгляд на ска-

нер (пугливый, как бы исподтишка) убедил его, что галлюцинациями тут и не пахло.

В пяти километрах вос-

точнее их пары, чуть выше – метров на двадцать, не больше, – вяло шевелили

крыльями две огромные то ли

птицы, то ли бабочки – так, по крайней мере, ему казалось. И еще Эйк Синг Ти

увидел, как возле одной из них

коротко вспыхнули какие-то крохотные синие точечки. Кажется, их было шесть.

 Сирена насквозь пронзила мозг Анхеля Ружера, и он, подчиняясь давнему

рефлексу пилота, тотчас же

воздел свою стремительную машину вертикально вверх. Он не знал, чем в него

стреляли. Он не знал, что им-

перский "Ландскнехт", один из самых мощных носимых зенитных комплексов,

создавался для поражения тя-

желобронированных танконесущих ботов – шестизарядная револьверная батарея

обеспечивала плотный пакет

синхронно маневрирующих ракет, способных если не взорвать, то хотя бы сбить

тяжелого противника с курса.

Впрочем, у Ружера шансы все же были, хотя и об этом он еще тоже пока не

догадывался. Во времена Империи

практически все разумные расы обозримой части Галактики использовали

гиперреактивные двигатели с почти

субсветовой – для атмосферной техники – скоростью истечения потока. Его же

катер, гораздо более манев-

ренный и мощный, ходил на волновой тяге, то есть наведение по двигателю

исключалось. Наведение по массе

тоже, его броня не излучала тепло, и за отсутствием оператора у "Ландскнехта"

оставался лишь один канал -

по движущемуся контуру.

 Головки двух ракет отказали сразу, и они ушли куда-то вверх, чтобы

закончить свой путь среди ледяных

скал и расщелин. Остальные четыре, мгновенно перебрав все свои варианты,

помчались за ним. Одну из них

Ружер сбил с курса резким рывком по вертикали, и она воткнулась в какую-то

скалу, осветив все вокруг блед-

ной синеватой вспышкой бинарного разрыва. Размышляя, сколько секунд ему осталось

– хорошо, если хоть

одна, но целиком! – Анхель вновь поставил истребитель носом в небо и рванул

рычаг катапульты.

 Его тотчас вышвырнуло из кабины, скафандр автоматически

загерметизировался, включились системы

жизнеобеспечения – все это произошло очень быстро, но все же не настолько, чтобы

его, еще несущегося

вверх вместе с креслом, не настигла ударная волна от попадания ракет в пустой

уже истребитель. Ружер ощу-

тил чудовищной силы толчок и тут же потерял сознание. Кресло кувыркнулось в

воздухе, его маленький "мозг"

воспринял ситуацию как нештатную и активировал одноразовый антиграв. Анхель

Ружер медленно поплыл

вниз...

 – Подполковник Ружер атакован неизвестными ракетами и поражен! – завопил

по всем каналам Эйк.

– Атакую неизвестную воздушную цель! Тройка, ко мне!

 Практически одновременно с ним аналогичный доклад закончил флаг-майор Стен

Хейген, ведущий вто-

рой пары. Услышав призыв Эйка, он коротко рявкнул своим:

 – Круг! – и потянул штурвал, выцеливаясь в хвост его истребителя.

 Оставшиеся девять машин немедленно замкнули круг над площадкой, включив

все свои системы поиска

и отражения. Теперь древние имперские ракеты были для них не так опасны:

прикрывая друг друга, они могли

перехватить весь пакет еще на подлете.

 Сперва Ланкастер услышал далекий хлопок и тут же, с интервалом около

секунды, – тягучий гром, как

будто в горах ударили в невероятных размеров гонг. Он сразу понял, что это, -

так взрывается главный гене-

ратор атмосферного катера. Доклад плеснул ему в уши раньше, чем он успел

подняться с колен.

 – Подполковник Ружер поражен неизвестной воздушной целью! Майор Синг Ти в

атаке!

 – Что вы видите? – Он знал, что операторы командирского катера уже

развернули все сканерные узлы

и теперь видят всю "картинку" целиком.

 – Две боевые птицы аборигенов, азимут восемьдесят, удаление десять, высота

один-двадцать два. Ру-

жер был поражен неизвестными ракетами, запущенными с одной из птиц.

 – Он жив?

 – Катер пять-двенадцать выходит в точку спуска.

 – Определиться на триста шестьдесят!

 – Прочих воздушных целей нет. Майор Синг Ти поразил первую из целей, флаг-

майор Хейген в атаке!

 Для того чтобы не проскочить мимо отчаянно машущих крыльями "пташек" -

видимо, седоки, то ли

испугавшиеся, то ли исчерпавшие запас ракет, приказали им уходить на высоту, -

Эйку пришлось убрать газ

почти до нуля. В экране задней полусферы возник острый нос машины Хейгена – Эйк

понял, что даже если он

промахнется, то ведомый завершит атаку. Пользоваться ракетами ему почему-то не

хотелось, видимо, хватило

той секунды, когда неожиданное зрелище парящих в небе крылатых напомнило о

жутких телепатемах эсис и

беспомощности, охватывавшей его всякий раз, как произведенный залп уходил куда

угодно, только не в цель.

Он выдвинул батарею излучателей: у них, по крайней мере, не было "мозгов", а

значит, их невозможно было

сбить с толку.

 Когда до ближайшей птицы оставалось не более двухсот метров – Синг Ти

отчетливо, без включения

"зума", увидел широченные крылья, низко опущенную голову со странно маленьким,

загнутым вниз клювом и

корзинку с "пилотами" на шее, целящимися в него из какого-то длинноствольного

оружия, – он вздохнул и

коснулся кнопки на правой рукояти штурвала. Восемь стволов, торчащие в носу его

истребителя, плюнули го-

лубым. Не было ни вспышки, ни пламени – птица просто превратилась в комок

окровавленных перьев, па-

дающий навстречу темным холмам. Сразу после выстрела Эйк дал газ и ушел в

сторону, открывая Хейгену

вторую цель. Тому повезло больше – из корзины по нему открыли огонь из

имперского лазера. Две молнии

сверкнули над самой кабиной, и Хейген не стал тратить время на прицеливание, дав

длинную очередь, которая

мгновенно прекратила мучения крылатого скакуна и его наездников. Бросив короткий

взгляд на летящие вниз

перья, флаг-майор пристроился рядом с Эйком и спросил его:

 – Что с Ружером? У меня на "диспе" он вроде как жив.

 – Его уже забирают.

 – Ты не знаешь, чем это его так?

 – Какое-то имперское дерьмо. Наше счастье, что оно не слишком свежее. Две

ракеты вообще не пошли

за целью, третью он кинул, но остальных, как видишь, хватило.

 – У них там что, целая батарея была?

 – Да нет, похоже, просто залповая установка. Для пущей вероятности. Ты еще

не слышал, что там с на-

шими пацанами?

 – Эйк, ты вниз смотрел? У них там гуляш с гарниром...

 – Воздушные цели поражены, подполковник Ружер поднят на борт машины "пять

двенадцать", его со-

стояние в норме. Обстановка сто.

 – Передайте Ружера медикам. Где Чечель?

 – В настоящий момент... командир, я вижу канал полковника Рауфа!

 – Командир! – Это был уже Моня. – Раф живой! Его просто завалило всяким

дерьмом и, видимо, за-

экранировало. Он без сознания... переломы... но жив, сукин сын!

 – А... Лемфордер? – Ланкастер резко повернулся, отыскивая глазами Чечеля с

его санитарами, – трое

рылись в обломках катера с противоположной стороны, а начмеда он не видел с

самого приземления.

 – Лем был в катере... Я здесь, возле бура.

 Сунув то, что он выковырял из сожженной земли, в набедренную сумку, Виктор

бросился к поваленному

комбибуру. Вблизи замысловатая конструкция выглядела совсем странно: не просто

руины, а дикое, обессмыс-

ленное переплетение винтом свернувшихся опор, под которыми лежало некогда

цилиндрическое тело рабочего

органа. Вокруг валялись какие-то рваные щиты, обгорелые пластиковые панели и

кабели. Чечеля он увидел

сразу, едва приблизился, – врач стоял на коленях над недвижным телом в

распахнутом бронекомбинезоне.

Шлем начальника штаба валялся рядом, овальная головка сканера, расположенная

почти на макушке, была раз-

бита, забрало покрыто маслянистой копотью.

 – Как он?

 – Не лучшим образом... но жить будет, раз целый, да еще и дышит. Разрыв

селезенки, внутренние кро-

вотечения, куча переломов, зато череп цел, хотя по башне его приложило крепко.

Мы его под кучей дерьма на-

шли, потому и сигнала не было: от потрохов шлема вообще мало что осталось.

Голову-то он спас, но вся энер-

госистема в клочья, "тактика" еле дышала, хорошо, чтоб на пять шагов. Там,

кстати, один рядовой почти как

новенький, только руку оторвало – он у меня в катере. Но говорить с ним без

толку.

 – Ты что, не можешь вывести его из шока?! Чечель выпрямился и сделал знак

санитарам забирать Рауфа

в машину.

 – Я могу собрать тебя по кусочкам... как ты знаешь. Говорить не о чем.

Ракетный удар из темноты – и

все. Сколько ракет, с какого азимута – ничего он не видел.

 – Но ракеты видел?

 – Ну, он так полагает, что ракеты. Говорит даже, что с воздуха. С какого,

спрашиваю, воздуха?! Сверху,

говорит, из темноты. Как так, зачем-почему – ни хрена не видел, шарахнуло, и

все. Сразу все. Причем шок

ему, конечно, "доктор" купировал тут же, то есть видеть должен был.

 – Ну, и?

 – Говорит, видел один залп, сразу уничтоживший катер, а потом – просто

огонь и его аж в скалу впе-

чатало.

 – Если с воздуха, как они могли прозевать птиц? Тут только что двух

сбили... на одной ракеты были...

нет, я совсем ничего не понимаю. Зенитная ракета не наведется на наземную цель.

Попасть можно только в том

случае, если бить прямой наводкой, то есть в пределах визуального обнаружения

цели. Берем высоту... хоро-

шо, имеем удаление километров в десять – световое пятно тут было огромное, но

как же они их не увидели?

Хотя... о черт, это совсем меняет дело...

 – Мы теперь никогда не узнаем, сколько времени на катере не работал

сканер, – медленно произнес

Чечель, глядя на обломки. – Но я предполагаю, что птицы – если это действительно

были птицы с зенитными

ракетами – вышли на дистанцию прицеливания именно в тот момент, когда он сдох.

 – То есть ты хочешь сказать, что... нет, невероятно.

 – А по-моему, именно так все и было. Либо мы должны признать, что у

бородатых завалялись не только

зенитные, но и противотанковые тактические комплексы, способные хватать

среднеразмерные наземные цели

по азимутальной наводке с приличных расстояний, либо получается, что они

пересекли границу именно в тот

момент, когда сдох сканер. На какую дальность он должен был работать?

 – Рауф ворчун, но он всегда пунктуален – ночью пять километров. Проклятье,

я должен подумать...

 – Ты опять говоришь меньше, чем знаешь! – возмутился Чечель.

 – Я не знаю, я только думаю, – проворчал Ланкастер, направляясь к своему

катеру. – Давайте смот-

реть картинку орбитера, – сказал он своим операторам, забравшись в кабину. -

БИЦ! Барталан, включай за-

пись, а то за три минуты полета я так ничего и не успел понять.

 – Зато я уже успел, – хмуро отозвался начальник разведки. – Хреновые у нас

дела, командир. Мы тут

не одни такие умные.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1

1

 Генерал-коммодор Ронни Ди Марцио раскурил наконец свою сыроватую сигару и

подумал, что в сле-

дующий раз он точно вышвырнет ко всем чертям горшок с проклятым папоротником,

что стоял возле окна. От

растения исходил приторный аромат, неизменно вызывавший у него тошноту, но

деваться было некуда – уб-

людок Генри проводил свои любимые брифинги только здесь, в многократно

защищенном от прослушки и лю-

бых наводок зале на последнем этаже отеля "Симонэ". Сегодня на Совете Трех

присутствовали двое посторон-

них – сенатор Блиммер, рослый мужчина с выкрашенными в фиолетовый колер волосами

и невинным голо-

ском кастрата, и представитель разведки ВКС легион-генерал Годар.

 – А! – вдруг вспомнил Ди Марцио и, пригнув голову, негромко обратился к

сидящему рядом вице-

маршалу Эйгену Керсу. – Доклад группы Коржа у него будет целиком?

 – Наконец-то да, – так же тихо ответил Керс. – Он сказал мне еще сегодня

утром...

 Договорить он не успел: в зале совершенно неожиданно для всех – никто,

кажется, так и не уловил тот

момент, когда он просочился через двери, – возник вице-маршал Шер. Никто его не

приветствовал, лишь се-

натор как бы задумчиво прищурил свои узкие глаза и наклонил набок голову,

рассматривая высокого, несклад-

ного мужчину в потасканном зеленом костюме. На ногах у него были совершенно

идиотские желтые туфли,

сильно стоптанные внутрь, и любой случайный взгляд останавливался прежде всего

на них, не фиксируясь на

лице. Всем, кто его знал достаточно близко, Генри Шер, глава Сообщества

Стратегических Служб Конфедера-

ции, казался, по меткому выражению его покойного начальника, "сотканным из лжи и

фантазий". Сам же Шер

неоднократно повторял: "Окружите себя ложью, нелепостями и непристойными слухами

– и никто никогда не

узнает правды".

 Лицо вице-маршала выглядело не слишком примечательным, если не считать

противоестественно высо-

кого лба с ранними, не по годам, морщинами. Лоб он, как правило, маскировал под

шляпой, а глаза – серые,

постоянно бегающие по сторонам, словно бы не способные к фиксации на каком-то

определенном объекте,

прятал за темными очками.

 – Так. – Шер крайне редко здоровался с людьми – не чаще, по крайней мере,

чем надевал мундир. -

Сенатор, я готов выслушать ваши новости.

 – Мои прогнозы самые пессимистичные, – пропел своим нежным контральто

Блиммер. – Боюсь, что

проект военного бюджета, предложенный нашей фракцией, будет провален в первом же

чтении. Обстановка, к

сожалению, накаляется. Никто, даже Шэттак, не желает слышать о новых расходах.

Партия Шэттака в основ-

ном сражается с левыми. А промышленники, разумеется, думают только о налогах.

 – От крысы Шэттака я ничего другого и не ждал, – спокойно произнес Шер,

опускаясь в кресло.

 Из бокового кармана его пиджака почти незаметно появилась очень дорогая

трубка с янтарным мунд-

штуком и небольшой кисет. Тонкие, длинные, женственные пальцы маршала

несколькими движениями набили

ее черным табаком, из рукава возникла золотая зажигалка, и вот неспокойные серые

глаза исчезли в облаке

ароматного белого дыма.

 Ди Марцио понял, что сейчас чихнет.

 "Выродок, – сказал он себе, сверля глазами ковер. – Ведь ты выродок, сукин

сын. Ты посмотри на

свою рожу, ты же ходячий генетический дефект. И почему я должен сидеть и

выслушивать твои дебильные

идеи, которых никто, кроме тебя самого, не понимает и не поймет никогда, потому

что это идеи шизофреника,

дебила, недоноска!.."

 – И эти люди берутся решать судьбы человеческой расы, – фыркнул голос Шера

из дымовой завесы.

– Господи, ну что за мерзавцы! Лавочники и дешевые ростовщики, не способные

воспринять решительно ни

одной идеи, так или иначе связанной с их же собственным будущим. Им неинтересно

не то что послезавтра,

хуже, – этой толпе неважно, что случится завтрашним же утром. Они живут только

сегодняшним днем.

 – Промышленной партии нужно как можно меньше налогов и как можно больше

рабочих рук, – ото-

звался Блиммер. – Левые запутались окончательно, потому что в условиях дефицита

рабочих рук довольно

странно пытаться выжать из довоенных лозунгов хоть что-то, но тем не менее они

активны: по крайней мере, в

этом созыве. Если бы выборы были не через два года, а сейчас, в Сенат прошло бы

от силы трое левых.

 – Левые! Вот кого надо бы вообще перевешать как собак! – рявкнул Шер. -

Десятилетия сидеть на

сокращенных военных программах, а потом укладывать миллионы людей в каждой

вшивой операции. Что-то я

не помню, кто из наших радетелей справедливости отправился добровольцем! Но это,

– его голос опустился

так же неожиданно, как минуту назад взлетел к потолку, – все частности. Наши

фонды достаточно велики, и

похоже, что нам даже не удастся вычерпать их до конца. По крайней мере, в

течение этого года...

 "Вот интересно, – неожиданно подумал генерал Годар, – а что бы сказали их

милости сенаторы, слу-

чись им узнать, что две маленькие, но хорошо оснащенные верфи уже три года гонят

целую серию непонятно

чьих кораблей, каждый из которых способен переколотить половину горшков на кухне

у любого противника в

Галактике? И на чьи деньги это делается? На деньги маршала Шера? А кто он для

них такой? Да, по сути, и

никто..."

 – Если задача останется неизменной, – подал голос Эйген Керс.

 Шер повернулся к нему – взгляд маршала был, как всегда, абсолютно,

непоколебимо равнодушным, во-

дянистые голубые глаза казались неживыми. Шер медленно поскреб ногтем кончик

носа и кивнул.

 – Модификации, конечно, возможны.

 – И если мы не ошиблись со сроками, – все так же, словно в воздух, добавил

Керс.

 Ди Марцио понял, что сегодняшний день окончательно следует занести в

черный список. С утра ему не

давала покоя аллергия, причиной которой являлась мелкая, но совершенно

неизлечимая инфекция, подхвачен-

ная им по лейтенантской юности на одной далекой планетке, название которой он

старался вспоминать пореже.

Наличие в зале проклятого папоротника сделало зуд в носу невыносимым. Он

чувствовал, что вот-вот чихнет,

но никак не мог разрешиться от этого бремени, непроизвольно ерзая в кресле, как

школяр перед экзаменатором.

 "Лучше б я тогда застрелился, – подумал он, глядя, как Шер покачивает

зажатой в правом кулаке труб-

кой. – Ну что б они со мной сделали, ну что? Ну не разжаловали бы ведь... ну,

вставили б фитиль, так что, я

первый такой? Ну, отстранили бы... Проклятье, если б я знал, чем все это

кончится, я пошел бы на все – и на

разжалование, и на отстранение, и хоть под трибунал бы пошел, а потом

застрелился к чертям, и вся недолга.

Так нет, сиди тут теперь, слушай... Вот странно, почему же он все-таки не педик?

По всем законам природы

такие ублюдки просто обязательно должны быть педиками, а вот поди ж ты – ходок

тот еще, бабы с ума схо-

дят. А вот интересно, – Ди Марцио неожиданно посетила мысль, заставившая его

вмиг забыть про зудящий

нос, – как бы они верещали, если б узнали, с кем спят на самом деле? То-то смеху

было бы! Представить -

баба, вдруг усирающаяся от ужаса... прямо под ним, ублюдушкой..."

 Ди Марцио, тогда еще довольно молодой генерал из разведслужбы ВКС, крепко

прилип посреди войны,

во время проведения операции "Зеленое сердце", стоившей Десанту ста сорока тысяч

человек при весьма со-

мнительном результате. В сущности, ошибка Ронни заключалась всего лишь в том,

что он не потрудился лично

разобрать представленный ему анализ разведданных, но, как это часто бывает,

восьмидесятилетние стратегиче-

ские умы, спланировавшие заранее провальную и, главное, ненужную операцию,

шустренько нашли юного и

безответного виновника торжества. Ди Марцио уже готовился загреметь под трибунал

(собственно, вопрос был

лишь в том, застрелиться ему до или после трибунала, так как жить с сорванными

погонами он – тогда! – не

смог бы), но вдруг ему сделали более чем интересное предложение, от которого он

не смог отказаться. Так он

попал в орбиту мало кому известного генерала Шера.

 О, Шер многое мог, умел и делал это улыбаясь.

 Задолго до войны он знал, с кем придется воевать. Он знал, как будет

выглядеть течение первого периода

войны. Он мог четко предсказать, какие именно ошибки будут совершены тогдашним

руководством стратеги-

ческих служб Конфедерации и какова будет их цена. Он вполне ясно представлял

себе и переломный период,

несколько теряясь лишь в финале. Чего он тогда никак не предполагал, так это

итогов войны, но всему, как из-

вестно, свое время.

 Самым ужасным было то, что молодой лейтенант, потом капитан и майор Генри

Шер прекрасно пони-

мал: слушать его не станет ровным счетом никто, за исключением двух-трех старых

маньяков пенсионного

возраста, уходящих на покой в презренных капитанских эполетах, – когда другие

трещали языками, эти парни

думали... и вот старательный тихоня Генри, тогда еще просто серый, а не

феерически лживый и высокомерный,

стал собирать документы. Он собирал буквально все. Там, где не мог раздобыть

оригинал решения, находил

достоверную копию. С терпением скарабея, толкающего в бесконечность свой катышек

дерьма, он собирал и

собирал... пока не закончилась война. Тогда вдруг выяснилось, что у него есть

все – и на всех.

 Вверху – без исключения.

 И полетели – только не на пенсию, а под трибунал, – девяностолетние

мыслители, провалившие в на-

чале войны все, что только можно было, а потом, когда дела пошли на лад,

увлеченно награждавшие сами себя

блестящими орденами и мечами за храбрость. Кое-кто был просто изгнан без пенсии,

иные, кому повезло

меньше, оказались еще и разжалованы с лишением наград, но досталось всем.

 За несколько месяцев Генри Шер с позором обезглавил почти все службы

сообщества, не тронув лишь

тех, кто действительно работал и сражался, а также тех, кто был ему нужен. В той

или иной степени, конечно,

ибо уж кто-кто, а вице-маршал Шер хорошо знал, что ничего абсолютного на свете

не бывает.

 Ди Марцио был ему полезен, а значит, скоро получил одну из высших

должностей в сообществе, а на

Керса, как это ни удивительно, ничего не было. Но Керс имел свои императивы,

мало понятные простым

смертным, поэтому присоединился к Шеру без малейших сомнений.

 – Все же, дорогой сенатор, я хотел бы, чтобы вы – я имею в виду вашу

уважаемую фракцию – все же

выставили законопроект на обсуждение, – как бы задумчиво произнес Шер, ритмично

помахивая трубкой.

 – Вы думаете? – нахмурился Блиммер. – Нет, фракция, конечно, настроена по-

боевому, но заранее

провальный проект может нанести урон нашей репутации, вы не считаете?

 – Не считаю, – отрезал Шер. – Черт возьми, вы же достаточно опытный

политик, не вам ли понимать,

что чем вы активнее, тем выше курс ваших акций. Продолжайте, продолжайте! Иного

выхода у нас просто нет.

 Блиммер вздохнул и поднялся.

 – Мы сделаем все, что в наших силах. Счастливо оставаться, джентльмены.

 – Удивительный экземпляр, – хмыкнул Шер, когда за Блиммером беззвучно

закрылись двери зала. -

Идиот по убеждению. Боже, с кем приходится иметь дело, а?

 – Остальные еще хуже, – пожал плечами Ди Марцио и, едва успев закончить

фразу, оглушительно

чихнул.

 – Опять аллергия? – повернулся к нему Шер.

 Ди Марцио безнадежно махнул рукой:

 – Сажусь под колпак по два раза на дню. Чтобы сэкономить время, беру его с

собой всякий раз, когда

иду гадить. А что еще прикажешь делать? Доктора говорят, что может быть и хуже.

 – Завидное пищеварение, – ободряюще улыбнулся Шер. – Итак, о докладе. Корж

закончил полностью

– собственно, именно ради этого я и оторвал вас от работы. Но сейчас это важнее.

У меня с собой по экземп-

ляру на каждого – времени вам трое суток. Бросьте все, свалите документы и

поездки на адъютантов и сидите.

В четверг утром каждый из вас – не приказываю, а прошу вас, – каждый представит

на общее обсуждение

свое мнение. Сделайте резюме по тем вопросам, которые покажутся вам наиболее

важными. Я полагаю, что

весь четверг мы посвятим именно этой проблеме. Вылетим на побережье, там и

засядем...

2

 Дежурный по информационному центру смотрел на Ланкастера глазами

провинившейся собаки. В слу-

чившемся не было и намека на его вину, но все же Виктор не мог найти в себе силы

сказать хоть что-нибудь

ободряющее – ни ему, ни остальным.

 Он не был ни подавлен, ни растерян. Последние полчаса его мозг

стремительно перебирал десятки вари-

антов возможного развития событий и не мог остановиться ни на одном из них.

Впервые за довольно долгое

время легион-генерал Ланкастер просто не понимал, что именно произошло, хотя в

целом картина вырисовыва-

лась довольно отчетливо.

 Но выглядела она невероятной. Немыслимой.

 За годы войны Ланкастер навидался всякого. Приходилось ему и удивляться...

но самые, казалось бы,

странные события рано или поздно находили свое вполне логичное – с той или иной

точки зрения – объясне-

ние. Любые действия противника так или иначе укладывались в одну из понятных, а

значит, просчитываемых,

стратегических схем. Сейчас было непонятно решительно все.

 Он молча уселся в свое кресло, медленно оглядел своих офицеров и взял со

стола приготовленную для

него чашку кофе.

 – Давайте сначала, – предложил он. – С самого начала... вылет девяти птиц

орбитер заснял, это мы

видели. Движение по маршруту тоже – здесь ничего интересного. Потом птицы

подходят к семикилометрово-

му рубежу, и в этот момент отказывают аналитические блоки как катера, так и

орбитера. По словам Рауфа, по-

сле вызова Лемфордера он первым делом проверил свой тактический сканер. Сканер

запустился, тут же скис,

благополучно перезапустился и какое-то время работал, но с незапущенным

"аналитиком". Та же самая картина

с орбитером. Сканер дохнет, включается программа перезапуска, головки работают,

информация идет, рас-

шифровки нет, сканер опять дохнет, и так по кругу в течение трех с половиной

минут. И – плюс! – за не-

сколько часов до того на очень короткое время то же самое происходит и с

аналитическим узлом системы целе-

указания у зенитчиков Томора. Если бы их станция в тот момент не работала, никто

б ничего и не заметил. Но

она, как на грех, крутилась в режиме подбора настроек. Что в этом странного?

Главный инженер, повторите

нам то, что вы рассказали мне, пока я летел. Панков задумчиво пощелкал пальцами.

 – Поляризация кристаллов идет по трем ветвям краун-волны. Условно говоря,

вывести их из строя так,

чтобы они перестали понимать, что происходит, но не свихнулись окончательно,

можно только одним спосо-

бом – поменяв ветви местами, причем скорее всего, А поставив на место С, при

этом В – ствол, останется на

месте, гарантируя нормальное восстановление функций при прекращении воздействия.