Текст книги "Миры Королева (Вся серия с 1-13 книги)"

Автор книги: Алексей Бессонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 73 (всего у книги 197 страниц)

уж сгнили к чертям. А я...вот.

 Не чокаясь, Соловец опрокинул почти полную рюмку, шумно выдохнул и

запустил зубы в ярко-красное яблоко. Хикки терпеливо ждал.

 – С корварцами там картина такая, – продолжил наконец старик, – лет так

сорок назад его покойник папаша инициировал на Пангее принятие хитрого закона о

внутриимперском грузообороте, согласно которому любой камион, уходящий с этой,

будь она неладна, Пангеи, мог сопровождаться только имперским конвоем. Корварцы

его тогда чуть не пришили. Закон этот отменяли ровно через два года, но

Дювалю-старшему хватило и того: он заработал столько, что мог больше не

интересоваться политикой. Петуху на корварцев, в общем-то, плевать, да вот они

его... Сам понимаешь.

 – Ну, ладно, – вздохнул Хикки. – А кстати... Лерман – что это его так

пучит в последнее время? Суды эти все... На кой черт, что ему неймется?

 Соловец утробно хохотнул.

 – Сам же сказал: пучит... Лерман денег занял, да так славно, что теперь

вовек не рассчитаться. Он же, идиот, думал, что получит на Орегоне эксклюзивную

лицензию, а ему – шиш под нос. Теперь вот судится. Хочет засудить конкурентов.

Да кто ж ему позволит-то?!

 Поболтав со старцем еще полчаса, Хикки решительно проглотил последнюю

порцию и поднялся.

 – Я заскочу еще на днях, – сказал он. – Дело, сами понимаете, серьезное.

 Соловец ответил ему неожиданно трезвым проницательным взглядом.

 – Ты, главное, не торопись, – посоветовал он. – Времени у тебя еще

навалом. Согласен? Хикки задумчиво покачал головой.

 Ранним утром – над Портлендом еще только вставал безжалостно-белый диск

летнего солнца – его фотолет взял курс на столицу. Хикки редко навещал

Сто-унвуд. Многочисленные дела держали его в Портленде, и он не видел

необходимости летать в столицу ради развлечения. Было и другое: там, в шумящем

мегаполисе Северного Рога, люди жили несколько иначе, там царил Его Величество

Закон, и тамошние обитатели не слишком-то привечали тех, кто крутился в

галактической клоаке, которую сами они называли не иначе как Островом Ублюдков.

 Под крыльями фотолета клубились сверкающие облака. Хикки, щурясь,

посматривал вниз и хлебал крепкий кофе. Он откровенно не выспался и чувствовал,

что энергии ему явно не хватает. Последние ночи он ложился не в спальне с Ирэн,

а у себя в кабинете, заставленном огромными, под потолок, книжными шкафами, он

открывал окно и долго лежал под пледом, глядя на противоположную стену. Его

мысли были черны, как густая тропическая тьма, окутывавшая особняк. Эта ночь не

слишком отличалась от предыдущих.

 Хикки знал, что его ждет. Его, других... всех. Он лишь надеялся, что

грядущее окажется не таким болезненным, как ему сейчас представлялось. Эта

надежда толкала его вперед – надежда да еще понимание того, что он должен

сделать все от него зависящее.

 – В шестой коммерческий, – приказал он пилоту, когда впереди показался

воздушный порт Стоунвуда.

 На площадке за шестым терминалом его ожидал заказанный кар. Хикки глянул

на часы – здесь было уже одиннадцать утра – и подумал, что Золкин, вероятно,

будет не слишком рад его видеть. За час до полудня у любого бизнесмена прорва

дел, а тут еще и назойливый конкурент...

 Он ошибся. Мрачноватый, с длинным лошадиным лицом и глубоко упрятанными

глазами, Алекс Золкин встретил его вполне радушно.

 – Давненько, давненько, мастер Махтхольф... Как дела на Острове?

 – Благодарю, пока не тонем.

 – Присаживайтесь, коллега, – Золкин указал Хикки на кресло и нажал что-то

на столешнице. Потолок вдруг разъехался, пропуская в кабинет смягченные

по-ляроидным колпаком солнечные лучи, и Хикки понял, для чего Золкину

приспичило забираться на самый верх небоскреба.

 Раскуривая сигару, Хикки бросил на него короткий взгляд. Стоунвудский

магнат, владелец целого флота в сорок с лишним кораблей, Золкин выглядел не

самым лучшим образом. Хикки знал, что ему глубоко плевать на цацки и тряпки -

он по жизни был чуть ли не аскетом, – но сейчас он производил впечатление

мелкого маклера, проигравшегося раз и навсегда.

 – Вы нечасто залетаете в наши края, – произнес Золкин, терпеливо ожидая,

когда Хикки погасит зажигалку.

 – Собственно, делать мне здесь нечего. Если бы не дела...

 – Да, дела...

 – К тому же в данный момент мои дела самым непосредственным образом

связаны с вашими, дорогой коллега.

 Золкин понимающе наклонил голову.

 – Разумеется, вы не стали бы тащиться в такую даль ради голого

удовольствия посмотреть на мои седины.

 – Вы правы. Итак... я хочу предложить вам одну сделку... Достаточно

любопытную сделку. Речь идет о ваших... э-э-э... неприятностях с властями: я

имею в виду тот досадный инцидент с чертовым зельем, о котором так трещала наша

желтая пресса.

 – Я не думаю, – криво улыбнулся Золкин, – я не думаю, что вам удастся

что-либо сделать для меня, милейший Махтхольф. Поверьте, те люди, что меня так

красиво подставили, продумали комбинацию до мелочей. Скажу вам на ушко: со дня

на день появится обвинение в пиратстве. В покровительстве пиратству... Это – в

самом мягком виде. А в жестком... Со мной сейчас не стоит связываться. Я говорю

совершенно открыто: вы ведь сами знаете, что я всегда относился к вам с большим

уважением.

 – Собственно... – Хикки пожевал сигару, пытаясь подобрать наиболее

обтекаемую формулировку, – собственно, я прилетел сюда именно для того, чтобы

попытаться решить ваши проблемы с этими людьми. Вы догадываетесь, о ком я

говорю? Я говорю о Руперте Лоренцо и его бесноватом семействе. У меня есть

основания полагать, что мне это удастся. Беда лишь в том, что на меня давит

время...

 Золкин посмотрел на него с усмешкой – так смотрят на ребенка, уверенного,

что на Рождество ему подарят настоящего щенка... Потом он решительно распахнул

тумбу своего письменного стола и вытащил оттуда бутыль с неимоверно дорогим

коньяком и пару оправленных в золото рюмок. Этого Хикки никак не ожидал.

 – Даже если вам удастся договориться с Лоренцо, вы все равно не сможете

остановить судебную машину. Да-да-да! Дело, мой друг, давно ушло к прокурорам.

Теперь никакие деньги, никакие связи... заметьте, я даже не спрашиваю, зачем

вам все это нужно. Лучше выпейте. Вы бессильны, уважаемый Махтхольф, как бы

грустно это ни звучало.

 – Думаю, нет.

 Хикки засунул ладонь в карман безукоризненно белой рубашки без рукавов и

вытащил на свет небольшую книжицу.

 – Я мобилизован, – сообщил он шокированному Золкину. – С недавних пор... и

до окончания войны.

 – Я и не знал, что вы полковник, – пробормотал тот.

 – Это еще не все... Вас подставил не Лоренцо – он. вообще не имеет

никакого отношения к этому делу. Это работа Дюваля. Это Дювалю нужно, чтобы вы

судились и конфликтовали с Лоренцо.

 Хикки показалось, что его собеседник сейчас схватится за сердце.

 – С чего вы взяли? При чем тут Дюваль? Ведь я никогда не делал ему ничего

плохого! Откуда это у вас? – Золкин вдруг умолк, беспомощно провел рукой по

лбу. – Дурацкий вопрос... Ясно, откуда... Но Дюваль?!

 – Пока вы выясняете отношения с семьей Лоренцо, для Дюваля вы не

конкуренты. Его главная задача – подставлять вас обоих, так чтобы вы постоянно

держались в поле зрения правоохранительных сил и на вас сыпались все те шишки,

которые, в общем-то, предназначены ему. Пока вы оба в грязи, Дюваль чист.

Теперь ясно?

 – И вы думаете, что сможете эту ситуацию изменить?

 – Я в этом уверен, мастер Алекс... Видите ли, в данный момент властные

полномочия Службы Безопасности значительно отличаются от тех, что она имела

раньше. Я могу все. Или почти все... в некотором смысле. Определенная часть

Империи уже живет в режиме военного времени. Для того чтобы решить ваши

проблемы с судебными властями, мне хватит устного распоряжения. Тот прокурор,

который посмеет мне перечить, будет просто застрелен на месте. Нам некогда

нянчиться, время нас почти обыграло.

 Золкин выпил вторую рюмку.

 – Какую цену мне придется заплатить? – спросил он, раскуривая предложенную

Хикки сигару.

 – Это, в сущности, не цена, – спокойно ответил тот. – Я просто предлагаю

вам выполнить свой долг.

 – Но я и так подлежу мобилизации как офицер резерва.

 – Вы нужны Империи в другом амплуа. Мобилизация вашего эшелона еще очень

далека. А я предлагаю вам честь сражаться с первого дня, причем, заметьте

отнюдь не в качестве простого капитана Навигационной службы. Вы ведь, кажется,

заканчивали штурманский?..

 – Вы прекрасно осведомлены. Но, право, я еще не до конца понимаю.

Разумеется, я готов встать в строй в любое время и в любом, как вы выразились,

качестве, но все же?.. Что я должен делать?

 – Для начала вы должны решить все свои вопросы с Лоренцо. Стоит вам, -

Хикки ехидно усмехнулся и щелкнул пальцами, – объединить свои усилия и

предпринять некоторое расследование, как все тотчас же встанет на свои места. О

прокурорах вы можете забыть.

 – Что я должен сказать Лоренцо?

 – Только то, что Империи нужны ее пираты. Прямо сейчас, вы понимаете меня?

Завтра будет поздно.

 С минуту Золкин напряженно размышлял. Затем морщины на его узком лице

несколько разгладились, и он налил себе еще одну рюмку.

 – Я почти не пью, – сказал он Хикки, словно бы оправдываясь.

 – Я знаю.

 – Вы думаете, Лоренцо поймет меня?

 – Бесспорно. В общем-то, наш разговор носил сугубо предварительный

характер – я рад, что мы с вами так легко нашли общий язык. Наверное, майор

Лоренцо окажется ничуть не глупее вас.

 -И вы?..

 – Меня ждут на Пангее. Видите ли, мастер Алекс, я скажу вам по секрету: на

самом деле никто не знает, сколько у нас еще времени. Но мне, убогому,

почему-то кажется, что его уже совсем не осталось. Дай господь, чтобы я

ошибался. Я скоро вернусь.

 Золкин выбрался из-за стола, однако Хикки остановил его властным движением

руки:

 – Не стоит меня провожать. И, кстати, учтите: все, о чем мы с вами сейчас

говорили, касается только вас и Руперта Лоренцо. Вам понятно?..

 Глава 2

 Черт их всех побери! Это война, самая настоящая война! Они начинают делить

то, что поделено давным-давно, еще тогда, когда их сраные дедушки под стол

пешком ходили!

 Джереми Макфьюз получил кличку Кипяток еще в далекие времена гладиаторской

юности, и сейчас Хикки едва сдерживался, чтобы не сказать ему "не кипятись". В

отрочестве Макфьюз категорически отказался стать военным и закончил правовой

факультет одного весьма уважаемого колониального университета. Но от судьбы не

уйдешь: обвиненный в мошенничестве и подлоге, он вступил в ряды

Планетарно-Десантных Сил в качестве рядового. Через три года Макфьюз был уже

унтером, а потом и лейтенантом. Во время печально знаменитой карательной

экспедиции на Альдаране он проявил такую беспрецедентную жестокость, что был со

свистом уволен в резерв. Высокое начальство слишком напугал командир

разведроты, который рубил головы беременным женщинам и вообще жег всех,

способных держать оружие. Зато его солдаты не погибали от выстрелов в спину – а

там, на Альдаране, стрелял каждый куст и каждый камень. Плюнув на все и всех,

капитан Макфьюз стал гладиатором. Со временем, заработав пояс чемпиона Империи

в легком весе и подкопив денег, он приобрел небольшую компанию. Прошедшие с тех

пор десятилетия превратили его в весьма влиятельного магната и лендлорда, но

порохообразный характер так и не сломили.

 – И, главное, что делить-то? – продолжал возмущаться Макфьюз, ритмично

рубя воздух сухой ладонью. – Деловая активность в регионе падает, и скоро от их

компаний и без того останется пшик!

 – Вот этот пшик они и делят, – улыбнулся Хикки. – А впрочем, тебе-то что

до этого?

 Кипяток остановился и посмотрел на Хикки с искренним сожалением.

 – Во всем должен быть порядок, – изрек он. – А в нашем скользком деле тем

более.

 – Я сейчас лопну, – сообщил ему Хикки. – От смеха...

 Макфьюз поморщился и вдруг повернулся всем телом, глядя куда-то за спину

Хикки. Махтхольф тоже развернулся. По буровато-желтой листве старого и не

слишком ухоженного сада – в Южном полушарии Пангеи стояла середина осени -

быстро шла молодая девушка в коротком пальто. Хикки знал, что после смерти жены

Кипяток обзавелся своего рода гаремом, невесть как отыскивая хватких и

симпатичных умниц, которые выполняли при нем целый ворох функций от

деликатно-секретарских до еще более деликатных – охранных.

 Коротко поклонившись Хикки, девушка задрала голову и что-то сказала в

самое ухо Кипятка. Загорелая физиономия Макфьюза вытянулась.

 – Это точно? – тихо переспросил он. Девушка кивнула.

 – Хорошо, иди.

 – Что-то случилось? – спросил Хикки.

 – Случилось, ч-черт! Давно такого не случалось. Представляешь, какая-то

сволочь угрохала одного местного корварца, Йо-Кима. За что, не понимаю?

Спокойный, деликатный парень, крутил свои дела, никому не перебегал дорогу...

 – Это какие дела? Конвои, торговлишка?

 – И конвои, и торговлишка. Но его семья тут очень давно, и все знали его

место. А он – свое... Проклятье, неужто эти гады уже оборзели настолько, что

принялись за совершенно безобидных людей? М-мм, да... Прости, я должен ехать.

 – Я поеду с тобой.

 – Ты?..

 – Но ведь ты едешь, чтобы переговорить с полицией? Я думаю, что смогу быть

тебе полезен.

 Несколько секунд Кипяток пристально, словно оценивая, смотрел на Хикки,

потом решительно тряхнул головой:

 – Да, может быть. Идем.

 Сколько миров – столько традиций, говорили в Империи. На Пангее не любили

следить за дорогами и потому предпочитали капризный и ненадежный

антигравитационный транспорт. Хикки и Кипяток погрузились в большой

темно-вишневый огурец с коротким килем в задней части, после чего сидевшая за

рулем девушка резко дала тягу. Хикки впечатался затылком в подголовник,

беззвучно выругался и подумал, что нормальные – с колесами! – кары были еще

одной причиной, почему он так маниакально стремился именно на Аврору.

 Антиграв долго петлял по неотличимым друг от друга, одинаково увядающим

кварталам сплошных садов, в глубине которых прятались островерхие коттеджи. В

конце концов машина оказалась в районе, основными обитателями которого были

выходцы с Корвара. Здесь все было не так. Вместо садов – низкие изгороди

густого кустарника, хаотические, на взгляд человека, нагромождения разноцветных

камней и своеобразные, ни на что не похожие буроватые строения с темными,

чечевицеподобными окошками.

 Скопление полицейских машин Хикки заметил издалека. Девушка остановила кар

чуть поодаль, за перекрестком, и полсотни метров им с Кипятком пришлось идти

пешком. После нагретого салона Хикки вдруг стало очень холодно.

 Макфьюза здесь знали хорошо. Несколько молодых патрульных, что слонялись

перед замкнутым силовым барьером, почтительно склонили головы, а старший из них

поспешил отключить поле. Кипяток коротко махнул Хикки рукой и решительно вошел

в дом погибшего коммерсанта.

 Хикки завертел головой, оглядываясь. Стены передней, гладкие и казавшиеся

едва ли не стеклянными, туманно отражали фигуры находившихся в доме людей.

Навстречу Макфьюзу вышел кучерявый мужчина средних лет в форменном пальто

колониальной полиции.

 – Что тут? – коротко спросил у него Джереми.

 – Ох-х, милорд Джерри... Мы все боимся, как бы это не залетные наемники.

Так чисто, так чисто! Я такого просто и не видел.

 – А что говорит его семья? Жена, дети? Кажется, он жил с братом?..

 Офицер отвернулся.

 – Ничего они не говорят.

 Хикки понял его. Традиционная корварская семья, живущая под одной крышей,

всегда спала вместе, в большом сводчатом помещении на втором этаже дома. Каждый

имел нечто вроде капсулы, искусно вделанной в стену... Следовательно, убийцы не

решились оставлять возможных свидетелей. Это было достаточно логично, но не для

Пангеи. Здесь практически не случалось заказных убийств, тем более с таким

уровнем жестокости. Живя на Авроре, Хикки давно привык к подобным вещам и

потому даже не удивился, но ужас бедняги инспектора был ему хорошо понятен.

 – Как они проникли в дом? – спросил он. Инспектор посмотрел на него с

удивлением.

 – Очень профессионально. Они прошли через подвал мгновенно отключили

сигнализацию, потом поднялись наверх. Судя по всему, они знали расположение

комнат в обычном жилище корварцев. А... а почему вы решили, что их было

несколько?

 – Потому что настоящие профи работают только бригадой. Времена одиночек

давно прошли, вы слышали об этом?

 – Да-да... Эксперты говорят, что их было двое. Но при этом – практически

никаких следов, понимаете? Мы нашли только аккуратно вскрытую вентиляционную

дверку подвальной молельни и испорченный пульт сигнализации внизу. И все.

Эксперты не могут даже сказать, как они ушли.

 – Когда это произошло? – отрывисто спросил Макфьюз. – Клянусь, я найду

этих сволочей!

 – Не найдешь, – ответил ему Хикки. – Может, найдешь заказчиков. Тут думать

надо. Или нет?..

 – По словам экспертов, их убили в полшестого утра. У нас тут

двадцатичетырехчасовые сутки, – словно бы извиняясь, сообщил инспектор Хикки -

по одежде он сразу опознал в нем жителя какой-то другой колонии.

 – Я в курсе, – улыбнулся Махтхольф. – Из чего стреляли, установили?

 – Из "тайлеров", – поморщился инспектор. – Причем один, похоже, был совсем

новый, с необгоревшим испарителем. Что такое "тайлер", вы, конечно, сами

знаете. В любом порту...

 – Да, это не зацепка. Но, может, что-то еще?

 – Эксперты работают. Что они скажут – кто его знает. Пока говорят одно:

стреляли профессионалы, следов никаких нет. Никто ничего не видел, никто ничего

не слышал. Никакая машина к дому не подходила... Их нашли только к полудню:

забеспокоился один из компаньонов брата главы семьи. Вот так вот,

джентльмены...

 На лице Макфьюза, и без того суровом, зловеще заиграли желваки. Он коротко

пожал руку полицейского и вышел на воздух.

 – Что ты думаешь? – спросил он у Хикки, доставая сигареты.

 – Ничего хорошего, – покачал головой тот. – Это были профи, причем весьма

высокого класса. Вы здесь даже и не представляете, какие сейчас попадаются

мастера. У вас все принято решать полюбовно – и слава богу, но вот сам

видишь... Могу только сказать, что кто-то заплатил за это хорошие деньги. Их не

найдут, Кипяток, даже и не думай. Они наверняка ушли на первых утренних рейсах.

Разбежались в разные стороны и теперь будут ждать нового заказа. Я посоветовал

бы тебе пойти по следующему пути: разузнай, кто из возможных конкурентов

покойника в последнее время часто покидал планету. Если ты вычислишь, что

кто-то бывал на Авроре или, тем паче, на Килборне, – считай, что ты почти

попал. Половина всех ублюдков сейчас работает через Портленд или через

килборнскйх "баронов".

 – Вот только войны мне сейчас и не хватало. – Макфьюз опустил глаза и

тихонько тронул Хикки за локоть: – Поехали, пора обедать. Когда мы ехали сюда,

я почему-то думал, что это было ограбление или что-то в этом роде... Вот черт,

а! Война, настоящая война на Пангее! Только этого нам не хватало. Нужно срочно

переговорить с людьми.

 – Я надеюсь, ты знаешь, о чем с ними говорить? Макфьюз ответил спустя

целую минуту:

 – Да, знаю. Когда тебя ждать в следующий раз?

 – Пока я хожу кругами и веду сугубо предварительные разговоры. Я ведь знаю

далеко не всех и далеко не со всеми могу разговаривать как с тобой. Не думай,

что мне нравится эта работа... Но я прекрасно понимаю, что другого выхода может

и не быть.

 – Ты так веришь в стратегические таланты старика маршала?

 – Верю... Даже, наверное, больше чем верю. Я верую... вот так вот. Что-то

он такое знает, понимаешь? Что-то такое, чего не знаем и не можем знать мы с

тобой. Наверное, он знает больше, чем весь Генеральный Штаб.

 Макфьюз задумчиво хмыкнул и пригладил свою слегка седеющую шевелюру.

 – Ты убедителен, черт тебя побери. Я тоже постараюсь быть убедительным. Не

знаю, как мне это удастся.

 – Удастся, Джерри. У тебя нет другого выхода. И у меня тоже его нет. И ни

у кого нет... Понимаешь?

 Портленд встретил его неожиданной влажной духотой. По словам водителя,

который вез Хикки из порта домой, ливень валился на город целые сутки. Летом

тут не бывало дождей или дождиков – нет, здесь, почти на экваторе, случались

только ливни, страшные, иногда способные парализовать всю жизнь на Острове. Они

редко несли с собой прохладу. Как правило, сразу же после горячего душа

возвращалась обычная жара, и насквозь промокший город еще долго прел в

своеобразной сауне. Привыкнуть к этому было трудно. Хикки родился в столице,

расположенной на громадном полуострове Северный Рог, и почти никогда не

опускался к экватору – осев наконец в Портленде, он мучился тяжелым климатом,

проклиная ненавистные ему тропики.

 Широченные колеса лимузина зашуршали в луже возле черных кованых ворот.

 – Отправляйся домой, – сказал Хикки водителю. – Сегодня ты мне не

понадобишься. Завтра – как обычно...

 Ворота неторопливо разъехались перед ним. Хикки прошагал по все еще

влажным плитам, миновал роскошный розарий, который встретил его одуряюще

сладковатым ароматом умытых цветов, и остановился перед ступенями дома. За эту

виллу когда-то просили совершенно безумные деньги. Она была выстроена в первые

годы освоения Острова, тогда, когда кругом еще шныряли дикие звери, а в

окрестных лесах звенели пилами орды роботов-проходчиков, расширявших космопорт.

Трехэтажный особняк строили с тяжеловесной основательностью, одинаково присущей

всем имперским мирам на раннем этапе их развития. Такие же старинные

полукрепости стояли и на Кассандане, и на Орегоне, и на более молодых колониях.

 Хикки вырос в почти таком же древнем доме с индивидуальной энергосистемой,

автономным водоснабжением и с такими же прочными стенами, поэтому, покупая себе

жилище в Портленде, он не интересовался его ценой. Больше всего на свете ему

хотелось иметь то, прежнее чувство защищенности, с которым он когда-то пришел в

мир.

 Не выпуская из левой руки своего кожаного чемоданчика, Хикки прижал правую

ладонь к окошку идентификатора. Дверь радостно дзинькнула и приоткрылась. Хикки

шагнул в холл. На стенах автоматически вспыхнули неяркие желтые плафоны. Он

сбросил с плеч камзол, переобулся в домашние туфли и прошагал в кабинет. Дома

никого не было: Ирэн находилась в офисе, а его единственный пока сын Майк уже

три месяца лазил по скалам Мариенвальда, проводя лето в скаутском лагере.

 Хикки открыл огромную, полированного дерева дверь, вошел в кабинет и

содрогнулся от неожиданности.

 На него смотрели ироничные глаза, почти такие же светлые, как и у него

самого. В его собственном кресле, слегка выдвинутом из-за стола, восседал

светловолосый мужчина в черных брюках с широким желтым лампасом и кремовой

рубашке без рукавов, украшенной небольшими погончиками. На правом предплечье

красовалась сложная многоцветная татуировка: роскошно сложенная брюнетка

сладострасно обвилась вокруг огромного двуручного меча.

 – Пол, – сказал Хикки, восстанавливая дыхание. – Ты все-таки с-сука, каких

мало. Ты хотел, чтобы я напрудил в штаны?

 Этерлен задумчиво поиграл золотистым локоном, до того лежавшим на его

плече.

 – А что, это было бы недурно, – предположил он. – Может, повторим?

 Хикки прыснул, ударил его по подставленной ладони и, развязывая одной

рукой галстук, распахнул темную дверку бара.

 – Наливай, негодяй, – выставив на стол бутылку коньяку и пару рюмок, Хикки

повернулся к шкафу. – Я пока переоденусь. Я все-таки ненавижу эти "приличные"

костюмы!

 – В мундире лучше?

 – Да хрен его знает. Как-то теплее. Надеюсь, ты уже пообедал?

 – Не переживай, Ирэн меня накормила по высшему разряду. А вообще я теперь

стал пить и натощак.

 – Нервы?

 -Годы...А ты?

 – У меня хороший повар, я таскаю его с собой во все поездки. Ты же знаешь,

я не могу питаться по протокольному распорядку... Так что я тоже пообедал.

 Хикки сел на стол, чокнулся с Этерленом и глотнул коньяку.

 – Как твои дела? – поинтересовался генерал.

 – Пока все в порядке. Думаю, у нас все получится. Дед выбрал хорошее

время – так или иначе, но все нужные нам люди погрязли в разного рода

неприятностях... Работы тут будет очень много, но в конечном результате я

уверен.

 – Это славно... Правда, Дед не слишком разделяет твой оптимизм.

 – Вот как? – Хикки удивленно поднял брови и поставил рюмку на стол. – Что

это значит?

 – А я знаю? Он послал меня, что бы я вроде как подстраховывал тебя. Зачем

– кто его знает? Для меня вся эта история выглядит довольно-таки странно. Ты

знаешь, что эта идея пришла ему в голову еще лет десять назад? Да-а... А в

последнее время он стал связывать ее с планом "Ковчег".

 – Что такое "Ковчег"?

 – Это Ахерон... Больше я ничего не знаю. Существует какой-то

широкомасштабный проект, что-то такое вокруг Ахерона – план вступает в действие

в момент начала войны. Я знаю только, что он запустил подготовку к "Ковчегу"

одновременно с этим, твоим делом.

 – То есть наша задача – подстраховать исполнение "Ковчега"?

 Этерлен тихо рассмеялся.

 – Да кто ж его знает? Не знаю, кто именно занимается сейчас этим самым

"Ковчегом". Я вообще ничего тут не понимаю. Дед придумал какую-то большую

каверзу. Скажу тебе по секрету: в отношении войны он настроен весьма

скептически.

 – Для меня это не секрет.

 – Наверное, ты все-таки многого не знаешь... Дед считает, что мы не просто

не готовы – мы совершенно не готовы к войне.

 – Он хочет сказать, что мы все обречены?

 – Вроде того. Я не знаю, откуда у него такая информация. По данным Флота,

мы сможем отбиться от леггах, даже не вводя в действие второй эшелон обороны.

Первый эшелон сейчас заканчивает доукомплектацию сорока корпусов. Через год

будут сформированы еще сто с чем-то. А вообще я лично видел сейф со знаменем и

документами восемьсот четвертого ударного...

 – Какого?! Восемьсот четвертого?

 – Да. Это было в кадрах двенадцатого крыла на Сент-Илере.

 Хикки стремительно прикинул: на сегодняшний день нумерация заканчивалась

на пятьсот восьмидесятом планетарной обороны. Восемьсот четвертый... Мать моя,

да что же это получается? Флот готовится развернуть еще двести с лишним

корпусов? Но это же мобилизация!

 – Да, – кивнул Этерлен, – на восемьсот четвертый уже есть списки. Понятно,

что существуют и восемьсот пятый, и шестой, и как минимум десятый. Знамена,

документы, все готово. Причем, насколько я знаю, половина новых легионов -

тяжелые полного состава. А Дед считает, что этого мало.

 – Это значит, что в каждом из них от двадцати пяти до сорока кораблей, -

произнес Хикки. – В зависимости от боевого назначения... Флот вводит в кадры

около двухсот тысяч новых кораблей. Теперь понятно, почему говорят, что все

стапели пашут с предельной загрузкой. Черт! И зачем тогда морочить всю эту нашу

бодягу?

 Этерлен равнодушно пожал плечами:

 – Не стоит задавать вопросы. Ты что, станешь спрашивать у Деда, зачем ему

это нужно? Наше дело выполнить приказ. Будет нужно – нас одернут... или

направят в другую сторону.

 – Все равно чертовщина какая-то.

 – Нас кто-то спрашивает?

 Хикки слез со стола, подлил коньяку в опустевшие рюмки и пересел в кресло.

Этерлен следил за ним с неизменной иронией во взгляде. За последние годы он

стал еще суше, чем прежде; цинизма также прибавилось. Никто, даже самые близкие

люди, не догадывался, что же творится в его душе на самом деле.

 – Что ты собирался сегодня делать? – спросил Этерлен.

 – Я собирался ехать к Лерману. Ты с ним знаком?

 – Что-то слышал. Какой-то магнат?

 – Да, заметная фигура. Крепко связан с "баронами". Прокуратура знает,

но... доказательств, как всегда, ноль. Хочешь поехать со мной?

 – Не мешало бы. Только переоденусь, не ехать же мне в этом, -

усмехнувшись, Этерлен выразительно постучал по своим погонам.

 Сидя за рулем своего быстроходного "Блюстара", Хикки думал о том, что

присутствие генерала для него необременительно, но в то же время наводит на

определенные мысли. Из прибытия Этерлена напрямую следовало, что Дед придает

всей операции гораздо большее значение, чем Хикки считал вначале. А может, и в

самом деле имеет какие-то одному ему понятные расчеты и резоны.

 – Какая у вас странная погода, – заметил Этерлен, глядя на висящую над

городом дымку. – Такое ощущение, что я в бане.

 – Ничего странного, – усмехнулся в ответ Хикки. – Тропики, обычное дело.

 Кар спустился в сити. Здесь движение замедлилось: несмотря на середину

дня, старые стриты были загружены достаточно плотным потоком транспорта.

 – Я все время удивляюсь, почему на Авроре так мало коптеров, – произнес

Этерлен.

 – В городах нельзя, – объяснил Хикки. – Ты же сам видишь, тут не Орегон с

его двухэтажной архитектурой, у нас что ни город, то скопление старых башен.

Попробуй полетай... Да еще с пьяных глаз. Знаешь, как у нас тут заливаются? По

верхнюю палубу, и не иначе.

 Этерлен одобрительно хмыкнул. Хикки притормозил, пропуская встречную

машину, и резво завернул налево, в широкую арку респектабельного небоскреба.

 Они бросили кар в подземном паркинге, поднялись на внутреннем лифте и

вышли в холл. Этерлен недоверчиво сверлил глазами живописное нагромождение

камней, искусственные ручейки и замаскированные кадки с папоротниками -

непременный атрибут любого солидного билдинга.

 – Колониальная роскошь, – заявил он с презрением. – Цацки. Мало с вас

налогов дерут.

 – Скажи это громко, – посоветовал ему Хикки, подходя к лифту. – Чтоб все

слышали. И представься: житель Метрополии... Знаешь, как вас, захребетников тут

любят?

 – Даже в лифте климат-контроль, – прошипел Этерлен, совершенно не обращая

внимания на его реплики. – Ох, мало с вас дерут...

 – Вы бы лучше что-нибудь производили, – огрызнулся Хикки. – Вместо того

чтобы сидеть у колоний на шее.

 Этерлен не отреагировал.

 Хикки осторожно приоткрыл дверь в дальнем конце светлого коридора. Вслед

за ним в просторный предбанник с двумя секретаршами просунулся и Этерлен – уже

бесцеремонно.

 – Я к мастеру Лерману, – сообщил Хикки секретарше.

 – Вам назначено, милорд?

 – Да... мы договаривались.

 Несколько секунд спустя Лерман распахнул перед ними дверь своего кабинета.

 – Удивительно, – сказал он, пожимая руки гостям, – вот уж кого я не ждал

увидеть, так это тебя, Хикки. Присаживайтесь, джентльмены. Коньяк, виски?

 – Коньячку, – потянулся Этерлен.

 Устраиваясь в кресле, он одернул свой элегантный камзол из легкого белого

полотна так, чтобы висевший на бедре ствол остался незаметным.

 Лерман что-то пропел в интерком, радушно вытащил из стола коробку сигар и

вернулся за стол, готовясь слушать. В кабинет тем временем незаметно

просочилась девушка с подносом, на котором гордо красовались золоченый

кофейник, чашечки и бутыль с коньяком. Отпустив ее взмахом руки, хозяин разлил

напитки, с неторопливой тщательностью раскурил толстенную сигару и поднял на