Текст книги "Миры Королева (Вся серия с 1-13 книги)"

Автор книги: Алексей Бессонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 151 (всего у книги 197 страниц)

закончился, но у него не было никакой уверенности, что Бэрден находится у

себя.

 – Ну, поехали, – согласился он. – Я потом в Змеиный заеду, надо мне там

повидать кое-кого... А что ты так расстроился, прям лица на тебе нет?

 – Вот только громил заезжих нам тут не хватало, – мрачно отозвался шериф.

 – А может, это неизбежно? – Андрей выбрался из лощины, вырулил на дорогу

и прибавил газу. – Рабочих рук у нас все равно нет, а так люди хоть с голоду

не сдохнут.

 – Да как же вы не понимаете? – фыркнул Маркелас. – За десять тысяч!.. Это

же не просто грабеж, это вообще уже... И потом, что значит – продавайте?

Хочешь купить, так подойди, поговори, как человек, дай цену приличную – и по

рукам, за ради бога! Но вот так! Приехали, начали землю мерить, будто уже

они тут хозяева. Не-ет, док, мы, может, народ и нищий, но и у нас есть свое

достоинство. И постоять за себя мы тоже можем.

 В ответ Андрей пожал плечами. Он прекрасно понимал, что так или иначе, но

Оксдэм все равно войдет

 в единое для всех русло "большой" экономики, и в портовой столице, к

примеру, этот процесс уже хорошо заметен. Крупные компании открывают свои

представительства и филиалы, строятся заводы, расширяется внутренняя

инфраструктура. Скоро руки дойдут и до глухих углов типа Гринвиллоу – не

завтра, конечно, и, пожалуй, даже не через год, но дойдут, это несомненно,

тем более что об истинном богатстве болотного края не подозревают пока даже

его хозяева. Стоит кому-то из больших боссов решить, что пришла пора

вкладывать деньги в малоизученные дебри диких миров, и вместо пионерской

идиллии городков и поселков здесь вырастут города и гигантские

перерабатывающие комплексы.

 Шеф-попечитель, к удивлению Андрея, оказался на месте. Секретарша

мгновенно пропустила представительную делегацию в составе шерифа и доктора и

даже сама, без команды, принялась готовить кофе. Бэрден был немало удивлен

гостям.

 – Очень рад... – рассеянно сообщил он. – А вы, мастер шериф, опять не

отчитались по входящим инструкциям – ни вчера, ни сегодня...

 Маркелас сморщился, – как печеное яблоко.

 – Да, да... знаю, знаю, виноват. Тут дело сейчас не в бумагах. Можно, я

сяду?

 – Ох, да, конечно! Присаживайтесь, джентльмены, прощу простить! С утра

голова раскалывается. Так что у вас там, шериф?

 – Гости у нас, – заявил Маркелас. – Поганые, скажу я вам, гости. Шеф, вы

давали визу на проведение геологоразведки представителям аврорской "Элмер

Хиллз"?

 – Вот те раз! – ухмыльнулся Бэрден. – Вот я вам опять про инструкции.

Давал, о чем, как положено, известил канцелярию вашей милости – не далее чем

вчера. А вы, как я понял, уже успели в чем-то обвинить обычных честных

людей? Быстрые у вас руки, мастер шериф...

 – Обычных?! Честных? А вы знаете, что эти "честные люди" вперлись на

шахту вдовы Дорфер, не сказав ей ни слова? А вы знаете, что, когда она

приехала, представитель фирмы в ультимативной форме предложил ей продать все

земли за десять тысяч крон? Они вам об этом не говорили, а, шеф?

 Бэрден растерянно потер ладони и повернулся к Андрею, словно ища у него

поддержки.

 – Да-да, – подтвердил тот, – все так и было, в точности. Я сам видел эти

наглые рожи. Вам-то они что, понравились?

 – Это чудовищно, джентльмены, – вздохнул шеф-попечитель. – Дело в том,

что мне они пока еще не представлялись. Позавчера я получил запрос из

столицы, составленный по всей форме, подтвердил, заверил, отправил все

обратно и думал...

 – Что вы думали, мастер шеф?

 – Но, джентльмены... я думал, что представители фирмы сперва заедут ко

мне, расскажут мне о своих планах, отрекомендуются, так сказать. А они...

так получается, они уже здесь?

 – Получается, – вздохнул шериф. – И нет такого закона, который позволил

бы мне выдворить эту сволочь за пределы территории. Все, что я могу, – это

сделать им предупреждение. Я его сделал. На этом моя власть кончается. Будем

надеяться, что кто-нибудь из наших парней намылит-таки им таки шею.

 – Что вы собираетесь делать? – поинтересовался Бэрден после недолгого

размышления.

 – Да ничего, – рубанул ладонью воздух Маркелае. – Но скажу сразу: если их

начнут бить, я и пальцем не пошевелю. Одно дело мамаша Дорфер, а другое -

Цыбин, к примеру, с братьями Пшездецкими... посмотрю я на них! Ладно, док,

поехали в Змеиный. А с вами, шеф, мы свяжемся.

 – Да-да... – вздохнул Бэрден. – Только я умоляю вас, Ник: ну давайте

как-нибудь без скандалов, а? Мы же власть все-таки...

 – Ничего не могу обещать, – с веселым злорадством ответил шериф. – Как

народ решит... я что? Я выборный, мое дело – как люди скажут.

 Маркелас как в воду глядел. В "Оксдэмском тумане", где они с Андреем

вскоре оказались, уже заседали два десятка мужчин, обсуждавшие прибытие

странных покупателей: кроме вдовы Дорфер, Хатчинсон успел побывать еще у

двух фермеров. Оскорбительные предложения агента вызвали у них ярость, и

тому пришлось удалиться несолоно хлебавши.

 – Что бы это значило? – вопрошал Сэм Липучка, владелец огромной фермы на

холмах к югу от Змеиного лога. – Да какой же идиот продаст свой хлеб за

такие крохи? А я вот, к примеру, при любых раскладах уезжать не собираюсь. У

меня дочки, зятья да внуки, в конце концов, здоровые уже кабаны – куда я? На

кой мне хрен что искать-то? Да меня старуха моя прибьет за одну мысль такую!

 В ответ раздался одобрительный гогот. Шериф подсел к Сэму, положил на

стол свои большие, как две кувалды, кулаки и некоторое время равнодушно

обозревал сидящих в зале людей.

 – Не нравятся мне тут чужаки, – начал он. – Особенно такие чужаки.

Шеф-попечитель, между прочим, выдал им разрешение, так что к ним и не

придерешься...

 – Пусть валят, откуда приехали, – мрачно заявил один из шахтеров. -

Верно, док?

 – Верно, верно, – поморщился Андрей.

 В этот момент стеклянные двери зала шумно распахнулись, и в заведение

вошел младший из братьев Пшездецких – Вольдемар, в сопровождении известного

забияки Цыбина, который держал за шкирку совершенно ополоумевшего агента

Хатчинсона. Тот даже не сопротивлялся, лишь крутил во все стороны головой,

как бы соображая, как и для чего он здесь оказался.

 – Ха, – меланхолично улыбнулся Маркелас, – я так и знал.

 – Вы это видели, шериф? – спросил у него Пшездецкий, подталкивая Цыбина и

его добычу к столику, – Видели?

 – Видел, – ответил Ник. – Он тебе тоже не понравился?

 – Самое смешное, шериф, что эта образина показывает мне какую-то бумагу,

выданную ему шефом-попечителем. То есть не им лично, а что-то там такое

столичное... я хочу спросить: как вы считаете, у этого нашего Бэрдена в

голове что – навоз?

 – Он не имел права отказать. Все законно, Вольдемар.

 Пшездецкий довольно долго обдумывал услышанное. Все это время верный

Цыбин продолжал держать Хатчинсона за шиворот, а тот все так же смиренно

висел на его руке, словно позабытая режиссером театральная кукла. Наконец

Пшездецкий резко кивнул головой, и Цыбин разжал пальцы.

 – Пошел отсюда, вонючка. Скажешь своей дирекции, что с нами эти номера не

проходят. Пусть ищут дураков у себя на Авроре, а здесь они давно повывелись.

 – Вы не слишком резко, Вольдемар? – спросил Андрей.

 – Резко, доктор, знаю. Ваша, как говорится, правда, да вот только

посудите вы сами: если нас начнут скупать крупные компании, то куда мы все

денемся? Я сейчас говорю не о деньгах, нет. Даже если представить себе, что

заплатят нам по максимуму, все равно – куда? На юг? Так, а что там делать -

все заново? Нет уж. Мой род тут двести лет сидит, корни уже пустил, я и

подумать не могу, чтобы сорваться отсюда куда-то.

 – Тем более что рентабельность наших руд все равно остается достаточно

высокой, – вставил Маркелае. – Просто они почуяли, что денежек из старого

Окса можно качать куда больше, чем прежде, вот и засуетились.

 Официантка принесла Андрею пиво и порцию coсисок. Постукивая пальцами по

блестящей от старости столешнице, он подумал о том, что Пшездецкий с

Маркеласом, безусловно, правы. Стоит только пустить сюда одну, всего лишь

одну из поднявшихся в течение войны "акул", и все, можно складывать вещички.

В ход пойдет все – подкуп чиновничества, юристов по земельному праву, и рано

или поздно, но своего эти типы добьются. Нет, таких, как Хатчинсон, нужно

гнать сразу же, не вступая с ними в какие-либо переговоры: пусть они знают,

что здешние землевладельцы имеют собственную гордость и понимают, что закон,

пусть даже сугубо формально, стоит на их стороне.

 – Ладно, – Андрей допил свое пиво и поднялся из-за стола, – поеду я. У

меня что завтра, что послезавтра – дурдом. По двадцать больных да еще и

объезд.

 Глава 5

 Моросивший с утра дождик размыл дорогу. Когда-то она была засыпана

гравием на плотной связующей основе, но в годы войны заниматься такой

ерундой, как дороги, на Оксдэме было некогда, а теперь – некому.

Гидрообъемная трансмиссия, натужно завывая, вращала облепленные грязью

колеса, а до одури уставший доктор Огоновский слепо смотрел перед собой, не

слыша ни воя, ни рева движка, – он ехал домой. Дома ждал ужин, дома ждала

Ханна и радостный щенок Том, с визгом бросающийся ему под ноги. Перед

глазами Огоновского стояла картина ужасающей, непривычной ему нищеты,

картина, превратившаяся за последние недели в обыденность, но все еще не

переставшая шокировать. Он видел пустые дома, в которых осталась только та

мебель и утварь, которую никому нельзя было продать. Он видел семьи, живущие

только тем, что родит скупая оксдэмская земля, а также подачками более

удачливых соседей. Более удачливыми были те, чьи мужчины вернулись с войны -

пусть не все, пусть только один-два, но все же вернулись, а значит, они не

пропадут. Он с ужасом думал о том, что будет, когда наступит зима...

 Возвращаясь на Оксдэм, Андрей ожидал, конечно, увидеть достаточно суровую

картину, но реальность превзошла самые пессимистические ожидания. Это был

кошмарный сон – поселки, треть жителей которых обречена на вымирание. Он уже

видел женщин, отдающих своим детям последний кусок и тихо умирающих от

голода. Он колол глюкозу направо и налево, понимая: это единственное, что

находится в его власти, – сколько не израсходуй, все тут же возместят, тем

более что в планетарном аптечном управлении, как он знал, понимают ситуацию

не хуже его – и терзался своим бессилием.

 Он испытывал чувство, схожее с тем отчаянием, которое охватывало его

всякий раз, когда у него на руках умирал человек.

 На лобовое стекло упали первые крупные капли дождя. Упали, не успели

стечь и брызнули во все стороны крохотными водяными шариками – стекло было

водоотталкивающим. Медленно проехала широкая щетка "дворника". Андрей скосил

глаза вправо, где рос на холмах небольшой аккуратный поселок, и с удивлением

разглядел служебный грузовик шерифа и горстку вооруженных людей возле него.

Огоновский остановился, сдал назад и вывернул руль, въезжая на дорогу, что

вела к селению.

 Завидев его джип, люди почтительно расступились, позволяя ему подъехать

поближе к грузовику. В кабине машины сидел Маркелас, возбужденно орущий

что-то в портативную рацию. Андрей выбрался из автомобиля, внимательно

оглядел странную команду – в основном здесь были крепкие, тертые войной

мужики, составлявшие костяк местной самообороны. Многие из них служили в

десанте, так что старенькие излучатели отнюдь не выглядели в их руках

граблями, как это часто бывает с цивильными.

 – Что случилось", джентльмены? – спросил Андрей и сунулся в машину, чтобы

взять с панели сигареты.

 – Сволочь из болот полезла, – возбужденно ответил ему чей-то ломкий

тенор.

 – Какая сволочь? Блэз, ты здесь?

 – Здесь, ваша милость, – из толпы выступил недавний лейтенант,

вооруженный весьма серьезным "Торном", доставшимся ему, судя по всему, в

качестве награды.

 – Что за сволочь, о чем они?

 Из машины наконец вывалился растрепанный Маркелас.

 – Вся та мразь, что от призыва пряталась, – объяснил он. – Понравилось им

в старых шахтах да в болотах, а теперь вдруг полезли – Вальдека ограбили,

двух свиней уволокли и дочку его младшую. Вот я и собрал народ. Второй отряд

с запада пойдет, там Воли Пшездецкий. На закате начнем, да и врежем им как

следует. Темнота нам в помощь.

 – Я с вами, – сразу решил Андрей. – Знаю я вас, Христово воинство, вы

впотьмах друг дружку перестреляете.

 – Ура, док! – крикнул кто-то. – Док с нами!

 – Не имеешь права, – негромко произнес Маркелас, глядя в грязь у себя под

ногами, – и гомон возбужденных голосов моментально смолк, уступив тяжелому,

настороженному молчанию. – Государственный служащий не имеет права вступать

в подразделения планетарной самообороны, ему место в регулярных войсках.

Забыл, полковник?

 Андрей вздохнул. Маркелас был прав – как всегда... Яростно затягиваясь

сигаретой, он обошел свой джип и откинул вверх тяжелую дверь багажника.

 – Офицеров много у вас? – спросил он.

 – Блэз, Скляр и еще кто-то, – ответил за всех шериф.

 – Очень хорошо. Офицеры умеют пользоваться, им и даю. – Андрей сбросил на

землю два прямоугольных ящика с удобными заплечными петлями, на которых

чернели трафаретные жезлы Эскулапа и эмблема Флота. – Взяли! А я успею

подготовить операционную. Ник, не забудь связаться с Коннором, пусть он тоже

готовит. Если что-то сложное – ко мне.

 Спускаясь с холмов, он еще долго чувствовал, как смотрят ему в спину эти

люди. Он и в самом деле не имел права вмешиваться, так как формально – о,

будь оно все проклято! – не являлся членом местной общины.

 – Ужин, кофе как можно крепче – и готовить операционную, – приказал он

Бренде, едва ступив на порог своего дома. – Сегодня будет много раненых.

 – Что-о? – Глаза медсестры едва не вылезли из орбит, она побледнела как

мел и, как показалось Андрею, пошатнулась. – О чем вы, доктор?

 – О том, что из болот полезли бандиты. Не беспокойтесь, здесь это обычное

явление, местная самооборона надерет им задницы, и они надолго утихнут.

 – А... полиция? Вы что же, будете принимать раненых без протоколов

полицейских агентов? Но ведь это нарушение закона, доктор! Я должна сказать

вам...

 – Здесь нет полиции, Бренда! Здесь есть шериф, его стража – и местная

самооборона! Ужин мне, скорее – и операционную. Приготовьтесь к

реанимационным мероприятиям.

 Следующие часы прошли в ожидании. Андрей не отходил от рации, с надеждой

ожидая вызова Маркеласа, который отменит тревогу, но эфир молчал. За окнами

совсем стемнело, дождь то стихал, то вновь принимался барабанить по стеклам.

Огоновский сидел внизу, в гостиной, придвинув к огню камина громадное

кресло, доставшееся ему в наследство от старого хозяина, и играл с Томом,

щенячья неутомимость которого не знала пределов. Наконец вдалеке заревели

моторы.

 – Бренда, Лалли, мыться! – заорал он, выскакивая в холл. – Ханна, тащи

сюда носилки!

 Возле дома замерли два автомобиля, один из которых был грузовиком шерифа.

Вздохнув, Андрей вышел на аллею.

 Одного из раненых вели под руки, второй, с забинтованной грудью, лежал на

носилках, входивших в медкомплект, который вручил ополченцам Андрей.

 – Что – только двое? – поразился он.

 – Они удрали, – мрачно ответил ему из темноты сиплый голос шерифа. -

Странно так удрали... док, я могу остаться? Хочу поговорить.

 – Да, конечно... так, наверх обоих, живее!

 Один из раненых, молодой парнишка в грязном, пропахшем болотом комбезе,

был ранен в плечо – Андрей сразу сдал его на попечение Бренды и занялся

вторым, таким же молодым, но пострадавшим куда сильнее: чья-то очередь

полоснула его поперек груди.

 Офицеры-десантники все сделали правильно, заблокировав кровотечение и

погрузив раненого в состояние управляемой комы, чтобы частично затормозить

происходящие в организме процессы. Андрей быстро облачился в герметичный

комбинезон, натянул тонкие прозрачные перчатки и подмигнул стоявшей рядом

Лалли: – Такое ты, конечно, уже видела.

 – Могу даже сама, – серьезно ответила она.

 – Не спеши... еще успеешь. Лазер – сюда, ниже. Пошли по грудине.

Блокадеры... тампон. Снимай кровь, живее. Открой мне пошире поле...

 Через полчаса, закончив возиться с раненым, он содрал с рук перчатки и

кивнул девушке: – Молодчина, вижу школу. Зашивай – и в камеру. Как минимум

на двое суток, а потом посмотрим.

 У второго все уже было в порядке. Бренда обработала ожог, провела

тканевосстановительные мероприятия, "обстреляла" паренька скобками и

отправила его в палату. Андрей бегло осмотрел рану, махнул рукой, помылся и

спустился вниз, к Нику.

 Маркелас ждал его в гостиной – непривычно мрачный.

 – Я до сих пор не могу понять, что произошло, – заявил он без

предисловий.

 – Что ты имеешь в виду? – спросил Андрей, доставая коньяк.

 – У меня сложилось ощущение, что они хорошо организованы. Прям как

регулярные войска. Никакой паники, ничего подобного: очевидно, нас засек

какой-то дозор – короткий обстрел, и только мы их и видели. Я, в принципе,

догадываюсь, куда эта мразь удрала, но ты знаешь, такого я еще не видел.

Вместо того чтобы удирать толпой, они уходили, как десантный легион: мы все

время, вплоть до последних минут, были под обстрелом.

 – Но ведь стреляли-то они паршиво.

 – Паршиво... но кто мог их научить таким вещам? Я уже не раз устраивал

облавы и всегда наблюдал одно и то же – стоит нам как следует нажать, и они

тотчас же бросаются врассыпную, только отстреливай. Как в тире! А сейчас я

сам видел, как уходили две компактные группы – не рассеиваясь и не прекращая

стрелять. Если дальше так пойдет, то они прижмут нас всерьез...

 Андрей пожевал губами. Ему не очень верилось в стратегическую

гениальность местной мрази, которая никогда не служила в армии и умела

только грабить, а потом убегать. Схватить, удрать – и в глубину болот, где

сам черт ногу сломит. Или в черную паутину выработанных, давно заброшенных

шахт, атаковать которые не всегда решится даже регулярный десант. Убежать,

да! Но проявить при этом выучку, дисциплину и хладнокровие?

 "Не почудилось ли Нику, в темноте-то? – подумал Андрей. – Как-то уж очень

все это странно".

 – У меня отличный коньяк, – сказал он примирительным тоном. – Попробуй,

не пожалеешь.

 – Ты считаешь, что все это мне приснилось, – проговорил Маркелас, водя

рюмкой под носом, – да,

 конечно, у тебя боевой опыт высадки, я слышал даже, совсем какие-то

странные приключения были... но клянусь тебе, я сам это видел!

 – Странные приключения были, – согласился Андрей. – Так что в некотором

роде я действительно специалист по спецоперациям. Звучит-то как здорово, да?

 Он подошел к окну, отдернул в сторону тяжелую штору и вдруг увидел, как

бежит по степи белый луч фар. Кроме как к нему, ехать тут было некуда.

Андрей встревоженно прищурился – меж холмов шел обычный фермерский вездеход,

каких здесь было много. "Опять больной, – подумал он. – Не вовремя, черт

возьми".

 – Ник, – сказал Андрей. – Ко мне опять кого-то везут. Будем надеяться,

что там ничего страшного. Если хочешь, можешь заночевать у меня. Ночью,

наверное, теперь шляться опасно.

 – У тебя выдающееся самомнение, – невесело улыбнулся Маркелас. – Иди,

принимай болящего.

 Машина проехала по аллее и с визгом тормознула у самых дверей. Услышав

тревожные голоса, Огоновский поспешил навстречу.

 Из большого, изрядно потрепанного джипа выгружали раненого. В свете

яркого фонаря, который горел над входом, Андрей увидел серые губы, на

которых запеклась кровь, темные, насквозь окровавленные бинты под

расстегнутым комбинезоном и неестественно вывернутую правую стопу в грязном

носке. Сапог лежал рядом на носилках.

 – Откуда это? – изумился Огоновский.

 – Его не принял этот, как его – Коннор, – ответил ему чей-то знакомый

голос.

 – Господи, да это же лейтенант Хэнкок!

 – Да, – ответил Блэз, выбираясь на свет. – Он был во втором отряде. Ближе

было к Коннору, туда и повезли. Он не принял...

 – Как это – не принял?! Что ты мне несешь?

 – Вот так – не принял! – заорал в ответ Блэз. – Не принял, потому что без

власти, говорит, без протокола шерифа огнестрел принять не могу, закон не

позволяет. Срать он ему позволяет, а?

 – Пульс пока на месте... давайте его наверх, скорее. Бренда! Бренда!

Лалли, вставайте, живо!

 Крови было много, но Огоновский видел и гораздо более неприятные случаи.

Хэнкоку повезло, по нему стреляли с предельной дистанции, и работа не заняла

много времени. Все это время Блэз и его тесть, хмурый седой дядька с

длинными висячими усами, стояли в предбаннике операционной, дожидаясь, пока

нервный, непривычно поспешный Огоновский не закончит с беднягой Хэнкоком.

 – Что вы тут торчите! – набросился он на них, продираясь сквозь пленку

термокамеры. – Послезавтра, не раньше. Послезавтра, я сказал! Он под

наркозом и в себя все равно не придет. До послезавтра.

 – Что там у тебя? – испугался Маркелас, видя, как Андрей яростно срывает

с себя операционный комбинезон. – Кто это?

 – Это Хэнкок из второго отряда! И его отказался принять наш славный

доктор Коннор. Едем, Ник, едем немедленно. Налей мне коньяку.

 – Куда едем? Ты о чем? Ты на часы смотрел?

 – Мы едем к Коннору. Не спорь со мной! Молчи, молчи, молчи! Я такого еще

не видел, честное слово... закон ему, ты посмотри! Закон сукиному сыну!..

 Маркелас смотрел в спину Андрею, огорченно покачивая головой. Он знал,

что Коннора, конечно, можно обвинить в нарушении врачебной этики; можно

также – в незнании законов о развивающихся мирах. Для того чтобы принять

раненого, здесь не требовались протоколы полиции – на криминал смотрели

значительно проще, и, соответственно, упрощено было и законодательство. Но

что толку? Понятия цехового суда на Оксдэме не существовало, пресса также

была весьма далеко, и выходило, что доктору Коннору все эти порицания -

глубоко до фени.

 Он понимал, что остановить разъяренного Огоновского ему не удастся.

Единственное, на что надеялся шериф, – это что по дороге (а им предстоял

конец в двадцать с лишком километров) док поостынет и выскажет свои

претензии к Коннору в более-менее корректной форме.

 Маркелас ошибся.

 Всю дорогу облаченный в комбинезон и теплую кожаную куртку с

полковничьими погонами и шевроном медслужбы – шериф догадался, что он надел

ее специально, – Огоновский мрачно глотал коньяк из захваченной с собой

огромной армейской фляги, а рядом с ним, между сиденьями, лежал тяжелый

офицерский излучатель с роскошным, полированным деревянным прикладом, на

котором поблескивала серебряная табличка: "Лейтенанту-полковнику Огоновскому

за самоотверженное мужество при спасении человеческих жизней в бою".

 Поглядывая на доктора, Маркелас ловил себя на навязчивой мысли, что война

изменила его гораздо сильнее, чем он думал раньше. Огоновский никогда не

относился к разряду сопляков, способен работать как скальпелем, так и мечом;

но теперь Ник Маркелас видел в нем нечто большее, чем просто цельность и

упорство. Рядом с ним, шумно прихлебывая коньяк, сидел настоящий, совсем не

картонно-плакатный солдат, офицер, умеющий принимать решения, брать на себя

любую ответственность и добиваться своего, чего бы ему это ни стоило.

Маркелас подумал, что таких, как чуть постаревший ("Ишь, заматерел

все-таки!"), с седыми нитями в черных локонах Огоновский, лучше иметь в

качестве друзей, но не врагов. Всегда, а не только сейчас.

 К темному дому доктора Коннора они подлетели со стороны болот. Едва

Андрей распахнул свою дверь, в спину ударил противный, сырой ветер.

Резиденция второго врача территории Гринвиллоу была выбрана явно неудачно.

Он не знал, что стало с домом Акселя, Да к тому и не стремился, слишком

много воспоминаний связывало его с той старой усадьбой.

 – Ну и погода, – поежился Маркелас, глядя в темное небо.

 Андрей сплюнул под ноги и вытащил из машины свой жутковатый излучатель.

 – Идем, – сказал он.

 – Надеюсь, ты не станешь вламываться в дом коллеги с оружием в руках? -

озабоченно поинтересовался Маркелас. – Ты ставишь меня в нелепое положение.

 – Не переживай, – хохотнул Огоновский. – Он сам нас примет.

 Его кулак обрушился на лакированное дерево двери.

 – Открывай, сука, – прошипел он.

 Удар, еще удар, еще. Маркелас увидел, что кулак его друга садит по

щегольской металлической табличке с надписью: "Арманд Коннор, бакалавр

медицины. Государственный корпус здравоохранения развивающихся миров".

Наконец в доме кто-то зашевелился. В окне второго этажа загорелся свет, и

вскоре из-за двери раздался низкий, раздраженный женский голос: – Кто там?

Вы знаете, который сейчас час?

 – Знаем, знаем, – ответил Андрей. – Здесь шериф Маркелас и доктор

Огоновский, старший врач территории. Открывайте живее! Нам нужен доктор

Коннор.

 Женщина – очевидно, медсестра – испуганно охнула и завозилась с замками.

 – Что-то случилось, джентльмены? – спросила она, с ужасом разглядывая

грязного как черт Ника и Огоновского в его полувоенном наряде. Увидев в его

руке оружие, сестра совсем струсила – Андрей сразу понял, что она относится

к тому же разряду насквозь цивильных идиоток, что и его Бренда.

 – Случилось, случилось. Будите доктора.

 – Одну минуту, джентльмены...

 Коннор спустился быстро, будто и не спал – если бы не заспанные глаза,

можно было решить, что молодой врач погружен в ночное бдение над научной

работой по проктологии... Недоумение на его лице сменилось страхом.

 – Чем обязан джентльмены?

 Несколько секунд Андрей задумчиво жевал губу, разглядывая своего коллегу

из-под полуприкрытых век, а потом раскрыл наконец рот: – Вы не соблаговолите

мне объяснить, доктор, на каком основании вы не приняли сегодня истекающего

кровью больного? Если я не ошибаюсь, дело было всего несколько часов назад -

я не допускаю мысли, что вы могли позабыть об этом прискорбном случае.

 – Больного? – искренне изумился Коннор.

 – Ну да, ну да, не притворяйтесь, дорогой коллега. К вам привезли

молодого парня с лучевым поражением грудной клетки; вы глянули на бинты и

сказали, что не имеете права принимать огнестрел, не имея сопроводительных

протоколов полиции. Где вы видели здесь полицию? Впрочем, это неважно. С

воспитательной целью я привез сюда нашего уважаемого шерифа – я думаю, он

разъяснит вам, что здесь так не принято. Я же, со своей стороны, хочу

заметить, что, будь вы под моим началом – в такой-то обстановке, – я сорвал

бы с вас погоны и поставил перед строем.

 – Что это вы имеете в виду?

 – Только то, что вы слышали, мастер Коннор.

 – Вы сумасшедший, доктор... да, ко мне привезли огнестрел. Привезли

какие-то оборванцы, все в грязи, с оружием в руках... без всяких документов.

Как я мог его принять? Такими вещами должна заниматься полиция, а

гражданские врачи не имеют права оказывать помощь при явно криминальных

ранениях – вы понимаете, о чем я говорю. Если бы мы находились в клинике,

тогда да, тогда дело другое, но ведь мы с вами приравниваемся к отдельно

практикующим специалистам широкого профиля, и закон...

 – Я тоже весь в грязи, – перебил его излияния Маркелас.

 – А я с оружием, – встряхнул излучателем Андрей. – Дальше что?

 – Но законы...

 – Господи, объясни ему, Ник, – вздохнул Андрей. – Я не могу, сорвусь.

 Маркедас терпеливо разъяснил Коннору те нюансы местного законодательства,

которые так разительно отличали его от Закона Конфедерации. Трясущийся

парень внимал ему со всем почтением, на которое только был способен, но

Андрей отчетливо видел, что на самом деле он ни черта не понимает. Не

потому, что тупой, а – так воспитали.

 – Все, Ник, поехали, – решил он, когда шериф наконец закончил. – Я не

верю, что этот маленький говнюк чему-то научится, но свои мозги мы ему, к

сожалению, не вложим. Так бывает...

 – Послушай, – спросил шериф, когда Огоновский вырулил на дорогу, ведущую

к его усадьбе, – а что ты имел в виду, когда нес всю эту ахинею про строй,

про погоны? Я тебя ни хрена не понял.

 – Было дело, – зловеще усмехнулся Андрей. – Наш начмед расстрелял такого

же, как этот, мальчишку лейтенанта, который заявил, что устал, и наотрез

отказался идти к себе в ортопедию. А мы тогда оперировали по двадцать часов

в сутки – доходило до того, что я боялся пришить кому-нибудь хрен вместо

носа... боевая высадка. Начмед наш был суров парень, да уж...

 – Это от него? – вдруг понял Маркелас, ткнув пальцем в табличку на

прикладе излучателя.

 – От него, – коротко ответил Огоновский. – Я еще подполковником был,

начальником хирургии корпуса...

 Глава 6

 Тот вечер, когда начался кошмар, Андрей Огоновский запомнил на всю жизнь.

Было на редкость тихо. Занудливый редкий дождик, что весь день поливал степи

и болота, к закату утих, тучи рассеялись, и далеко за холмами даже выглянуло

солнце. Андрей отправил домой выписанного больного, прошелся по пустому

амбулаторному покою – потом он много раз ловил себя на мысли, что люди

словно бы чуяли приближающуюся беду и не хотели болеть: в его особняке не

осталось ни одного пациента, – снял с себя халат и распорядился об ужине.

Пока Лалли и Ханна накрывали на стол, он вышел в сад. Холодный, совсем уже

зимний ветерок шевелил ветвями облетевших деревьев. Огоновский прошелся по

вымощенной камнем дорожке, автоматически отметил про себя, что весной

следует подравнять кустарник, и остановился возле калитки, ведущей на

мрачный, серый пустырь, простиравшийся до самых болот. И в это мгновение он

услышал шум мотора.

 Тяжелый грузовик, купленный, вероятно, в уходившем с планеты учебном

корпусе десанта, несся как угорелый, не жалея подвески. Резко повернувшись,

Андрей поспешил к аллее, расположенной с противоположной стороны. Грузовик

встал возле самых ворот, и из кабины вывалился окровавленный юноша в

разорванном флотском комбинезоне. На погонах висели лычки унтер-офицера.

 – Доктор, – прохрипел он, – доктор, там...

 – Что?! – Андрей узнал его – это был сын одного из крупных фермеров, чье

семейство обитало на самом краю округи, почти на болотах.

 – Они пошли на нас... все.

 – Кто – все? Идем в дом. Ты ранен?

 Чуть отдышавшись, парень жадно выпил стакан пива и упал на подставленный

стул. Поспешно осмотрев юношу, Огоновский убедился, что кровь на комбезе

принадлежит не ему.

 – Вся болотная мразь, доктор. И с ними еще какие-то, чужие. Все бегут.

Шериф приказал мне ехать к вам и сказать, чтобы вы укрылись в шахтах. Он

сказал, что вы знаете, где. Я должен отвезти вас и ехать в Змеиный лог, там

собираются все наши.

 – Сколько их? – спросил Андрей, бегло просчитывая шансы: да, с тремя

женщинами не уцелеть, надо смываться. Эх, книг жалко!

 – Их больше двух тысяч, доктор.

 – Сколько?!

 – Две, может, даже больше. Так сказал Маркелас. Они напали сегодня утром,

полностью сожгли Коноплянку и пошли дальше, но из поселков все успели

уехать. Сейчас они сидят в Фелморе. – Шеф-попечитель знает?

 – Конечно. Но я не слышал, что он будет делать. Давайте грузиться,