Текст книги "Миры Королева (Вся серия с 1-13 книги)"

Автор книги: Алексей Бессонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 143 (всего у книги 197 страниц)

пятнышка крови!

 Появление Касси, которая взобралась наверх следом за ним, немного

отрезвило его, заставив взять себя в руки. Видя, что девушка готова рухнуть

ему на руки, Андрей поспешно зашарил в аптечке, ища успокаивающее.

 – Не смотри! – прикрикнул он, почти силой запихивая ей в рот маленькую

капсулку. – Не смотри на них!

 – Что... здесь... было?! – услышал он прерывистый голос Ингра.

 – Не знаю! – В ответе Огоновского помимо его воли прозвучали истерические

нотки. – Я не знаю, ты слышишь меня? Собирайте провизию, палатки, и бежим

отсюда, бежим! Я не могу объяснить, что здесь происходит, но чувствую, что

это настолько кошмарно, что простая смерть сможет показаться нам большой

удачей!

 – Халеф! – сипло рявкнул Ингр, отворачиваясь от трупов своих компаньонов.

– Ты помнишь, где лежит основная часть жратвы? А?..

 Халеф не отвечал: он стоял на коленях, закрыв ладонями лицо, и тихо, едва

слышно шептал молитву. Чувствуя, что его желудок готов полностью

освободиться от того, что в нем еще задержалось, Ингр с размаху ударил юношу

ногой в бок, но тот не отреагировал, только молча завалился набок и

забормотал с новой силой. Разъяренный Ингр схватил его за шиворот, сильно

встряхнул и проорал прямо в лицо: – Ты хочешь так же... как эти? Собирай

провизию, живее!

 Успокаивающее подействовало на Касси сильнее, чем Андрей мог надеяться.

Буквально через минуту после того, как он угостил ее зеленой капсулой, глаза

девушки захолодели, она спокойно оглядела валявшиеся кругом тюки и ящики и

скомандовала: – Аппаратура и большие палатки не понадобятся. Ингр, бери два

тюка! Ты, Халеф, вот этот и вот эти сумки. Вы, Андрей, хватайтесь за вот тот

серый чехол, там палатка. Быстрее, чего вы на меня вытаращились?

 2

 Потом, много дней спустя, Андрей вспоминал, что заговорили они только

тогда, когда за их спинами растворился в сумерках загадочный "портал" из

трех камней, ведущий в полную ужаса долину. Страх был настолько велик, что,

не споря, все решили идти наверх, в горы, невзирая на огромную опасность

ночного перехода. Ужас придавал им сил: они брели, подсвечивая себе

фонариками, скользя на камнях и поддерживая друг друга. Огоновский плохо

помнил детали этого перехода, потому что по-настоящему он пришел в себя

только утром, когда сквозь листву деревьев вдруг ударили гордые золотые лучи

и все, происшедшее вчера, стало казаться уже не таким реальным.

 Первой заговорила Касси.

 – Точно так же погиб экипаж моего деда, – спокойно, словно речь шла о

вчерашнем ужине, сообщила она.

 Андрей поглядел на ее лицо, отметив про себя, что девушка, похоже,

перенесла ночное бегство через перевал легче, чем мужчины, и спросил,

помешивая варево в котелке: – Кто или что их уничтожило?

 – Никто не знает... дед вышел из заброшенного храма на южной окраине

города и увидел, что все остальные – те, кто остался на поверхности, – лежат

со сломанными шеями, уже мертвые. Он остался один: перед этим еще несколько

человек погибли на ловушках.

 – И твой дед выбрался отсюда в одиночку?

 – Да. Он блуждал в горах почти месяц, прежде чем смог спуститься к реке,

по которой мы сюда приплыли.

 Огоновский представил себе ужас человека, пережившего потрясение

Пророчества, таинственную гибель своих товарищей и вынужденного в полном

одиночестве искать путь среди гибельных скал и ущелий. Дед Касси, по всей

видимости, был весьма незаурядной личностью – мало кто из знакомых майора

мог бы пройти такую дорогу и удержаться от соблазна выстрелить себе в висок:

годы назад, во время памятной оксдэмской эпопеи только невероятный дух

Акселя Кренца помог ему сохранить рассудок и не покончить со всеми мучениями

разом.

 – У меня есть кое-какие догадки, – заявил Андрей, – но я не хочу о них

говорить. Вы все равно не поймете и половины... Скажи-ка, Халеф, а ты

знаешь, на территории какой... страны находится этот проклятый корабль?

 Бен Ледда помедлил с ответом.

 – Это небольшое государство, не признающее власти Сыновей и враждующее с

Солдатами. Когда-то это была одна страна, но после Солнцеворота, когда

многое в этом мире сорвалось с привычных мест, власть в Хабуране была

захвачена человеком, провозгласившим себя прямым потомком Экзигарра, давно

объединившего северные земли...

 – Хабуран, – скривился Ингр. – Как всегда.

 – Что – как всегда? – не понял его Огоновский.

 – Все неприятности происходят от Хабурана. Я слышал, что это его агенты

подстрекали молодых полковников на смуту, из-за которой в моей стране отец

сражается с сыном.

 – Больше года назад, – продолжал Халеф, не обращая внимания на реплику

Ингра, – наши люди в Хабуране сообщили, что на севере страны найден Ковчег

Проклятия. Множество самых отважных Сыновей пытались пробиться в Пустыню

Белых Грез, чтобы подтвердить или опровергнуть этот слух, но только мне

удалось пройти весь путь до конца. Потом я шел до северных границ Саарела,

где меня и свалил снежный червь...

 – Мой корабль стоит на большом безлюдном острове посреди океана, к западу

отсюда. Я даже не знаю, насколько это далеко, но, если вы покажете мне карту

планеты, я смогу ткнуть в нее пальцем. Давайте думать, как мне туда

добраться... через какую страну нам лучше идти?

 – А выбора у нас нет, – неожиданно подала голос Касси. – Мы можем идти

только через страну Солдат, потому что в Саареле нас почти наверняка ищут.

Мы должны спуститься по реке Лар и ночью проскочить границу. На реке нас

вряд ли заметят, места там в основном безлюдные, а вот потом может быть

хуже. За то время, что нас не было, в стране могло произойти все, что

угодно.

 – Я, конечно, предпочел бы затеряться в Саареле, – горестно плюнул в

костер Ингр, – но там вряд ли можно будет посадить Андрея на пароход.

 – Интересно, на какие деньги ты собрался его зафрахтовать? -

поинтересовался Огоновский.

 Ингр не ответил, лишь загадочно усмехнулся – и принялся разливать

похлебку по тарелкам.

 – Но послушай, – произнесла вдруг Касси, обращаясь к Андрею, – а разве

твое начальство не начнет переговоры с нашими владыками? Что, они так и

будут сидеть в своем корабле до тех пор, пока не закончат ремонт? Неужели

они будут прятаться ото всех – разве им не интересно познакомиться с нами?..

 – Наивные рассуждения, – хмыкнул Огоновский. – Видишь ли, действия

военных подчинены требованиям уставов и всяческих инструкций, а в

инструкциях четко записано – контактами с представителями иных рас должны

заниматься только специальные комиссии, и никто другой. Вы, конечно, не

относитесь к иной расе, но с вами в этом отношении ситуация еще хуже. Когда

закончится наша война, сюда налетит целая толпа ученых – а потом пожалуют

торговцы, и я совершенно не знаю, хорошо это или плохо...

 – Что ж тут плохого? – удивилась Касси.

 – Перед вами откроется огромный, безграничный мир, в котором очень многое

совершенно не похоже на привычные вам вещи. Многим из вас придется привыкать

к мысли о том, что на свете существует великое множество истин, выглядящих

для вас совершенно дико, вам придется привыкать к тому, что чужие обычаи,

какими бы странными они вам ни казались, ничуть не хуже тех, которые вы

впитали с молоком матери. Наконец, вам придется привыкать к главному – к

пониманию того, что остальные человеческие миры живут гораздо свободнее, чем

вы можете себе вообразить. У нас нельзя наказывать человека за то, что он

молится не тому богу, или за то, что он думает не так, как тебе хочется...

Плохо то, что эту свободу мы, скорее всего, будем насаждать, – если

понадобится, даже с дубиной.

 – Но ты же противоречишь сам себе! – возмутилась Касси, – Да, – кивнул

Андрей. – Да, я противоречу, и в этом парадокс всей нашей культуры: в

течение долгих столетий мы шли к мысли о том, что свобода является, так

сказать, самодостаточной ценностью, этаким высшим Добром, внедрять которое -

наш святой долг и наше бремя. Я как-то раз беседовал с одним очень умным

человеком, и он сказал мне: это происходит оттого, что мы давно поняли,

дьявол живет в каждом из нас. И когда он рвется на волю, мы, чтобы

преградить ему путь, начинаем творить Добро, да так, что пыль столбом...

 – Что такое дьявол? – спросил его Ингр. – Ты часто произносишь это слово,

и я уже много раз хотел тебя спросить – что это такое?

 – О-оо, о дьяволе я расскажу тебе немного позже, потому что это долгий

разговор, а сейчас я устал и хочу спать. Боюсь, что вам, увы, незнакомо его

имя, и оттого вы не всегда способны различить добро и зло. Проклятье, я

начинаю вещать, как миссионер!.. Не хватало мне еще заняться обращением

язычников! Давайте лучше завтракать, а потом кинем жребий, кому караулить

первым.

 3

 Трое суток спустя, оборванные, злые и донельзя измученные, они выбрались

в верховья реки, где Ингр оставил свой катер. Последний день они почти

ничего не ели, из провизии оставался лишь НЗ Огоновского, и даже теплая

палатка была брошена на месте последней стоянки, потому что ни у кого не

было сил тащить ее на себе.

 Фактически, из всего груза на них осталось лишь оружие да бесценная

видеокамера Касси. Ингр избавился от своих фляжек, остро заточенной лопатки

и даже аптечки. Андрей, конечно, с медикаментами не расстался, так как

прекрасно понимал, что равноценной замены им тут не найти. Впрочем, он

выглядел лучше всех: его сверхпрочный комбинезон легко выдержал все

перипетии броска через горы, ни разу не порвавшись.

 За время, проведенное на Трайтелларе, Андрей привык к пониженной

гравитации и чувствовал, что двигаться ему значительно легче, чем его

тонкокостным спутникам, не очень отягощенным мускульной массой. Там, где они

начинали задыхаться, он помогал им, зная, что теперь они связаны общей

судьбой и никто не сможет предсказать, как сложится обстановка в дальнейшем.

 Выйдя к реке, он устало потянулся, хрустнул костями и заулыбался: перед

ним, глубоко вонзившись острым носом в песок, стояла серо-зеленая

металлическая посудина с задранной в небо крупнокалиберной спаркой на носу.

Катер был довольно велик для реки, и

 Огоновский решил, что строили его, по всей видимости, из расчета на

морскую службу. Узкий, вытянутый корпус внушал доверие. Андрей взбежал по

мокрым сходням, внимательно осмотрел пулеметы на поворотной турели и вошел в

небольшую рубку. Вместо привычного штурвала он увидел два длинных изогнутых

рычага, размещенных перед высоким мягким креслом, и наклонную приборную

доску, на которой слабо поблескивали какие-то разноцветные трубочки с

делениями.

 "Странное у них оборудование, – подумал он. – Рычаги, наверное, напрямую

связаны со штуртросами: вправо-влево... как-то неудобно. Хотя им, конечно,

виднее".

 По железной палубе гулко забухали шаги Ингра.

 – Ну, я рад, что все в порядке, – произнес он, деловито подходя к

настенному щиту со множеством каких-то рычажков. – Можем отправляться прямо

сейчас. Касси! – Распахнув прямоугольный иллюминатор, Ингр высунулся наружу.

– Касси, пусть Халеф приготовит нам что-нибудь горячее. Начинаем отход!

 – Помощь нужна? – поинтересовался Андрей.

 – Да! Выйди наверх и командуй мне, чтобы я не зацепился за корни...

 Огоновский послушно забрался на огражденную леерами крышу рубки и

приготовился корректировать разворот. Ингр послал его туда не зря: катер

стоял в миниатюрной бухточке, над которой нависали толстые ветви растущих

над самой водой деревьев – их мощные корни уходили чуть ли не на середину

узкой в этом месте реки.

 В корме фыркнули двигатели, над сразу забурлившей водой поплыл едкий

черный выхлоп. Катер медленно двинулся с места.

 – Так держать! – гаркнул Андрей, всматриваясь в темную воду реки. -

Левее!.. Еще левее! Держи!.. Можешь разворачиваться!

 Когда Ингр, вывернув катер кормой на восток, переложил реверс и, прибавив

обороты, их суденышко заскользило по реке, уходя прочь от упрятанного в

горах Туманного города, Андрей спустился вниз в рубку. На небольшом

металлическом столике его ждала тарелка с горячими бутербродами и две

пузатые высокогорлые бутылки со смешными, словно ушки, ручками. Восседавший

в кресле Ингр шуровал рычагами управления.

 – Через час река станет шире, – сказал он, – тогда можно будет

передохнуть. Бери арру, пробуй.

 – А ты?

 Вместо ответа Ингр молча протянул руку. Усмехнувшись, Андрей вложил в нее

бутерброд и бутылку. За последнее время он стал ощущать бывшего летчика если

не другом, то по крайней мере верным, немногословным партнером, на которого

можно положиться в любой ситуации. Они и в самом деле мало разговаривали,

как правило, на разговоры просто не было сил. Замкнутый, какой-то

подозрительный Халеф был целиком погружен в молитвы, которые он беспрестанно

повторял, едва заметно шевеля губами, а Касси вообще казалась Андрею

совершенно отстраненной от окружающего мира. Он терялся в догадках, что же

могло так повлиять на девушку? Пророчество?.. Жуткая и таинственная гибель

их людей? Или, может быть, не до конца выполненная задача? Как-то раз Ингр

обмолвился ему, что добрая половина ящиков, которые они бросили там, на лугу

перед обрывом, принадлежала Касси – в них, по его словам, находилась

какая-то непонятная аппаратура. Ингр не знал, что именно собиралась

обследовать девушка, но клялся, что Пророчество было не самой главной целью

ее путешествия.

 – А что было в остальных? – спросил его Андрей. Ингр махнул рукой.

 – Я собирался уходить через юг Саарела, – непонятно объяснил он. – Там

можно пройти через горы. Я не очень-то хочу возвращаться к своим...

 Катер стремительно резал носом черную воду. Прислушиваясь к незнакомому

для него шуму волны, обтекающей острые скулы судна, Андрей рассеянно глотнул

из бутылки. Хрра оказалась сладковатой, сильно отдающей ароматом каких-то

трав. Готовили ее явно на ячменном спирту. Крякнув, Огоновский закусил

бутербродом и поймал на себе заинтересованный взгляд Ингра.

 – Отлично, – сказал Андрей, показав парню сложенные колечком пальцы. -

Будешь у меня, выпьем коньяку. Он тоже крепкий...

 – Если Халеф не спит, скажи ему, чтобы он занялся обедом. Продовольствие

в кухне, на корме. Ты найдешь.

 – Есть, шкип, – иронично отозвался Андрей и выбрался на палубу.

 После блуждания по лесам и горам свежий, лишь чуть отдающий тиной речной

ветерок показался ему сладким, как материнский пирог. За рубкой Андрей

спустился в глубину корабля и почти сразу же обнаружил Халефа – сидя на

койке в небольшом кубрике, тот привычно держался за голову и шевелил губами.

 – Кончай молитву, – Андрей стукнул ладонью по переборке, – Ингр говорит,

чтобы ты занялся обедом.

 Халеф поднял на него глаза. На секунду Андрею показалось, что в них

мелькнула усмешка, – впрочем, в следующее мгновение Халеф легко встал на

ноги и, пройдя мимо него, выбрался на палубу.

 Понаблюдав, как парень вскрывает найденные в камбузе консервные банки,

Андрей вернулся в рубку. Ингр все так же сидел в кресле рулевого, удерживая

рычаги ногами, и меланхолично прихлебывал из бутылки.

 – С тобой все в порядке? – спросил его Андрей, садясь на маленький

стульчик, приваренный к стенке чуть позади Ингра.

 Ингр привычно махнул рукой – этот жест означал у него и сожаление, и

безразличие, в зависимости от ситуации.

 – Я думаю, что со мной будет, когда я вернусь в свою страну.

 – Тебя там ищут?

 – Да нет. Все не так плохо. Просто мне там нечего делать. Я уволился из

армейской авиации и уже почти начал работать на одну небольшую компанию,

когда заварился весь этот бардак. Я должен был летать на маленькой машине,

обслуживать городки далеко на юге – хороший климат, хорошие заработки,

всегда можно приработать на стороне. Потом началось... Когда в наш город

ворвалась банда дезертиров и стала грабить и убивать, я прикончил троих и

бежал в сторону столицы провинции. А там уже бои, понимаешь? Армия разбилась

на две части, целые толпы солдат резали командиров и разбегались с оружием в

руках. Я видел танки, которые носились по городу и давили людей – просто

так, для забавы, потому что экипажи надышались зеленым дымом и не понимали,

что они делают. Им казалось, что теперь они стали хозяевами страны.

 – Ну, порядок рано или поздно наведут, – уверенно возразил Андрей. – Это

же не может продолжаться вечно.

 – Ну да, – хмыкнул Ингр. – Если не наступит время Хабурана... Я начинаю

думать, что переворот в моей стране не только финансировался на их деньги.

 – Что ты хочешь этим сказать?

 – Ну, ты ведь не разбираешься в нашей политике... Хабуран давно уже

дестабилизирует обстановку в Стране Солдат. Их чрезвычайно раздражает то,

что почти вся морская торговля идет через наши порты и их компаниям

приходится платить немалые пошлины. Так вот, переворот, похоже, был затеян

для того, чтобы, как минимум, добиться от нового правительства снятия

пошлин. А как максимум – для создания Большого Хабурана с нами в качестве

приморской провинции. Тут-то им и пригодился бы это проклятый Ковчег.

Представляешь, как им повезло, что они его нашли не где-нибудь, а на своей

территории? Именно поэтому туда, на север, и не могли прорваться агенты

Сыночков – еще бы, я представляю себе, какое там охранение вокруг объекта!

 Ингр вцепился зубами в бутерброд и продолжил, жуя: – В связи с этим

возникает вопрос: а что сможешь сделать ты? Каким образом ты думаешь

прорваться через систему ПВО, через охрану? Ты хоть представляешь себе,

сколько там людей?

 – Ну, во-первых, прорвался же туда Халеф. Наверное, все не так уж

страшно. А во-вторых, чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь в

том, что для вашего спасения следует идти на любые действия, вплоть до

привлечения десантной техники и специалистов по таким операциям. Они у нас

есть в команде выздоравливающих... Разумеется, тяжелый катер типа "Корсар" в

считанные секунды подавит любую вашу ПВО, а взвод "специалистов" рассеет

охрану. Но сейчас для меня важно не это. Понимаешь, я все время думаю вот о

чем: конечно, взрыв двигателей звездолета – вещь ужасная, но даже взрыв не

смог бы причинить такие разрушения, да еще и на большом удалении от него.

Нет, тут что-то нe так. Насколько я понял, там, в этих льдах, лежит

грузовик. Что у него на борту? Ох-хо-хо, вот где главный вопрос!.. По-моему,

вся наша проблема именно в грузе. Там может быть все, что угодно, вплоть до

боеприпасов волнового действия. И если эти хабуранские "исследователи"

каким-то образом активируют целый склад с боезапасом, то ваша планетка

действительно может пойти на взлет. Последствия будут ужасны, это я тебе

говорю как знаток.

 Ингр не ответил. Продолжая жевать, он смотрел, как мимо катера несутся

склонившиеся к самой воде деревья, в густой листве которых испуганно порхали

птицы, взбудораженные гулом двигателей. Река постепенно становилась шире,

берега расступались, словно покоряясь мощной волне, поднимаемой катером.

Впереди было все то же сочетание темной воды и густой, непроходимой зелени

леса. Огромные деревья, десятилетиями тянувшиеся к воде, почти смыкались над

серединой русла, образуя нечто вроде естественного буро-зеленого туннеля,

внутри которого скользило их суденышко.

 – Через два дня мы пройдем границу Саарела, – сказал Ингр, справившийся

наконец со своим бутербродом. – Там лиманы, и я хорошо знаю, как проскочить

наши заставы: в это время года по ночам всегда густой туман, они и носа

своего не увидят, не то что нас. Если двигаться на малых оборотах, шум

мотора потонет в тумане... Послушай-ка, раскрой штурманский шкафчик, там

должен быть атлас – дай его сюда.

 Андрей послушно поднялся и распахнул металлическую дверку приделанной к

палубе тумбы. На верхней полке он заметил толстую, потрепанную книгу

довольно крупного формата со множеством надписей на обложке.

 – Он?

 – Да, давай сюда.

 Все так же придерживая рычаги вытянутыми ногами, Ингр принялся листать

полупрозрачные страницы. Наконец он остановился и протянул распахнутый атлас

Андрею.

 – Если ты говоришь, что шел с запада, то здесь должен быть изображен ваш

остров. Найдешь?

 – Я помню очертания... – пожал плечами Андрей, рассматривая страницу на

свет. – Да, кажется, вот он.

 Ингр вывернул шею и посмотрел, куда указывает палец Андрея.

 – Ну, это просто смешно... формально этот архипелаг принадлежит Хабурану!

Там давно никто не живет, но время от времени появляются метеорологи. От

нашего побережья до него больше пятидесяти тысяч лонов. Нам понадобится

довольно крупный корабль, на пулеметном катере туда не дойти, даже если мы

спустимся по реке к океану. Тем более что близится сезон штормов: даже если

мы попытаемся, нас опрокинет волной...

 – А если попробовать захфрахтовать самолет?

 Ингр фыркнул и изменил позу, взявшись за рычаги руками. Андрей еще раз

посмотрел в атлас, пытаясь прикинуть пройденное им расстояние, но ничего

толком не понял – выходило около десяти тысяч километров: может быть,

больше, может быть, меньше, он не мог определить масштаб карты.

 – На такое расстояние нужен военный самолет. Где ты его возьмешь? В

стране идет война... Или, может быть, ты думаешь обратиться к властям? Тебя

или шлепнут, или упрячут к сумасшедшим, где ты будешь осушать болота... Это

чепуха. Нам нужен корабль, да вот где его взять. И на какие, спрашивается,

деньги?

 – Ингр, я не верю в безвыходные ситуации.

 – А кто тебе сказал, что ситуация безвыходная? Ха, в стране полный

бардак, идет внутренняя война, и сейчас нам это даже на руку – в таком хаосе

проще затеряться и попробовать доплыть до Виланского архипелага. Вопрос,

сколько это займет у нас времени?

 – Мы должны спешить, Ингр. Я и сам не знаю, стоит ли мне верить в то, что

я смогу изменить ситуацию, но попытаться, учитывая саму такую возможность,

мы должны. Или я не прав?

 Ингр снова помедлил с ответом, впрочем, Андрей успел привыкнуть к этой

его манере – казалось, каждую свою фразу он обдумывает с тщательностью

опытного дипломата.

 – Когда-то, очень давно, отец сказал мне: "Многие считают, что суетиться,

стремясь к достижению каких-то целей, – дело пустое, потому что сбудется

только то, что предначертано. Я тоже думал так, и посмотри, что со мною

стало: я еще не стар, но уже измучен – ожиданием... Тебе не стоит ждать,

парень, ты должен поворачивать обстоятельства так, как выгодно тебе, и

никогда, ни за что не плакать по поводу того, что тебе не повезло. Везет

тем, кто этого хочет!" Я не знаю, прав ли был отец, вот в чем дело... я так

много суетился, что от этой суеты у меня мельтешит перед глазами. А толку?

 – Вопрос философский, – понимающе улыбнулся Андрей. – Ты не очень внятно

излагаешь, но я должен тебе сказать, что этот вечный вопрос стоит перед

каждым из нас, вне зависимости от того, в каком мире ты живешь. Передо мною

– тоже. Тебе легче?

 – Тогда подсуетимся. – Ингр потянул какой-то рычаг, и Андрей услышал, как

заревели пришпоренные двигатели. – Мы вышли в основное русло.

 Глава 10

 1

 Туман был настолько плотным, что Андрею казалось, будто катер движется в

сплошном сером бульоне. Даже чавканье двигателей доносилось до него словно

из-под одеяла. По хронометру дело шло к рассвету, но пока на лиманах стояла

густая влажная тьма. Где-то справа по борту осталась пограничная застава,

отделявшая Саарел от Страны Солдат, – по словам Ингра, они прошли мимо нее

почти полчаса назад, но он все еще не решался прибавить оборотов, не без

оснований подозревая, что рев движков может привлечь к ним ненужное

внимание.

 – Как бы не сесть на мель, – нервно произнес Огоновский, всматриваясь в

мрак перед катером.

 – Здесь нет мелей, – спокойно ответил Ингр. – Правда, можем налететь на

островок... но будем надеяться, что я увижу его вовремя. Через час река

станет шире, тогда уже можно будет не бояться стражи. Пока – надо терпеть.

 Огоновский мучился желанием закурить, но сигарет, увы, у него больше не

было. Страдая от этого, он постоянно жевал бутерброды с тушеным мясом,

заедая их пучками сладковатой местной травки: ему казалось, что из тумана

вот-вот выскочит катер пограничников, и у них начнутся настоящие

неприятности. Ингр, правда, уверял его, что на этой границе всю жизнь не

было порядка и местные охотники шлялись туда-сюда, не обращая на стражу

никакого внимания. Несколько раз ему даже чудилось, что он слышит далекое

стрекотание мотора, но Ингр вел себя достаточно уверенно, и Андрею не

оставалось ничего другого, как молча терпеть и жевать, жевать, жевать...

 Вскоре туман начал редеть. Над рекой поднималось солнце, его первые,

далекие еще лучики заставили седой мрак отступить до следующего вечера.

Огоновский с силой потер Тлаза и устало опустился на металлический стульчик.

Ингр поглядел на него и усмехнулся: – Пожалуй, пора...

 Рыкнув движками, катер слегка присел на корму и понесся по центру реки,

стараясь не приближаться к заросшим кустарником берегам. Через несколько

минут Андрею показалось, что слева по борту промелкнули несколько темных,

островерхих построек с покосившимися деревянными причалами, нависавшими над

водой.

 – Здесь уже живут люди? – спросил он.

 – Люди живут везде, – флегматично ответил Ингр. – Скоро мы увидим поселки

рыболовов. К вечеру надо будет продать катер и уходить в глубь страны. Не

знаю, что произошло за время нашего отсутствия, но, когда мы отправлялись,

эта провинция еще не была задета мятежом.

 К полудню Ингр завалился спать. Вместо него за рычаги сел Андрей. Катер

ровно бежал по реке, иногда на далеком берегу Огоновский явственно различал

небольшие селения, десятки лодок, лежащих вверх дном на берегу, людей,

занятых развешиванием сетей, – но на их катер, как ему казалось, никто не

обращал внимания. Пологие, местами заболоченные берега сменялись песчаными

обрывами, над которыми качались на ветру высоченные ржаво-зеленые деревья, а

пару раз он видел рыбацкие лодки, из высоких узких труб которых валил густой

черный дым. Монотонность плавания действовала на него расслабляюще. "Что бы

я делал сейчас, если бы не проклятая война? – думал Андрей, постукивая

пальцами по набалдашнику правого рычага. – Наверное, играл бы с Акселем в

карты или ехал к больному... а может, пил бы с девчонками на веранде коньяк.

Черт поймет, который у нас нынче час..."

 Он вспоминал жаркие оксдэмские вечера, желтые фонарики, качавшиеся на

ветру по углам просторной веранды его дома, запах жаренного на углях мяса,

веселое щебетание троих его девушек – то ли служанок, то ли наложниц – и

ироничные глаза доктора Кренца, рассматривающего сквозь свет новый, только

присланный с Авроры коньяк. О Кренце, мобилизованном в десант в первые же

дни войны, он не слышал ничего. При любых раскладах в сумятице первого года

боевых действий найти друг друга было практически невозможно: он не знал, в

какое соединение попал его приятель, а уж Кренц, конечно, и понятия не имел,

на каком корабле сражается Андрей.

 Девушки наверняка уже нарожали целую ораву чужих детей, роскошная некогда

усадьба пришла в полный упадок, и сейчас там скорее всего обитает

какой-нибудь чин из военной администрации... его сержанты бродят по округе,

соблазняя фермерских дочек, большая часть шахтеров мобилизована, а те, что

остались, все так же мрачно вкалывают и пьют дешевую местную бурду,

выгоняемую из плохо растущей пшеницы. Огоновский мрачно сплюнул на

металлический пол и долго тщательно растирал плевок подошвой ботфорта.

 От воспоминаний его отвлек Халеф, неожиданно всунувшийся в рубку: – Есть

будешь? Огоновский поскреб затылок.

 – Буду. Что, опять каша?

 Он ужасно тосковал по обычной, старой как мир, жареной картошке с добрым

куском свинины, но на Трайтелларе о ней можно было только мечтать -

отправляя сюда людей, Айорс не озаботились этим элементом рациона, планета и

так была богата всякой съедобной всячиной.

 – Лучше дай мне кусок мяса с этой травой... как ее там?

 Халеф молча кивнул и исчез. Через минуту он появился с большой походной

тарелкой и кружкой, от которой пахло аррой. Андрей внимательно посмотрел на

парня: за последние дни тот буквально почернел, под глазами появились темные

круги. На Андрея Халеф старался не смотреть.

 – Посиди, поболтаем, – предложил Огоновский. Халеф нахмурился.

 – О чем?

 – Разве тебе не скучно целыми днями сидеть в кубрике и молиться?

 – Если человеку скучно молиться, ему лучше умереть. Впрочем, я и так

скоро умру...

 – С чего это ты взял? – поразился Андрей. – Ты чувствуешь себя больным?

Давай я осмотрю тебя. Халеф мрачно усмехнулся и опустил голову.

 – Ты думаешь, что я смогу выжить в Стране Солдат?

 – А что такое? В чем проблема?

 – Там не любят таких, как я. Слишком много еретиков бежало туда в День

Солнцеворота. Они ненавидят нас, хранящих Верность Отцам. А моя

принадлежность к Светлым Сыновьям написана у меня на лице...

 – Халеф... – Андрей глубоко вздохнул и сделал паузу, чтобы голос

прозвучал без намека на иронию. – Халеф, ваша Верность совершенно абсурдна.

Те, кого вы привыкли называть Отцами, пали в очень давней войне, их нет, ты

понимаешь? От них остались только развалины и кое-какие случайно уцелевшие

документы. Ты молишься призракам, Халеф. Ты и те, кого ты у называешь

Сыновьями. Подумай сам, разве призраки стоят того, чтобы ради них гибли

живые люди? Халеф, то, что ты называешь ересью, – на самом деле всего лишь

здравый смысл, а твоя вера, прости меня, – это просто жестокая глупость. Я

уверен, что после войны, когда сюда прилетят наши комиссары, правителей

твоей страны ждут ужасные неприятности: у нас с такими вещами не

церемонятся.

 – Тогда получается, что мы тоже пострадаем за свою веру, – с мрачной

решимостью в глазах отозвался юноша, – так, как другие страдали за свое

безверие.

 Андрей замолчал. По-своему Халеф был прав... он знал, что будет после

того, как за Трайтеллар возьмутся всерьез. Наверняка состоится суд над теми,

кто устроил этот гнусный Солнцеворот, отшвырнувший почти всю планету на

столетия назад. Большой показательный суд с присутствием обвинителей с

других миров: корварцев, россов, возможно, лидданов. И результат известен

заранее... преступники будут найдены, изобличены и казнены. Религиозный

геноцид – одно из самых тяжких преступлений, на которое Сообщество никогда

не смотрит сквозь пальцы. А потом на Трайтелларе останутся прокураторы

Конфедерации, и он будет долго и мучительно врастать в содружество

человеческих миров, как это уже произошло с Рогнаром, Виолой и Ралторре. Эти

планеты так же были заселены жестокими айоранскими "экспериментаторами",

которые отрывали тысячи людей от родной планеты и тащили их через бездны в

десятки световых лет.

 – Я надеюсь, Ингр знает, как защитить тебя.

 Халеф угрюмо нахмурился и вышел. "Еще одна проблема, – сказал себе

Андрей. – Что, в самом деле, с ним делать, если тут действительно ненавидят