355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алексей Бессонов » Миры Королева (Вся серия с 1-13 книги) » Текст книги (страница 185)
Миры Королева (Вся серия с 1-13 книги)
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 01:09

Текст книги "Миры Королева (Вся серия с 1-13 книги)"


Автор книги: Алексей Бессонов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 185 (всего у книги 197 страниц)

 – Что там впереди? – безрадостно поинтересовался он у торговца. – Авария?

 – Боюсь, что надолго, почтеннейший, – закивал тот. – Там, на набережной Раудам, экипаж какого-то важного чиновника влетел под груженый лесовоз. Набережная стоит в обоих направлениях, а дорожной стражи как не было, так и нет, пока только врачи примчались.

 – Зато тебе работа, – хмыкнул Уэнни.

 – Это так, почтенный, это так…

 «Да уж, – подумал Каннахан с горечью, – сегодня явно не мой день. С самого утра, будь оно все проклято…»

 Утром, когда он брился, Каннахану позвонил судебный ходатай с сообщением о том, что ненавистный бракоразводный процесс, не дающий ему покоя уже полгода, опять затягивается из-за непомерных аппетитов его до сих не «бывшей», что б ей треснуть, супружницы. Каннахан готов был безропотно отдать жене все, что причиталось ей согласно семейным кодексам Хуско, но та вымогала еще и ежемесячное содержание, на которое не слишком богатый офицер согласиться не мог ни при каких обстоятельствах. Услышав об этом, Уэнни разразился проклятьями и, швырнув в стену бритву, попал точно в увеличительное зеркальце с подсветкой, служившее ему многие годы чем-то вроде оберега. Гибель зеркала добила его окончательно: выезжая со двора своего респектабельного жилого комплекса в пригородном районе Брю, он зачем-то наорал на дворника, запоздавшего раскрыть перед ним ворота, и долго ругал себя за это, а теперь вот наглухо встал в затыке перед мостом Раукрэ.

 Легкая музыка, попискивавшая в упрятанных сзади динамиках, сменилась кислым голосом метеокомментатора, обещавшего к вечеру дождь с грозой, и Каннахан раздраженно вырубил приемник.

 – Только этого мне не хватало, – пробормотал он, уже предвкушая неизбежный приступ дикой головной боли, всегда атакующей его в преддверии летнего дождя.

 Развозной грузовичок с полным кузовом фасованных овощных наборов, что стоял перед ним, медленно потянулся вперед. Каннахан Уэнни толкнул рычаг автоматизированной трансмиссии и коснулся ногой акселератора. Похоже, на Раудам все-таки прилетели доблестные инспекторы дорожной стражи: поток автомобилей вполз на мост Раукрэ и продолжал ползти дальше.

 – Поехали, что ли? – с надеждой прищурился Уэнни и собрался было высунуться в окно, чтобы посмотреть, что творится впереди, но тут под приборной панелью мерзко засвистел вызов служебного радиотелефона.

 – Да, – он поднес к уху изогнутую белую трубку, с новым приступом раздражения вырубая правым коленом трансмиссию: поток опять встал.

 – Это я, – донесся до него голос Браддена Дельво. – Ты сейчас где?

 – Торчу на Раукрэ, тут авария, не проедешь…

 – У меня срочный разговор. Ты сможешь подъехать к «старушенции»?

 – Вот только что выехал с левого берега! Ладно! Если затор рассосется, буду через полчаса. Жди.

 Вернув трубку радиотелефона в зажим между сиденьями, Каннахан нахмурился и машинально почесал правое ухо, что всегда происходило с ним в минуты волнения. Судя по тому, что Дельво назвал их любимую обжорку «Старая мельница» «старушенцией» – то есть так, как привыкли называть ее мальчишки из района Виль-Фо, где они оба и выросли, контрразведчик мог предполагать прослушку закрытого, в общем-то, радиоканала. Это обстоятельство не сулило ничего хорошего. Или Брадден вляпался в какую-то ерунду с внутренними расследованиями и боится, что его пасут? Но с какой стати? В Надзоре с такими вещами не шутят, а ошибаются у них там очень редко…

 Поток на мосту наконец пошел, на сей раз уже уверенно. Через две минуты Каннахан свернул на мост Наставника Кона, вихрем промчался по левой полосе и, успев на белый шар регулировочного автомата, ушел налево, в сторону Меловой горы, на плоской вершине которой, в густой зелени давно заброшенного старого сквера с почерневшими за столетия памятными колоннами, пряталась красная чешуйчатая крыша небольшого ресторанчика.

 Изящный серебристый вездеход Дельво уже стоял на асфальтированном пятачке перед входом в «Мельницу». Каннахан припарковался рядом с ним, запер на всякий случай машину и вошел в просторный зал с низким темным потолком. Приятель сидел в углу за кружкой пива и внимательно изучал какую-то газету.

 – Здоров, – хлопнул его по плечу Уэнни и махнул рукой разносчику, – темного мне!

 – Славные у нас дела, – негромко произнес Брадден и, сложив газету, отодвинул ее на край стола. – Меня, если по чести, надо отдавать под суд. Я прохлопал агента в своем собственном корыте.

 – Чьего? – спросил Каннахан.

 – Я имею в виду то дело, с которым к нам обратились друзья нашей Мони, – и Брадден многозначительно поднял к потолку указательный палец. – Я нашел «окно» на границе. Но это, в сущности, не главное. Мой «корреспондент», служащий в Управе того погранрайона, дважды отправлял мне закрытые донесения. А они до меня не доходили. Теперь тот человечек странным образом утоп, купаясь в речке, и об этом я тоже ничего не знал целых четыре месяца.

 – Прелестно, – Уэнни откинулся на спинку стула и снова поскреб ухо. – И кто?

 – Мой заместитель, достопочтенный Мук. Все бумаги нашлись в его регистратуре…

 – Ты уже взял его?

 – Его не возьмешь, дружище… вот в том-то и вся загвоздка, что его уже не возьмешь. Он месяц как лежит в храме Трех Паломников, ждет конца. У него, знаешь ли, рак печени.

 – А кого поставили на его место?

 – Пока никого, так что я живу без заместителя, только с регистраторами. Но отчеты пропадали в то время, когда Мук еще не знал, что с ним – он обратился к врачам уже на последней стадии, а до того все травки глотал.

 – Да, если на них работал офицер такого уровня, как твой Мук, мне остается только предполагать худшее… какие-то другие ниточки у нас есть?

 – Ничего, Хан, совсем ничего. Я перерыл все, что только мог, однако результат у меня нулевой. Мы можем слетать на заставу «дырявого» района и поставить их там всех сраками к небу, но это не тот уровень, который хоть что-то даст. Тамошним начальничкам просто платят, да и все. Сам понимаешь… какой идиот станет посвящать мелких червяков в серьезные дела? А вот Мук, скорее всего, информирован по высшему разряду, иначе как бы его завербовали?

 – Он всегда был религиозен?

 – Да, но об этом знали только я и еще два-три человека. Сейчас это уже не имеет особого значения – я думаю, что именно мы с тобой сможем сделать на нашем информационном уровне? Если в заблеванном Раммахе слетит Осайя, мы с тобой получим такой объем проблем, что и представить себе страшно. Нам нужно срочно идти с этим делом наверх, но на кого именно мы сейчас сможем выйти? И где гарантия, что не налетим на…

 – Не спеши, – перебил Каннахан, постукивая ногтями по запотевшей глиняной кружке. – Ты поднял агентуру по «Храму Облаков»?

 – Конечно, – вздохнул Дельво. – Но это же время… много времени. А сколько мы его имеем? Неделю, месяц? Учти – раз убили того бедолагу-доктора, значит, отсчет уже пошел: им до смерти надо, чтобы конфедераты убрались из Раммаха вместе со своими клиниками и прочей благотворительностью.

 – Ты прав, – согласился Уэнни. – Просто у меня тут есть еще кое-какое соображение. Тебе не показалось, что эти наши друзья из Конфедерации прибыли в Раммах совсем не развлекаться?

 – Да они этого и не скрывали…

 – Погоди, не спеши. Я понимаю, что в такой армии, как у них, военачальников подобного ранга, что блох на дворняге, но все-таки это меня здорово настораживает. Они прилетели с какой-то очень серьезной оперативной задачей: знаешь, они произвели на меня впечатление… Это, конечно, не подготовка вторжения, в подобную чушь я теперь не верю никак – хватило того разговора, – но что-то же их сюда пригнало? И, по-видимому, существующий порядок в Раммахе им нужен не меньше нашего. В противном случае они не стали бы суетиться из-за каких-то там подозрений.

 – Тот, Ланкастер – он оперативник, клянусь… хоть и говорит, что пехотинец, но ухватки у него узнаваемые.

 – Я это тоже заметил. Смотри на меня – нам нужен Мук, правильно? Потому что другого выхода на заговор мы в ближайшие часы не найдем. Даже, боюсь, в ближайшие недели. Но им, получается, он нужен не меньше нашего?

 – Хан, ты спятил…

 – Нет! Весь мой опыт говорит мне, что Ланкастер сможет взять Мука без малейшего шума, особенно учитывая их технику. А потом вернуть на место труп. Ублюдок обречен, не так ли? Раковые больные иногда умирают ни с того ни с сего – лег спать еще живым, а утром уже и захолодел, голубчик. А если мы вспомним, из какой семьи происходит твой дерьмовый зам, то логично предположить, что лежит он в отдельной келье. Усыпить сиделку – я думаю, не проблема. Сколько ночной стражи может быть в Обители покидающих? Человека четыре, не больше, вооружены они формально…

 решаемся, Брадден? До вечера еще есть время.

 Дельво сделал большой глоток и со стуком вернул кружку на столешницу.

 – В худшем случае я удеру в Оламо, – сообщил он, шмыргнув носом. – Где там у тебя это их хитрое радио? Вызывай!

 Ланкастер выпрыгнул на пыльную, ржаво-желтую траву и выругался. От обтекаемого серебристого жучка со смешными лупоглазыми фарами на круглой морде к его катеру уже спешили знакомые по рандеву у певицы офицеры, но сейчас его больше волновало состояние ботфорт.

 – Мои сапоги выводят меня из себя, – заявил он вместо приветствия, – поэтому…

 – У меня в машине есть почти чистая тряпка, – с готовностью отозвался Брадден, но Виктор не дал ему развить излишнюю активность:

 – Здесь есть все… но ремкомплект этой модели расположен не в салоне…

 – Милорд профессор раздражен с самого утра, – с улыбкой заметил Огоновский, выбираясь из кондиционированного нутра машины. – Как у вас тут нынче душно!

 – Подите вы к дьяволу, ваше превосходительство! – весело отозвался Ланкастер, колдуя с замками на полированном черном борту катера.

 – Мы пикируемся с самого утра, – невозмутимо сообщил Огоновский встречавшим их офицерам, – а все потому, что кто-то не учел ветер.

 – Но у меня действительно есть тряпка, – Брадден Дельво, с изумлением разглядывающий округло-черное, кажущееся текучим тело боевого катера, воздел брови и взмахнул руками. – Пожалуйста…

 Ланкастер распахнул наконец лючок ЗИПа и передал Огоновскому герметичный пакет с дезинфицирующим полотенцем:

 – Вы нас извините, джентльмены, но мы весь день бродили по глине, а потом неслись на борт линкора обеспечения, чтобы забрать эту машину, и времени у нас не было.

 Каннахан Уэнни коснулся пальцем уха и приподнял бровь:

 – Мои господа, но это не имеет для нас особого значения…

 – Я понимаю, – выпрямился Ланкастер, аккуратно сворачивая полотенце. – Но я не люблю грязных сапог, а на борту линкора мы не выходили из десантного дека, соответственно не прошли и санобработку. Пойдемте в катер: здесь неприятный ветер, а там тепло и вполне уютно.

 Каннахан на миг затаил дыхание. Перед ним слабо серебрился подсвеченным контуром черный овал входного люка, таивший в себе неведомое. Он ощутил себя мальчишкой, разыскивающим клады в Запретных Городах. О, да!.. Гладкое черное тело треугольного корабля конфедератов несло в себе таинственный флер, так искомый им в далеком уже отрочестве. Иная техника, техника куда более высокого уровня, чем та, к которой он привык, и эти – дружелюбные, веселые, не стесняющиеся зубоскалить в его присутствии, видевшие на порядок больше, чем он, офицеры Конфедерации, – Каннахан Уэнни, улыбнулся, облизал губы, и нырнул вслед за Виктором в темный овал.

 Что-то щелкнуло у него за спиной. Каннахан удивленно обернулся, но увидел лишь светло-зеленую, мягкую на ощупь, вогнутую переборку.

 – Не волнуйтесь, поднимайтесь сюда, – услышал он знакомый голос сверху.

 Еще один щелчок – и рядом с ним возник такой же недоумевающий Брадден Дельво.

 – Меня как будто втянуло, – хлопая глазами, произнес он.

 – Хватит удивляться, еще успеете! – гаркнул сверху Ланкастер. – Поднимайтесь!

 Теперь только Каннахан заметил перед своим носом трехступенчатую лесенку, отделанную, каким-то ворсистым материалом, на котором – он готов был в том поклясться – медленно таяли катышки подсохшей глины, оставленные сапогами конфедератов. Каннахан Уэнни недоуменно дернул головой и шагнул на первую ступеньку. Едва его голова поднялась над полом ходовой рубки, он увидел широко расставленные сапоги Виктора Ланкастера и ладонь в тончайшей черной перчатке, протянутую ему навстречу.

 – Естественно, вас втянуло, – улыбнулся Огоновский, развернувший к гостям кресло второго пилота. – Эта машина была спроектирована совсем недавно, после случившейся у нас революции энергоустановок, и вобрала в себя все лучшее. Шлюзокамера гравивакуумного типа, она сама всасывает раненых членов экипажа: их достаточно только подавать. Кстати, могу вас поздравить, вы прошли полную бакобоработку и избавились от абсолютно всех известных человечеству вирусов и мелких пакостников, так что если у кого лазили в штанах мандавши, беспокоиться больше не следует. Царапинки после бритья тоже заживут мгновенно.

 – Вирусов?! – шарахнулся Дельво. – Но… как?

 – Вы подверглись лучевой обработке. Не переживайте, на потенции она не скажется, зато могу гарантировать, что с вашим горлом, уважаемый, станет куда лучше… а вы что, жаловались на сифилис?

 Брадден Дельво стал бледнеть, но Ланкастер, аккуратно взяв его под локоть, поспешил усадить контрразведчика в кресло второго инженера.

 – Уй, – тотчас же произнес Дельво, и стоявший рядом с ним Каннахан шарахнулся в сторону.

 – Не бойтесь вы так, – с раздражением привстал Огоновский. – Кресло подстраивается под ваше тело. Если желаете массаж – пульт под правой рукой, там, внизу. Садитесь же наконец! Терморегулятор снизу от пульта массажа… я не ожидал ксеношока при общении с человеческой техникой, джентльмены! А посади вас в кресло корварского пилота, что будет?

 – А что, надо? – испуганно спросил Дельво, не имевший, впрочем, представления, о чем идет речь.

 – Вы ужасающе критичны, Андрей, – хмыкнул Ланкастер. – А еще политик! То же самое вы рассказываете своим избирателям?

 – Если бы у меня был выбор, – злобно отозвался Огоновский, но тут же, сделав глубокий вдох, смолк.

 Каннахан, осторожно усевшись в свободное кресло, уже без особого удивления ощутил мягкое шевеление под задницей. Ласковый материал, похожий на тончайшую замшу, приняв его тело, трансформировался так, что ему стало на удивление удобно. Он попробовал пошевелиться, но теперь кресло уже оставалось все тем же – предельно комфортным и даже нежным. Тогда Уэнни решительно откинулся на высокую спинку. Опять знакомое шевеление, и спинка подстроилась под него. Тут же в затылок ткнулся подголовник, а через плечи ударили широкие ремни, замкнувшиеся где-то меж раздвинутых ног..

 – Бортинженер к катапультированию готов, – нежно пропел над его головой женский голос на незнакомом ему языке.

 – Что?! – пропищал, не узнавая свой голос, Каннахан Уэнни.

 – Ах, черт, катер-то новье, только с обкатки, на экипаж не настроен! – и Ланкастер, развернувшись вместе со своим креслом, резко ударил ладонью по какому-то блоку на пульте управления. – Простите, дружище, это не издевательство, а несовершенство техники…

 – Что она сказала? – изумленно спросил Каннахан. – Мне почему-то не перевело… или я не понял…

 – Бортинженер к катапультированию готов, – повторил, давясь смехом, Огоновский. – Вы сели на место бортинженера при полном экипаже. Нажмите кнопку у себя под яйцами, и ремень отойдет.

 – Ну и техника… – вздохнул Каннахан, освобождаясь от ремней. – И у вас все так – автоматически?

 – А что будет делать раненый? – с неожиданной жесткостью в голосе спросил Ланкастер.

 – Ну… – замялся Каннахан. – Раненого принесут товарищи. Или…

 – Или? – теперь Ланкастер скривился в ехидной, с прищуром, улыбке. – Возможно. Товарищи, его, конечно, принесут, потому что у нас в плен сдаваться бессмысленно. Но у вас стоимость самолета не намного ниже стоимости экипажа, а у нас – подготовка, жалованье и пенсия семье одного отдельно взятого унтер-офицера – бортинженера ВКС, – все наоборот. Стоимость машины составляет полпроцента от этой суммы… То есть жизнь этого унтера дороже, чем двести таких машин. Жизнь лейтенанта-командира – приблизительно две тысячи. Я не желаю давить на вас, коллеги, – я полагаю, что имею право называть вас именно так, но вы должны знать, что громадный линкор упрощенных серий мы собираем за менее чем за пятьсот часов. Катер, подобный этому – минуты за три. Поэтому раненого унтера обработает автоматический доктор и выбросит, в случае необходимости – тоже автомат. Если, конечно, унтер не примет решение идти в атаку…

 – Послушайте, господин генерал… – Каннахан Уэнни снова облизал губы и подался вперед, – Могу я задать вам вопрос?

 – Я попросил бы вас не церемониться, коллега.

 – Раз вы назвали меня коллегой!.. Вы – пехотинец? Или вы изволили соврать?

 Огоновский тихонько усмехнулся.

 – Что вы ответите, Виктор? – спросил он.

 Ланкастер с задумчивостью поскреб подбородок, поросший густой седой щетиной.

 – Как вы думаете, сколько мне лет, милорд Каннахан Уэнни? – спросил он после некоторого размышления.

 Каннахан выслушал перевод и приподнялся в кресле:

 – Я не являюсь «крупным землевладельцем». Возможно, ваш автомат перевода ошибся в терминологии?

 – О, извините, в данном случае мы имеем дело с несовершенством словарного запаса автомата. Я использовал форму обращения «милорд» в уважительном смысле. Но все же, дайте себе труд ответить на мой вопрос!

 – Тридцать пять… нет, тридцать восемь, может быть. Вы рано поседели из-за наследственности.

 – Дорогой коллега, когда началась война, а это было уже давно, мне было уже не так чтобы мало. Намного больше, чем вам, к примеру. С тех пор, как вы знаете, прошли годы. Но говорю я это вовсе не для того, чтобы продемонстрировать свое старшинство, а для того, что бы вы поняли: рядом со мной вам не следует бояться природных условий, как вы вещали сегодня в своем сбивчивом докладе, и уж тем более каких-либо ситуаций с правительством. Все это мы берем на себя.

 – Но все-таки вы не ответили, – пораженный тем, что услышал, Каннахан все же не собирался отступать. – Вы сказали, что вы – пехотинец. Могу я услышать оправдание этой лжи?

 Огоновский выпрямился в кресле, но Ланкастер осторожно приподнял затянутый в черную перчатку палец:

 – Но это не ложь, дорогой генерал. В широком смысле я действительно пехотинец. Я – гренадер Десанта, тяжелая пехота… Да, я каратель, да, мне приходилось убивать людей, мне даже пришлось находиться перед судом, но если вы казните меня своим недоверием, то, поверьте, я стану искать способы оправдания…

 – Не валяли б вы дурака, – мрачно комментировал Огоновский. – Посмотрите на него: вам не кажется, что вы произвели на наших друзей излишне сильное впечатление?

 Уэнни стоял, вытянувшись по швам, глаза его буравили пол. Изумляясь, Виктор разглядел тонкую струйку пота, появившуюся у Каннахана на виске.

 – Андрей! – палец Ланкастера скользнул по выдвинутому в ожидании хозяина тумблеру транслинга, но проскочил мимо: – За что вы столь язвительны со мной? Подскажите лучше, что теперь делать?

 – Как учили, – фыркнул Огоновский, не меняя, тем не менее, позы.

 – По случаю обычаев и клянясь своей семьей, – заговорил Ланкастер, выпрямляясь во весь свой рост, – я принимаю ваше… э-ээ черт возьми… да, я понимаю ваше поведение, и не имею к вам претензий.

 За неимением меча Виктор выдвинул из ножен десантный тесак, показав его в ритуальном жесте Каннахану Уэнни и, махнув рукой, вернулся в кресло.

 – Мы не сможем спокойно работать, – Огоновский снял с левой руки перчатку и, раздраженно помахав ею в воздухе, бросил на пол. – У всех амбиции: у вас, Виктор, у наших коллег – тоже. Может, все-таки, мы решим, что нам делать? Или амбиции победят здравый смысл?

 – Но я… – Ланкастер опустил плечи, затянутые великолепной черной кожей его заказной куртки с уже вшитыми погонами ручного плетения – о таких Огоновский не смел даже мечтать. – Давно уже пора бы – но вы же сами видите…

 Каннахан глубоко вздохнул, вернулся в кресло и достал приготовленные заранее снимки. Говоря по совести, ему было неуютно. Он никак, ну в коем разе не собирался оскорблять громилу Ланкастера, особенно после того, как тот назвал его «коллегой», но – раз вырвалось, следовало отвечать. Тем более потрясла его реакция генерала Конфедерации, потемневшего лицом и всерьез расстроившегося из-за его, Каннахана недоверия. Выходит, думал Каннахан, они и впрямь такие, как мы? И я действительно умудрился обидеть заслуженного преподавателя с огромным боевым стажем, знающего и умеющего куда больше, чем я? Он украдкой посматривал в лицо Ланкастера, и никак не мог отделаться от ощущения некоей фальши: да, он видел и морщинки, и стремительно-озорные глаза, в глубине которых пряталась неведомая ему мудрость, но – это ему лет семьдесят? Нет, сие казалось невероятным.

 Густые, пепельно-седые волосы, взметающиеся над черной кожей плеч при каждом, столь характерном для него рывке головой. Они летают на звездолетах, они специально, ради него, сняли с линкора-носителя универсальный боевой катер, способный едва не мгновенно доставить всю их группу в любую точку Трайтеллара – и в то же время поверх этого странного, то и дело меняющего цвет комбеза на нем – плотная кожаная куртка со множеством накладных карманом и небольшими блестящими полосками, сложенными из золотого шнура на плечах. Как они их называют – «погоны»? Да, символ чина. Толстый золотой шнур в сложном плетеном узоре, чуть ниже, подшитая к нему, ниспадающая на рукав короткая бахрома. У доктора Огоновского на погоне один черный крест в темноватом бронзовом обрамлении, у Ланкастера их два. Сложные нашивки на рукавах: два скрещенных парашюта у Ланкастера, змея, обвившая чашу у Огоновского. Под ними золотые символы. Цифры? Возможно. Два кривых меча у Огоновского, опять цифры, и – у Ланкастера, под парашютами – концентрические круги с цифрами, заключенные в золотой овал. Что это? Зачем их столько? А что значат золотые крылышки вокруг черной звезды у Огоновского, и это, что это:

 Medikal flyyt legion-general

 Ahter seconder commandyyr.

 Неважно, что там было сверху.

 Однако вторая, нижняя, часть нашивки на традиционном интере свидетельствовала: «второй командир корабля в случае необратимого поражения штатного.»

 Умей даже Каннахан Уэнни читать на интере, он не смог бы понять смысл прочитанного.

 Педантичные офицеры кадровой службы Флота, выписывая документы на присвоение Огоновскому генеральского чина, перенесли на рукава свежеиспеченного генерала и его прежние полковничьи полномочия, зафиксировав их, как положено, в соответствующих протоколах. Змея с чашей – хирург высшей категории. Сабли и цифра «55» – округленная сумма высадок под огнем. Крылышки и готическая вязь вокруг звезды Флота – высший офицер Флота, по чину обязанный принять на себя командование звездолетом любого ранга в случае гибели командира. Даже тогда, когда вышеозначенный офицер находится на борту в качестве пассажира. Кадровикам было просто: они всего лишь заменили flyytcolonel на legion–general , прекрасно зная – по документам, – что Андрей Огоновский имеет допуск к пилотированию кораблей класса до «тяжелый линкор-носитель» – включительно!

 Ничего этого Каннахан Уэнни, конечно же, знать не мог. Знал он другое: родители его, не самые богатые служащие, отдали мальчика Хана в Государственный Флотский Корпус, где осанку вырабатывали достаточно просто: спереди под туго затянутый пояс втыкалась тяжелая и плотная портновская линейка, и кадет стоял так не менее пяти-шести часов. А сзади – тем, конечно, кто пытался искать себе отдыха – загоняли под пояс алюминиевую лыжную палку рукояткой в пятки. Каннахан Уэнни смотрел на своих собеседников и ощущал портновскую линейку под животом, хотя ничего похожего на жесткий кадетский пояс там не наблюдалось, более того: приближающаяся гроза, давно уже намекающая ему о своем скором прибытии уколами в затылке, отступила. Он понимал: этот удивительный самолет (как они пренебрежительно сказали – легкая атмосферная машина?!) – конечно же, герметичен. Но видел он и другое. Ланкастер – безусловно, не просто кадровый, а вояка, способный разметать весь выпуск его Корпуса, не вынимая из ножен меча. Хуже того – он профессор: таких мальчишка Хан видел – они ставили паруса на их учебном барке со скоростью, постыдной для кадетов. Он родился и вырос на планете с гравитацией, ощутимо превосходящей силу тяжести Трайтеллара. Невозможно даже представить, на что способны его мышцы в сочетании с силой его оружия.

 Второй же, Андрей, еще хуже. Это тот самый… тот самый… сколько лет прошло? Сколько ему было лет тогда? Каннахан помнил досье. Он не кадровый. Он обычный гражданский врач, из бедной семьи, умудрившийся поступить в дорогущую медицинскую академию и закончить ее на уровне, достаточном, чтобы его мгновенно приняли в армию. Да, это был Флот. Он отслужил контракт, после чего ушел на должность колониального врача. Так говорили – и ничего большего в досье, доступном для уровня Каннахана Уэнни, не было. Сюда он пришел уже майором. Поврежденный госпитальный звездолет, нуждающийся в ремонте, чертов Ковчег Пророчества… спас планету. Факт – спас. Почему? Они что там, все такие?

 Думай, мальчишка Хан, думай. Кресло мягкое и даже можно протянуть вниз руку и выбрать терморежим, но ты думай. Они не могут быть такими. Юноша из бедной семьи поступил в медицинский университет. Академию… не важно. Он пошел служить потому, что у него не было денег на карьеру. Все понятно. Дальше?.. Война – капитан стал майором. Старший офицер. Почему, в силу каких причин? Ну, допустим, у них не хватало офицеров. Потом Трайтеллар. Качай его, мальчик Хан, качай… кем он закончил войну? Полковником? Эта война была долгой. Посмотри в его глаза. Еще раз – осторожно. А…

 А без толку. Не поймешь. Сколько ему лет – сорок или сто? У него немного измятая физиономия, так это можно списать на тяжелую планету. Руки зато потрясающие – такими пальцами сломать мне шею – это секунда. Он такими руками скальпель держит? – да, меня он придушит в миг, хоть я и выше его на голову…

 – Ну, что ж, – Ланкастер дождался, когда Огоновский вернет ему плотный планшет со снимками, – я согласен с тем, что вы хорошо поработали, господа.

 – Снимки сделаны сегодня, – нерешительно заговорил Дельво. – Мы специально подъехали к храму. И, как вы уже поняли, мы выяснили, где именно, в какой келье лежит этот Мук. Более того, там находится схема расположения стражи и даже сиделки. Мы, господин генерал…

 – Еще раз благодарю вас, господа генералы и офицеры, – Ланкастер встал, и Огоновский, уже понимая, что происходит, замахал правой рукой, приподнимаясь в кресле.

 Каннахан Уэнни и Брадден Дельво осторожно поднялись вслед за ним.

 – Андрей Огоновский, легион-генерал медицинской службы Флота, слушай приказ!

 – Есть, – поджал губы Огоновский.

 – Включить записывающие головки головного «мозга» вверенного мне катера – номер он сам знает.

 – Головки готовы… один.. ноль.

 – Я, уинг-генерал Конфедерации Человечества Виктор Ланкастер, именем Человечества, привожу Вас, легион-генерала Каннахана Уэнни – по эквиваленту, и полковника Браддена Дельво – по эквиваленту – к Присяге во имя Человечества, но не во имя Конфедерации – готовы ли Вы, согласно офицерскому чину и гражданскому долгу присягнуть мне лично, как высшему для Вас представителю военных сил Конфедерации на срок до двадцати четырех суток данной планеты исходя из данного мгновения?

 – Но мы не… – пискнул было Дельво, приподняв плечи, но Каннахан Уэнни дернул его за руку и вскинул гордо голову:

 – Я готов! Что нужно? Кровь? – и потянулся за возвращенным ему ножом с резной костяной рукоятью.

 – Вы угадали, – Ланкастер протянул ему уни-планшет, – но меньше капли. Ладонь – сюда.

 После укола Брадден Дельво рухнул в кресло и, прижимая к груди распростертую правую ладонь, принялся дуть на нее, ища там невидимое отверстие – он все еще считал, что его на самом деле укололи. Каннахан Уэнни стоял возле пульта, слегка опершись на него, и смотрел на присутствующих холодными мертвыми глазами.

 – Можете поздравить себя, господа, – мрачно кривя губы, заговорил Огоновский. – Отныне на вас работает вся без исключения военная машина Конфедерации – в течении двадцати четырех суток, конечно. Ступайте-ка сюда, вы, Каннахан…

 Каннахан Уэнни приблизился к нему: Огоновский осторожно отщелкнул пуговицу на своем левом погоне и, отпустив нижний поводок, поиграл погоном на правой ладони:

 –Нравится? Н-на, генерал!

 И, жирно плюнув, прилепил тяжелый золотой погон с тонкими витыми нитями бахромы на костлявое плечо Каннахана.

 – Зачем вы издеваетесь?– очень тихо спросил Каннахан. – Разве я чем-то обидел вас, посчитав необходимым для себя принять присягу во имя человечества?

 – Я не издеваюсь, – так же тихо ответил Огоновский, – более того, вы многого не знаете. За эти двадцать четыре дня вы, скорее всего, заработаете в золоте как за двадцать четыре года своей генеральской службы. Хуже того, вы имеете преимущественное право требовать себе подданство Конфедерации. Еще хуже – генеральский пенсион. А теперь – почитайте Присягу.

 – Читайте, – Ланкастер с усмешкой вытянул из пасти печатающего устройства два тонких листа бумаги. – Язык – ваш…читайте.

 Каннахан Уэнни решительно углубился в чтение документа. Он видел, что Брадден, ничуть не менее образованный, чем он, быстро отбросил лист, едва проглядев первые параграфы, и откинулся в своем кресле, скрестив на груди руки.

 – Вы просмотрели первую часть? – над ним беззвучно появился Ланкастер, Каннахан поднял голову.

 – А.. да… вот до этого параграфа.

 Ланкастер осторожно взял из его рук тонкий, немного шуршащий лист, покачал головой, потом аккуратно согнул его на уровне прочитанного Каннаханом параграфа:

 – Вы дочитали как раз до этого места?

 – Да-да, Виктор, я даже увлекся…

 – Встать!!!

 – Что, я не…

 –Встать!

 И легкий удар перчатки по щеке быстро привел Каннахана Уэнни в чувство.

 Рубка катера будто бы раздвинулась в ширину, а Виктор Ланкастер стал еще выше.

 – С момента принятия Присяги прошло уже десять минут первых суток, – заявил он. – Я совершил преступление, воспользовавшись своими полномочиями. Но мне их простят. И преступления, и полномочия. Вам – тоже, более того, запомните, новобранцы: Конфедерация никогда не врет. Если Конфедерация соврет, Конфедерации не станет. Вы подписались своей кровью на свои чины, и теперь вы – легион-генерал и полковник Конфедерации. У вас временный контракт, после которого вы имеете преимущественное право требовать себе соответствующие чины в вооруженных силах Конфедерации. Стоять ровно, малыш! – и уинг-генерал Виктор Ланкастер, чуть пригнувшись, щелкнул перчаткой по носу свежеиспеченного полковника Браддена Дельво.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю