Текст книги ""Фантастика 2025-115". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Александра Черчень

Соавторы: Василий Маханенко,Дмитрий Янковский,Юрий Уленгов,Валерий Пылаев,Вячеслав Яковенко,Макс Вальтер,Мария Лунёва,Владимир Кощеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 342 страниц)

– Просто вспомнилось, – пожала она плечами. – Умеет он так глядеть или нет?

– Вроде умеет, – осторожно ответил Волк. – Но тебе что за прок?

– А вдруг одна из тварей на нас нападет? Ратибор разочарованно махнул рукой и постучал пальцем по лбу.

– Это у нее от темного леса, – фыркнул он.

– Бывает, – согласился певец.

Явная девичья глупость как-то даже взбодрила обоих – они повеселели, поравнялись и поехали рядом, словно и не злились никогда друг на друга. Мару пропустили вперед, чтобы видеть на всякий случай.

Девушка еле скрыла усмешку, покосившись на них. Это хорошо, пусть мирятся, а то любой раздор в походе – плохая штука. Еще хуже, когда раздор из-за девки, но Мара уже поняла, как таких ссор избежать. Не следует выказывать предпочтения одному из двоих, или уж если выказывать, то предпочтение должно быть явным и неоспоримым. Девушка задумалась, какой из путей лучше выбрать. Выказать явное предпочтение казалось более честным и верным, но следом за этим… Зачинать ребенка надо дома, а не в дремучем лесу, в сытости это надо делать, а не в походе. Но судя по этим витязям, поход у них длится столько же, сколько и жизнь. Как с этим быть, Мара еще не знала, поэтому и стереглась показывать чувства в открытую. Вот когда ей самой станет ясно…

Ночь медленно поворачивала небо над головой, время шло, размеренное шагом коней.

– Подними факел повыше, – попросил Жура Ми-кул ка.

Волхв, сидя в седле, вытянул руку, и дымное желтое пламя высветило на дороге большое пятно. Паренек присел на корточки, не выпуская из руки повод, и внимательно пригляделся.

– Если не будем мешкать, через десяток верст сможем нагнать, – уверенно сказал он. – Конь под ним идет худо, мечется и бьется. И нагружен тяжело, устает.

Он вскочил в седло и тронул коня пятками.

– Гаси факел.

Жур несколько раз взмахнул рукой, сбивая пламя, и уложил еще дымящийся факел поперек седла.

– Через два десяткаверст начнется Большая плешь, а чуть дальше Разбойничья дубрава, – предупредил он.

– Знаю, – буркнул Микулка.

– Ратибор и Волк едут нам навстречу, – спокойно сообщил волхв.

– Вот Ящер! – Микулка в сердцах шлепнул ладонью по луке седла. – Ну все не так, как хотелось бы!

– Это бывает.

– Далеко они?

– Я не знаю, но избу Яги они точно проехали. Кроме старухи, их никто не мог напугать так, чтобы я почуял. Это было почти на закате, вскорости после нашего отъезда.

– Почему же ты сразу не сказал?

– Не был уверен. К тому же нет разницы… Предупредить об опасности я их все равно не смогу.

– Надо спешить, – сказал парень и начал разгонять коня сначала в рысь, а затем и в галоп.

Жур не отставал, только лицо его во тьме стало еще суровее.

Так они и скакали – с галопа переходили на рысь, давая коням отдохнуть, потом снова в галоп, пока лошади не вымотались окончательно.

– Хватит! – Жур первым придержал коня. – Если загоним лошадей, вообще никуда не успеем.

Микулка нехотя натянул повод, и они пустили коней шагом. Еще через версту, когда лошади немного остыли от скачки, Микулка принялся всматриваться в дорогу у самых копыт.

– Зажги факел, – попросил он Жура. Несколько сильных ударов высекли из кресала

сноп жарких искр. Жур раздул затлевшую пеньку, пропитанную кузнечным маслом, и она полыхнула красноватым чадом. Лес нехотя расступился от нечастого и непривычного в этих краях света. Черные лапы елей и корявые ветви дубов выглядели живыми и опасными, как засевший в засаде зверь.

– Мы его почти догнали. – Микулка слез на землю и внимательно оглядел след.

– А там что такое? – спросил Жур, ткнув пылающим факелом в сторону безмолвной стены деревьев.

Лицо его при этом глядело совершенно в другую сторону, как всегда всматриваясь ужасными шрамами в невидимую бесконечность. Микулка ничего не заметил в дрожащих ветвях и мечущихся отсветах пламени.

– Где? – хмуро переспросил он.

Ему совершенно не нравилось, что слепой видит лучше зрячего. Даже не потому не нравилось, что обижало его самого, – обидно было за Жура, который ослеплением хотел себя наказать, а вместо этого обрел новый, неведомый людям дар.

– Возле самого леса, – напряженно ответил Жур. Микулка отряхнул руки и медленно, осторожно

двинулся к краю дороги. Сначала он заметил лишь какое-то грязное пятно и, только подойдя ближе, понял, что это изорванный и окровавленный клок рубахи. Просто проезжая мимо, даже с факелом, он бы никогда не отличил этот бурый ком от слоя опавших листьев. Паренек присел, поморщившись от надоевшего запаха крови.

– Это кусок окровавленного рукава! – крикнул паренекволхву, внезапно ощутив новый прилив ужаса.

Голос дрогнул, сорвавшись на последнем звуке.

– Свежая кровь?

– Да! Еще пахнет.

Микулка едва не бегом бросился на свет факела и, лишь оказавшись в залитом дрожащими отсветами пятне, почувствовал себя в относительной безопасности. Пришлось собрать все силы, чтобы не показать страх чуткому Журу.

– Поехали осторожнее, – сказал волхв и, махнув факелом, загасил огонь.

На коня Микулка садился уже в полной тьме.

– Кто его мог так подрать? – Паренек пустил лошадь шагом. – Там все кровью залито.

– Никто, – спокойно ответил Жур.

– Как это? – Дрогнувшие плечи разогнали по спине ледяные мурашки.

– Вот так. Ни одна земная тварь, ни один богатырь ничего против воина Нави сделать не может. Это сложно объяснить, но он может ответить на твой удар раньше, чем ты замахнешься.

– Ты же говорил, что их убивали!

– Убивали. Неожиданно и со спины. Если он заметит напуск, то становится неуязвим. Проще сказать так – они умеют очень сильно замедлить любое движение, а сами остаться быстрыми.

– Но тогда драться с ним невозможно! – окончательно приуныл паренек.

– Смотря кому.

– Ты тоже умеешь так биться? – В голосе Микул-ки отчетливо прозвучала надежда.

– Не совсем так, но могу. Сослепу чему только не выучишься… Поехали быстрее. Только не отвлекай меня, а то напоремся на него, и никакие умения нам тогда не понадобятся.

Луна светила ярко и холодно, резко очерчивая тени. Почему-то и звуки от этого становились такими же резкими и остро очерченными – листья с шорохом падали на дорогу и даже нетопыри кувыркались на фоне луны, хлопая мягкими крыльями. Комариные облачка звенели, как десятки перетянутых струн, копыта коней отбивали редкую дробь, гулко бьющую в уши.

Мара заметила, что лес сделался совсем низким – не выше самого обычного леса. Поредел он тоже довольно сильно, и теперь видно было не только сияющее пятно луны, но и яркие звезды, и узкие, чуть подсвеченные облака.

– Днем тучи набегут. – Ратибор посмотрел на небо и поднял наслюнявленный палец. – Где-то к обеду.

Волк согласно кивнул.

– До Разбойничьей дубравы не больше версты осталось, – сказал он, приглядевшись к дороге.

– Это место лучше проезжать поутру. – Ратибор устало прогнул спину и повел плечами. – От лиха подальше.

Конь подним фыркнул ипотянул морду к земле.

– Лошадки жрать хотят, – усмехнулся стрелок. – Да и у меня в пузе как после нашествия половцев.

– Из еды только остатки вчерашнего, – предупредила Мара. – Печеной рыбы немного осталось и две кабаньих ноги.

– Этого на шестерых хватит. – Волк равнодушно пожал плечами.

– Да ладно… – скривился Ратибор. – Так уж и на шестерых. Нам бы хоть насытиться. Ладно, давайте искать гожее для ночевки место.

– Где же его найти? – Девушка испуганно оглядела темную стену леса. – Тут зверья, наверно, полно. Да и нежить наверняка…

– Найти можно все что угодно, – наставительно заметил стрелок. – Главное – знать, как искать.

– На дерево лезть, что ли? – не поняла Мара. Ратибор слез с коня и внимательно осмотрелся.

– Есть тут одно местечко, очень даже удобное. И от дороги почти отъезжать не надо. Помнишь, Волчара, Витим его позапрошлой зимой отыскал?

– Помню. Только это чуть дальше.

– Нет. Наоборот, прямо здесь должно быть.

– Ну и ищи его здесь. – Волк выставил вперед подбородок и подогнал коня пятками.

Мара в нерешительности натянула поводья. Она прекрасно видела уверенность Волка и неуверенность Ратибора – тот явно сомневался в выборе места. Но понимала она и то, что стрелок скорее заночует в лесу, чем признает собственную неправоту. А если стать на сторону Волка, получится еще хуже. Упрется Ратибор и забредет по темноте неизвестно куда.

И хотя девушка ужасно устала, проскакав с непривычки такое расстояние, она слезла с седла и взяла коня на короткий повод, уже прекрасно понимая, что ночевка будет тяжелой.

– Ну и где это замечательное место? – пряча насмешку, спросила она.

– Тут же в допотопные времена текла река, она и после потопа оставалась еще какое-то время. Так что кое-где остались пещеры. Одну Витим нашел и нам показал. Только Волк все больше своему чутью доверяется, помнит по звукам, по запахам, а я помню глазами. Так вернее, вот увидишь.

Девушка пожала плечами, мысленно настроившись на долгие и безрезультатные поиски.

– Мешок с едой у тебя? – на всякий случай спросил Ратибор.

– У меня, у меня, – успокоила его Мара.

– Добро. А то мне почему-то привиделось, что он у Волка к седлу приторочен.

Они сошли с дороги и спустились под откос. Темная трава была выше щиколоток, жесткая и цепкая, зато лес совсем поредел – шагов десять от одного дерева до другого. Это только с дороги стена леса казалась сплошной и темной, а на поверку тут все оказалось залито ровным светом луны. Пахло ночными осенними цветами и стоячей водой.

– Где-то здесь, совсем рядом, – сказал Ратибор. – Полсотни шагов от дороги.

Мара вздохнула.

Они прошли полсотни шагов, потом еще сотню, постепенно углубляясь в быстро густеющий лес.

– Заросло тут все за два лета. – Стрелок остановился и удержал коня за поводья. – Знаешь, кажется, я чуть промахнулся.

– Неужели? – приподняла брови девушка.

– Да бывает. Ну, два года тут не был. Кажется, это чуток правее. Спустимся с этой горки, а там, кажется, место уже знакомое.

Они спустились с горы, двигаясь под сводом снова загустевшего леса.

– Мне кажется или в чаще глаза горят? – напряженно спросила Мара.

– Ты не бойся. Сейчас залезем в пещеру, разведем огонь… Никакой зверь на огонь не сунется.

– Может, давай прямо здесь разожжем костер?

– Нет. Тут с дерева рысь прыгнуть может. В пещере намного безопаснее. – Ратибор упрямо тащил за собой упирающегося и фыркающего коня.

На склоне горы, словно опаленные солнцем кости, белели торчащие из земли камни. Сначала их было немного, но чем ниже, тем крупнее они становились, обрастая рыжими пятнами лишайника. Некоторые скалы походили на идолов, так затейливо обтесала их протекавшая здесь когда-то река.

– Ну вот, наконец! – радостно воскликнул стрелок. – Я же тебе говорил, что найдем!

Мара ускорила шаг и заметила, что Ратибор стоит у входа в большую пещеру со входом почти треугольной формы.

– Сейчас, подожди, – начал он шарить в седельном мешке. – Я огонь разведу.

Он достал кресало и замолотил им, как проголодавшийся дятел долбит клювом о дерево. Скоро с трута взвились первые струйки дыма, серебристые в лунном свете. Ратибор подул сначала осторожно, затем сильней и сильней, пока из кучки листьев над трутом не полыхнули языки пламени.

– Ну вот. – Ратибор подождал, когда огонь разгорится, и сунул в него сухую ветвь со скукожившимися листьями.

Огонь жадно вцепился в добычу, переметнулся по листьям на тонкие веточки и затрещал, набирая силу. Стрелок поднял ветку и бросил в пещеру, на всякий случай ухватившись другой рукой за рукоять меча. Пламя ухнуло и разгорелось еще сильнее, высветив стены и свод.

– Ну вот, никого тут нет, – успокоился он. – Возьми еще веток.

Они быстро набрали по охапке валежника под деревьями и подбросили в угасающий огонь. Тепло и свет тут же разогнали все страхи далеко от пещеры.

Внутри было просторно – от стены до стены шагов десять, а проход уходил вглубь еще шагов на тридцать и заканчивался глухим обвалом. Из-под камней вытекала струйка воды, пробившая себе желобок до самого выхода. Только у самого завала растеклась довольно большая лужа, но даже с ней места было больше чем достаточно.

– Здесь и коней можно оставить, – довольно осмотрелся Ратибор.

Звуки гулко отдавались от свода, теряющегося в вышине.

– А ты что, не знал размера пещеры? – удивилась девушка. – Ты же здесь был!

– Забыл, – беспечно отмахнулся стрелок.

Он по очереди завел лошадей в пещеру. Привязывать их не было необходимости – и так жались к стене подальше от входа.

– Я их расседлаю, – предложила девушка. – А ты займись огнем, а то на этих веточках он не долго продержится. *

Ратибор кивнул, довольно сощурился и, вынув меч из ножен, скрылся в полутьме, залитой лунным сиянием. Скоро раздались удары и громкий треск сучьев. Мара улыбнулась, снимая с коней мешки и сбрую. Свой меч она положила возле быстро угасающего огня. Когда язычки пламени стали совсем крошечными, она собрала сухих листьев у входа и подложила в огонь. Разгоревшийся костер высветил самые дальние уголки пещеры, и от внимания девушки не укрылось, что следов копоти на стенах не было и в помине, на полу не видно было костей, какие остаются обычно от мужской трапезы, а кострище тут явно было первым и единственным за очень долгие времена.

Дым стремительно вылетал через треугольный выход, кони осмелели и принялись пить воду из лужи. Мара задала им зерна из седельных сумок и еще подбросила листьев в огонь, щурясь от дыма и приятного живого тепла. Отсветы плясали по стенам, завораживая взгляд, и девушка ощутила всем телом, всем разумом, как сильно устала от этой дороги. Она даже пару раз поймала себя на том, что задремала, глядя на мечущийся огонь.

Ратибор вернулся довольно скоро, его издалека было слышно по грохоту тяжеленной коряги, которую он волок по камням. Зайдя в пещеру, он отбросил ношу к стене и свалил с плеча охапку нарубленных дров. Затем присел у огня и аккуратно сложил шалашиком сначала тонкие веточки, а затем и более толстые, легко переламывая их через колено. Постепенно костер занялся и начал гореть ровно, образуя яркие крупные угли.

Стрелок отряхнул ладони и помог Маре разобрать вещи. Когда мешки были перенесены ближе к огню, взял лук, присел у костра, внимательно осмотрел, натер воском из глиняного горшочка и натянул тетиву.

– Это зверь к огню не пойдет, – пояснил он. – А вот любители с большой дороги запросто могут пожаловать. Хотя шайки тут редкость – душегубы сами побаиваются таких глухих мест.

– А отчего же дубраву прозвали Разбойничьей? – удивилась девушка, садясь рядом.

– Да есть тут один разбойник известный, еще из допотопных людей. Тысяча лет ему или даже больше.

– Соловей? – осторожно спросила Мара, вспомнив страшные рассказы про свист, останавливающий коней.

– Он самый. Но ты не бойся, он по ночам зла не чинит, лень ему. Мне бы тоже шевельнуться было лень, если бы я тысячу лет прожил.

– А кого же ты сейчас боишься? – еще тише спросила девушка.

– Я, боюсь? – Ратибор едва не рассмеялся. Мара вздохнула и посмотрела на лук.

– Да, боюсь, – гораздо серьезней произнес стрелок и положил оружие со стрелами у левой ноги. – Лесных людей я боюсь, вот кого. Днем они спят, а ночью рыскают. Огня не боятся, в бою очень лютые, стреляют в темноте лучше, чем я на свету, а головы у них собачьи.

Девушка вздрогнула и очертила пальцем по воздуху круг во славу Рода.

– Прямо собачьи?

– Точно тебе говорю. Сам видел. С двадцати шагов в одного стрельнул, а он только в сторону прошмыгнул и был таков. Хорошо, что у него лука не было, а то бы мне с тобой сейчас не беседовать.

Вдалеке отчетливо хрустнула ветка, Мара быстрее ветра спряталась за Ратиборову спину и вцепилась ему в плечо.

– Сумасшедшая, – совсем не зло шепнул стрелок. – Лесные люди ходят совершенно неслышно.

Он почти не шелохнулся, и девушка даже не сразу поняла, что лук у него уже в руках, а стрела только и ждет натяжения тетивы.

– Эй, мил человек! – не вставая выкрикнул Ратибор в темноту. – Ты бы остановился, ради богов.

– Шел бы ты к лешему, Ратиборушко! – донесся голос Волка. – Вы что, не могли меня позвать, когда тут устроились?

Мара улыбнулась, но, заметив, что стрелок оружие не отложил, испугалась еще сильнее.

– Ты что, это же Волк! – шепнула она.

– Голос ничего не значит, – ледяным тоном ответил стрелок и крепче ухватил пальцами оперение. – Разговор и передразнить можно. А вот пение просто так не подделать. Эй, друже, ты бы не мог пропеть пару слов?

– Хрен бы тебе-е-е, помелом по кол-е-е-ну! – прилетело в ответ мелодичное пение. – Р-а-а-сту-дыть, т-е-е-бя через полено!

– Ну, это точно Волк. – Ратибор отложил лук.

– Собаки вы нехорошие, – зло фыркнул певец, заходя в пещеру с конем в поводу. – Совести у вас нет. Я думал, вы поплутаете и начнете меня кликать, а они тут пещеру нашли в десять раз лучше, чем Ви-тимова, костер развели, а о друге позабыли…

Так, бурча и причитая, он расседлал коня и тоже присел возле костра.

– Витимову пещеру завалило, – сообщил он. – Видно, по весне камни подмыло водой, вот она и рухнула. Хорошо, что вы эту нашли, а то ночевать бы нам под открытым небом.

Мара задумчиво пошурудила веточкой в пылающих углях, встала и подбросила свежих дров. Вся эта история с пещерой показалась ей довольно странной и очень уж сильно напоминала прямое вмешательство богов. Но почему все получилось именно так, она хотела разобраться подробнее. Сильнее всего ее удивила не сама история, а то, что Ратибор с Волком даже не задумались о смысле, который мог быть в ней скрыт.

– Пора бы поесть. – Стрелок потянулся к объемистому мешку. – А ты не злись, Волчара, мы тебя к ужину точно бы позвали.

– Да хрен бы от вас дождался… – махнул Волк рукой. – Хорошо хоть костер издалека видно.

Они достали остатки еды, порезали мясо, нанизали на прутики и принялись разогревать над огнем.

Присутствие человека рядом – это всегда боль. Чем ближе человек и чем упорядоченнее его мысли, тем боль сильнее. Только броня чужого тела позволяет хоть как-то от этого защититься. И все равно, даже внутри самого успокоенного мозга, каким был разум Чубика, тварь всегда чувствовала приближение человека. Сначала легкое жжение щупалец – лишь на самых кончиках, но, когда человек подходит ближе, это становится неприятно, как озноб, как противный неуемный зуд.

Чубик поморщился и зло почесал затылок. Эта погоня, не прекращающаяся уже десятую версту, начинала его раздражать. Боль не давала нормально мыслить, а тут еще конь, почуяв близко подъехавших лошадей, норовил остановиться и повернуть обратно. Чубик понял, что его нужно убить. t

Встречаться с погоней он сейчас не хотел, было в одном из догонявших людей нечто особенное, с чем тварь еще ни разу не сталкивалась. Лучше сначала уничтожить тех, кто попроще. Хотя попроще – тоже не очень верно, ведь они каким-то образом сумели избавиться от Раздиры, а это слишком даже для любого из витязей Стражи. Тварь выбросила из тела Чубика четыре невидимых щупальца и, превозмогая опаляющую боль, коснулась дороги. Почва вибрировала. Едва заметно даже для твари, но эта едва ощутимая дрожь говорила ей очень о многом.

Не далее чем в пяти верстах на юг горел огонь, каким люди обычно спасаются от холода и ночных страхов. У огня насыщались чужой плотью три витязя Стражи. Один из них – девка. Твари трудно было понять, как воспроизводящий пол может иметь разум, но для людей это было нормой. Отвратительной, как почти все у людей, но именно нормой.

Позади по дороге ехал один витязь Стражи и один… Тварь с трудом сформировала образ, выбивающийся за все известные ей рамки. Скорее не один, а одно. Существо. Нечто странно неощутимое роднило его со Стражей, но витязем оно точно не было. Человека от витязя Стражи отличает только одно – меч, созданный при помощи Камня. Сложная пространственная структура, считывающая каждый всплеск разума владельца и запоминающая его упорядоченным расположением частиц. Любой меч, получивший закалку вблизи Камня, обладал подобными свойствами, и тварь знала, что главная сила Стражи именно в Камне, происхождение которого оставалось загадкой даже для Алмазной Сотни. Видимо, Камень создавался не без участия тех, кого люди прозвали богами, иначе объяснить его свойства было вообще невозможно. И это означало лишь то, что боги почему-то приняли сторону людей. А значит, стали врагами для всех существ Нави.

Тварь вздрогнула и поспешно втянула щупальца внутрь головы Чубика. След Камня – вот что отличало второго преследователя. А это значит, что он владел этим странным предметом довольно долгое время. И Камень изменил его так, что даже человеком назвать его можно было с огромной натяжкой.

Конечно, богом человек стать не может, это разные сущности, но кое-какие свойства богов в нем проявились точно. Две важные вещи узнала тварь, пока ощупывала дорогу, – странное существо звали Журом и именно он убил Раздиру, находясь от места схватки в нескольких сотнях верст.

Впервые за свою долгую жизнь тварь поняла, что в этом мире кто-то может ей причинить вред. И кажется, ей стало понятно, что такое страх и для чего он нужен.

– Хей! – выкрикнул Чубик, подгоняя коня. – Пшел, пшел!

Конь испугался такого напора и начал быстрее перебирать ногами.

К схватке с Журом надо приготовиться, а пока ее можно избежать, надо уничтожить тех троих, что сидят у костра. Для этого даже не обязательно убивать их самому, достаточно легкого вмешательства в череду происходящих событий. Но тогда надо остановиться и хоть немного сосредоточиться, а это сложно, когда погоня наступает на пятки. С таким конем все равно не уйти, так уж лучше забраться поглубже в лес и сделать все, как надо.

Чубик дернул здоровой рукой за повод и мешком свалился с седла. Конь никак не мог успокоиться. Чубик убил его, перерезав жилы на шее, а пока кровь фонтаном вытекала из туши, снял поклажу с мечами, взвалил на спину и, кряхтя, скрылся в лесной чаще. Лошадь еще билась в агонии, когда перестали покачиваться ветви у края дороги. Раздался последний мучительный всхрап, и воздух наполнился привычными звуками, как испокон веку в этом лесу.

Чубик ломился сквозь лес, пока тело окончательно не отказалось подчиняться, он споткнулся и рухнул под тяжестью набитых железом мешков. Встать не получалось. Тварь оценила повреждения тела и поняла, что использовать его уже почти невозможно – в левой руке началось омертвление, а колено на правой ноге перестало сгибаться, громко хрустя при каждом движении. С такими увечьями двигаться на двух ногах невозможно, но еще можно ползать, хотя это занимает гораздо больше времени. Правда, поклажу придется бросить, а потом вернуться, заняв более подходящее тело.

Просто сбежать в Навь, добравшись до недалекого отсюда болотца, тварь даже не думала – в Алмазной Сотне не прощают таких поражений.

Чубик с огромным трудом выбрался из-под мешков и сбросил их на толстый ковер листвы. Отдышался. Тварь прекрасно знала, что такое боль, но без привычки не могла соотнести ощущения, идущие в мозг, с повреждениями тела. А без этого трудно было понять, сколько еще может прожить этот кусок Мяса. Хотя и без подробностей было ясно – новое тело нужно добыть немедленно. Но из находящихся поблизости людей для вселения не подходил никто, не было среди них ни пьяных, ни сумасшедших. Оставался только один способ – вселиться в девку в момент спаривания.

Устроить спаривание, вмешавшись в череду событий, было делом довольно простым, трудность крылась не в этом, а в сложной и непонятной человеческой природе. Для вселения годилось не любое спаривание, а лишь такое, при котором мужчина берет женщину насильно, или она ложится за плату, или как-то иначе, но обязательно без желания с ее стороны.

Именно это почему-то выключает у женщины разум. Тварь не понимала разницы между добровольным спариванием и спариванием по принуждению, ведь воспроизводящий пол Нави не имел разума и был чем-то вроде предметов для общего пользования. Как фрукты на деревьях или вода в реке.

Не зная всех тонкостей, тварь больше всего беспокоилась сделать что-то не так. Она знала, что человеческие самки обладают правом выбора, но принцип этого выбора оставался за гранью ее понимания и она не могла определить, кто из двух мужчин мог стать таким избранником.

Оставался только один вариант, беспроигрышный по мнению твари, – составить череду событий так, чтобы девка не захотела спариваться ни с кем из двух витязей. Тогда любого из них можно будет использовать для принудительного спаривания.

Надо лишь подползти поближе.

Чубик попробовал, но из этого почти ничего не вышло – подтягиваться одной рукой и толкаться одной ногой оказалось совершенно немыслимо. Тогда он попробовал перекатываться, сразу разодрав щеку и повредив правый глаз. Теперь и видно стало плохо, а усиливающий озноб говорил о том, что тело проживет очень недолго.

Еще через некоторое время к Чубику начали подбираться волки, привлеченные запахом крови. Безмозглые звери, в них можно было бы даже вселиться, если бы не слишком маленький размер головы. Щупальца будут торчать, а это – приступ боли при каждом приближении человека.

Тварь выпустила невидимые боевые отростки и убила трех волков. Стая отступила, ожидая часа, когда странное существо перестанет сопротивляться.

Чубика начало колотить. Двигаться он уже мог только рывками, угадывая направление лишь чувствами засевшей в голове твари. Сердце билось неровно, с долгими ноющими перерывами. Тварь уже окончательно решилась покинуть тело и попробовать добраться до пещеры, переползая с ветки на ветку, но тут уловила совсем рядом живое присутствие. Это был не волк – слишком большой зверь. С огромной, вместительной головой, даже больше и удобней, чем человеческая. Но самое главное, зверь этот был хищником, а значит, имел необходимые для лютой драки клыки, когти и силу.

Тварь успокоилась. Теперь надо просто подманить зверя и впиться щупальцами ему в голову.

Чубик застонал громче. Здоровой рукой он сорвал повязку и зубами перегрыз бечеву на плече, чтобы кровь могла хлынуть горячим потоком, указывая обонянию хищника верное направление. В кустах затрещало, и вскоре в сочащемся сквозь ветви свете луны показалась огромная, лохматая медвежья тень.

Зверь встал на задние лапы и заревел, подняв кверху раскрытую пасть. Губы его трепетали, разбрызгивая слюну во все стороны. Чубик из последних сил перевернулся на спину и тихо захрипел, показывая, что еще жив, но сопротивляться уже не может. На всякий случай он достал нож и надрезал себе брюхо, чтобы медведь мог почувствовать запах печени. Это оказалось последней каплей – зверь встал на четыре лапы, коротко бросился и ударил под ребра Чубику огромной когтистой лапой. От такого удара печень вылетела через надрез, растянув кишки по опавшим листьям. Медведь бросился на нее и зачавкал, а тварь выбралась из головы Чубика, прицелилась хватательными отростками и вонзила их в голову зверя. Тот почувствовал легкое беспокойство, но человеческая печень показалась ему важнее.

Тварь подтянулась, прошла сквозь череп и удобно устроилась в iолове, прочно соединившись щупальцами с медвежьим телом. Медведь перестал есть, отряхнулся и встал на задние лапы. Управлять безмозглой тушей – одно удовольствие. Жаль, что с таким прекрасным телом в город не сунуться. Так что придется его бросать и вселяться в девку. Но пока надо дать ему насытиться.

Медведь опустил морду и в несколько укусов доел парящую печень. Потом облизнулся и принялся выедать из трупа живот. Выше кусать было неудобно – голова и верхняя часть тела Чубика промерзла насквозь, покрывшись блестящими крупинками инея.

Набив брюхо, зверь вытер морду лапами и, сыто переваливаясь, побрел в сторону пещеры. Мохнатые лапы ступали тихо – даже если под ними хрустела вегка, густая шерсть гасила любой звук.

Твари стало жалко бросать такое тело. Можно было, конечно, и так добежать до окрестностей Киева, а там найти подходящего пьяного или деревенского дурачка, но это было вдвойне плохо. Во-первых, придется бросить мечи, а это главный груз, без которого миссия витязя Алмазной Сотни теряет всяческий смысл. Только вселившись в девку и завладев лошадьми, можно было без труда доставить поклажу до города. А во-вторых, поиски человеческого тела вблизи города сопряжены с трудностями и с непозволительной потерей времени. Так что как ни жаль могучее медвежье тело, а бросить его все равно придется.

Зверь остановился, учуяв запах дыма, фыркнул и побежал быстрее. Вскоре за расступившимися деревьями показался освещенный вход в пещеру, сквозь запах дыма пробился запах конского пота, кожи и человеческой одежды. Иногда на фоне огня мелькали тени и даже слышался звук человеческой речи. Медведь сбавил шаг и пошел осторожнее.

Вдруг тварь поняла, что ей вовсе не обязательно выстраивать сложную череду событий, избавляться сначала от одного спутника девушки, а потом вынуждать второго насиловать ее. Это было сложно, могла выйти непредсказуемая осечка, способная погубить весь замысел. Вообще очень трудно заставить человека сделать то, что он не стал бы делать по собственному разумению. Гораздо проще и изящнее лишь слегка подправить события. Чуть-чуть. Самую малость.

Нужно найти мужчину, который и по доброй воле с удовольствием бы изнасиловал первую же встречную девку. А уж избавиться от двух охраняющих ее витязей – проще некуда. Тогда не надо выяснять, кого бы из друзей она предпочла, – посторонний точно не будет ей в радость, а значит, и осечки никакой не может случиться.

Медведь, стараясь не попасть в отсвет костра, начал обходить пещеру. Его уши чутко ловили каждый звук, ноздри раздувались, принюхиваясь к малейшим изменениям запаха.

– Какая-то зверюга рядом бродит, – раздался из пещеры голос Волка. – Мокрой псиной попахивает.

– Может, медведь… – равнодушно ответил Рати-бор, потягиваясь.

– А он сюда не вломится? – В голосе Мары сквозил испуг, подчеркнутый запахом страха, какой всегда выделяется у напуганных людей вместе с потом.

– Ему еды и в лесу хватает, – фыркнул стрелок. – С людьми связываться – это себе дороже.

От него тоже струился запах беспокойства.

– А бешеных не бывает?

Волк с Ратибором дружно засмеялись в ответ.

Шерсть на загривке медведя встала дыбом, с губы беззвучно капнула слюна и упала, затерявшись в траве. Он отошел шагов на двадцать за скальный выступ, в котором зияла пещера, и лег в кустах.

Тварь позволила телу пожить самостоятельно – усыпила его, вытянув почти все отростки, оставила только четыре, чтобы медведь не сдох. Она на время ослепла и оглохла, полностью утеряла обоняние и осязание. Зато сила совершенно других ощущений начала нарастать в ее бесплотном, неощутимом и невидимом теле. В ее настоящем теле, теле витязя Алмазной Сотни воинства Нави. Теперь она не была ни жалким Чубиком, ни грозным зверем – она стала собой. У нее было имя, но поскольку Навь не была миром звуков, его невозможно было произнести. Имя возникало в момент рождения существ Тьмы, как окраска, как запах, но его можно было лишь ощутить, не увидеть и не унюхать. Это имя человек ощущал лишь в момент прямого соприкосновения, в момент укуса или удара, очень часто – в последний момент своей жизни.