Текст книги ""Фантастика 2025-115". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Александра Черчень

Соавторы: Василий Маханенко,Дмитрий Янковский,Юрий Уленгов,Валерий Пылаев,Вячеслав Яковенко,Макс Вальтер,Мария Лунёва,Владимир Кощеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 342 страниц)

– Да ты умом тронулся? – раздался из угла голос Волка с надрывной визгливой ноткой.

– Бегом, я сказал! – Ратибор зло сорвал рогожу вместе с веревкой.

Мара лежала, путаясь в рукавах куртки и бессмысленно улыбалась. Нагота ее смотрелась в этот момент нелепо, даже дико, совсем не так красиво, как на озере. Вдруг взгляд девушки прояснился, и лицо разом побледнело.

– О боги! – слетело с омертвевших губ, и Мара упала без чувств.

– Так вот во что мне не надо было вмешиваться! – рявкнул Ратибор.

Волк лихорадочно напяливал куртку. Ратибор, сдерживая ярость, ткнул певца кулаком, и тот поспешно вылетел вон.

Стараясь не смотреть на наготу Мары, стрелок натянул на нее порты, рывком затянул пояс и, похлопав по щекам, взвалил на плечо. Скорее из избы.

Кони были привязаны, и Волк лихорадочно распутывал затянутые Ратибором узлы на поводьях.

– Скорее! – буркнул он из кромешной тьмы. – Сейчас бабка вылезет из печи, и будет нам…

Словно в ответ на его слова поляна осветилась ярким заревом пламени. Из печной трубы вырвался вихрь искр и взлетел ввысь.

– Да быстрее же!

Мара со стоном подняла голову, Ратибор опустил ее на землю. Она уже сносно стояла на ногах, к лицу начал возвращаться румянец.

– Сможешь скакать? – спросил Ратибор, пряча глаза.

– Скорее вы! – Волк сорвал коня первым и, низко пригнувшись к гриве, понесся к дороге, положившись лишь на чутье лошади.

– Да! – кивнула Мара, и стрелок помог ей влезть на коня.

– Ну!!! – выкрикнул Ратибор и хлестнул лошадь. – Хей, хей, хей!

Девушка скрылась из виду. Стрелок стукнул коня пятками, и в этот миг из трубы вырвался высокий язык пламени. Конь фыркнул и сразу сорвался в галоп, подминая грудью подлесок. Желтые листья вихрем закружились в отблесках света.

Выскочив на дорогу, Ратибор расслышал удаляющийся в сторону Чернигова топот копыт. Три удара пятками, и Ветерок послушно перешел в широкий галоп, в ушах засвистел упругий воздух. Микулкин конь оказался хоть и грузен, но гораздо резвее покупных скакунов – стрелок очень быстро догнал друзей.

– Вперед! – рявкнул он на скаку. – Не останавливаться, пока у коней пена с губ не пойдет! Кони в лес ломиться не станут, по дороге поскачут!

Несмотря на толстый слой увядающих листьев, дорога грохотала под копытами лошадей. От напора ветра и тряски говорить было немыслимо, оставалось только изредка перекрикиваться короткими фразами.

За спинами полыхнуло особенно ярко, и свет упруго рванул воздух, будто это был не свет, а порыв злого ветра. Листья вокруг зашумели и посыпались вниз трепещущими тенями, словно тысячи нетопырей вылетели из своих гнезд. И тут же воздух наполнился клокочущим воем, высоким и резким, от которого волосы шевельнулись разом по всей коже, и заломило зубы, и уши сдавило, словно ладонями.

– Не уйдем! – резко выдохнул Волк, едва удерживаясь в седле.

– Да уж прямо! – зло сощурился Ратибор и оглянулся.

Под Марой конь шел хуже всего – то ли устал, то ли не привык скакать галопом в темноте без дороги. Ратибору приходилось придерживать Ветерка, хлестать лошадь под Марой и подгонять криком и гиканьем. Девушка прильнула к шее коня, вцепившись в гриву до белизны пальцев.

Вой, доносящийся с поляны, становился громче и громче – теперь все кости дрожали, а в глазах поплыли белесые туманные пятна.

– Что это? – выкрикнула Мара.

– Ступа, – коротко выкрикнул Ратибор. – Что?

– Ступа. Бабка в ней летает по воздуху.

– Ой! Не уйдем… – простонал Волк.

Теперь вой раздавался почти за спинами, и, обернувшись, Мара заметила летящую следом ступу, в которой сидела Яга и правила помелом, загребая воздух то в одну, то в другую сторону. Вокруг ступы бешено кружился вихрь желтых листьев – это он выл и свистел на разные голоса.

– В лес! – надрывно закричал Волк. – Надо в лес уходить. Там по воздуху не полетаешь!

– Стой! – Ратибор едва успел удержать лошадь Мары за повод. – В лес нельзя – звери. Не догонит она нас!

– Почему? – Волк удивленно придержал коня..

Ответить Ратибор не успел. Летящая ступа вдруг замерла в воздухе, будто налетев на невидимое дерево, а Бабу-ягу выбросило из нее, как камень из ромейской катапульты. Старуха кувыркнулась несколько раз в воздухе и, поминая древних духов, зашуршала высокими ветвями в темноте леса. До путников долетели только ее метла и глухой удар из чащи, когда бабка наконец коснулась земли. Ступа так и осталась висеть в воздухе, ворочая вокруг себя тугой вихрь из листьев и пыли.

– Отпусти ступу! – приказал Ратибор Волку. Сам он соскочил с седла, подобрал метлу и сломал

о колено.

– Как? – не понял певец.

– Сам увидишь. – Ратибор отбросил подальше обломки метлы.

Волк с опаской подъехал к качающемуся вихрю, в центре которого на небольшой высоте подергивалась деревянная ступа. Она напоминала разъяренного пса на привязи, и когда Волк пригляделся, он заметил во тьме веревку, держащую ступу за днище. Он вынул из ножен меч и полоснул по пеньковым волокнам, те лопнули со звоном и свистом, а ступа взревела и быстро скрылась во тьме над головами.

– Теперь пора давать деру, – улыбнулся стрелок, запрыгивая в седло.

– На обратном пути бабка нас со свету сживет, – нахмурился Волк.

– Что-нибудь придумаем, – беспечно отмахнулся Ратибор, разгоняя коня. – Веревку только жаль… Теперь, если что, ни на скалу толком не влезть, ни через пропасть не перебраться.

– Поезжай забери, – усмехнулся Волк. – Как ты ее вообще успел привязать?

– Жить захочешь, успеешь, – фыркнул стрелок. Такого ответа Волк от него не ожидал. Впервые за

долгие годы дружбы и совместных скитаний Ратибор заговорил о спасении собственной шкуры. Волк надулся и поскакал следом.

Видимо, правду говорят люди, что с появлением девки приходит конец мужской дружбе. Сильно изменился Ратибор за последние дни. Сильно.

Когда кони выдохлись и перешли на облегченную рысь, стрелок чуть обернулся через плечо.

– Чего надулся? – спросил он у Волка. – Что по морде получил? Так мало…

– Чего надо, того и надулся. Сам говорил, что девка с кем хочет, с тем и идет. За что ж по морде-то? – Волк потер зашибленную скулу. – Я ж тебя не бил, когда вы из озера вышли? А кто знает, что вы там делали?

Ратибор промолчал. Глянул на Мару.

– Ладно тебе! – бросил он певцу. – Скажи лучше, где конячку оставил?

– Продал… – фыркнул Волк, поправляя воротник куртки, под которым тускло блестела гривна.

– Царевичу хромую конячку всучил? Да еще за тройную гривну? – с укором спросил Ратибор, но в глазах его забегали озорные искры. – Совести у тебя нет.

– На себя посмотри! У друга дом забрал, на коней выменял, и еще совести хватает в чем-то меня упрекать. – Волк окончательно обиделся и отвернулся.

Лошади шли хорошо, только конь под Марой начал отставать. Ратибор велел перейти на рысь, а затем и на шаг, чтобы дать отдохнуть лошадям и собственным изрядно уставшим спинам.

– Скоро начнется Большая плешь, – сказал он. – Можно будет отдохнуть.

– Там леса нет? – не поднимая глаз, спросила Мара.

– Есть, – холодно ответил стрелок. – Просто пореже и не смыкается над головами.

– Ночью там звезды видно, – добавил Волк. – А днем небо и солнце. Правда, после этой плеши лес еще гуще становится Так почти до самого Чернигова.

Он поравнялся с девушкой, и они поехали рядом, колено в колено. Ратибор отвернулся и чуть подогнал коня, чтобы парочка осталась за спиной. Чтобы не видеть… Еще бы лучше не слышать. Он пару раз ударил коня пятками и отъехал вперед настолько, что до ушей доносилось лишь притопывание копыт и не-внягная речь. Стрелок опустил голову и расслабил плечи – ему не впервой было спать прямо в седле. Когда лошадь идет по дороге шагом, можно о ней не думать.

Мысли то и дело возвращались к случившемуся б избе, но Ратибор их старательно отгонял, потому что сам не мог разобраться в собственных чувствах. С одной стороны, понятно, что все заварилось на старухиной волшбе, но с другой… Кто знает, что была за волшба и как на что повлияла. И успела ли повлиять? Может, Мара по доброй воле сняла портки перед Волком? А может, старуха навела чары.

В конце концов, запутавшись окончательно, Ратибор разозлился. Глупо думать о том, чего не можешь понять, глупо и бесполезно. Да к тому же Мара – девица вольная и сама может выбрать себе пару. Возможно, оно и к лучшему, раз уж само так вышло. Волк – верный соратник, значит, и мужем, скорее всего, будет верным. Себя Ратибор не очень-то представлял в роли мужа, а мысль о собственных малых детях и вовсе вызывала растерянность, замешенную на самом настоящем страхе.

Но разум разумом, доводы доводами, а чувства говорили иное. Чувства велели злиться и мысленно упрекать Мару за беспечность, а Волка за то, что умудрился оказаться чем-то лучше его самого. Плюнуть хотелось на все, на войну эту бесконечную, на неустроенную походную жизнь, хотелось еще быстрее разогнать коня и оставить все прошлое за спиной. Уехать куда-нибудь, где его никто не знает, и стать кем-то другим, даже ремеслу выучиться. Ремесел много, может, к какому из них и есть способности.

Ратибор уже всерьез размечтался, чем бы ему именно хотелось заняться в новой жизни, как звук звонкой затрещины, раздавшийся за спиной, вывел его из сонного оцепенения.

– Иди ты к лешему! – выкрикнула Мара. – Сама бы я с тобой никогда!.. Хоть бы совесть имел, не напоминал о постыдном. Воспользовался старухиной волшбой и вообразил неизвестно что!

– Я ее не просил волхвовать! – Голос Волка дрожал от обиды.

– А мне почем знать? – не унималась девушка. – Просить может и не просил, а воспользоваться был рад.

– Я же не знал, не ведал..

Мара не ответила, только конь под ней начал чаще перебирать ногами. Ратибор не стал оглядываться, сделал вид, что спит, как и спал, но теперь едва мог сдержать улыбку. Не злорадную, скорей торжествующую. Сердце отпустило, и дышать стало легче. Он любил, когда все выходило по справедливости.

Глава 15

Солнце почти село, когда Микулка и Жур выехали из деревни. Над их головами медленно плыли темнеющие тучи, и лишь на западе их надрезало раскаленным клинком заката.

– Следов почти не видать, – наклонился в седле паренек. – Очень уж тут дорога утоптанная. И темнеет быстро.

– Здесь следы ни к чему, и без того ясно, куда может двинуться тварь, – спокойно ответил волхв.

– Куда? – выпрямился Микулка.

– Отсюда вообще дорог мало. Либо на Новгород, либо на Чернигов. Но в Новгороде ей делать нечего, да и дороги уже размывать начинает. Если бы я решил извести витязей Стражи, я бы направился в Киев. А до стольного града, сам знаешь, дорога только одна – от Чернигова через лес.

Микулка поежился:

– Я бы лучше заплатил корабельщикам денег, чтоб пройти по реке. Не люблю я эту дорогу.

– Ну, ее вообще мало кто любит. Но тварь наверняка пойдет там, она ведь не человек, ей бояться нечего.

– Встретили бы в Киеве… – недовольно вздохнул парень.

– Там столько народу, что искать будет сложно, да и поздно может оказаться. Для нас вообще самый верный путь – догнать ее между Киевом и Черниговом.

– Значит, ехать без остановки.

– Да. – Жур устроился в седле поудобнее. – Я лишь боюсь, как бы твои друзья не двинулись нам навстречу. Предупредить мы их не можем, а они нестанут подозревать вкаждом встречном смертельную угрозу. Если они примут тварь за человека, то она перебьет их без всякого труда.

– А мечи не подскажут?

– Не знаю. – Жур скупо пожал плечами. – В них ведь души обычных людей…

Микулка задумался и нетерпеливо поерзал в седле. Хотелось сделать что-то сразу, немедленно, да вот только что? Он впервые почувствовал предел своих возможностей, и это оказалось страшнее, чем самая лютая битва. Жур, в отличие от него, ехал спокойно, даже расслабленно, будто судьба друзей его вовсе не волновала. Но дело было не в этом – просто предел возможностей он почувствовал очень давно и знал, что выше головы прыгнуть все равно не получится.

– Не ерзай, – сказал он пареньку. – Когда придет время драться, тогда и будем драться. А сейчас лучше силы экономь.

– Не могу, – ответил Микулка зло. – Давай поедем быстрее.

– Коней загоним, а нам их сила и скорость еще пригодятся.

– Погоди! – Парень никак не хотел успокоиться. – Ты же волхв! В будущее зришь… Неужто нет способа предупредить их отсюда? Вон у аримаспов был колдун, который мог человека за один миг на сотню верст перебросить.

– Я так не могу. – Жур спокойно пожал плечами. – Это другая волшба. Но если с ними случится беда, я вмешаться смогу.

– Отсюда? – недоверчиво покосился Микулка.

– Откуда угодно. Но если при этом они будут в густом лесу, мне будет гораздо труднее.

– Там везде лес.

– Не везде, – спокойно ответил Жур.

– Но раз так, может, ты убил бы эту тварь прямо сейчас?

– У меня на нее нет настроя Не чувствую я ее. А вот на друзей твоих настрой есть. Так что пока ты шумишь и мечешься мыслями, я еду и слушаю. Есл, уловлю их чувство опасности, смогу помочь.

– А если они не почуют опасность? Жур плотнее сжал губы.

– Не мешай мне слушать, – коротко сказал он и умолк.

С туч сорвались холодные капли дождя.

Почти непроглядная тьма дремучего леса сначала незаметно сделалась чуть жиже, а затем в ней появился сначала желтоватый, а потом алый оттенок.

– Странно… – огляделась Мара. – Ночь, а стало как будто светлее.

– С чего ты взяла, что ночь? – не оглядываясь, спросил Ратибор.

– Темно…

– Сейчас только солнце садится, – усмехнулся стрелок. – Алый свет пробивается через редеющую густоту листьев. Начинается Большая плешь. Скоро увидим звезды.

Волк молча покачивался в седле на три конских корпуса сзади. После полученной от Мары оплеухи он заметно притих, а веселость из него будто выбило.

Листья редели быстрее, чем садилось солнце, и вскоре на невероятной высоте кроны деревьев разомкнулись, показав остывающее небо. Возле лиц закружилась мошкара.

– С полуночи движутся тучи, – принюхался Ратибор.

– С чего ты взял? – удивилась девушка.

– Мошек к земле прибивает.

Стало заметно теплее, от толстого слоя листвы под копытами поднимались подпревшая духота и чуть заметный белесый пар. Комариный звон сделался громче, кони зафыркали, почуяв воду.

– А почему здесь лес не такой густой и высокий?

– Он просто не такой древний. Тот, по которому мы ехали, вырос на болотах, сразу после потопа, а на месте плеши еще долго была река. Потом она сошла, остались только болотца недалеко от дороги, но лес тут начал расти намного позже.

– Неужели кто-то помнит те времена?

– Передают от колена к колену. – Ратибор коротко пожал плечами. – Хотя кое-кто помнит. Яга, например. Перволюди.

– Много их?

– Я знаю двоих. Но это только те, кто живет близко к дороге. Может, в чаще их целые поселения, никто не знает.

– Кто же второй?

– Ну, мимо этого мы точно незаметно не проедем.

– Хуже Яги? – насторожилась девушка.

– Кому как. – Ратибор улыбнулся, видно вспомнив что-то забавное. – Простому путнику без разницы, но нам с ним будет сговориться куда проще, чем с Ягой.

Мара поравняла коня с конем Ратибора и чуть наклонила голову, спрятав лицо за золотым водопадом волос.

– Тебе себя винить не в чем, – спокойно сказал стрелок. – Я все понимаю.

– Ничего ты не понимаешь, – печально сказала Мара.

– Может, не в тонкостях. – Ратибор коротко пожал плечами. – Но о старухиной волшбе наслышан да и на своей шкуре изведал. Так что зря не кручинься…

– Зачем она так? – По щеке Мары пробежала слеза. – Это хуже, чем силой. Зачем она его лицо от меня скрыла за другим? И Волка жалко. Может, он чего подумал…

– Он поймет. А у бабки о добре и зле свое собственное понимание. Оно вообще меняется с возрастом, а она очень уж старая. Говорят, живет здесь с потопа, но я от волхвов слыхивал, что она вообще допотопная. Родилась до потопа, ледник пережила, а избу на пни ставит по привычке, чтоб не заливало водой.

– Все равно. – Мара грустно склонила голову. – Ведь и она когда-то была в девицах. Сейчас или до потопа, какая разница? Неужто не понимает, каково это – нелюбимого мужа к себе допустить? Если бы все так закончилось, я бы точноголовой в омут…

– Это ты брось. – Стрелок наконец осмелился поймать ее взгляд. – Да и если бы все так закончилось, никуда бы ты от нее не делась. Ей ведь не ты нужна была, а ребенок. Родилась бы девка, взяла б в обучение, а мальчиков она ест.

– Что, правда? – поежилась Мара.

– Точно. Таким образом жизнь себе продлевает. Так что от любого дитяти для нее есть прок, а выдается такое редко.

– Как ее только земля носит… – Девушка очертила над головой круг, призывая Рода в защиту.

Волк ехал поодаль, все слышал, конечно, но близко не подъезжал.

– Напрасно я его ударила… – вздохнула Мара. – Можно было бы и словами.

– Иногда лучше так, – ободрил ее стрелок. – Быстрее доходит и меньше обид.

– Хватит вам там шептаться! – буркнул Волк. – Опять про меня? Неужто поговорить больше не о чем?

Ратибор улыбнулся и придержал коня.

– А ты заканчивай дуться, – ответил он. – Вроде не красна девица.

– Шел бы ты к лешему, Ратиборушко. Без тебя тошно.

– Не тошно, а стыдно, – уточнил стрелок. – Извинись перед Марой, самому легче станет.

– Не за что мне извиняться. Волшба это все была. А она еще по уху…

Ратибор пожал плечами и пустил коня рысью, догоняя Мару.

– Эй, погодите! – окликнул их Волк.

Мара первой остановила коня. Волк подъехал к ней и сказал очень тихо:

– Прости… Знал, что делаю худо, но перед твоей красой не смог устоять. Бабка мне сказала, что узнаю только правду, и словом и делом. Она колдунья, я думал, она действительно может…

– Дурак, – скривился Ратибор и медленно поехал дальше.

– Почему же дурак? – с обидой в голосе выкрикнул певец. – На правду каждый имеет право.

– Для правды волшба не нужна, – вместо стрелка ответила Мара и тоже поскакала вперед.

Волк понуро опустил голову. Его конь не стал ждать удара пятками, сам поплелся следом за остальными.

Неба над головой становилось все больше, а если приглядеться, можно было заметить, как выше самых высоких ветвей кружат едва видимые в угасающей синеве точки. Это птицы устраивались на ночлег. Для них мир кончался там, в вышине, и многие из них никогда не опускались в лиственную пену глуб же чем на пару десятков шагов. Только совы могли летать на половине расстояния от крон до земли, выискивая ползающих по ветвям мышей и скачущих белок. Еще ниже птицам вообще не было места – это был мир когтей и клыков, юркости, силы и скорости. Мара всем телом ощутила, что едет между стенами совершенно другого, невероятно чуждого мира, где не ступала людская нога и где человеку вовсе не было места.

– А вообще кто-нибудь далеко заходил в этот лес? – спросила она.

– Некоторые охотники на пару верст забирались. Но там уже все другое и людские умения ничему помочь не могут. Хотя люди там тоже живут. Только другие.

– Допотопные?

– Нет. Ты слышала про племя бежичей? Вот они, наоборот, только в самом дремучем лесу и живут. Кого из них выводили силой, те сразу слепли даже от лунного света, а нюх у них такой, что за двадцать шагов отличают оленину от медвежатины. А стреляют…

– Как же они стреляют в непроницаемом мраке? Ратибор даже спиной почуял, как притих и напрягся Волк.

– А кто их знает… – спрятав усмешку, ответил стрелок. – Чутье есть какое-то. Может, на запах, может, на слух, а может, что-то гораздо мудренее. Жур ведь наш тоже стрелять молодец, хотя глаз у него вообще не осталось. Если с малолетства жить в темноте, если родители и деды в темноте жили, если все предки до двенадцатого колена…

– Значит, простой человек так не может. – Волк все-таки вставил слово.

– Невозможного вообще ничего нет. – Ратибор даже не обернулся, чтобы ответить. – Все зависит лишь от того времени, которое ты готов потратить на обучение. У бежичей это время – вся жизнь. Вот тебе и разница.

– Так зачем тогда учиться? – Певец безразлично пожал плечами. – Лучше них все равно не получится.

– А лучше них и не надо. Можно выучиться так, чтоб нравилось самому, или так, чтоб быть лучше хотя бы кого-нибудь, или чтоб стать лучше кого-то конкретного…

– Иди ты к Ящеру, – отмахнулся Волк и замолчал.

Мара вновь поглядела вверх. Редкие хвосты перистых облаков полыхали красным, огромные листья срывались так высоко, что их поначалу не было видно, затем они падали почти отвесно, превращаясь сначала в неясное мельтешение, потом в точки и лишь совсем над головой в листья. Глядя ввысь, казалось, будто это не они падают, а наоборот – летишь к небесам через танцующий желтый снег.

– За ночь проедем плешь, – сказал Ратибор. – Точнее, почти проедем. А под конец можно устроить привал и выспаться. Так будет гораздо спокойнее. Отоспимся и ночью снова поедем. Разницы нет, все равно впотьмах двигаться.

Перепуганный конь брел по лесной дороге, фыркая, дергаясь и спотыкаясь едва не на каждом шагу. Тварь, сидящая в теле Чубика, злилась, но поделать ничего не могла – навыки обращения с этими тупыми четвероногими скотами были у нее весьма скромные. Из разума Чубика вытянуть не удалось вообще ничего, а бывший староста, тело которого пришлось бросить в кузне, был слишком труслив для подобных умений. Ездил кое-как, очень редко, а коней боялся не меньше, чем дворовых собак.

Вообще с телом не повезло с самого начала. Единственное пригодное, подвернувшееся при выходе из Нави, оказалось телом слабака и труса. Но тут уж поделать ничего было нельзя, если бы староста не был трусом, если бы в момент смертельной опасности не перепугался бы до ступора, вселиться в него не получилось бы. А так хоть что-то.

Правда, и это тело с первых же мгновений пришлось защищать от посягательств Витима, который явно тронулся умом в поисках темного меча. Но это было несложно. Уж драться и убивать тварь умела всегда, чуть ли не с рождения, такая порода. Другие и не становятся витязями Алмазной Сотни воинства Нави.

Вообще-то вселяться лучше было бы прямо в Витима, но слух о его сумасшествии, ходивший в Алмазной Сотне, оказался сильно преувеличенным. Фанатик и сумасшедший – это все же разные вещи. Но как он удивился, когда неожиданно и скоро получил мечом в живот от старосты, который и меч-то в руках держать не умел! Где ему было понять, что умеющий останавливать время может разить с невероятной для человека скоростью, и поэтому многолетние упражнения теряют всяческий смысл.

Тащить с собой оба колдовских меча тварь не стала. Темный меч имел для нее гораздо большую ценность, а второй, отобранный у Витима, надо было попросту уничтожить, как и все колдовские мечи, которые встретятся на пути. Кузни поблизости не было, так что пришлось закапывать. Клинок бы обязательно соржавел в труху за десяток лет, но надо же было проезжей девке заметить место, где он закопан! Теперь душа Витима, оставшаяся в булате, была единственным свидетелем проникновения через Границу. Но даже это не могло потревожить холодный рассудок твари.

Тварь прекрасно знала, что удачи всегда живут рядом с неудобствами, а неудачи с удобствами. Она вообще все знала про случайности, как стрелок знает о луке, а рыбак о снастях. И если удалось совершить выход из Нави так точно, попав сразу на двух витязей Стражи, то с некоторыми неудобствами смириться придется.

Конь снова споткнулся и испуганно попятился в сторону, храпя и мотая мордой. Видимо, чуял нечеловеческое в седоке, да к тому же боялся темного леса и светящихся глаз по краям дороги. Страх был непонятен твари, ее естество не ведало нужды кого-то бояться, но она знала об этом свойстве дышащих существ Яви.

После того как пришлось убить четырех волков, осмелившихся напасть из чащобы, тварь никак не могла успокоить коня – тот бился, вставал на дыбы и шарахался боком, причиняя массу неудобств. Пришлось до треска натянуть поводья – судя по всему, это должно было успокоить скотину. Конь остановился как вкопанный, трясясь всем телом и дико вращая глазами.

– Но! – сказала тварь голосом Чубика. – Но, скотина проклятая!

Лучше было бы пойти пешком, но неизвестно было, сколько пешей ходьбы выдержит тело Чубика, да еще с такой поклажей на спине. Если же оно начнет умирать, придется из него выбираться и висеть на ветвях дерева, пока не проедет кто-нибудь подходящий. Но на этой дороге подходящего можно прождать и сто лет, и двести. Это должен быть либо мертвецки пьяный, либо сумасшедший, либо испуганный до смерти. Ну, напугать, пожалуй, можно кого угодно, если позвать на помощь витязя Нави, которого люди прозвали Трусостью, но для этого придется уходить обратно в Навь. А это невозможно, когда рядом нет отражающей водяной глади. Было бы озерцо, или омут, или болотце на худой конец, но этот лес хоть и сырой, но так завален опавшими листьями, что до воды добраться не просто. Хорошо еще, поблизости нет людей… В таком пустынном месте и за сто лет ничего не случится, это не город, где тварь вне тела умерла бы почти сразу, убитая мыслями сотен людей.

Был еще один способ пробраться в другое тело – найти спаривающихся людей. Но где их взять в дремучем лесу? Да и входить придется в девку, поскольку именно ее разум в такие моменты открыт настежь. Девичье тело не самое удобное, им можно пользоваться лишь в крайнем случае. Хотя от тела Чубика тоже проку было немного. Хоть и здоровяк, но мозги чистые, как вылизанный рекой песок, а сейчас для твари нужнее людские умения и привычки, чисто человеческий разум и хитрость, а не сила и вес. Так что лучше уж девка, а не этот тюфяк, юдный лишь топать ногами.

Чубик был плох еще и тем, что изголодался за несколько дней. Деревенский дурачок редко живет сыто, а этот еще шлялся по лесу почти седмицу, пока голод не пригнал обратно в деревню. Вот только поесть дурачок так и не успел – тварь влезла к нему в голову раньше, а без еды человеческие тела живут мало. Тварь знала, что в пищу лучше всего подойдет мясо – его нужно меньше, чем травы, а хватает надолго.

Но охотиться было нечем и некогда. Конечно, еще был конь, но хотя мяса в нем было много, даже безопасную для жизни животного часть съесть не удастся. Дышащие твари Яви очень болезненно реагируют на нарушение целостности тела – конь испугается, и никакими силами удержать его не получится. А пешком идти долго и вредно для тела.

Поэтому оставался только один способ – скормить дурачку часть его самого. Уж^он точно не будет пугаться и убегать. Только надо выбрать такой кусок, отсутствие которого не принесет телу больших неудобств. Например, левую руку. В драке она почти бесполезна, а мяса в ней вполне достаточно, чтобы добраться до крупного города. А там можно будет легко сменить тело на более подходящее.

Чубик остановил коня и неуклюже слез на землю. К седлу были приторочены два свертка с тремя десятками мечей, которые удалось сковать за недолгое время обладания кузней. Но этого мало. Надо сделать еще полсотни и рассовать в нужные руки, тогда и в Яви будет свое темное воинство. Управлять людьми станет гораздо удобнее, а то каждый раз переходить Границу слишком хлопотно, эти силы лучше потратить на дела поважнее. А вот Камень прятать в поклажу Чубик не стал – слишком ценен. Очень уж трудно достался. Даже выведать, где он находится, оказалось труднее, чем думалось. Пока сумасшедший Витим был жив, он всеми силами сопротивлялся, обжигая щупальца твари неугомонными мыслями. Лишь когда умер, удалось просунуться в мозг и вытянуть память из остывающего тела.

После этого осталась работа полегче – пройти через городище аримаспов, заставить выживших вычерпать все дерьмо, а потом добить их и забрать Камень.

Чубик не стал распаковывать поклажу, чтобы достать один из мечей. Все равно их остроты недостаточно для аккуратной нарезки мяса, а вот нож убитого Мякши прекрасно для этого подойдет. Он достал из ножен широкое лезвие с костяной рукоятью и присел у края дороги. Пальцы, запинаясь и путаясь, размотали моток тонкой бечевки. Чубик обвязал ею левую руку выше локтя и накрепко затянул узел. Затем срезал рукав рубахи, стянул и положил рядом.

Охваченная тугой веревкой рука быстро распухала, вены вздулись и неровно пульсировали. Чубик проверил остроту лезвия и полоснул по руке, надрезав сверху и снизу самую крупную мышцу. Такого кусочка должно хватить. Он отделил мясо от кости, повертел еще трепещущую плоть у лица, принюхался. Сама мысль о поглощении вещественной субстанции вызывала невольное отвращение, он не мог понять, как эти дышащие существа едят и пьют каждый день. Только за одно это хотелось их всех уничтожить. Но начать надо именно с витязей» Стражи.

Хотя начал хорошо, сказать нечего – три обладателя колдовских мечей были уничтожены достаточно быстро. Только трое постоянно ускользают… Не помог ни жряк, ни даже Раздира. Но это лишь вопрос времени. В столицу они теперь не сунутся, неприязнь к ним надолго и прочно вбита Владимиру в голову, значит, сейчас они едут по этой же дороге навстречу собственной гибели.

Чубик откусил от куска мяса, прожевал, проглотил. Кровь толчками вытекала из раны, и это было плохо. Тварь доела кусок и принялась перевязывать руку обрывками рубахи. Когда кровь перестала истекать ручьем, Чубик взобрался в седло и подогнал коня.

Вскоре рука совсем распухла и онемела, Чубик хотел отрубить ее, чтобы не болталась, но передумал. Мясо на теле сохранится лучше, чем в отсеченном виде, и остатками руки можно будет поживиться еще пару раз.

Небо над головой, пусть даже и ночное, было намного приятнее непроглядной тьмы. К тому же светила почти полная луна, отбрасывая тени, высвечивая камни и веточки, добавляя миру объем, по которому глаза так сильно соскучились за время поездки через дремучий лес.

Мара задумчиво покачивалась в седле, то и дело поглаживая рукоять меча, торчавшую сбоку. Ратибор уже несколько раз озирался на девушку, но она словно не замечала этого, утратив всякий интерес к происходящему вокруг. Иногда она поглядывала на луну, иногда оглядывалась, но понять ход ее мыслей стрелок не мог, и это его здорово беспокоило.

Кони шли ровно, усталости не выказывали, и Ратибор собирался таким неспешным шагом ехать всю ночь, а утром остановиться и сделать привал, прежде чем проехать Разбойничью дубраву. И только оставив ее позади, можно было подложить седло под голову и хорошо отоспаться.

Мара подняла взгляд от дороги и неожиданно спросила:

– А ваш слепой волхв не может заглядывать за Границу между Навью и Явью?

– Что?! – разом переспросили Волк с Ратибором. Никто из них не ожидал от девки таких познаний в устройстве мироздания.

– Ну… Я слышала… – скромно пояснила она. – Вроде бы по другую сторону Яви живут ужасные чудища и некоторые из них могут нападать на людей, оставаясь невидимыми. Но есть люди, особенно сумасшедшие и слепые, которые умеют чувствовать их загодя.

– И с чего тебя посетили такие странные мысли? – подозрительно прищурился Ратибор.