Текст книги ""Фантастика 2025-115". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Александра Черчень

Соавторы: Василий Маханенко,Дмитрий Янковский,Юрий Уленгов,Валерий Пылаев,Вячеслав Яковенко,Макс Вальтер,Мария Лунёва,Владимир Кощеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 123 (всего у книги 342 страниц)

Глава 17

Шагая в соседнее крыло Корпуса, я ожидал увидеть там кого угодно: Гагарина, Олю, Мещерского… даже великую княжну Елизавету собственной персоной, хоть после тайного побега из Зимнего ее наверняка караулили сутки напролет.

Однако действительность оказалась… пожалуй, куда прозаичнее – с одной стороны. И оттого абсолютно непредсказуемой.

– Вовка!

Дядя смотрел в окно, сцепив руки за спиной, но при звуке открывающейся двери развернулся. Шагнул вперед, чтобы обнять, но в последний момент будто бы застеснялся собственного порыва и тут же посуровел.

– Ну здравствуй, герой, – Морозов-младший, до этого вальяжно развалившийся в кресле с телефоном, порывисто поднялся, пересек комнату и крепко пожал мне руку. – Рад, что не ошибся в тебе. Орел!

Я лишь пожал плечами – мол, так уж получилось.

– Да ладно, не скромничай. Мне тут поведали о твоих подвигах. Не зря я говорил еще в Ростове – мне бы десяток таких парней…

– А вы тут как? – попытался я перевести тему.

– Да вот, приехали родню проведать. Климат сменить, так сказать, – Морозов усмехнулся. – Хоть на зиму посмотрим. А то у нас – сам знаешь, одно название. Дождь да ветер.

– Как будто что-то плохое, – прогудел в усы дядя. Кажется, ему в Петербурге было не очень-то уютно. – Юг все-таки. А не вот это вот все… На болотах.

– Ой, Константин Иваныч, ну чего ты, в самом деле. Красота же! Северная Пальмира! Столица! – Морозов прямо сиял. Кажется, у него было очень хорошее настроение.

– А мне в южной столице как-то привычнее, – дядино настроение – полная противоположность.

– Ну, насчет южной жители Екатеринодара с тобой не согласятся, – Морозов рассмеялся. Я тоже невольно улыбнулся: споры между Ростовом и Екатеринодаром о праве именоваться столицей Юга давно уже стали притчей во языцех. Куда там Москве и Питеру…

– Так, а вы просто в гости или по делу?

Вступление слишком уж затянулось. И напускное радушие Морозова, и искреннее дядино недовольство – оно все не просто так. А в том, что радушие напускное, я практически не сомневался.

Нет, настроение у него явно было ощутимо выше среднего, но постоянно вибрирующий телефон и глубокая складка, то и дело появляющаяся между бровей, намекали, что на самом деле сейчас Матвей Николаевич очень даже занят. И, вероятно, параллельно решает вопросы если не всероссийского, то как минимум приближенного к нему масштаба.

– А не отобедать ли нам, судари? – Морозов широко улыбнулся. – А то дорога, потом в делах все утро… Поедемте-ка в «Метрополь» – я как раз там давно не был. И недалеко, и вкусно…

– Эм-м… – протянул я. – Вообще-то у нас весь Корпус на казарменном, увольнительные до Нового года отменили. Да и после всего этого – мне-то уж точно не светит.

– Ой, – Морозов только отмахнулся. – Давай, мчи переодеваться, мы тебя здесь подождем.

Да, хорошо быть сыном главы Совета Имперской Безопасности…

Вот только мои родственники себе такого не позволяли.

* * *

За воротами нас ждал уже знакомый мне огромный внедорожник, и сейчас я смог рассмотреть его как следует.

«Шевроле Тахо». Губа не дура у Матвея Николаевича. Видимо, как раз тот случай, когда имидж решает – никакой практичности во владении таким автомобилем лично я не видел совершенно. Ни в монструозных габаритах, которые в городе только мешают, ни в объеме двигателя в пять с лишним литров, пожирающего бензин в астрономических количествах, даже когда машина просто стоит на светофоре.

А так – ну да, серьезная техника. Большая, мощная, сметающая все на своем пути… Даже не бегемот, а носорог. Под стать характеру хозяина. Да и водил Морозов соответственно: уверенно, агрессивно… И не слишком-то аккуратно. Он и в Ростове наверняка чувствовал себя как дома, а в Петербурге и вовсе едва обращал внимание на светофоры и дорожные знаки.

Впрочем, неудивительно: на юге тоже знают Совет Безопасности, но пока он расшевелится, пока дотянется… А здесь – вот, совсем рядом, чуть ли в полном составе, да еще и с отцом во главе. Попробуй тут ездить как все, по правилам.

Войдя в «Метрополь», Морозов сбросил пальто на руки подскочившему швейцару и быстрым шагом направился к столику у окна. Времени у нас как будто имелось предостаточно, однако привычка все делать буквально на бегу никуда не делась, и пока мы с дядей разоблачались у гардероба, он уже успел устроиться, но к меню так и не прикоснулся.

– Доброго дня, ваше сиятельство! Рады снова вас видеть.

К нашему столу подошел мужчина с тронутыми сединой висками. Прямой, чопорный, в угольно-черном костюме с бабочкой. Явно не рядовой официант и даже не старший по залу. Поприветствовать дорогого – во всех смыслах – гостя вышел то ли местный управляющий, то ли вообще сам хозяин. Десять лет назад «Метрополем» владел кто-то из многочисленной родни Мещерского, но с тех пор многое могло измениться… Кроме уровня обслуживания и цен – заоблачных не только для простых смертных, но и даже для некоторых столичных аристократов.

Но уж точно не для нашего… кхм, кормильца.

– Здравствуйте, Давид Ааронович, – отозвался он, немало меня этим удивив.

Я уже успел заметить, что Морозов вообще не обращает внимания на прислугу, однако сейчас почему-то не поленился обратиться по имени и отчеству. Не как к равному, конечно же – но все же с некоторым уважением в голосе.

– Вам как обычно, или желаете что-нибудь особенное?

– Вы знаете… А давайте-ка просто пообедаем. Все блюда – на ваше усмотрение, любезный. Мы ненадолго. Дел еще… – Морозов развел руками, наглядно демонстрируя, сколько у него еще дел. И будто извиняясь, что на «как обычно» времени сегодня не хватит.

– Как пожелаете, ваше сиятельство. Велите подать аперитив?

– Пожалуй… И будьте любезны шампанского. Сегодня нам определенно есть что отметить.

– Поздравляю, ваше сиятельство, – кивнул Давид Ааронович. – Сейчас же будет исполнено.

Уже через несколько минут на столе появились три бокала на тонких ножках и пузатая бутыль в ведерке со льдом, а следом за ними французские булки, буженина, красная рыба… Все, разумеется, высших сортов и исключительно первой свежести – по-другому в «Метрополе» не бывает.

Десять лет такая трапеза показалась бы мне чем-то самим собой разумеющимся, но сейчас я почему-то чувствовал себя не в своей тарелке. То ли уже успел прикипеть душой к той самой двойной в сырном лаваше из ларька на углу Тринадцатой линии, то ли…

Нет, пожалуй, дело все-таки было в другом: мне просто не нравился Морозов.

И я сам никак не мог понять, почему. Его сиятельство буквально источал благодушие, был весел и исключительно вежлив, а нарочитые гусарские огрехи в этикете скорое добавляли его манерам некоторого обаяния, чем портили их. Однако неприязнь, возникшая где-то внутри еще по дороге, крепла с каждым мгновением.

И, полагаю, дело было не только в стремлении старшего Морозова во что бы то ни стало подгрести под себя не только весь Совет, но и Елизавету. Тот, хоть и всегда имел непомерные амбиции, все-таки умел и ждать, и порой даже считаться с другими. Нет, я бы не назвал своего соратника знатоком дипломатии или мастером компромиссов, однако договариваться ему наверняка приходилось не раз и не два.

А младший Морозов просто брал, что хотел: нахрапом, наскоком, совершенно не считаясь с мнением других. По праву сильного, и спорить с ним обычно оказывалось некому. Запредельный авторитет родителя и собственные немалые способности позволяли с разбегу сносить любые двери и стены – и, похоже, парень даже под занавес третьего десятка так и не наткнулась на ту, что могла бы расшибить ему лоб.

Баран. Хищный, зубастый, сильный, как целое стадо, и, пожалуй, даже неглупый, но все-таки баран.

А никакой не лев – хоть и пыжится.

– Ну что, давай, Владимир! За твои подвиги!

Морозов поднял бокал, и мы с дядей последовали его примеру. Что характерно – оба без особого энтузиазма. И так же неспешно принялись разминаться закусками, ожидая основные блюда. И супы, и горячее в «Метрополе» наверняка были выше всяких похвал, но что-то подсказывало: собрались мы здесь вовсе не за этим.

– Хорошо начал, моряк! Далеко пойдешь. И, полагаю, быстро.

Морозов отставил в сторону бокал и подмигнул. Выглядело так, будто его сиятельство буквально распирало от желания что-то рассказать, и он изо всех сил сдерживался, чтобы не раскрыть сюрприз раньше времени.

– Быстро он такими темпами только… – Дядя кашлянул в усы и оборвал фразу. – Ты это, Володька, не подумай. Горжусь, молодец! Но вел бы ты себя как-то поаккуратнее, что ли. А то мне Полина тут наприсылала твоих… Художеств. У меня племянник, можно сказать, недавно только объявился, и я не хочу…

Дядя зыркнул на Морозова и умолк. Но я понял, что он так и стал произносить вслух.

Не хочу тебя второй раз хоронить.

– Изо всех сил стараюсь, дядь Кость, – вздохнул я. – Оно просто как-то… Само получается. Не буду ж я за угол прятаться, когда такое происходит!

– Ну ты уж это… постарайся.

Дядя все еще хмурился, но я почему-то сразу понял, что этот ответ ему понравился. Офицеров бывших не бывает, а род Острогорских служили короне еще чуть ли не со времен Петра Великого. Полина с Настасьей семейную традицию продолжить не могли, и внезапно объявившийся племянник оказался как нельзя кстати – да еще и проявил себя как следует.

– Ну вот. Достойный сын отечества!

Морозов усмехнулся, и в этот момент на столе перед ним завибрировал телефон.

– Да, слушаю! Да, в «Метрополе». Да, жду!

Закончив говорить, его сиятельство ткнул пальцем в экран и вдруг заулыбался еще довольнее, чем раньше.

Интересно, что он придумал?

С мысли меня сбила подача горячего. Я окинул взглядом блюдо и почувствовал, как подводит желудок. По милости Морозова на обед я не успел, да и как бы хорошо ни кормили в столовой Корпуса, ризотто с беконом и куриными грудками там, к сожалению, не подавали. Так что…

Однако вдоволь насладиться высокой кухней мне не удалось. Звякнул колокольчик на входе, и к нашему столу быстро прошел мужчина в черном. Почтительно поклонился, передал Морозову какую-то папку, и, кивнув на прощание, исчез.

– Ну что ж. Награда, думаю, героя еще найдет. А пока – вот. Для затравки, так сказать. – Матвей открыл папку, быстро пролистал бумаги и повернулся к нам. – Ознакомьтесь.

Перед нами с дядей легло по документу. Я нахмурился, вчитался…

Хм. Интересно, интересно…

Исходя из текста, получалось, что Владимир и Константин Острогорский выкупили у государства реквизированное ООО «Конвой», и, внеся равные суммы, стали его соучредителями.

Причем выкупили вместе со всем движимым и недвижимым имуществом, насчитывающим целый парк техники, несколько офисов в Петербурге и складскую зону. Я даже головой потряс, пытаясь осознать прочитанное. И смущало меня не сколько то, что я, как, по всей видимости, и дядя, ни сном ни духом не ведал об этой сделке – это как раз-таки понятно.

Нет. Меня смущала скорость, с которой Морозовы (а в том, что здесь приложил руку и старший, я не сомневался) успели все провернуть и на какое количество законов и положений они при этом наплевали.

Начать хотя бы с того, что сама передача имущества организации в фонд государства – процедура отнюдь не быстрая, особенно учитывая, что номинальный владелец «Конвоя» обитает где-то в Париже. И закончить тем, что на базе в промзоне до сих пор наверняка идут всякие следственные мероприятия… И будут идти еще полгода, если не дольше.

М-да. Кажется, глава Совета действительно развернулся во весь рост.

– Это что? – дядя поднял глаза.

– Как видишь, Константин Иваныч. Правоустанавливающие документы на всю собственность ООО «Конвой», – Морозов усмехнулся и откинулся на стуле, сложив руки на груди. – Подписывайте, принимайте под крыло, владейте.

Владейте. Я с трудом сдержал усмешку. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: владельцами мы с дядей будем чисто номинальными – прямо как тот парень во Франции. А на самом деле Морозовы нацелились оборудовать в Шушарах собственную базу – и под собственные интересы.

Видимо, дядин подвал в Ростове для их амбиций стал явно маловат.

Тот еще чемодан без ручки… и заодно без ключа. Здоровенный такой, из крокодильей кожи, с золочеными защелками и наверняка доверху набитый сторублевыми купюрами. Вроде и много, и дорого, но нести тяжело, да и открыть, пожалуй, не получится.

И выбросить тоже – свою подпись дядя уже поставил. Хоть и вид при этом имел такой, будто ему в горячее выдавили сразу несколько лимонов.

Ничего, дорогой родственник. Еще посмотрим, кто тут кого перехитрит. Намерения намерениями, а своя логистическая контора – вещь полезная.

В хозяйстве пригодится.

– Что ж… Благодарю, ваше сиятельство. – Я взялся за ручку. – За доверие… А вопросы задавать можно?

– Задавай, моряк, – усмехнулся Морозов. – Кто ж тебе запретит?

– Меня, в сущности, только вот что интересует. – Я попытался вложить в голос весь имеющийся запас юношеской непосредственности. – Как вы из Шушар жандармов выгнали? Там же материалов для следствия – за год не разгребешь. Они и Резникова этого у нас с гардемаринами отобрали… Кстати, а с ним-то что? Совету передадут?

– Ну, как я с жандармами договорился – это, моряк, не твоего ума дело, – нахмурился Морозов. – А про Резникова, так и быть, расскажу… Точнее, рассказал бы, только нечего.

Слова звучали весьма… обтекаемо. И, пожалуй, даже загадочно – но я почему-то ничуть не удивился. Видимо, оттого, что уже примерно знал, что сейчас услышу.

– В общем, нет больше твоего Резникова. Повесился у себя в камере. – Морозов поморщился и нервно потер затылок. – Прямо в Петропавловской крепости.

Глава 18

Победителей не судят. Этот… скажем так, тезис приписывали и Екатерине Второй, и Петру Великому, и кому-то из древнегреческих философов. И, кажется, даже глубоко уважаемому мною Никколо Макиавелли.

И наверняка много кому еще – однако сегодня древнюю мудрость, похоже, решил взять на вооружение не кто иной, как глава Совета Имперской Безопасности – его сиятельство князь Николай Ильич Морозов. При всей эффектности наших с Гагариным ноябрьских подвигов, сама по себе операция получилась сомнительной: слишком громкой, слишком поспешной, построенной на голой импровизации и в конечном итоге завершившейся слишком…

В общем, слишком. И пусть стыдиться нам было нечего, Третье отделение и лично Соболев наверняка настрочили во все инстанции столько кляуз, что над гардемаринской ротой собрались те еще тучи, а разогнать их могла только высочайшая воля.

И, судя по тому, что мы сейчас поднимались по парадной лестнице в Фельдмаршальский зал Зимнего дворца, Морозов справился. Последние две недели в министерстве обороны кипело сражение, отголоски которого доносились даже до располаги десантного отделения в Морском корпусе. Ломались копья, летели головы, кто-то наверняка лишился пары звездочек на погонах… Но в конце концов наши победили.

Кажется.

Шагнув с лестницы в начало анфилады следом за Камбулатом, я первым делом отыскал глазами могучую фигуру с фельдмаршальскими погонами. И в целом остался доволен: старший Морозов выглядел уставшим и невыспавшимся и, кажется, с нашей последней встречи даже похудел на пару килограмм, однако в целом вид имел если не торжествующий, то по меньшей мере довольный.

А значит, победу в своих закулисных войнах все-таки одержал, хоть и не без потерь. На этот раз в зале почти не было статских чинов, зато количество вояк по сравнению с моим прошлым визитом в Зимний выросло чуть ли не вчетверо – от блеска орденов и звезд на погонах рябило в глазах. Морозов, конечно же, не допустил на церемонию ни журналистов, ни даже придворных, зато лояльных генералов и полковников из Главного штаба пригнал чуть ли не в полном составе. То ли поощрить за верность, то ли продемонстрировать силу… То ли исключительно для количества – чтобы в компанию ненароком не затесался кто-то чужой.

Ни Елизаветы, ни Келлера в зале не было. И вряд ли оттого, что они опаздывали или по какой-то причине решили не посещать церемонию. Наверняка Морозов и не подумал их пригласить… а то и вовсе даже не поставил в известность.

Кстати, неплохой ход. Грубоватый, банальный до смешного предсказуемый, но оттого не менее эффективный. Наглядная демонстрация того, что глава Совета Имперской Безопасности вполне может раздавать награды и сам, прекрасно обходясь и без наследницы рода Романовых, и без какого-то там канцлера. Наверняка кто-то из собравшихся в зале генералов раскусил нехитрый план, однако большая часть скорее молча порадуется за бравых гардемарин и курсантов. И заодно запомнит, чьи именно руки сегодня закрепят на парадных кителях ордена и медали.

Такое вот второе дно – а ведь есть еще и третье. Морозову доложили об операции по захвату террористов чуть ли не позже всех, однако теперь все выглядело так, будто гардемарины проводили ее не только с ведома Совета, но и чуть ли не по прямому приказу из министерства. Я бы даже не особенно удивился, узнав, что бумага действительно имеется, хоть и выписанная задним числом.

Прямо как наши увольнительные от Разумовского.

Сам он, конечно же, тоже присутствовал, только на этот раз предпочел держаться в стороне, о чем-то негромко беседуя с плечистым усатым здоровяком в черном кителе с Георгиевском крестом на груди. Не моряком, из сухопутных, да еще и не в самом высоком чине – на фоне полковников и генералов какой-то там майор, пусть даже гвардии, терялся.

Настолько, что я не сразу сообразил, что разглядываю собственного дядю. Облачившись в парадную форму Волынского полка, он не только подтянулся и сбросил чуть ли не с десяток лет, но и преисполнился какой-то необычной горделивой серьезности. И то ли не заметил меня, то ли почему-то решил, что любые проявления родственных чувств следует оставить до завершения церемонии.

– Господа офицеры, господа курсанты, – прокатился по залу зычный голос, – в две шеренги – становись!

Повинуясь команде и жесту, мы тут же выстроились. Не по центру зала, а чуть ближе к двери, ведущей в Министерский коридор, прямо напротив висевшего на стене огромного портрета Александра Васильевича Суворова. Видимо, чтобы застывший на холсте генералиссимус имел возможность полюбоваться на достойных продолжателей дела своей жизни.

Впрочем, особого любопытства его сиятельство так и не проявил: все так же смотрел куда-то вдаль, сжимая в отставленной руке фельдмаршальский жезл. А устроившийся у самой двери Кутузов и вовсе отвернулся, будто шпалеры в коридоре интересовали его куда больше каких-то там гардемарин и курсантов. Видимо, происходящее Михаилу Илларионовичу по неведомым мне причинам не нравилось.

И не ему одному. Разумовский, дядя и их превосходительства генералы тоже подтянулись, изображая некое подобие строя чуть в стороне, однако одна фигура так и осталась стоять без движения. Когда Морозов отдал команду, старший Гагарин не шелохнулся. И даже не потрудился сделать вид, что ему просто тяжело двигаться из-за возраста или больных ног.

Впрочем, в Петербурге только ленивый не знал, что со здоровьем у его сиятельства все в порядке – насколько это вообще возможно в восемьдесят с лишним лет. А увесистая трость с серебряным набалдашником лишь дополняет образ. В прошлом веке Гагарин слыл тем еще франтом, да и сейчас предпочитал выглядеть… нет, не модно и молодежно, конечно же, но по меньшей мере стильно. И даже по случаю серьезного мероприятия облачился не в парадный мундир, а в штатское – чуть приталенный темно-серый пиджак и узкие брюки с остроносыми ботинками.

За пропущенные мною десять лет он почти не изменился, и я до сих пор при всем желании не смог бы назвать его стариком. Гагарин покинул ряды Совета еще в две тысячи третьем, уступив место сыну, однако ни ясности ума, ни хватки, ни сил не утратил – наверное, поэтому и продолжал то и дело менять жен и с завидной регулярностью строгать наследников.

Наверняка Морозов вообще не хотел его приглашать – однако и отказать не смог. И Гагарин явился, а теперь всем своим видом демонстрировал, что считает церемонию чуть ли не фарсом, устроенным исключительно для того, чтобы потешить самолюбие главы Совета.

Впрочем, неудивительно: уж чего-чего, а амбиций у его сиятельства Юрия Алексеевича всегда имелось в избытке. Сложись все чуть иначе в девяносто третьем, он вполне мог бы и сам сейчас стоять на месте Морозова. Наряжаться в китель со скрещенными жезлами на золотых погонах, проводить церемонии, раздавать ордена и произносить речи.

Ничуть не хуже той, что мы слушали прямо сейчас.

– Полагаю, господа офицеры и курсанты, вы тут все меня знаете. Я человек военный и красиво вещать не мастак, – хмуро проговорил Морозов, – так что долго рассусоливать не собираюсь. В общем, завелась у нас в столице зараза…

Справлялся его сиятельство не хуже Келлера. Во всяком случае, куда душевнее и без ненужных витиеватостей вроде «тяжелого времени для отечества» или «непременно понесут наказание». Те, кто в ту ночь защищал базу террористов, наказание уже понесли, а дотянуться до остальных Морозов пока не мог – так что даже не пытался сотрясать воздух, не имея на то причины.

– … устав уставом, а дело делать надо, – продолжил он. – И уж с этим, господа, вы справились, как умели. Так что про допущенные ошибки рассказывать не буду – это вам и без меня объяснят. Я вот что скажу: правильно все. – Морозов чуть возвысил голос. – Правильно, что бы там ни говорили! Армия и флот – вот главная опора для страны. И если уж жандармы с полицией не справляются, значит, опять нам порядок наводить. Я эту гадину с покойным Градовым еще с девяностых годов давил. И дальше давить буду, покуда сил хватит!

Слова звучали отрывисто и чуть неуклюже, но я почему-то не сомневался, что его сиятельство отрепетировал заранее все, вплоть до ругательств, якобы вырвавшихся от избытка чувств. Морозов будто бы невзначай прошелся по Третьему отделению и всем столичным сыскарям, зато военным чинам, даже никоим образом не касавшимся операции в Шушарах, выразил благодарность. Совершенно не изысканно и грубовато, зато так, что присутствующие в зале генералы наверняка сделали нужные выводы.

– … и только так победим. Вместе! – Морозов поднял руку и сжал пальцы в кулак. – Легко не будет, сами понимаете, но уж за будущее я спокоен. Если уж даже среди курсантов такие богатыри нашлись, то ее величество Елизавета Александровна может спать спокойно.

Я не выдержал и поморщился – уж больно нарочитой получилась… скажем, так, оговорочка. Вряд ли хоть для кого-то из присутствующих намерения Морозова были таким уж большим секретом, однако раньше он куда осторожнее выбирал выражения. А сегодня лихо переправил «высочество» на «величество», будто коронация великой княжны казалась ему лишь вопросом времени.

И ведь проглотили… Впрочем, не все. Когда я отыскал взглядом Гагарина, он явно это заметил. И тут же закатил глаза к потолку, покачал головой, заулыбался и совершенно хулиганским образом подмигнул, явно намекая, что намек главы Совета услышал, понял и вполне осознанно вертел…

Ну, допустим, на своей трости.

Так что выдержке Морозова можно было только позавидовать: он лишь на мгновение нахмурился, но в остальном вполне успешно изображал безразличие к каким-то там дурачествам. И принялся громогласно вызывать представленных к награде. Гардемарин, начиная, собственно, с младшего Гагарина, потом остальных, и только потом Камбулата, Поплавского и Корфа.

Господа офицеры получили положенные по чинам ордена, мои товарищи – старшие степени Георгиевских крестов, и уже начал было гадать, чем именно сегодня осчастливят меня, когда Морозов вдруг стремительно свернул церемонию.

– Господа курсанты – можете быть свободны, – проговорил он. – Кроме вас, Острогорский.

Опять?.. Ну ничего себе. Все интереснее и интереснее.

Судя по удивленным взглядам генералов, для них все происходящее тоже стало сюрпризом. Проняло даже старшего Гагарина: он нахмурился, перекинул трость из руки в руку и вдруг принялся сверлить меня взглядом.

Весьма, надо сказать, недобрым.

– С курсантом Острогорским, как вы понимаете, случай особый, – снова заговорил Морозов, когда мои товарищи удалились в сторону лестницы. – Потому как крест первой степени у него уже есть, а оставить без поощрения верную службу короне и отечеству мы попросту не имеем права. Полагаю, все здесь согласны, что его участие в событиях последних месяцев заслуживает внимания, а столь незаурядные способности требуют незаурядной же награды.

Вопрос, конечно же, был исключительно риторическим, однако половина генералов тут же послушно закивала. Вторая замерла в ожидании, и только Гагарин продолжал хмуриться…

Оба Гагарина. Капитан гардемаринской роты, похоже, уже знал, к чему идет дело, и все это ему… нет, не то чтобы совсем уж не нравилось, однако и восторга определенно не вызывало.

– Насколько мне известно, господин курсант поступил на десантное отделение, чтобы связать свою будущую карьеру с особой ротой, – продолжил Морозов. – И пусть ему еще совсем немного лет, этот юноша уже сейчас демонстрирует не только необычные способности, но и отвагу с воинской смекалкой, присущие гардемарину. И поэтому мы с его сиятельством Сергеем Юрьевичим посовещались…

Судя по кислой мине младшего Гагарина, его участие в этом самом совещании было исключительно номинальным. А озвученное решение наверняка принималось то ли на уровне Министерства обороны, то ли вообще в обход регламента, одной лишь волей Совета Имперской Безопасности.

– И господин капитан любезно согласился с сегодняшнего дня зачислить курсанта Острогорского в личный состав особой роты в младшем офицерском звании прапорщика! – громогласно возвестил Морозов. И продолжил уже тише. – Как вы понимаете, случай беспрецедентный, ведь в данный момент господин курсант проходит службу в рядах российского императорского флота. Так что мне остается только просить его носить знаки отличия Корпуса до того дня, когда он будет готов после третьего курса выпуститься в гардемарины уже с положенным по выслуге лет чином подпоручика.

Если бы обстановка позволяла, я бы даже присвистнул. В последний раз на моей памяти что-то подобное случалось… да, пожалуй, никогда. Практику записи всяких недорослей в полки обрубили еще при Павле Первом, и с тех пор возможность «забронировать» наследнику знатного рода теплое местечко отсутствовала – по крайней мере, официально.

А уж прапорщиков с одна тысяча восемьсот восемьдесят четвертого вообще давали исключительно в военное время.

Но для меня Морозов не поленился сделать исключение, и ради этого беспощадно продавил и обоих Гагариных, и еще неизвестно сколько министерских чинов. Ничего себе подарочек!

Тут не то что унести – еще взять попробуй… Без вреда для здоровья.

– Более того, – снова заговорил Морозов, – у меня уже лежит подписанный приказ, согласно которому курсант Острогорский сразу же после присвоения звания по двенадцатому классу будет награжден за боевые заслуги орденом святого Георгия четвертой степени!

Стоявший чуть поодаль бок о бок с Разумовским дядя гордо заулыбался и ткнул пальцем в белый крест у себя на груди. Я же его восторгов по вполне понятным причинам не разделял, и как только Морозов дал положенные по церемониалу команды «вольно» и «разойдись» – сразу же направился к младшему Гагарину.

Судя по выражению лица, тот, как и я сам, испытывал весьма широкий спектр эмоций. И отчаянно хотел то ли обнять меня, похлопывая по спине, то ли вломить пару затрещин… То ли сделать и то, и и другое – в произвольном порядке.

– А я чего?.. – произнес я одними губами. – Я сам охренел.

– Да уж, охренеешь тут… Ладно, разберемся как-нибудь. Пока походишь в почетных гардемаринах, господин прапорщик. А там уж либо эмир помрет, либо с ишаком… – Гагарин многозначительно покосился в сторону Морозова, – случится что-нибудь. А наше дело маленькое. Сказано – значит, надо выполнять.

– Постараюсь не злоупотреблять… оказанным доверием. – Я изо всех сил пытался, чтобы мои слова не прозвучали издевательски. – Через три года перед зачислением все нормативы сдам, слово дворянина.

– Можешь говорить – слово офицера. Право имеешь… Да ладно тебе, десантура. – Гагарин вдруг заулыбался и легонько хлопнул меня по плечу. – Что ни происходит – все равно ж к лучшему. Так что будем пользоваться возможностями.

– Это как? – на всякий случай уточнил я.

– А вот так. Приезжай в субботу на тренировку. Разумовскому, если что, запрос напишу, – подмигнул Гагарин. – Начальство начальством, а нам-то с тобой действительную службу нести. Вот и начнем, стало быть.