Текст книги ""Фантастика 2025-115". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Александра Черчень

Соавторы: Василий Маханенко,Дмитрий Янковский,Юрий Уленгов,Валерий Пылаев,Вячеслав Яковенко,Макс Вальтер,Мария Лунёва,Владимир Кощеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 342 страниц)

Мара ударила не вставая, из совершенно невероятного положения, и стрелок едва успел уклонить голову от сверкнувшего в воздухе стального лезвия. Девушка вскочила, используя тяжелый клинок как противовес, раскрутилась вихрем золотых волос для большей силы удара и вновь полоснула мечом, целя наискось через грудь. Обе ее руки изо всех сил вцепились в рукоять, лицо исказилось в невероятном напряжении, вырвавшимся долгим стонущим вскриком.

Стрелку не оставалось ничего другого, как кошкой прыгнуть через клинок, в голос проклиная все на свете. Мечом остановить удар с такой раскрутки он бы и не помыслил – неважная ромейская сталь либо лопнет, либо вывернет руку к собачьим богам.

Прыжок вышел ладным, отточенный булат прошелестел под самым брюхом и снова пошел на раскрутку, используя всю силу неточного удара. Девушка вертелась волчком, не останавливаясь ни на миг, словно танцевала ужасающий танец смерти, да иначе и не сладила бы с таким тяжеленным оружием. Ратибор, понимая, что вечно так прыгать все равно не получится, кувыркнулся в траве и, встав на ноги, изо всех сил метнулся к девушке, пытаясь поднырнуть под свистящий клинок. На этот раз острие точно прорубило бы не защищенную кольчугой грудь, но накрепко зажатый в руке стрелка меч со звоном и искрами отклонил губительный удар, пропустив свистящее лезвие над головой. В мгновение ока Ратибор вплотную приблизился к девушке, а ее оружие снова ушло в молниеносный круговой замах. Бить Мару плашмя не хотелось, поэтому стрелок грузно шарахнул ее плечом в бок, сбив на землю, как прохудившийся плетень.

Она вскрикнула и растянулась в траве, ее меч отлетел шага на три.

– Все… – скривился Ратибор, засовывая свой клинок в ножны и потирая зашибленную страшным ударом ладонь. – Хватит, попрыгали…

– Это ты?! – Мара удивленно раскрыла глаза, с трудом угадывая знакомое лицо под слоем быстро высыхающей грязи.

– Нет, упырина болотная… Тьфу… – Он сплюнул кровавой слюной вперемешку с травой. Видать, лихой кувырок дался ему нелегко. – Ты что, умом тронулась, на людей бросаться?

– А чего крадешься, как рысь? У меня нет глаз на спине, чтоб тебя узнавать.

На это возразить было сложно, и Ратибор, хмуро усевшись на выпирающий из земли дубовый корень, поспешил перевести разговор в нужную ему сторону.

– Чего роешься? Не дает спать кротовая слава? – насмешливо спросил он.

– Меч прячу… – неохотно ответила она, поднимаясь и отряхивая запятнанный травой сарафан.

– От кого?

– Так ведь… Отберет кто… Я-то не шибко с ним управляться могу, а потерять жалко.

Ратибор почесал макушку и снова сплюнул под ноги.

– А то я и вижу, – хмуро фыркнул он. – Еле успевал уворачиваться. Ты где так выучилась железом махать? Сама весишь чуть больше того меча, а поди к тебе подойди…

Девушка улыбнулась, довольная похвалой, а у Ра-тибора постепенно угасала бурлившая злость. Чего злиться-то? Сам виноват. Хорош, сказать нечего…

– Тебе одежку сменить, – усмехнулся стрелок. – И можно ничего не закапывать. Поляницы вон с мечами повсюду ходят, и никто не косится. А к сарафану он, конечно, как к козе седло. Ладно бы, если б не умела с оружием справиться, а так чего? Не знаю… Зачем ходить без меча, когда можно с ним?

– Я думала, что вы не позволите…

– Оттого и сбежала?

– Ну… – понуро кивнула она. – Хотела успеть зарыть, а потом к вам.

– Значит, дорог меч, раз дома не оставила. Так? Мара снова кивнула, стараясь изобразить всю кротость и покорность, на какую только была способна.

– Отцовский? – продолжал допытываться Ратибор.

Он неплохо разбирался в людях и сразу приметил в глазах девушки внутреннюю душевную борьбу. Так бьются меж собой желание соврать и необходимость сказать правду. Очень интересно…

– Нет, не отцовский, – вздохнула Мара. В этот раз, похоже, победила честность. – Я его нашла, когда к тетке ездила. А выбросить жалко, он ведь денег стоит, да и защитит, если что.

– И давненько пришла в руки дорогая находоч-ка? – сощурился Ратибор.

– Да уж четвертая седмица к исходу идет.

– Быстро ты выучилась с ним управляться.

– Меня еще раньше отец учил, – ответила девушка. – Он хотел сына, а родилась я, вот он и применил ко мне не девичье воспитание. А когда нашла меч, то было время приноровиться и вспомнить отцовскую науку. Я ведь живу одна, защищать меня некому…

Хотелось ей верить, но Ратибор не любил разочарований. Уж лучше подозревать человека сразу, чем довериться, а потом получить нежданный удар в спину. Такой красавице хотелось верить вдвойне, но слишком уж часто за кротким нравом и милой улыбкой скрываются странные, а порой нехорошие тайны… От Мары же таинственностью просто веяло, как сыростью и затхлым духом из мрачного подземелья. Каждый ее поступок с первого дня их знакомства был странным и навевал худые мысли, но ясные очи, источавшие невыразимую грусть, золотистые волосы и великолепное тело скрадывали ощущение опасности. Настолько неясной, что и сам себе в ней не мог бы признаться. Но тело, не дожидаясь повеления разума, само принимало решения, и только теперь Ратибор понял, что за тревога заставила его поутру натянуть лук и почему он, собираясь подшутить над копавшей землю девкой, не спрятал меч в ножны, подкрадываясь к ней со спины.

– Ладно… – Стрелок поднялся и попробовал оглядеться сквозь седую пелену тумана. – Где наш конь? Надо ехать, соратника искать, а то он поскакал за тобой как оглашенный. Видать, не на шутку ты ему понравилась.

– Конь тут, совсем рядышком… – показала она в сторону. – А что с мечом делать?

– Возьми с собой. Хорошо бьешься, зачем же такие руки оставлять без оружия? В Киеве сменим тебе одежку, пусть все думают, что ты поляница…

– Так вы меня не прогоните? И меч не заберете? – с надеждой спросила Мара.

– Тебя прогонишь… – усмехнулся Ратибор. – Волк мне враз шею за это свернет. Коль застанет сонным, конечно. Первый раз я вижу, чтоб он из-за девки так волновался. Его теперь если вовремя не остановить, так он и замуж тебя сдуру возьмет… Ничего смешного! С него станется. А про меч я уже сказал.

Он наклонился подобрать меч Мары и вдруг на мгновение замер, будто увидел под ногами ядовитую змею. Хорошо, что был вымазан подсыхающей грязью, не то Мара ужаснулась бы тому, как в единый миг побледнело его лицо.

У самого перекрестья на запачканном черноземом клинке явственно виднелись русские резы. «И ты вместе с нами», – выбила когда-то на гладкой поверхности рука неведомого кузнеца.

В траве лежал меч Витима.

Глава 9

Ратибор не стал поднимать колдовской меч. Он настолько привык к своему, говорившему голосом отца, что не хотелось даже касаться мира чужих неизведанных судеб, десятков, а может, и сотен душ прежних владельцев. Чужие души, чужой мир, чужие голоса. И хотя он без всякого лиха брал в руки меч Волка, да и Микулкин тоже, но те уже имели живых владельцев и не стали бы говорить с чужаком. Тут же дело совсем другое.

Если Мара говорила правду, то сейчас меч Витима не имел владельца. Он не был завещан. А незавещанный меч сам выбирает себе хозяина. Сам. И никто не знает, чем руководствуются души погибших, заключенные в холодном булате.

– А где от него ножны? – как ни в чем не бывало спросил стрелок.

– К седлу приторочены, – сказала девушка.

– Ладно, бери его. Твой меч, ты и таскай.

Мара могла говорить чистую правду… Всякое случается на бескрайних просторах Руси, и меч Витима действительно мог буквально подвернуться девушке под ноги. Мог. Но Ратибор иногда сознательно заставлял себя не верить в такие случайности. Просто ради собственной безопасности.

И если Мара солгала о том, как к ней попал один из колдовских мечей, то это многое могло изменить. Был меч завещан или нет – вот что волновало стрелка больше всего. Является ли девушка'витязем Стражи?

Даже в мыслях трудно произнести это сочетание слов по отношению к хрупкой девице, но Ратибор привык называть вещи своими именами. Если же она и впрямь просто нашла меч, то он для нее обычная бездушная железяка. А если украла? Н-да… У Витима украсть что-то не легче, чем вырвать зуб у Змея, причем из самой средней головы. Вряд ли… Значит, Витим мертв… Тоже не верится. Немного на Руси сыщется витязей, способных его укокошить. Разве что кто-то из сильномогучих богатырей, но им дорогу перейти сложно, не сильно их волнуют простые люди.

Ни один конец с другим не вязался, и со всех сторон получалось, что Мара говорит чистую правду. Но как тогда мог Витим потерять такой меч? Это ведь не пара худых сапог! Может, выбросил? Но почему? Можно ли вообще выбросить меч? А сменить?

Ратибор поразился таким мыслям сильнее, чем увиденным на клинке резам. Вот леший…

Сменить! Тогда все концы с концами увязываются! Получается, что пошел Витим добывать колдовской меч Громовника. И добыл. Вот только тот ему чем-то так приглянулся, что взял он его, а свой выбросил. Может такое случиться? Знать бы…

Стрелок верил, что Витим не способен на сознательное зло по собственной воле, но кто знает, какой силой может обладать темный меч? Может, в его власти подавлять людскую волю и отдавать любые повеления? Худо дело! Врагом видеть Витима Ратибор не хотел. Это было бы и обидно, и опасно. Незнамо еще, что из того хуже.

Мара с видимым усилием оторвала от земли меч и, забросив на плечо, направилась к пофыркивающему за туманом коню. Спокойна. Мила. Спинка ровненькая, бедра так и играют под сарафаном… Но сейчас Ратибора больше волновали ее мысли, нежели тело. Что же скрыто в этой золотоволосой головушке? Что прячется за ясным светом голубых глаз?

Стрелок знал, что, распутывая тайны, главное – не спешить, не показывать излишний интерес и догадливость. Пусть все катится своим чередом. Сколько веревочке ни виться, а конец все равно сыщется. Обязательно. Главное – сыскать его раньше, чем эти тонкие рученьки выпустят тебе кишки во сне. Но это мысли совсем худые… Может, девица ничего и не знает про меч, никакого лиха не замышляет, а я уже трясусь, как простуженный заяц. Негоже.

Все равно кто-нибудь когда-нибудь кишки выпустит, так уж лучше такая красунья, чем вонючий бородатый мужик. Но расслабляться не след.

Конь стоял, перебирая ногами от нетерпения, заботливые девичьи руки накрепко привязали повод к ветке низкорослого клена, а у седла болтался небольшой дорожный мешок и знакомые Витимовы ножны.

Да… Собралась Мара явно не по-девичьи. Другая бы скрыню добра прихватила, а тут, надо же, невеликий мешочек и меч. Все, что с ней связано, будит тревогу нарочитой необычностью, а необычное, нежданное завсегда настораживает.

Но Ратибор виду не подавал, двигался расслабленно, беззаботно, то и дело отпуская плоские шуточки. Любил он, когда его недооценивают. Это всегда вселяло необходимую уверенность в собственных силах, а то с годами и опытом эта уверенность улетучивается, как туман над рекой теплым солнечным утром. Когда молод, кровь бурлит, кажется, что горы можешь свернуть, а как попробуешь, с десяток шишек набьешь, сразу начинаешь понимать, что на всякую силу сыщется более могучая, а каждому хитрецу уготована западня.

И как правило, сила проявляется там, где меньше всего ожидаешь, хотя и помощь может прийти, откуда не ждешь. Может, стрелок потому только и жив до сих пор, что вовремя это осмыслил, понял, что с любым лихом надо справляться, когда оно проявилось, – не раньше. А до этого нужно просто быть ко всему готовым, но готовности не выказывать. Поскольку никогда нет полной уверенности, случится ли вообще злое лихо, с какого бока появится, а с какого бока подмога придет. Жизнь вообще штука сложная и чаще всего состоит из одних неожиданностей, как приятных, так и не очень.

– И где твой соратник? – отвязывая мокрого от тумана коня, спросила Мара. – В какую сторону ускакал?

– Туда. – Ратибор неопределенно махнул рукой. – Понес же лешак… Так и будет мчаться до самого Киева. Ладно, надо ехать. Сядешь впереди меня, ладно? Я помогу.

Он легко вскочил на коня, дождался, пока девушка неумело всунет меч в ножны, и, подхватив за плечи, словно пушинку, усадил ее впереди себя. Сарафан не позволял ей сесть нормально, поэтому обе ноги она закинула на левую сторону, крепко ухватившись рукой за седло.

– Но, поехали! – Ратибор стукнул коня пятками, и тот, повернувшись на месте, сразу сорвался на спешную рысь. – Давай, давай! Хей!

Мара почти ничего не весила, хрупкая, нежная, наверное, конь даже не заметил, когда она села. Набегающий воздух сухо щелкал подолом сарафана, девичьи волосы струились подвижными волнами расплавленного золота, а опавшая листва поднималась из-под копыт скакуна огненно-рыжим вихрем и пропадала вдали, смешиваясь с белесым туманом. Пахло рыхлой землей, сыростью и подступающими холодами, низкие ветви деревьев посвистывали прямо над головой.

– Хей, хей! – подгонял коня стрелок. – Давай, конячка, наяривай!

Мара еле держалась на прыгающей спине скакуна, бугристый лошадиный хребет болезненно бил в бедра, сползавшие с быстро мокреющей шкуры босые ноги тщетно искали несуществующую опору. Только руки, накрепко вцепившись в седло, не давали свалиться под бьющие в землю копыта.

Туман, как назло, начал сгущаться. Видимо, ветер утомился и стих, но на бешено мчащейся лошади это почти не замечалось, и только когда молочная белизна укрыла даже подножия ближайших деревьев, Ратибор чуть натянул поводья, удерживая коня.

– Не погонишь, – недовольно фыркнул он. – Так и до беды недалеко.

– Ты хоть знаешь, куда скачешь? – спросила девушка.

Ее мелодичный голос обрывался и ухал на каждом скачке, из-за чего понять ее было сложно.

– Чего? А… Вперед, куда же еще?

– По-го-ди!

Стрелок натянул поводья, и конь остановился раскидав копытами прелые листья.

– Что такое?

– Места тут худые… – неопределенно пожал, плечами Мара, украдкой переводя дух. – Нельзя без разбору скакать.

– А точнее? Что за лихо?

– Слыхал про Змеиный Луг?

– Да уж, слыхивал, – припомнил недавнее Рати бор. – Но не бывал.

– Потому и живой. Оттуда еще никто не возвращался.

То же самое ему говорили и про Собачий Овраг, но ничего, выбрался, пройдя его из конца в конец. Правда, сейчас говорить об этом не стоило, иногда хвастовство дорого обходится.

– Кто же тогда о нем рассказал, если все померли? – усмехнулся стрелок. – Так не бывает. Хоть один, да выбрался!

– Может, и так. Только нам там лучше никогда не бывать. И сами загинем, и коня потеряем. Змеи там шибко злые, а на зубах у них яд смертельный.

– Ты хорошо знаешь то место?

– Конечно… Наши всем детям наказывают, чтоб туда не ходили! Каждый в деревне с малолетства знает и про Луг Змеиный, и про Собачий Овраг, и про Звериную Топь.

– А это еще что такое?

– Совсем худое место, – поежилась Мара. – Топкое. Старики сказывали, что туда приходит умирать все лесное зверье – и олени, и медведи, и волки. Как старость немощная придет, так они там и топятся. Страшно…

– Да уж, веселого мало… – почесал макушку стрелок. – Значит, нас занесло в сторону от киевского большака? Странно… Вроде, держался строго на полуночь… Туман блудит, что ли? Вообще он странный какой-то. Как на месте стоим, он редеет, а как в путь – становится гуще доброго молока.

– Не знаю… – Девушка пожала хрупкими плечиками. – Просто ветер стих, вот он и висит неподвижно, сгущается.

– Ладно, нам поспешать надо, а то ведь Волк не знает про все эти змеино-собачьи красоты, как бы не угодил в беду. Далеко отсель до Змеиного Луга?

– Вроде рядышком. Вон знакомая осиновая рощица, за ней лес должен кончиться и начинается луг.

– Так вроде рядышком или точно? – Ратибор снова придержал нетерпеливого скакуна.

– Кажется…

– Тьфу ты… Надеюсь, скажешь хотя бы в середке этого Ящерового луга, что приехали?

– В середке ты и сам поймешь…

– Она еще шутит! – фыркнул стрелок и пустил коня скорым шагом.

Копыта глухо били в усыпанную листьями землю, кое-где явственно хлюпало – места и впрямь начинались топкие. Туман неподвижно завис длинными седыми прядями, словно цепляясь за влажные стволы деревьев.

Они проехали рощу, потом еще две, но никакого луга не было и в помине.

– Заплутали… – сухо вымолвил Ратибор. Ему не хотелось думать, что девушка просто морочит голову.

– Не знаю… – растерянно озираясь, ответила Мара. – Змеиный Луг лежит в двух верстах к заходу от большака. Потом идет небольшой гостинец до Киева, а чуть дальше начинается Собачий Овраг.

– Те места я знаю, – нетерпеливо кивнул ви тязь. – Хотелось бы знать, где мы сейчас?

– Не знаю… – повторила девушка. – Но кроме того, что я рассказала, никакого лиха рядом нет, так что можно ехать без всякой опаски. Любые дороп все равно ведут к Киеву. Не сможете вы с соратником разминуться, тут просто негде плутать! Все хожено-перехожено…

– Хотелось бы верить, – буркнул стрелок. – Тебе там удобно сидеть-то?

– Не помру, – через силу улыбнулась Мара.

Лес не то чтобы не редел, но даже как будто становился гуще, плотный туман делал все вокруг неестественно плоским, как вырезанные из досочек игрушки. Игрушечная трава, игрушечные деревья с игрушечной листвой – ни расстояния, ни объема, даже звуки ползли со всех сторон неохотно и вяло, на ходу теряя остроту и краски. Со многих ветвей свисали длинные оурые лохмотья, похожие на грязное сырое мочало, редкие птицы неохотно покрикивали хриплыми голосами. Ни неба, ни виднокрая… Едешь словно прямо Ящеру в зубы.

Поросший подлеском путь вел под уклон, и земля с каждой сотней шагов становилась все влажнее, трава, словно не чуя осени, сохнуть даже не собиралась, а, наоборот, муравела кудрявым ковром, пряча конские ноги почти по колено. Стрелок пустил скакуна мерным неспешным шагом, настороженно озираясь по сторонам.

– Это ты называешь хоженым-перехоженым? – недовольно буркнул он. – Да тут сотню лет людская нога не ступала… Ну и занесла нас нелегкая! Леший бы понес этот туман! Может, подождем, пока развеется, а там выйдем по солнцу? Ну ведь вообще ни хрена не видать… Где тут полуденная сторона, где полуночная? Ящер шею свернет, будь оно все неладно…

– А если к вечеру не развеется? – глянула на него Мара. – Что-то мне темень тут встречать неохота…

– А тебя никто и не спрашивает, – совсем разозлился Ратибор. – Охота, неохота… Как скажу, так и будет.

Мара притихла – меч далеко, а рассерженный витязь рядышком. Кто знает, что у него на уме? Еще оставит тут одну, выбирайся потом пешком1 да по темени.

Вдруг, кроме мягкого топота копыт и стука собственного сердца, Мара различила сквозь туман далекое чавканье, словно кто-то пробирается через густую жирную грязь.

– Слышишь? – встрепенулась она.

– Не глухой. Наверное, лось прет без тропы.

– Да уж прямо! – не выдержала девица. – Какой тут лось? Лося бы ты и не расслышал небось! Конь это, ясное дело! Поехали посмотрим.

– Не хуже тебя знаю, просто решил проверить, как ты звуки различаешь, – не моргнув глазом соврал Ратибор.

Следопытом он действительно был неважным, в этом деле Волку равных нет. Тот на версту вперед зверя отпустит и одним нюхом выследит. Зато Ратибор мог похвастать самым зорким глазом и способностью хорониться так, что ни один враг не узрит.

– Ну и?.. – Мара изо всех сил постаралась сдержать улыбку.

– Тоже… – одобрительно кивнул стрелок, на правляя коня на звук.

Проехать через густой частокол ярко-желтых кус тов оказалось вовсе не просто, конь никак не хоте, идти на сплошную стену из листьев и веток, фыркал упрямился. Ратибор слез с него, усадил в седло Map и нещадно потянул повод.

– Ну! Чтоб тебя… Давай, конячка, давай!

Он буквально протащил коня через заросли, пута ясь в высокой сочной траве, успел помянуть всю не чисть, какую видел и о какой только слыхивал. Девушка сидела неслышно, словно ее и не было вовсе, боялась подвернуться под горячую руку.

В самой чаще туман поредел, будто сам не мог продраться через стволы вековых деревьев, распустивших ветви на полсотни шагов во все стороны. Горбатые, позеленевшие от времени корни выпирали из земли, как спины жутковатых чудовищ, вылезших из подземного царства подышать вольным воздухом. Некоторые были такой толщины, что вздымались выше конских ушей, расползались по сторонам, преграждая дорогу. Приходилось сильно петлять, но мерный звук далекого конского шага слышался все так же внятно, видать, неведомому всаднику или зверю приходилось не слаще.

Иногда, упершись в неодолимый валун или соседнее дерево, корневища становились дыбом, а потом снова вонзались в землю, образуя под собой удобные проходы, похожие на вход в огромную пещеру. На верхушках таких сводов кора отставала ломтями, оголяя белый, как известняк, луб, оттуда живыми сетями свисали тонкие молодые побеги плюща; приходилось раздвигать их руками, словно ветви плакучей ивы. Чем гуще, чем теснее становился лес, тем больше появлялось таких диковинных проходов. Стрелок в столь дремучем лесу оказался впервые, он и помыслить не мог, что так близко от Киева есть такие жуткие дебри.

Невообразимо огромные своды древесных крон переплелись еще сотни лет назад, срослись в один сплошной полог, через который даже свет пробивался с трудом, окрашиваясь во все оттенки осенних листьев Сами же листья, опадая, вовсе не находили дорогу к земле, они в огромных количествах застревали между ветвями, сгнивали и ссыпались вниз мелкой трухой. Поэтому темно было, как ночью, освещенной ровным светом красно-желтых костров, конь от такого поворота дел совсем растревожился, бил копытом в рыхлую землю, все норовил стать на дыбы. Быстро теплело, тумана и след простыл, а почва ощутимо парила, заставив стрелка распустить ворот кафтана.

– Куда это нас занесло? – Ратибор уже не скрывал беспокойства. – Ты когда-нибудь про такое слыхала?

– Нет… Но слишком далеко забрести никак не могли, как бы туман ни блудил. По-любому, мы сейчас где-то меж деревней и Киевом. Ну… Может, чуток в стороне.

– Ничего себе чуток… Ох, чует сердце, не обошлось тут без волшбы.

– Да кому оно надо, – пожала плечами Мара, – нас с тобою в чащу заманивать?

– Может, кому и понадобилось… – пожал плечами стрелок. – Может, и идем мы вовсе не за конским топотом? Может, это лесной блуд?

– Он только зимой бывает, когда снег, – качнула головой девушка. – И звук от него как от топора дровосека.

– Ишь! Много ты слыхивала! Блуд всякий быва ет, а некоторые колдуны сами могут его вызывать д на людей напускать.

– И что? У тебя средь колдунов есть враги?

– А я знаю? Может, кого и задел невзначай Жизнь – штука такая…

Ратибор, особо не показывая виду, зорко наблю дал за девицей, пытаясь разглядеть хоть тень лукав ства. Но то ли она во лжи была мастерицей, то л впрямь ведать не ведала, откуда на их головы сва лилась такая напасть. Лучше бы врала! Тогда хот источник опасности был бы понятен, а так вообще концы с концами не вяжутся. Но в том, что завело их в лес намеренное колдовство, он уже ни на полногтя не сомневался – слишком диковинно все кругом.

Хотя если вдуматься, то между последними событиями прослеживалась зыбкая, едва заметная связь. Все случившееся после смерти Громовника имело некий общий оттенок, точно так же, как всегда можно узнать человека по манере резы вычерчивать.

На первый взгляд никакой связи… Брошенный ромейский корабль с перерезанными гребцами, взбесившаяся шайка уличей, Змей в Олешье, поляки с невиданным оружием и порядком в войске, которому и немцы позавидовали бы… Теперь жряк, Мара с мечом Витима и этот лешаковый туман, заблудивший их в десятке верст от Киева.

Но все же в этом было нечто общее, и, когда Ратибор вдумался хорошенько, он понял, что происходящее буквально пропитано невозможностью. Ну, какой, к примеру, ромей бросит целый корабль? Да он и под страхом смерти сто раз подумает, прежде чем учудить такое! А поляки? Ведь их бесшабашность и лихая разнузданность давно стала байкой. И вдруг эдакая рать! О жряке вообще говорить нечего, такое и в жутком сне не приснится… Опять-таки меч у Мары – тоже случайность? Не много ли?

Девушка, морщась от неудобства, всеми силами старалась удержаться за ускользающее из-под пальцев седло. Ей явно было не до Ратиборовых раздумий, но мысли стрелка, как ни крутились, все равно возвращались к ней. Хоть о ромеях думай, хоть о поляках. И те и другие далеко, а Мара вот она – рядышком. Красавица с именем смерти. Хорошо, если в ней не таится опасность, но если выйдет как-то иначе… Не хочется даже думать.

Стрелок вдруг явственно представил, как рубит мечом по изящной девичьей шее, и голова в обрамлении шелковистых волос падает на устланную опавшими листьями землю. Алые листья – алая кровь. Золотистые листья и волосы цвета раскаленного золота.

Красным по красному. Желтым по желтому.

– Кажется, топот ближе стал… – неуверенно прислушался Ратибор.

– Может, окликнем? – поежиласьМара. – Сколько можно скакать? Я уже все нутро себе растрясла.

– Не хочешь ехать, можешь бежать рядом и держаться за стремя, – равнодушно скривился стрелок. – Баба с кобылы, дальше легче.

И все же он чуть придержал коня и, набрав полную грудь воздуха, выкрикнул:

– Эге-гей-го! Волчара! Постой-ка, а? Эй!

Стук копыт стих, а затем стал стремительно приближаться, слышно было, как ветви бьют в сапоги невидимого всадника, как воздух вырывается из конских ноздрей. Ратибор довольно сощурился, придумывая шуточку поострее, которой встретит не в меру раззадорившегося соратника.

Но вдруг конский топот стих, словно ножом обрезали, словно всадник на полном скаку провалился прямо в Ящерову преисподнюю. И ни звука… Со всех сторон навалилась тяжелая нечеловеческая тишина, а туман, будто белая хищная кошка, начал выползать из непролазной чащобы. У стрелка спина похолодела от ужаса, он кубарем скатился с седла, ушел перекатом в густой кустарник, и косматые ветви проглотили его в один миг. Мара даже опомниться не успела, только с удивлением разглядела, что пропал притороченный у седла лук. Неужели сумел прихватить?

Полумрак под огромными древесными кронами сгустился, казалось, еще сильнее. Девушка осторожно пересела в седло, подобрала вожжи, и конь начал медленно пятиться боком от страшных и темных кустов в сторону исполинского дуба, под которым даже земля прогнулась от натуги. Там не росло ничего – на поляне такой величины можно было поставить деревеньку небольшого размера.

Не успела девушка перепугаться по-настоящему, как глухой рокот галопа раздался совсем с другой стороны. Теперь всадник явно правил к поляне, и Мара, не выдержав, стала вытягивать слишком тяжелый для нее меч. В ней не осталось и капли уверенности, что скачет друг. Она вдруг с отчетливой ясностью поняла – это место может подбросить любую, самую коварную неожиданность.

– Цыц! – раздался из кустов насмешливый голос, и девушка наконец разглядела тусклый блеск боевого наконечника. – Сиди и не дергайся. Поняла?

Ратибор не хотел в минуту опасности оставаться рядом с загадочной незнакомкой. Лучше стрелами из кустов прикрыть, если что. Вернее будет. И безопаснее.

Он прислушался к приближающемуся топоту – теперь уж никаких сомнений в том, что это скакал Волк, не было. Натужный галоп Ветерка трудно было с чем-то спутать. Стрелок немного успокоился, но наработанное чутье не давало расслабиться, было во всем происходящем что-то нарочито нереальное, будто в худом сне, от которого просыпаешься в холодном поту. Наваждение…

Он не стал натягивать лук, но жилы и нервы помимо воли напряглись туже любой тетивы. Вот-вот покажется всадник… Ну? В направлении топота деревья росли очень густо, и стрелок даже удивился, как можно скакать с такой быстротой сквозь непролазную чащу. Нехорошее предчувствие оправдалось сполна, когда грохот копыт вырвался наконец из густого подлеска.

Ратибор не увидел ничего. Ни одна ветка не шевельнулась, ни одна травинка, ни один тронутый багрянцем лист. А грохот копыт приближался неумолимо, как лавина в Авзацких горах, невидимый всадник мчался прямо на застывшего в страхе стрелка, но даже в накатившей волне первобытного ужаса перед явной волшбой Ратибор отчетливо различал характерную поступь знакомого коня. Это был Ветерок. Никакого сомнения.

Мара завизжала так, что перекрыла дробный топот копыт, и стрелку пришлось, отбросив лук, выскочить из засады, чтобы удержать вздыбившегося под ней коня. Помогло мало, обезумевшее животное било ногами в землю, клочья пены разлетались с губ во все стороны, марая одежку и смешиваясь с туманом. Девушка не удержалась в седле, и Ратибор едва успел ее подхватить, рискуя получить копытом по темечку. Они в обнимку повалились на землю, и Мара, не пе реставая визжать, стала судорожно вырываться и могучих объятий витязя. Ратибор даже не сразу сообразил, что конского топота уже не слышно.

– Тихо ты! – зажал он рукой перекошенный девичий рот. – Тихо!

Она дернулась пару раз и затихла – подавленная, оглушенная страхом. В глазах еще метались буйные огни ужаса, но лицо разгладилось.

– Успокойся, – прошептал стрелок, опасаясь вспугнуть навалившуюся тишину. – Это просто звук, никакой опасности нет.

Он отпустил девушку, и она, дрожа всем телом, уселась на землю. Волосы укрыли ее лицо, из глаз покатились первые слезы.

– Что это было? – всхлипывая, спросила Мара.

– Откуда мне знать? – Ратибор отряхнулся и встал в полный рост. – Скорее всего, блуд лесной. Все нормально, не плачь.

Он хотел успокоить Мару, но сам явственно чувствовал рядом чужое присутствие. Волосы на руках встали торчком, ногти залила холодная синева, ладони стали скользкими от пота. Удержать бы меч, если что!

Он вытащил лук из кустов, осторожно прислушиваясь. Вот что-то звякнуло, вот явно скрипнул натянутый кожаный ремень. Стрелок присел на корточки, закрыл глаза и постарался представить картину по этим таким знакомым звукам.

Да, сомнений не было – совсем рядом стоял конь, переминался с ноги на ногу, даже дыхание слышно, если прислушаться. Ратибор открыл глаза и медленно повернулся на звук, готовый выхватить меч при первом намеке на нападение. Всякое бывало в жизни, но биться с невидимым противником еще не приходилось. Да еще с конным, будь он неладен…

И тут из пустоты раздался настолько знакомый голос, что у Ратибора дыхание перехватило.

– Эй, други, вы где? – спросил воздух голосом Волка. – Тут вроде и спрятаться негде… Ратиборуш-ко, хорош шутки шутить, надо выбираться отседова. Сам звал, а теперь прячется… С девкой, что ли, уже в кустах?

Послышалась тяжелая поступь Ветерка, и Ратибор наконец смог разомкнуть пересохшие губы.

– Ты сам-то где? – хмуро спросил он. – Носишься тут бесплотным духом.

Не нужно было видеть Волка, чтобы понять, как у него отвисла челюсть. Мара и вовсе побледнела, словно жабье брюшко, – вот-вот бухнется на землю без чувств.

– Погоди… – рвал стрелок грозившую затянуться паузу. – Волчара, ты тут?