Текст книги ""Фантастика 2025-115". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Александра Черчень

Соавторы: Василий Маханенко,Дмитрий Янковский,Юрий Уленгов,Валерий Пылаев,Вячеслав Яковенко,Макс Вальтер,Мария Лунёва,Владимир Кощеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 342 страниц)

– Ты хоть понял, что произошло? – утирая грязное лицо не менее грязным рукавом, спросил Волк соратника.

– Хрен его знает… – почесал Ратибор зашибленное плечо. – Мне показалось, что я по три раза делал одно и то же. Словно время плутало и металось, как пьяный мужик в дремучем лесу.

– Я тоже копье два раза перевязывая, – нахмурился Волк.

Они засунули оружие в ножны, Мара, поняв, что все кончилось, тоже приторочила меч у седла.

– Не о чем говорить, – серьезно сказала она. – Волхвам расскажем, пусть думают.

– Во-во, – сощурился Ратибор. – Мы тут как раз знакомы с одним. Дюже странный, да к тому же слепой.

– Слепой? – подняла брови Мара.

– Ага… – В глазах стрелка мелькнули привычные насмешливые искры. – Познакомишься. Если на этом треклятом болоте нас еще кто-нибудь сожрать не попробует. До утра еще далеко, а шлепать по грязи, поди, версты две. Двинулись!

Он помог девушке забраться в седло, что вызвало у Волка показное равнодушие. На какой-то миг, обхватив Мару чуть ниже талии, Ратибор с удивлением понял, что она вызывает в нем очень странные чувства… Непривычные.

Талия как талия, ноги как ноги, сердце даже ёкнуло предвкушением желания, но почему-то сразу стало понятно, что он не хотел бы Мару на сеновале, как всех, на одну ночь. Он хотел бы…

Девушка удобно уселась в седле.

Он хотел бы…

– Пойдем, – нетерпеливо подогнал Волк.

Ратибор отпустил руки, поправил ножны и хмуро побрел на север. Он сам не знал, чего бы хотел. Он боялся Мары, боялся ее таинственности, непохожести на других, но в то же время он как-то сразу понял, что их связывает нечто куда большее, чем взаимная тяга разгоряченных тел. И. когда до него, изможденного битвой, дошло наконец… Никакая другая девка не стала бы с ним биться спина к спине. Вот что было главным. Все, кого он встречал, с кем душно дышал в густых запахах сена, все хоть как-то зависели от него. Или им от него было что-то надо, или он сам хотел взвалить на себя ответственность за других. Потому всегда и боялся: ответственность – тяжкая ноша. А тут… Мара бы прекрасно обошлась без него. И все же не обошлась, попросила помощи. Почему?

Почему рядом с ней не хотелось распускать хвост? Почему не хотелось показывать и доказывать молодецкую удаль?

И тут Ратибор вдруг отчетливо понял – они с ней одной крови. И она и он всегда сражались за жизнь, только он с мечом в руках, а она гораздо в более тяжких битвах – в битвах с односельчанами, с их тупым, равнодушным, обыденным мнением. И она победила, раз жива до сих пор, не замужем за нелюбимым, не с двумя детьми, не с заскорузлыми от пашни руками. В этой битве она отстояла главное – быть самой собой. А он в своих битвах просто выжил.

Они одной крови. Оба могли бы прожить друг без друга, и оба знают, что вместе легче. Все насмешки Мары стали понятны – Ратибор глядел в них как в зеркало.

Глава 12

Ратибор, Мара и Волк уже третий день сидели в остывающем хмуром Киеве.

Серое небо сочилось мелким холодным дождем, порывы ветра заносили лужи обрывками мусора. Денег совсем не осталось, Ратибор только облизывался, глядя через раскрытые ставни на проезжающие телеги, набитые рыбой, мясом и бочками меда. В княжьем тереме продолжался неугасающий пир.

– Может, заскочим, пожрем по-людски? – уныло вздохнул он, глядя на Волка.

– Честь не позволит, – привычно огрызнулся певец.

– Ну так спел бы на площади…

– Песни идут от души, а душу не продают за деньги.

Мара возилась у печи, шурудя бесполезный огонь – остывшие горшки тосковали по забытому делу.

– Честь… Придумал себе хреновину, чтоб ничего не делать… – Ратибор отвернулся от окна и уныло уселся за стол.

– А сам чего? – насмешливо поинтересовалась девушка. – Пойди да спой.

– Ну да… Мне можно в корчме спеть, а потом брать с хозяина деньги за то, что удалось разогнать упившихся посетителей. Или на поле ворон пугать. Тоже получится.

Мара достала из-за печки трухлявый мешочек, развязала, брезгливо понюхала.

– Горох, – присмотревшись, заявила она. – Сколько ему?

– А я помню? – отмахнулся Волк. – Наверно, еще до меня старый хозяин оставил.

– Похоже. Но есть можно. Сварить?

– Ну не дохнуть же… – почесал брюхо стрелок. Горох ели хмуро. Мимо окна везли мясо и рыбу.

Потом повезли мед. Во рту было сухо.

– Петь ты не умеешь. – Мара подула на парящую ложку. – Плясать тоже, пахать…

– Пусть кони пашут, – выбирая последние куски варева, буркнул стрелок. – Я воин.

– Придумал всякую хрень, лишь бы денег не зарабатывать, – мстительно ввернул Волк.

– Иди ты… – Ратибор облизал ложку и улегся на

лавку.

Глаза безразлично уставились в потолок.

– Ну и показал бы воинское умение, – усмехнулась Мара. – Вон кулачные бойцы за деньги на площади бьются. Или ты слабее?

– Я? – чуть повернул голову стрелок. – Чтоб я, как гороховый шут, махал кулаками на площади? Лучше сдохнуть. Слышь, Волчара, поехали печенегов в степи поищем. Развлечемся, отберем денег… Работы не больше, зато куда благороднее, чем на площади.

– Лошадь только одна, – напомнил певец. Ратибор снова уставился в потолок, полусонная муха лениво жужжала в углу. Скрипели нагруженные телеги. Хотелось есть.

– Скоро Жур с Микулкой вернутся, – напомнил он. – Привезут Камень, насовершаем подвигов, заживем как люди.

Волк доел, вздохнул. Убил муху.

– Хреново. – Вытер ладонь о стену. – Что-то мне разонравилась эта Явь.

– Другой все равно нету, – убирая миски, пожала плечами Мара. – Балаболы вы, бестолковые!

– Бабу тебе надо, – невпопад посоветовал стрелок Волку.

Мара только усмехнулась.

– А чего… Помогает. – Ратибор мечтательно растянул губы в улыбке. Угас. – Только не на голодное брюхо.

Пахло свежей рыбой, печеным маслом и дегтем. Миновал обед.

Наконец Ратибор созрел.

– Идемте рыбы в Днепре наловим, – предложил он друзьям.

Берег реки развезло жирной глиной, дождь капал и капал с запотевшего неба. Рыба ловилась плохо. Ратибор свесил ноги с позеленевшего деревянного пирса и не отрываясь глядел на привязанное к тонкой бечевке перо. От пера шли круги на воде, но рыбы не прибавлялось. Три тощих пескарика, изредка подергиваясь, умирали на досках.

– Рыбак… – Волк недовольно кинул в воду сухую травинку.

Река прилипла к ней прочно и медленно потащила в далекие дали – где нет дождя, где сытно, где рыба ловится лучше.

Пескари умерли. Бечевка дернулась. Ратибор подсек ее. Пескарей стало четыре.

– Щуку бы поймать… – мечтательно вздохнула Мара, укладывая рыбу в мокрый мешок.

– Пойдем в лес постреляем, – поглядел через реку Волк.

– А лук? – печально молвил Ратибор.

И река снова погрузилась в сонную тишину. Молчали.

Щука занималась своими делами, наверное, ела пескарей покрупнее.

– Ты заметил? – спросил у Волка стрелок.

– Не слепой, – не меняя выражения лица, отозвался певец.

Мара заинтересованно оглядела обоих.

– Сиди как сидела, – посоветовал Ратибор. – Если глянешь краем глаза на берег, увидишь сама.

Девушка осторожно скосила взор.

Восемь вооруженных копьями витязей шли прямо к пирсу. Шли уверенно – неопытные, наверняка из малой княжьей дружины.

Снова клюнула рыба. На этот раз оказался довольно крупный подлещик.

– Сидим спокойно, – предупредил Ратибор.

– Может, Владимир решил позвать на пир? – с надеждой предположил Волк.

– Ага… – Стрелок снова закинул уду. – Потому ввосьмером и с копьями.

Стало слышно, как на ратниках звенят кольчуги, кто-то помянул Ящера, оскользнувшись в грязи.

– Откуда знают, где мы? – удивилась Мара.

– У Владимира ушей… Как у нищего вшей, – резонно заметил Ратибор. – Если надо, отыщет.

Ратники подошли к самому пирсу.

– Эй, есть среди вас Ратибор? – спросил молодой десятник.

– Имеется. – Стрелок внимательно смотрел на привязанное к бечевке перо.

– Князь велел вас привесть. Тебя и всех, кто с тобой.

– Сейчас, все брошу и пойду… Видишь, люди делом заняты? Рыбу ловят.

– Если что, велели силой доставить. У стрелка поднялось настроение.

– Это интересно, – не скрывая веселости, вытянул пустой крючок Ратибор. – Думаете, ввосьмером сдюжите? Сходили бы лучше за подмогой, а то неровен час князь осерчает за невыполненный наказ.

Под личиной шлема десятника не было видно, как поднялись брови, но даже сквозь узкие щели можно было разобрать удивленное выражение глаз.

– Взять, – коротко приказал десятник.

– Стоять!!! – изо всех сил рявкнул Ратибор и, не вынимая меча, ринулся в драку.

Крик привел ратников в легкое замешательство, они действительно остановились, а когда снова рванулись – было поздно. Стрелок уже лихо пинался в самой гуще отряда.

– Тяжелые… Заразы… – стиснув зубы, ругался он, по одному роняя ошарашенных таким напуском в, итязей. – Отожрались на казенных харчах…

Пару раз он чуть не оцарапался о копья, но то скорее от злости на «сытых кабанов», чем от расслабленности. Первым пришел в себя десятник, правильно оценил силы и рванул что есть мочи к Киеву. Пришлось его остановить, метнув копье. Десятник рухнул, словно придавленный деревом.

– Это был тупой конец копья… – подходя, пояснил Ратибор. – Можно не умирать. Вставай, зараза, леший тебя понеси… Рассказывай.

Десятник попробовал что-то выдавить побледневшими с перепугу губами. Вышло плохо. Стрелок ничего не понял.

Волк безразлично удил рыбу, понимая, что друг справится без него. Мара стояла на бревнах пирса, пораженная не меньше десятника.

– Князь велел вас привесть, – повторил десятник и тут же получил добрую оплеуху по шлему. – Ящер! Не бейся ты так. Расскажу, дай отдышаться. Князь не со мной говорил, а с сотником. Тот мне все и передал, мол, надо привесть Ратибора с друзьями, они, мол, рыбу удят у пирса. Взял я почти весь свой десяток…

Ратники медленно выползали из воды на глинистый берег, стрелок их украдкой подчитывал, боялся, как бы никто не утоп. Вроде все.

– Вы садитесь на бережку, не стесняйтесь, – широко и по-доброму улыбнулся он им. – Только от воды ни шагу, заради великих богов. Не то пришибу, даже имени спрашивать не стану. И так узнаю на тризне. Кстати о тризне…

Он задумчиво посмотрел, как из-под шлемов дружинников струями стекает вода.

– У вас пожрать ничего не найдется?

– Не… – Десятник растерянно покачал головой.

– Ладно… – вздохнул Ратибор. – Это я так спросил, для порядку. Нет так нет. Слушай, а Владимир часом не на пир нас звал?

– Думаю, нет, – нахмурился десятник. – По крайней мере, сотник о тебе ни одного доброго слова не молвил.

– Как звать-то его?

– Сердюком кличут.

– Вот зараза… – сплюнул под ноги Ратибор. – Увижу, рога обломаю. Как три рубля в долг попросить, так первый бежит, спотыкается, а как доброе слово… Запущено у вас тут все. Совсем худо. Видно, правду волхвы говорят – сытая жизнь впрок не идет.

Он почесал лохматую макушку и рывком поднял десятника на ноги. От ворота кольчуги со звоном отлетели два колечка и шлепнулись в грязь.

– Распустились… – бурчал стрелок. – Княжий наказ исполнить не могут. Стыдобища…

От доброго пинка пониже спины десятник несколько шагов пробежал в сторону города.

– Веди давай! – фыркнул Ратибор. – Мне что, своих дел мало? Еще вашу работу доделывать…

Он хмуро зашлепал сапогами по грязи, а Волк с Марой переглянулись и, прибрав удочки, тоже направились к городским воротам.

Из кухонь княжьего терема выползал аромат еды. Самой разной – дух жареной рыбы смешивался с запахом печеного мяса, в эту смесь вплетались ароматы заморских пряностей, дешевой браги и дорогих медов. Ратибор сглотнул слюну и направился к Красному Крыльцу.

– Не туда… – усмехнулся десятник и ткнул пальцем в общую избу малой дружины. – Там вас сотник ждет.

– Ты холодную тряпицу к голове приложить не пробовал? – Ратибор звучно постучал себя пальцем по лбу. – Помогает. Чтоб я хоть порог этой халупы переступил? Не дождешься.

– Волоком потяну. – Десятник в княжьем дворе осмелел, расправил плечи, поправил шлем и соколом поглядывал на топающих позади дружинников.

– Погоди… – Стрелок осторожно взял его выше локтя. – Ты не знаешь, случайно, что у Ящера под хвостом? Могу показать. Мне, знаешь, как-то без разницы, княжий это двор или любой другой… Руки повыдергиваю, понял? И башку враз отверну. Так что веди сюда своего сотника. И поспеши, а то мне надоело о тебя кулаки сбивать, достану меч и на тебе же твою кольчугу расплету.

Десятник вспомнил, как Ратибор бьется без меча, и решил не проверять, что будет, если он пустит в ход оружие.

– Ждите тут, – сказал он для важности и чуть не бегом рванулся в избу.

Дружинники осмелели и подошли ближе, но вскоре им наскучило изображать стражу и они принялись рассказывать друг другу байки, хохоча после каждого третьего слова. Мару они не стеснялись, но, в отличие от многих девок, она, им на удивление, не заливалась стыдливым румянцем, а разглядывала суетящихся по двору гридней, носивших еду. Посмотреть действительно было на что – блюда печеной рыбы, груды мяса, караваи хлебов, целые бочонки стоялого меда.

Дружинники продолжали покатываться со смеху, переходя ко все более откровенным подробностям. Ратибор не выдержал.

– Хватит врать-то… – фыркнул он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Какие девки, если ты всю ночь пьяным в корчме провалялся?

Один из дружинников запнулся и хмуро поглядел из-под густых бровей. Остальные заржали пуще прежнего, но теперь уже над разоблаченным товарищем. Тот плюнул под ноги и отошел в сторону.

– Откуда ты узнал? – удивленно спросил у стрелка Волк. – Мы же всю ночь на болоте…

– Да у него все на морде начертано, – усмехнулся Ратибор. – Крупными резами.

Певец только плечами пожал – сказать было нечего.

Вокруг княжьего крыльца, прямо в пыли, валялись сытые собаки, некоторым даже лень был двинуть мордой, когда кто-нибудь из гридней наступал у самого их носа.

Волк расстегнул пряжку и хмуро подтянул пояс.

– Почему на хреновую жизнь говорят «собачья»? – пожал он плечами.

Ему никто не ответил. Дождь зачастил, но всем уже надоело обращать на него внимание.

Наконец из избы вышли десятник с сотником. Сотник оказался широк в плечах и спокоен в движениях, сразу видно, что уже не раз получал по ушам и от врагов, и от жизни. В дружине, Ратибор знал, это называли умом. На вернувшегося из корчмы в синяках так и говорили – набрался ума. Такого ума у сотника явно было по самую маковку, и по своей воле он бы за Ра-тибором не послал. Но княжий указ нарушить не посмел, тоже от ума, надо думать.

– Привет, Сердюк, – усмехнулся стрелок – Сотником стал? По всему видать, деньжата появились… И поумнел, поумнел. Раньше как дашь тебе в долг, так хрен потом сыщешь, а тут сам позвал, да еще дружинников приставил, чтоб никто не обидел.

Дружинники приумолкли, с любопытством прислушиваясь к новостям о сотнике, – похоже, о его долгах они еще не слыхивали. Им он точно ничего должен не был, но чужая горесть, известно, бывает лучше собственной радости.

– Трудно было в избу зайти? – нахмурился сотник.

– Ты там деньги держишь? – сощурился стрелок. – Так знал же, что я приду, сам ведь послал дружинников. Мог бы заранее вынести должок.

Щеки Сердюка начали быстро краснеть от злости.

– Владимир наказал тебя под стражу взять, – наконец выдавил сотник.

– А… – В глазах Ратибора мелькнул озорной огонек. – Под стражу? А я думал, в тебе совесть проклюнулась… Так отдашь деньги или нет?

– При чем тут деньги? – Сотник положил ладонь на рукоять меча. – Я на службе…

– Ах вот оно как… – сказал Ратибор и заметил, что стоящий рядом десятник то хмурится, то задумчиво сводит брови. j.

Дружинники совсем притихли, только недоуменно переглядывались, стрелок коротко глянул на них и решил подлить масла в огонь.

– Одно лихо от другого не далеко ходит, – усмехнулся он. – Сегодня долг не отдал, а завтра князя предашь.

Услышав такой поворот разговора, Волк шагнул было остановить друга от опрометчивых слов, но Мара незаметно удержала певца за локоть.

– Что? – проревел сотник. – Да как ты…

Уже плохо соображая от гнева, он» выхватил меч, но Ратибор коротким пинком в локоть выбил оружие.

– Тварь… – охватив зашибленную руку, сквозь зубы процедил Сердюк. – Стража! Чего стали как вкопанные?!

Никто из дружинников с места не двинулся, все взгляды они обратили на десятника, но тот тоже поднял ладонь предостерегающим жестом.

– Что? – задыхаясь от накатившей ярости, прохрипел сотник. – Да я вас всех… В пыль…

Десятник без размаха ударил Сердюка в скулу, и тот рухнул в грязь, распластавшись, как жаба.

– Так вот зачем ты нас супротив Ратибора настроил. – Десятник придавил сапогом спину поверженного. – Долг не хотел отдавать?

– Вы что, с ума посходили? – просипел сотник, отплевываясь от грязи. – Всех на суд, за предательство…

– У меня свидетелей больше, – усмехнулся десятник.

Дружинники согласно закивали головами.

– Сволочи…

– Сам ты сволочь бесстыдная, и судить тебя надо. За то, что, прикрываясь княжьим наказом, сводишь личные счеты. А Ратибор – честный воин. Я его в драке видел.

– Дурак. – Сердюк сплюнул в грязь.

Потасовка в княжьем дворе незамеченной не осталась – один из гридней побежал доложить о драке в терем, и вскоре оттуда вывалила толпа хорошо подвыпивших витязей – человек двадцать, не меньше. Некоторые на ногах держались совсем плохо, падали, когда кто-то слегка толкал их плечом или локтем.

– Чего тут так-кое? – Один из витязей постарался свести разъехавшиеся глаза и рассмотреть подробности, скрытые хмельным маревом.

– Драка… – неуверенно предположил другой.

– Наших бьют? – встрепенулся самый трезвый из компании. – А ну… Навались!

Толпа ринулась в центр двора, сметая суетящихся гридней и переворачивая в грязь блюда с едой. Один из особенно пьяных не удержался и шлепнулся под ноги товарищам, через него покатились кубарем, поминая Ящера и вражьих предков.

– Гады! – выкрикнул самый трезвый и с размаху сунул кулаком в ближайшее ухо.

Звук получился громкий, отчетливый, но тут же утонул в реве, ругани и следующих, еще более добрых ударах. Досталось и стражникам, и десятнику, а сотника едва не затоптали, но он поднялся и принялся раздавать сдачу. На ногах Сердюк держался крепко, поэтому два первых пьяных ряда полегли от его кулаков, как трава под косой, но витязи тоже были не лыком шиты да к тому же превосходили числом. Сотника смяли и разбежались по двору мутузить гридней.

Те, кто поумнее, побросали блюда и дали деру в город; те, кто почестнее, бросились в драку. Кем-то проломили стену конюшни, и перепуганные лошади разбежались по двору, прыгая и лягаясь. Кому-то досталось копытом, и драка набрала новую силу – теперь молотили друг друга гораздо веселей и забористей, не обращая внимания на разбитые носы и губы.

Ратибор хитро ухмыльнулся и, схватив кус мяса с брошенного кем-то блюда, впился в него зубами.

Один из заводил драки рванулся за гриднем на кухню, но там его встретили впятером, разбили ведро о голову и отмолотили половниками. В запале раззадорившийся гридень уронил кадушку с маслом возле печи и залил жаровню. Полыхнуло.

Ратибор потащил Мару и Волка к частоколу, по дороге прихватывая куски разбросанной снеди и кидая ее в мешок с пескариками.

Во дворе уже орали: «Печенеги! Печенеги напали!» Некоторые спьяну хватались за оружие, в стену княжьего терема вонзилась стрела.

У частокола троица отдышалась. Ратибор отодрал зубами последний кусок мяса и швырнул пустую кость в месиво дерущихся.

– На! Пожуй чего! – протянул он Волку кусок копченого бока.

– Все бы тебе жрать! Погоди ты! Город ведь спалят… – нахмурился Волк.

Ратибор пожал плечами:

– Ну, как хочешь.

И нерешительно посмотрел на Мару.

Та молча взяла у него бок и, выбрав место помягче, откусила. Волк глянул на Мару с изумлением. К Ратибору-то он привык, а от девушки такого спокойствия не ожидал.

Ратибор одобрительно крякнул:

– Вот это годится, а то жратва под ногами валяется, а он, видишь ли, брезгует. Город спалят! Да кто его спалит? Порезвятся малость, ну, может, зашибут кого ненароком, так ведь это дело житейское, в княжьей дружине привычное. Поел бы, пока то да се…

– Надо сматываться, а они жрать взялись! Вот парочка! – воскликнул певец.

– Сдурел ты, что ли? Зачем же мы сюда шли, если в самый забавный момент уходить? – ухмыльнулся Ратибор.

– Так нас ведь под стражей вели! – воскликнул Волк.

Ратибор постучал пальцем по лбу:

– Это ты называешь стражей? Ладно, надо узнать, почему Владимир на нас окрысился, – добавил он. – Такие дела и таких людей за спиной оставлять нельзя, а тем более нельзя делать князей врагами. Глупо это и ни к чему доброму не приводит. Князья вообще хороши лишь в двух видах – либо в друзьях, либо в мертвецах. Такие вот дела.

Ратибор вздохнул, потер кулаки и шаг за шагом принялся пробиваться к крыльцу княжьего терема. Мара почти прижалась к его спине, а Волк нехотя отталкивал самых наглых драчунов.

Драка во дворе разгоралась. Уже побили конюха, развалили конюшню, спалили кухню и начали побивать слуг. Некоторые стали хватать зазевавшихся прислужниц, словно дрались не в родном городе, а во вражьем стане. Этих Ратибор безжалостно отправлял кулаками в грязь, даже не заботясь – встанут потом или нет. Девки с визгом разбегались, прикрывая наготу обрывками одежды. Мара с опаской перешагивала через лежащих и ползающих, стараяась от стрелка не отставать, чтобы ненароком не получить шальным кулаком по голове.

Народу во дворе прибывало – на шум и дым сбежались мужики из города, а из терема то и дело выбегали окосевшие от выпитого витязи, с ходу врубаясь в людскую массу. Ратибор заметил, что во двор пробрались несколько подольских воров, но заниматься ими было некогда.

Мару все-таки сбили с ног, тут же на нее навалился какой-то лохматый, распаренный дракой и крепкой брагой муж-ик. Мара закричала.«Ратибор сунул мужику ногой в ребра, присел и добавил локтем по затылку. Хруста за общим шумом не было слышно, но тело обмякло и неприятно задергалось. Стрелок стянул его на землю и помог задыхающейся от стыда и злости Маре подняться.

– Живая? – с напускным безразличием спросил стрелок и потянул ее за руку к крыльцу терема.

Через двери народ бегал в обе стороны, уворачиваясь от ударов и отвешивая оплеухи. На девку и двух витязей тут же обратили внимание, так что Ратибору с Волком пришлось задержаться, разваливая народ вдоль стен.

– Зараза какая… – Стрелок лизнул разбитый до крови кулак. – Железные у него зубы, что ли?

Он перешагнул через распластанное тело и повел друзей к лестнице на второй поверх. Мара не уставала удивляться – таких бойцов, как Ратибор с Волком, ей еще видеть не приходилось, казалось, что удержать их выше человеческих сил, хотя на вид не такие уж крепкие, а рядом с богатырями княжьей дружины и вовсе выглядели слабаками. Но Мара уже поняла, что грозный вид и бойцовая стать еще не делают из мужчины воина.

Владимир хмуро глядел во двор из окна светлицы.

– Ну что, хорошо погуляли? – рыкнул от дверей Белоян. – Поели, попили, потешились… Половина двора в огне, того и гляди пламя на терем перекинется, а тушить некому – все дерутся.

– Умолкни, волхв, – не оборачиваясь сказал князь. – Тошно и без твоих упреков.

– Это от выпитого, – хохотнул Белоян. – Сколько можно пировать? Опухли все, друг друга не узнают, соображать совсем перестали. Как воевать с такой дружиной?

– Да они только и делают, что воюют… Не могу я не дать им отдыха.

– Это не отдых, – рыкнул волхв и уселся на лавку. – Эдак вымрет дружина без всякой войны. Или перебьют друг друга, или перемрут от горячки. Посмотри на Сопатого – желтый весь стал, еле двигается. А каков был боец…

– Так и вылечил бы. За что я тебя кормлю?

– Мог бы и не кормить, – фыркнул Белоян. – Я с голоду не помру, можешь поверить. Но от такой хвори уже не лечат. Снаружи человек еще жив, а внутренности уже умерли и гниют. Помрет Сопатый, до зимы точно не доживет.

Владимир отвернулся от окна и глянул на жуткую медвежью морду, заменявшую волхву человеческое лицо. Уши у него тоже были медвежьи – покрытые густой бурой шерстью.

– Слаб ты стал, – нехорошо усмехнулся князь. – Куда тебе других лечить, если себя о г медвежьей башки вылечить не сумел?

– А я и не пробовал, – рыкнул. Белоян сквозь клыки. – Не вижу надобности. И не чужого ума это

дело.

– Дерзок стал. – Владимир нахмурился и снова отвернулся к окну. – Все плохо стало при дворе. Муторно. Дружина в сброд превращается, друзья во врагов, а верные слуги скоро на престол станут метить.

Худо.

– Ты о ком? – Белоян подозрительно сощурил

медвежьи глазки.

– Рано пока говорить, – отмахнулся князь. – Время придет, все узнают.

– Говори, не томи душу… – Волхв напрягся и наклонился вперед.

Владимир тоже сел на лавку, погрузившись в задумчивость.

– Один человек ко мне приходил, – наконец вымолвил он. – Мы говорили. Долго.

– О чем?

– О Камне и витязях Стражи, – из-под бровей

глянул князь.

– Почему меня не позвал?

– Так вышло.

– Так что же нового ты выведал про этот Камень?

– Нового ничего, но вот раздумья одолели… Это ведь правда, что Камень дает особую власть?

– Верно, – кивнул Белоян.

– И престол с ним занять можно?

– Так… – прорычал волхв. – Ты бы лучше рассказал мне, кто это тебя решил поссорить с лучшими витязями?

– Это не мои витязи.

– Они русичи. – Белоян покачалмедвежьей мордой.

– Эти тоже русичи. – Владимир презрительно махнул в сторону окна. – Много ли проку?

– То другое. Другая удаль и другая сила. А в Страже общая сила. Сила всех людей, часть твоей силы и даже моей. Это важно.

Владимир хлопнул ладонью по лавке.

– Не позволю! – шикнул он сквозь зубы. – Не желаю, чтоб на Руси у кого-то была сила больше моей! Не будет так.

– Это враг к тебе приходил, – остановил князя волхв. – Враг, поверь. Только врагу выгода от такой ссоры и от таких подозрений. Вспомни недавнее! Кто одолел поляков? Ну?

– Витязи Стражи, – хмуро ответил Владимир.

– А ведь могли престол хоть тогда захватить, хоть позже. Не стали.

– У них не было Камня. Приходивший сказал, что Камень вообще не должен быть в людских руках. Все беды людские именно в нем имеют корни…

– Скажи, кто он, – требовательно сказал Белоян. Владимир хотел воспротивиться такой дерзости,

но не вышло – он почувствовал, что не может управлять ни телом, ни мыслями, а Белоян сидит и смотрит ему прямо в душу.

– Говори… – велел волхв.

– Была ночь, – размеренно начал Владимир, и голос у него был как у спящего. – Я послал за наложницей, чтоб разула меня. Но вместо девки в светлицу вошел кто-то весь в черном, как ходят христианские волхвы из закатных земель. Я хотел позвать гридня, но не смог. Стал слушать. Незнакомец говорил о войне и о смуте, о витязях Стражи и о том, что на Руси давно надо принять новую веру. Без нее не будет порядка. А витязей Стражи надо взять в полон и держать на воде и хлебе, не выпуская из ямы даже по нужде. А потом для меня привели девку, и я очнулся, а незнакомца в светлице не было.

Владимир умолк, уставившись в одну точку, а Белоян тяжело вздохнул и опустил мохнатую медвежью морду.

– Кто-то новый… – прошептал волхв.

Князь безучастно сидел на лавке, чуть покачиваясь при каждом глубоком вдохе, глаза его были открыты, но видели явно не стены светлицы, губы шевелились, но даже Ратибор не смог бы прочесть слова по невнятному трепетанию.

– Вот зараза… – шепнул стрелок, убирая глаз от щели между бревнами. – Ни хрена не прочесть.

– Ну хоть что-то ты понял? – шепнул Волк.

– Только то, что говорил Владимир. А вот с волхвом хуже некуда – по медвежьей пасти я читать не обучен.

– Ну что там? – тихонько спросила Мара.

Они спрятались в соседней горнице, перепугав двух перебирающих вещи прислужниц. Те забились в угол и сидели тихо, как мыши, – страх за жизнь оказался сильнее страха княжьего гнева.

– Кто-то на нас клевету возвел, – ответил стрелок. – Совершенно дурацкую, будто мы престол захватить собираемся.

– Кто? – поинтересовался Волк.

– Непонятно. Монах какой-то, если верить Владимиру.

Мара удивленно подняла брови.

– Кто такой монах? – спросила она.

– Вроде волхва у христиан, – пояснил Ратибор.

– Много у вас врагов, – вздохнула девушка. – Понятно, почему вы такие бойцы.

Волк усмехнулся.

– Да ладно… – Он поправил меч за спиной. – Ты еще наших врагов не видела.

– Страшнее жряка?

– Жряк? По сравнению со змеем, которого подстрелил Микула, этот жряк не крупнее дождевого червя.

Мара притихла.

– А ты не врешь? – все же спросила она.

– Не врет… – раздался совсем рядом рык, в котором едва угадывалась человеческая речь.

Все трое разом обернулись, а Мара с непривычки завизжала так, что Ратибору пришлось зажать ей рот ладонью.

– Успокойся… – прошептал он-ей в ухо. – Это княжий волхв. Гой еси, Белоян!

– Здравствуй. – Медвежья голова качнулась в едва заметном поклоне. – Подслушиваешь?

– Подсматриваю, – сощурился Ратибор. – Давно нас почуял?

– Сразу, как в Киев вошли, – фыркнул волхв. – С такими мечами не спрячешься. От меня.

Мара перестала биться, и Ратибор ее отпустил. Девушка была бледная как полотно, но спокойствие друзей немного привело ее в чувство.

– Почему же дал подсматривать? – усмехнулся Волк.

– У меня от вас мало секретов. У Владимира тоже, хотя он считает иначе. Я вас почуял, но хотел, чтоб сами увидели.

– По-твоему, что случилось? – спросил Ратибор.

Прислужницы в углу поняли, что никто на них покушаться не собирается, и тихонько,, на цыпочках, выскочили в дверь. За окном все еще не стихли крики и грохот драки, но уже начали заливать огонь.

Волхв склонил голову.

– Черный меч перешел в новые руки, – ответил он. – Но на этот раз враг гораздо серьезней. Настоящий враг.

– Настоящий? – насторожился певец.

– Не человек, – кивнул Белоян. Ратибор вытер вспотевшие ладони.

– Что-то новенькое… – сипло сказал он и закашлялся. – Ты уверен?

– Сам знаешь. Слышал, что Владимир рек?

– Видел. Но он говорил про монаха…

– Который появился перед князем, и тот его не погнал. А потом исчез, не вызвав ни малейшего удивления у Владимира. У осторожного, подозрительного Владимира.

– Может, колдун… – Ратибор всегда старался найти обыденное объяснение.

– Нет.

– Почему?

Белоян ответил не сразу, подумал, потер лохматую голову.

– Этой ночью кто-то прорвал Границу между Навью и Явью, – негромко сказал он. – Человеку такаявласть не дана, только тварь с той стороны может.

– Что за манера у тебя говорить. – Волк передернул плечами. – Аж мороз по коже. Ты по-простому можешь объяснить, что за новое лихо случилось и как с ним бороться?

– Самому бы понять, – рыкнул Белоян. – Там, за стеной между Навью и Явью, водятся страшные твари. Некоторые имеют разум, от них больше всего беды. Это именно такая тварь.

– Как ее отличить? – Ратибор не любил пустых разговоров.

– Никак. По эту сторону Границы разумная тварь не может существовать сама по себе, ей надо обязательно вытеснить человеческую душу и вселиться в тело. Она в ком-то из людей, это точно. Но не в любого можно вселиться. Человек должен совершить промашку, в чем-то отвернуться от Света, только тогда в нею может войти посланец Тьмы. Иначе бы людей по эту сторону Прави совсем не осталось.