Текст книги ""Фантастика 2025-115". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Александра Черчень

Соавторы: Василий Маханенко,Дмитрий Янковский,Юрий Уленгов,Валерий Пылаев,Вячеслав Яковенко,Макс Вальтер,Мария Лунёва,Владимир Кощеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 110 (всего у книги 342 страниц)

Глава 20

– Вы можете объяснить, как это случилось?

Вид у Разумовского был… Нет, не то, чтобы разгневанный, но уж точно недовольный. В высшей, абсолютной степени, сразу за которой начинается злость, способная превратить дисциплинированного и многомудрого вице-адмирала в… В общем, превратить.

За всю прошлую жизнь я всего лишь пару раз видел Разумовского по-настоящему сердитым, и никакого желания обновлять опыт, конечно же, не имел. Поэтому и продолжал старательно изображать вину, печаль и даже сожаление.

– Нет, Георгий Андреевич, – вздохнул я, – объяснить не могу. Полагаю, это был несчастный случай.

– Вывих плеча и двойной перелом со смещением? Это вы называете несчастным случаем⁈ – нахмурился Разумовский. – Боюсь даже представить, что могло случиться, будь у вас желание калечить Беридзе.

– Но у меня его не было. – Я развел руками. – Полагаю, на тренировках по рукопашному бою порой случается всякое.

– На тренировках, Острогорский. Поверить не могу, что вы согласились участвовать в этом… Господь милосердный, неужели сложно было просто отказаться?

– Так точно, Георгий Андреевич. Я и представления не имел, что у меня вообще есть такое право, – ответил я. – Как абитуриент, я не мог в полной мере знать регламент проведения испытаний по физической культуре. Полагаю, такие вопросы лучше задать его высокоблагородию капитану Каратаеву.

– Не надо учить меня делать мою работу, курсант! – прорычал Разумовский, сцепив пальцы в замок, и подался вперед. – Ладно. Допустим, вы не знали, что спарринг не входит в обязательную программу поступления, и никогда не входил. Допустим, вы решили положиться на собственные силы и умение, а не задавать вопросы – между прочим, вполне закономерные. Допустим, капитан грубейшим образом образом нарушил технику безопасности, выпустив против вас профессионального спортсмена, а среди ваших товарищей никто не сообразил немедленно доложить об этом безобразии мне или хотя бы дежурному офицеру… Но вы! – уже почти шепотом выдавил Разумовский. И тут же снова набрал в легкие воздуха, чтобы продолжить разнос. – За вас и ваши способности поручился сын члена Совета Имперской Безопасности, а значит, любой проступок, любое сомнительное действие бросят тень на весь род Морозовых!

Я молча склонил голову, продолжая изображать смиренную грусть и сожаление. Хотя не хуже самого Разумовского знал, что старик Морозов скорее уж поинтересовался бы, почему я при таком раскладе не сломал Беридзе заодно и вторую руку. Его сиятельство никогда не был из тех, кто склонен проявлять милосердие или ограничиваться полумерами.

– Я не стану спрашивать, где вас научили таким приемам – хоть и стоило бы, – продолжил Разумовский. – Но все же поинтересуюсь вот чем: была ли у вас возможность хотя бы не калечить оппонента?

– Нет, Георгий Андреевич. – На этот раз я даже почти не соврал. – Курсант Беридзе – очень серьезный противник, и для него это был не тренировочный спарринг, а самая настоящая драка. Полагаю, не останови я его таким образом, мои травмы оказались бы куда хуже.

– Ну уж! – Разумовский поморщился, будто я подсунул лимон прямо ему под нос. – Конечно, на тренировках случается всякое, но такое… признаться, не припоминаю.

– Если в Корпусе принято выпускать новичков против подготовленных разрядников – даже удивительно, – фыркнул я. – Беридзе дрался так, будто собирался отправить меня в больницу. И наверняка у него были на то причины.

– Выражайтесь яснее, курсант. Или, может, вы хотите кого-то обвинить?

Я только сейчас заметил, что Разумовский называет меня курсантом. Не по фамилии, не абитуриентом и даже не по имени и отчеству, что скорее намекало бы на крупные неприятности. Именно курсантом.

А это что-то да значило.

– Возможно. – Я пожал плечами. – Но без доказательств это будут просто слова, не так ли? К тому же я предпочитаю сам решать свои проблемы, а не жаловаться старшим по званию на любую мелочь.

– В таком случае, я настоятельно попрошу вас впредь воздержаться от подобных… решений. – Разумовский устало потер переносицу. – Даже с помощью целителей Беридзе вряд ли полностью восстановится до весны. И наверняка уже не успеет подготовиться к нормативам, которые сдают для поступления в гардемаринскую роту.

А другого шанса у парня может и не быть. В личную гвардию его величества попадают только лучшие из лучших, и пропущенный год может стать клеймом, красной отметкой в личном деле, с которой попасть в гардемарины сможет только человек исключительных талантов.

Которым бестолковый Беридзе, очевидно, не был.

– И о профессиональном спорте ему тоже придется забыть, – снова заговорил Разумовский. – В этом возрасте полгода без тренировок – можно сказать, приговор.

– Мне. Очень. Жаль. – Я выдержал пристальный начальственный взгляд, не мигая. – Зато этот неприятный опыт наверняка научит курсанта Беридзе осторожнее выбирать друзей.

Глаза Разумовского сердито вспыхнули, и на мгновение показалось, что старик просто-напросто вышвырнет меня из кабинета, но тот лишь протяжно вздохнул, потянулся за трубкой, взял… и тут же положил обратно. Видимо, посчитав курение в обществе юного гостя не вполне педагогичным.

– Что ж, курсант. Я не имею возможности как-либо наказать вас за случившееся, ведь на момент экзамена вы еще не были зачислены… Однако не сомневайтесь, – Разумовский снова нахмурился, возвышая голос, – капитан Каратаев с курсантом Беридзе непременно получат выговор с занесением в личное дело. Равно как и ваши товарищи – Камбулатов, Корф и Поплавский. Кстати, до меня дошли разговоры, что вы четверо затеяли драку с воспитанниками Пажеского корпуса… Это правда?

– Драка? Никогда даже не слышал о подобном, – невозмутимо ответил я. – Хотелось бы поинтересоваться, кто именно распускает подобные слухи. Если у них есть какие-то вопросы, я бы предпочел, чтобы их адресовали мне лично. Не в моих правилах терпеть клевету или…

– Довольно. – Разумовский снова поморщился, махнув рукой, и вдруг рявкнул на весь кабинет: – Курсант Острогорский – встать! Смирно!

Я вскочил со стула, выпрямился и задрал подбородок, одновременно вытягивая руки по швам.

– Поздравляю вас с зачислением на первый курс десантного отделения Морского корпуса имени светлейшего князя генерала-фельдмаршала Владимира Федоровича Градова. – Разумовский все еще хмурился, но его голос все равно звучал торжественно и даже чуть нараспев, будто старомодный ритуал почему-то приносил удовольствие и самому старику. – Получите документы у секретаря, потом идите за формой и заселяйтесь в расположение. Вас приведут к присяге примерно через неделю, однако занятия можете посещать уже с завтрашнего дня. Все ясно?

– Так точно, Георгий Андреевич!

– Соблюдайте распорядок. И постарайтесь больше не участвовать во всяких сомнительных затеях.

– Есть постараться не участвовать, – кивнул я.

– Вольно, курсант. – Разумовский, наконец, заулыбался. – И мой вам совет – почаще проявляйте благоразумие. Поступление в Корпус открывает перспективы, которые глупо будет потерять из-за какой-нибудь дурацкой выходки, особенно чужой… Помните, Острогорский – даже возможности ваших покровителей отнюдь не безграничны.

– Так точно, Георгий Андреевич. – Я чуть склонил голову. – Собственно, поэтому я и предпочитаю полагаться на свои.

– Что ж… Можете быть свободны.

Разговор закончился. Точнее, я так думал – когда до двери в кабинет осталась буквально пара шагов, за спиной вдруг снова зазвучал голос Разумовского.

– Владимир… Ты мне вот чего скажи, – сказал он. Тихо, чуть ли не шепотом, – вы пажам-то хоть вломили?

– Еще как, Георгий Андреевич. – Я усмехнулся и, не оборачиваясь, взялся за ручку. – Еще как.

* * *

Симпатичная брюнетка с лейтенантскими погонами выправила мне удостоверение военного моряка с пометкой «курсант» и печатью Корпуса, улыбнулась и пожелала успешной учебы. Без вопросов, без проволочек – видимо, обаяние новой смазливой физиономии действовало даже не девушек постарше. Похоже, ее благородие секретарь была не против при случае продолжить знакомство, но мне предстояло еще получить форму – так что пришлось откланяться.

Каптерка, как и раньше, находилась в восточном крыле на первом этаже. Сонный мичман с густыми седыми усами взглянул на удостоверение, окинул меня взглядом, на глаз снимая мерки, и направился вглубь своих владений. Через несколько минут на стол передо мной легло положенное по уставу белье и три комплекта формы: повседневная, парадная и тренировочная. Рядом с глухим стуком появились три пары ботинок. Я уже кивнул было, намереваясь сгрести одежду в охапку и отправиться на заселение, но все-таки присмотрелся и…

Это что еще за номер?

До меня эту форму явно кто-то носил.

Не то, чтобы одежда была совсем уж в печальном состоянии, но за эти дни я уже успел вдоволь насмотреться на курсантов. И даже у раздолбая-Поплавского одежда выглядела значительно новее и опрятнее, хотя он наверняка носил свой комплект еще с первого курса.

– Кхм, прошу прощения. – Я демонстративно откашлялся. – Вы точно ни в чем не ошиблись, господин мичман?

– В чем же я ошибусь? – проворчал каптер в усы, старательно отводя взгляд. – Пятый рост, размер сорок восьмой… Обувь – сорок второй…

– Полагаю, вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. – Я оперся ладонями на стол. – В каком состоянии эта форма?

– А что не так? – Мичман поднял кустистые седые брови. – Целая, дырок нет…

Я, кажется, уже сообразил, откуда ноги растут. Каптер наверняка получил прямое указание от старшего по чину, и устраивать ему разнос причин объективно не было.

Но и надевать чьи-то обноски я не собирался.

– Ну, пожалуй, что так… – кивнул я, – Но вы должны понимать, что на первом же смотре у меня поинтересуются, почему моя форма в таком состоянии. А я буду вынужден ответить, что такую выдал мичман… Как ваша фамилия?

– Шматов, – угрюмо буркнул каптер, уже понимая, к чему я клоню.

– Что мне такой ее выдал мичман Шматов, – продолжил я. – А вы, как и положено офицеру, не сможете этого отрицать. Однако и докладывать, что сделать эту глупость вам велел его высокоблагородие капитан Шиловский, полагаю, тоже не станете. И получите взыскание – только потому, что кому-то захотелось таким нелепым образом сводить счеты с курсантом. Вы действительно готовы участвовать в этом балагане?

Даже низший офицерский чин был неизмеримо старше курсанта-первогодки, но командирские нотки, которые я годами оттачивал в прошлой жизни, сделали свое дело: мичман мрачно зыркнул на меня, сгреб в охапку одежду и обувь и скрылся в недрах каптерки. Чтобы через минуту появиться снова с тремя комплектами формы – новенькой, даже запаянной в целоффан.

Ну вот. Совсем другое дело.

– Распишитесь в получении, – буркнул он, подвигая ко мне ведомость.

Я на всякий случай ознакомился с перечнем, чтобы на меня не навесили лишнего имущества, за «потерю» которого потом придется отвечать, кивнул и поставил подпись напротив своей фамилии.

– Хорошего дня, ваше благородие. – Я подхватил форму со стола. – И постарайтесь больше не ошибаться.

* * *

– О, а вот и наш матрос! – Камбулат с Корфом сидели на подоконнике и явно дожидались меня. – И форму уже получил?

– Ага. Прикиньте, Грач опять гадит, – усмехнулся я. – Пытался через мичмана ношеную впарить.

– Ну, судя по пакетам, у него не получилось? – Корф протянул руку и коснулся целлофана.

– Так точно.

– И что, у Шмата теперь тоже перелом со смещением? – ощерился Камбулат. – Двойной?

– Да ну, каптер-то тут при чем? – Я махнул рукой. – Так, объяснил, что ему же хуже в итоге будет, а с Грача и не спросят. Ну, он и образумился.

– И то верно, – Камбулат отобрал у меня пару мешков и развернулся к лестнице. – Ладно, пойдем, покажу тебе наши владения.

– Наши?

– Ну да, – Корф улыбнулся. – В одном блоке жить будем, матрос! Круто, да?

– Неплохо, неплохо, – покивал я. – Ну, ведите тогда, что ли.

Расположение десантного отделения выглядело значительно новее острожного крыла. По крайней мере, ремонт здесь был сделан совсем недавно: свежие двери, современные окна из пластика, а на полу – новомодный ламинат, сменивший древнюю плитку. Мебели изрядно добавилось: вдоль стен выстроились простые, но удобные диваны с книжными полками, а ближе к центру – столы со стульями. Предполагалось, что юные дарования будут использовать их для самоподготовки, чтения или, на худой конец, игры в шахматы, но на деле, а общем зале происходило те же бестолковые ритуалы, что и полвека назад.

Традиционные игрища остались примерно теми же, что я помнил. Новичков задорно гоняли второгодки, а их, в свою очередь, третий курс, уже успевший сменить две унтер-офицерские лычки на погонах на продольную полоску.

Моих знакомых спортсменов в расположении не оказалось, но желающий слегка взбодрить молодую кровь нашелся, как только я переступил порог.

– Оп-па, да у нас тут пополнение! – Высокий тощий третьекурсник вскочил из-за стола, радостно потирая руки. – А ну смирно, матрос! Доложить по форме: кто таков, чем славен? А потом – бегом относить вещи и присоединяться к зоопарку!

– Тихо-тихо! – Камбулат опустил здоровенную лапищу мне на плечо. – Этот матрос, господа, в ваших развлечениях участвовать не будет. Да вы за это и сами спасибо скажете.

– Это с чего бы?

– Слышал, как абитуриент на экзамене Беридзе поломал? – вопросом на вопрос ответил Камбулатов.

– Ну… слышал. А что? – осторожно поинтересовался третьекурсник.

– А вот что. – Камбулат кивнул, указывая на меня. – Прошу любить и жаловать: Владимир Острогорский, с сегодняшнего дня – курсант Морского корпуса.

– И наш товарищ, между прочим! – зачем-то добавил Корф.

– Понял, не дурак… Дурак бы не понял.

Третьекурсник едва слышно откашлялся и как-то изящно перетек на диван, убираясь с дороги. Видимо, нас уже слушали чуть ли не все в зале: вокруг вдруг стало так тихо, что я слышал, как тикают здоровенные часы на стене. И только когда мы вышли в коридор, за спиной снова послышались звуки передачи славных флотских традиций юному поколению.

Правда, уже как-то без огонька.

– А Виталик где? – вспомнил я про Поплавского.

– Угадай с трех раз, – Корф развел руками. – Трудится на благо… так сказать.

– В наряде?

– Ну а где ему еще быть? – усмехнулся Камбулат. – В нем, родимом. Проходи, Вовка. Вот тут мы, стало быть, и квартируем.

Двери распахнулись, и тут же в коридорчике блока автоматически загорелся свет.

– Вот тут мы с его сиятельством бароном и обитаем.

В раскрытую дверь виднелись навороченные игровые кресла, напоминающие «ковши» спортивных автомобилей, мониторы на столах, причем на одном – сразу несколько. Мне даже гадать не пришлось, кто там обычно восседает: Корф, даже внешне чем-то напоминал типичного компьютерного гения – только очков не хватало.

Отделка новенькая, стильная… Да уж, это тебе не острог.

– А вот тут живешь ты, – Камбулат открыл вторую дверь. – Пока – один.

– А вот и нет, – послышался голос за спиной.

На пороге стоял мой сосед. С рюкзаком за спиной, чехлом с гитарой и здоровенным баулом в руках.

– Явление третье, те же и Поплавский, – продекламировал Корф. – А ты что здесь делаешь?

– Что-что, живу я здесь, – улыбнулся тот. – Вон, с Вовкой вместе.

– Погоди, погоди… Второй курс же с первым в одной комнате не селят.

– Его превосходительство капитан Шиловский своей комендантской волей постановил, что вольнодумцев и возмутителей спокойствия следует непременно держать в одном месте, – Поплавский отодвинул плечом Корфа и прошел в комнату. – Так, я сплю здесь, – заявил он, бросая чехол на одну из кроватей. – А вы, господин Острогорский, выбирайте, где вам больше нравится.

Я усмехнулся, сгрузил форму на стол и рухнул на кровать.

А ничего так, удобно. Матрас ортопедический – уж точно получше тех, на которых я спал в шестидесятых. Не знаю, что там насчет других отделений, но десантное здесь содержат по высшему разряду.

Поплавский тем временем уже водрузил на стол ноутбук, включил его, и, врубив музыку, принялся вешать на стену плакат с оскаленной волчьей мордой. Поймав мой удивленный взгляд, он оторвался от своего занятия, назидательно выставил указательный палец и проговорил:

– Помни, брат! Лишь тот волк, кто волк. А кто не волк – тот не волк!

– Ауф! – хором рявкнули из соседнего блока Корф с Камбулатом.

М-да… Пятьдесят лет назад юмор был как-то поизящнее.

Мне распаковывать было практически нечего, потому я ограничился тем, что застелил кровать, повесил в шкаф форму и пристроил на полки всякую мелочевку.

Надо бы найти время и выехать в город закупиться. Тот же ноутбук, нормальное кресло, чтобы на стуле не горбатиться…

Кстати о ноутбуке.

Я подошел к двери в соседнюю комнату, для приличия постучал костяшками по косяку и шагнул через порог.

– Антош, помощь нужна.

Корф, напялив наушники, неистово колотил по клавиатуре, то и дело переключаясь с монитора на монитор, и не сразу осознал, что обращаются к нему. Пришлось даже похлопать по плечу.

Два или три раза.

– А? Что?

– Помощь, говорю, нужна. Сможешь человека по фото найти?

– Стопроцентный результат не гарантирую, но попробовать можно. – Корф пожал плечами. – Что там у тебя?

Я достал телефон и чуть ли не минуту водил пальцем по экрану, выбирая из Олиных селфи в мессенджере самую… скажем так, нейтральную.

– Ха! Это что, та самая, из бара?

– Ну да.

– Да ты, брат, ходок! – Камбулат вскочил со своего кресла. – Мне аж интересно стало… Скинь Антоше фотку на комп.

– Эмм. А как?

Корф протяжно вздохнул, взял у меня из рук телефон, потыкал пальцами в экран, и через пару секунд улыбающееся лицо Оли показалось на самом большом мониторе.

– Так, сейчас… Сейчас… Ага, вот она!

На экране высветилась страничка какого-то сайта. То же самое фото, имя, фамилия, которая мне, как ни странно, ни о чем не говорила, и серая плашка с надписью «доступ ограничен».

– Угу, закрытый профиль. Ну понятно. Попробуем вот так… – Пальцы Корфа пробежались по клавишам. – Ого у нее фоток в сети! Она что, какая-то знаменитость?

Кнопка мыши негромко щелкала, листая фотографии. Оля в кафе. Оля на море. Оля в машине с подругами… Оля верхом на лошади… Оля…

– А ну стой! – Я легонько стукнул по подголовнику кресла. – Верни-ка предыдущую!

На первый взгляд ничего особенного. Очередное селфи. Оля и хрупкая девушка с длинными светлыми волосами. С бокалами, на борту какой-то яхты, смотрят в объектив, улыбаются, на фоне – Зимний…

Самая обычная фотография, ничем не примечательная… Если не знать, кто вторая благородная особа на фото. Когда мы виделись в последний раз, ей было лет шесть, и за прошедшие годы девчонка успела вырасти и изрядно измениться. Но все же не настолько, чтобы я не смог узнать собственную племянницу.

Великую княжну Елизавету.

Глава 21

– Упор лежа – принять! – раскатился над плацем голос капитана Каратаева. – Сто отжиманий, под счет! Начали! И – раз! И – два!

Утро, к сожалению, началось не с кофе. Общее построение и зарядка незаметно переросли в сдвоенное занятие по физкультуре у первых трех курсов. Причем не только у моего отделения: вместе с нами отдувались и остальные. То ли в начале года расписание еще не устаканилось, то ли в Корпусе когда-то стало принято гонять весь молодняк наравне с десантурой.

Да еще как – даже мое укрепленное Конструктами тело понемногу начинало уставать, а далекие от серьезного спорта бедняги с инженерно-конфигурационного, включая мокрого и покрасневшего Корфа, похоже, еще на разминке всем отделением подумывали перевестись на гражданскую службу.

Кажется, единственный, кто воспринял все это с энтузиазмом – сам капитан Каратаев, чьими усилиями пустота в расписании уже второй час подряд наполнялась полезными для души и здоровья занятиями.

Впрочем, вряд ли он всерьез беспокоился о том, чтобы наши помыслы стали чисты, как родниковая вода, а тела – крепкими, как конструкционная сталь. Куда больше походило, что его высокоблагородие физрук решил отыграться за выговор с занесением, а, выражаясь языком моего соседа, вздрючить разом всех, кто еще не успел дослужиться до мичманских звездочек.

Сам Поплавский на истязаниях, конечно же, отсутствовал: еще ночью попался дежурному офицеру на первом этаже, и сразу после утренней поверки упорхнул в очередной наряд.

Будто чуял, что даже там будет получше, чем на сегодняшней физкультуре.

– Семьдесят пять! Семьдесят шесть! Замерли! Не кряхтеть, на живот не падать! Увижу, кто лежит – начнем с начала! – Голос Каратаева гремел над плацем, отражаясь от стен Корпуса. – Занятия физической культурой и спортом – это залог здоровья и поддержание отличной формы на долгие годы, господа! Так что работаем, работаем! Семьдесят семь… Еще раз семьдесят семь! Курсант Корф – не халтурим!

Когда раздалось заветное «Сто! Упражнение закончили!», со всех сторон послышался стон облегчения. Немудрено – за утро это был уже второй подход. Я то и дело ловил на себе недобрые взгляды: разумеется, каждый здесь понимал, за что именно страдают все три курса.

И с каждой новой выдумкой Каратаева однокашники любили меня все меньше. А если это не прекратится – пожалуй, и вовсе возненавидят. И не только десантники, но и инженеры, подводники, штурманы, минёры… В общем, все.

Так себе радость.

– К полосе препятствий по двое – стройсь! – прогремела новая команда.

На этот раз по рядам курсантов прошелся ропот, а кто-то за спиной даже выругался – чуть ли не в полный голос. Еще бы – за сегодняшнее утро нас гоняли на это упражнение уже трижды.

– Острогорский, Корф! Первая пара! – Каратаев сделал паузу и с явным удовольствием закончил: – Зачет – по последнему! Остальные – турник и брусья! Пошли, пошли!

Твою ж… Живи физрук в Средние века – наверняка стал бы инквизитором. Зачет по последнему – это значит, что проходить полосу мы будет не раз и не два. Придется повторять до тех пор, пока его сиятельство барон не уложится в норматив… Или не рухнет без сил.

Каратаев определенно знал, с кем меня поставить.

– Вперед! – выкрикнул он, и мы сорвались с места. Бревно, покрышки, стенка, «рукоход», ползком под проволокой… Корф отстал еще на «рукоходе», а во время прохождения очередного препятствия я отчетливо услышал сзади ругань и треск разрываемой одежды. Я замедлился, а потом и вовсе перешел чуть ли не на шаг – какой смысл торопиться, если все равно начинать сначала?

Ров с водой, бруствер, бег по вкопанным в землю столбам…

Я уже успел немного отдышаться, когда Корф свалился с финальной стенки, едва не заехав берцем мне в голову. Тяжело отдуваясь, он сполз лопатками по выкрашенным в зеленый доскам, выругался себе под нос и сел, всем видом показывая, что сдергивать его с места, скорее всего, придется силой.

– Корф! Не уложился! – снова раздался голос Каратаева. – Повторяем упражнение! В обратную сторону!

– Антоша, блин, – простонал я. – Еще раз увижу тебя с шавермой – лично задушу. Вот этими руками.

– А чего сразу я то? Это не из-за меня Каратаеву выговор влепили.

– Зато из-за тебя мы сейчас эту долбанную полосу второй раз побежим. И третий, наверное, тоже. – Я ухватил товарища под руку и потянул вверх. – Вставайте, барон – нас ждут великие дела!

– Корф, Острогорский! Начали!

Вздохнув, я снова рванул вперед… то есть назад – к началу полосы препятствий.

Эх, Антоша, братское сердце, ну поднажми, а?

* * *

Больше всего по окончанию занятия мне хотелось лечь прямо на траву у кромки плаца и смотреть в небо. Минут этак двадцать, а лучше все сорок. Или послать к черту все оставшиеся пары, вернуться в располагу и завалиться спать.

Ну увы – нужно было идти мыться, приводить себя в порядок и продолжать жить курсантскую жизнь. Так что я кое-как пересилил себя и поплелся в раздевалку – ту самую, где несколько дней назад истекал кровью из расквашенного носа. Конструкты помогли пережить физкультуру без особых последствий, но даже их могущество после двух часов непрерывной муштры понемногу выдыхалось, и самые обычные водные процедуры дались не без труда.

Вывалившись из кабинки душа, я плюхнулся на скамью и принялся одеваться. И только где-то через полминуты вдруг обнаружил, что разговоры вокруг меня стихли. Атмосфера в раздевалке после истязаний, устроенных Каратаевым, и так была не самой дружелюбной, но сейчас я буквально почувствовал, как она изменилась еще сильнее.

– Острогорский?

Я поднял голову. Передо мной стояли двое курсантов с продольными полосками на погонах – третий курс. Один поджарый и даже почти изящный, с азиатскими чертами лица, второй – слегка уменьшенная копия уже знакомого мне Беридзе. То ли брат, то ли дальний родственник. А может, просто похожий: среди спортсменов или военных такой типаж встречается нередко.

– Ну, допустим, Острогорский, – кивнул я.

Искренне сожалея, что еще не успел натянуть штаны. Богатая практика и крепкие от природы нервы позволяли сохранять лицо в ситуациях и похуже, но все равно сидеть в одних трусах перед полностью одетыми людьми не самого дружелюбного вида было, мягко говоря, некомфортно.

– Это ты Гурама поломал, да? – поинтересовался мини-Беридзе.

Наверное, все-таки брат… Пришел мстить? А ведь двоих сразу на кулаках я не потяну. По крайней мере так, чтобы ненароком не размазать обоих по стене.

Только этого мне для полного счастья и не хватало.

– Я, – пожал я плечами.

– Так это из-за тебя Каратаев как с цепи сорвался? – буркнул второй.

Они что, заранее договорились говорить по очереди?

– Так, господа, – Я неторопливо поднялся и принялся одеваться дальше, – если у вас есть какие-то вопросы, я бы предпочел ответить на них после обеда. А то мне на занятия нужно.

– Успеешь на свои занятия, – прогудел первый. – Дело к тебе есть.

– Я весь внимание.

– Гурам теперь на полмесяца в больнице точно, а должен был с нами на пятиборье выступать. И заменить его некем.

– А я тут при чем? – Я развел руками. – Грустно, конечно, но тут уж ничего не поделаешь. Спарринг дело такое. А если вам интересно, зачем Каратаев нас в полный контакт загнал – так это у него и спрашивайте.

– С кого спрашивать – это мы, матрос, как-нибудь сами разберемся, – снова заговорил второй. Видимо, именно он в сладкой парочке отвечал за предложение длиной больше нескольких слов. – А тебя Медведь видеть хочет. Сегодня, после отбоя.

Я понятия не имел, кто такой этот Медведь. И выяснять, что ему от меня нужно, разумеется, не собирался.

– Ну, если хочет – пусть сам и интересуется. – Я накинул китель на плечи и принялся застегивать пуговицы. – Один. А то мы тоже одни придем.

– Слушай, ты… – прорычал мини-Беридзе, сжимая кулаки.

– Тихо, тихо! Вот только драки нам тут не хватало. – Его товарищ втиснулся между нами и кое-как развернулся в мою сторону. – В общем, думай сам, матрос, но учти – это вообще-то не просьба. Медведь ждать не любит.

* * *

– Таким образом, действия малого тактического звена при работе в плотной городской застройке выглядят, как…

Неспешный рассказ преподавателя прервал стук в дверь, и в аудиторию заглянул дежурный по этажу – четверокурскник с мичманскими звездочками и повязкой на рукаве.

– Прошу прощения, ваше высокоблагородие. Мне нужен курсант Острогорский.

– Вообще-то у нас тут лекция!

Седовласый офицер отложил мелок, которым только что чертил на доске схемы, и с недовольными видом обернулся к двери.

– Еще раз прошу прощения, – Дежурный развел руками, – распоряжение его сиятельства начальника корпуса.

– Так бы сразу и сказали… Курсант Острогорский – можете быть свободны.

Я поднялся, подхватил рюкзак и направился к выходу, размышляя, какие еще гадости успели придумать за утро Грач с Каратаевым.

– К тебе посетитель, – проговорил дежурный, когда я вышел в коридор. – Внизу, на проходной. Срочно.

Посетитель? Очень интересно… Не то, чтобы визиты гостей к курсантам не случались вовсе, но именно меня навещать было, в общем, и некому: дядя остался в Ростове, для Морозова я слишком уж мелкая сошка… Оля, что ли, пожаловала? Но при чем тут тогда директор Корпуса?

Спустившись на первый этаж и пройдя за турникеты, я увидел рослого плечистого мужчину в черном костюме. Мне, конечно же, не знакомого – но больше никого в вестибюле не было, так что…

– Владимир Острогорский? – поинтересовался он.

– Так точно. С кем имею честь?..

– Прошу, ваше благородие, пройдемте со мной. Вас ожидают.

Не дожидаясь ответа, мужчина шагнул к выходу из корпуса, видимо, нисколько не сомневаясь, что я последую за ним. Впрочем, так оно и было: при всей своей загадочности, мой гость выглядел, как-то ли охранник, то ли шофер – а его господин, видимо, как раз и дожидался снаружи.

Пожав плечами, я спустился с лестницы и двинулся следом.

Новый сюрприз ждал меня на улице. Прямо напротив входа стоял лимузин. Длинный и черный, с блестящей хромом солидной мордой. Похожий на те, что обычно заказывают на свадьбу… Правда, сейчас праздничного настроения я почему-то не почувствовал.

Подойдя к машине, мужчина распахнул передо мной заднюю дверь и жестом пригласил подойти поближе.

– Присаживайтесь, Владимир Федорович, – донесся голос из салона. – Прошу извинить, что не вышел поприветствовать вас лично. Ноги у меня, к сожалению, уже не те, что раньше.

Единственный пассажир – старик на заднем сиденьи – действительно не выглядел пышущим здоровьем, однако дело наверняка было не в этом: ему просто не хотелось светиться. Ни у Корпуса, ни вообще снаружи.

В пользу этого также говорил и сам лимузин. Огромный, роскошный и запредельно статусный, однако наверняка взятый напрокат… возможно, исключительно ради одной беседы со мной. Передвигаться по столичным пробкам на такой громадине крайне неудобно, и никто в своем уме не выбрал бы ее в качестве повседневного транспорта.

– Присаживайтесь, – повторил старик. – Уверяю, вам нечего опасаться. Слово дворянина.

Недолго думая, я все-таки плюхнулся на огромное сиденье напротив. Уж на кого, а на убийцу или похитителя таинственный гость точно не походил. Да и в целом вид имел скорее благообразный.

Худощавый, лет семидесяти с небольшим, седые волосы аккуратно зачесаны назад. Очки в тонкой золотой оправе, гладко выбритое лицо, холеные небольшие руки. Да и одежда под стать: темно-серый костюм с галстуком и черное осеннее пальто из тонкой шерсти. Ничего яркого, кричащего, дешевого или, наоборот – неприлично-дорогого.

Аристократ до мозга костей.

Водитель закрыл за мной дверцу, и через несколько мгновений машина тронулась.

– Вы не против немного прокатиться? – запоздало поинтересовался старик, улыбнувшись. – Было бы неприлично просто стоять напротив входа, ведь так?

– Полагаю, возражать уже поздно. – Я пожал плечами. – К тому же мне не терпится узнать, какое у вас ко мне дело, милостивый государь.

Ни чина, ни титула, ни даже имени моего визави я пока еще не знал, но чутье подсказывало, что обращаться к нему следовало так, как того требует великосветский этикет. Почти всю столичную знать я помнил в лицо… но его, кажется, еще не встречал.