Текст книги ""Фантастика 2025-115". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Александра Черчень

Соавторы: Василий Маханенко,Дмитрий Янковский,Юрий Уленгов,Валерий Пылаев,Вячеслав Яковенко,Макс Вальтер,Мария Лунёва,Владимир Кощеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 155 (всего у книги 342 страниц)

Глава 19

Уже в который раз за последнее время я наблюдал, как меняется город, отзываясь на воздействие… скажем так, внешних факторов.

Сначала – вернувшись из небытия и пробираясь сквозь пробки на верном «Самурае» – я смотрел, как столица изменилась за десять лет моего отсутствия, сравнивая ее с той, что помнил ранее. Тогда город предстал передо мной еще величественнее и прекраснее, чем раньше.

Во второй раз я отслеживал изменения после череды терактов. Петербург будто съежился, сжался в комок, подобно испуганному дикому зверю, ждущему удара. Потом были репрессии Морозова, блокпосты и кордоны на каждом перекрестке, пустынные улицы и сурово-угловатые фигуры вооруженных гвардейцев, маячащие на каждом шагу.

Сейчас… Сейчас я бы сказал, что город отдан в самоуправление. Если не сказать – брошен на произвол судьбы. После интервью Елизаветы Маске и моего блестящего бенефиса, Мещерский с Морозовым явно растерялись. Основные силы гвардейцев и полиции оттянули к объектам государственной важности, бросив дела в большей части города на самотек.

И политически активная часть населения не преминула этим воспользоваться.

Надписи на стенах появлялись уже и в центре, буквально в паре шагов от Зимнего. «Долой диктатуру!», «Нет хунте!», «Совет в отставку!» и тому подобные лозунги встречались едва ли не каждые сто метров.

Дальше – больше. Судя по всему, здесь веселились студенты, традиционно составляющие ядро любых реакционных масс. Возле одной из надписей я даже задержался, не отказав себе в удовольствии сфотографировать ее и скинуть в общий чат. «Скажем 'нет» заморскому импорту!«, 'Докторская» вкуснее «Брауншвейгской!». И рядом, буквально в метре – «Георг, гоу хоум!».

Уличному музыканту, играющему на электрогитаре рок-версию революционной песни из моего времени я даже купюру бросил. Судя по немаленькой толпе, которую он собрал вокруг себя, подобное творчество нынче пользовалось успехом.

Ох и кашу мы заварили! Расхлебать бы теперь все это…

После всех перформансов, устроенных нашим дружным коллективом за последнее время, куда разумнее было бы сидеть под Приморском на полузаброшенной даче у Гагарина – и не отсвечивать без крайней необходимости. Мы и так слишком давно и настойчиво нарывались на неприятности, и рано или поздно они просто обязаны были нас настигнуть.

Однако вариантов не оставалось: не все можно доверить Сети, и не все вопросы можно обсуждать даже в секретных чатах защищенных мессенджеров, пусть даже Корф давал стопроцентную гарантию их безопасности. Так что пришлось снова напяливать фальшивую личину и отправляться в город. Мне позарез нужно было встретиться с младшим Гагариным, чтобы согласовать дальнейшие действия и окончательно выяснить, на чьей стороне выступит Особая рота.

У меня не было ни малейшего сомнения в преданности гардемарин короне. Особенно учитывая, что чуть ли не половина личного состава уже влипла в наши дела, что называется, по самые уши. Зато у второй вполне могли иметься свои взгляды на то, кто именно должен примерить эту самую корону.

Со всеми вытекающими.

Впрочем, сегодня мои опасения, похоже, оказались напрасными: и полиция, и гвардейцы, и регулярные армейские части, которые волею Совета ввели в город еще пару недель назад, без необходимости не высовывались. Даже патрульные силовики по большей части толклись вокруг расположений, стараясь не мозолить глаза честным гражданам – чтобы не провоцировать.

И правильно, как по мне, делали. Вряд ли это кому-то поможет, когда наступит время «икс», но даже если неприятностей не избежать – их уж точно не следует приближать. Я спокойно прогуливался по городу, смотрел по сторонам, и никто не торопился не то, что арестовать меня, а даже остановить для проверки личности.

Уже неплохо.

– Любуешься плодами трудов своих? – раздалось над ухом.

Я усмехнулся. Младший Гагарин явно пытался произвести эффект своим внезапным появлением, но это ему не удалось. Плечистую фигуру капитана я срисовал еще минуту назад, когда он только вырулил из подворотни, пристроился и зашагал следом, нарочно отставая примерно на десяток шагов. Меня не смогли обмануть ни потертые джинсы, ни кожаная куртка, ни большие очки, закрывающие половину лица.

Даже несмотря на то, что до этого своего командира я видел исключительно в форме или строгом костюме-тройке.

– Вроде того, – хмыкнул я.

– Понимаю. – Гагарин огляделся по сторонам. – Грех не полюбоваться. Дел вы наворотили качественно.

– Не без помощи вашего сиятельства.

– Да а что я? Так, сбоку постоял…

– Как вам будет угодно.

Некоторое время мы шли молча, вдыхая прохладный ветерок со стороны Невы и глядя по сторонам. Вряд ли двое молодых парней в штатском могли вызвать подозрения: на Петербургскую набережную ближе к вечеру выбрались прогуляться многие из горожан. Правда, кажется, большую часть прогуливающихся составляли разного рода сомнительные личности, отправившиеся на поиски приключений.

Нарваться на которые в городе, оставленном силами правопорядка, труда не составляло.

– Что, как настроение в роте? – поинтересовался я.

– Боевое и нетерпеливое. – Гагарин широко улыбнулся. – Парни бьют копытом и мечтают о настоящем деле. Особенно те, кто семейные.

Я улыбнулся в ответ. Решив, что держать пару сотен Одаренных, опытных и не слишком-то лояльных Совету и министерству бойцов на базе, в непосредственной близости от оружия, снаряжения и техники, как минимум, неосмотрительно, Морозов, разогнал гардемарин по домам до особого распоряжения. К немалой радости жен и детишек, настолько истосковавшихся по мужьям, что сейчас парни готовы были не то, что штурмовать Зимний, а отправиться хоть к самому черту на рога, лишь бы удрать подальше от ставших уже непривычными ласки и заботы.

– Вы в них уверены?

Я не мог не задать этот вопрос. На Особую роту у меня были большие планы, и даже один человек, струсивший, или, не дай бог, предавший в ответственный момент, мог похоронить операцию, которую я тщательно разрабатывал уже несколько недель.

– Тех, в ком не уверен – просто не позову, – Гагарин пожал плечами. – Конечно, это в полной мере не гарантирует… В общем, сам понимаешь.

Я лишь кивнул. В конце концов, капитан, прежде чем встать во главе гардемарин, прошел карьерный путь с самого низа, не один пуд соли съел с парнями и точно знал, кто чем дышит.

– Ух ты, смотри!

Гагарин вдруг остановился, как вкопанный. Я проследил за его взглядом и вдруг понял, что означает выражение «глаза на лоб лезут». Прямо на борту крейсера «Варяг», навеки замершего на почетном посту у набережной неподалеку от Сампсониевского моста, была нарисована, причем весьма художественно…

Картина, не побоюсь этого слова. Я не мог даже представить, как именно художникам удалось изобразить это в таком необычном и непривычном месте, но произведение впечатляло.

На переднем плане, вольготно расположившись на троне, восседала Елизавета. Царственный вид, корона, скипетр, платье из тяжелого бархата, ниспадающее к мраморному подножию… Если неведомые художники и погрешили против истины, то совсем чуть-чуть, добавив племяннице пару-тройку лет возраста. А по правую руку от нее, слегка сместившись за трон, стоял не кто иной, как ваш покорный слуга. В полной экипировке, с автоматом у груди, и со взглядом, не сулившим ничего хорошего тому, кто мог бы задумать недоброе против ее высочества.

Точнее, величества – судя по количеству регалий, неизвестные художники Елизавету уже «короновали».

– Вот это ничего себе, – хмыкнул Гагарин. – Сильно. Ничего не скажешь. Я бы на твоем месте нашел тех, кто это сделал. И попросил повторить. В ту же величину, только на холсте.

По тону капитана было сложно понять, серьезно он говорит, или издевается. Я лишь усмехнулся. Картина была действительно хороша, но жить ей оставалось недолго: матросы на борту уже прилаживали шторм-трапы, тащили щетки и ведра, чтобы навеки похоронить под слоями суровой «шаровой» краски произведение неведомых мастеров.

Впрочем, судя по количеству людей со смартфонами на набережной, оно уже было увековечено – как минимум, в сети. Фотографии и видеозаписи разлетались по социальным сетям и мессенджерам, оседали в памяти гаджетов и облачных хранилищ, и стереть эту память у всех одновременно уже не получится.

Хм. Да и с борта прославленного крейсера, кажется, тоже просто так не сотрешь.

– Смотрите! Смотрите, дамы и господа, и не говорите, что не видели! – послышался звонкий голос. – Вот она, власть диктатора во всей красе! Эти люди так боятся за свое место, что готовы уничтожить любое напоминание о том, что присвоили ее незаконно! Они настолько жаждут власти, что готовы плевать на светлую память государя-императора, объявили охоту на его дочь и ее спасителя! Острогорский – народный герой!

Гагарин, ощерившись, покосился на меня, а я нахмурился. Не знаю, как ему, но мне голос показался знакомым.

А ну-ка…

Я неспешно пошел на звук. Вокруг оратора, тем временем, уже собиралась толпа, из которой то и дело слышались одобрительные возгласы. Тот же, увидев благодарных слушателей, продолжал драть глотку.

– Настает то время, когда нам всем придется сделать выбор, на чьей мы стороне. Кого мы поддержим: плоть от плоти и кровь от крови Романовых, или того, кто едва знает русский язык!

В толпе послышались свист и крики, а невидимый оратор, ощущая поддержку, взобрался на припаркованный автомобиль. Сейчас я мог рассмотреть его во всей, так сказать, красе.

И, рассмотрев, выругался.

На капоте машины стоял тот, кому сейчас полагалось сидеть тише воды и ниже травы на загородной даче Гагарина, а не вести агитацию среди населения.

Убью дурака.

– Нам не нужны иберийские ставленники! Нам не нужны западные марионетки! Мы здесь власть! – все больше распалялся Поплавский. – Долой Брауншвейг!

– Мы здесь власть! – вторил ему многоголосый хор. – Долой Брауншвейг!

И в этот момент прямо в толпу прилетела пустая бутылка из-под пива. Ударившись о плечо одного из зевак, она упала на землю и со звоном разбилась. На миг на пятачке перед «Варягом» воцарилась тишина. В которой достаточно громко прозвучал чей-то развязный, нагловатый голос.

– Кого там долой? А ну, повтори-ка, дружок!

К стихийному митингу приближалась компания из пятнадцати-двадцати человек. Все, как один в недешевой одежде, с модными прическами и надменно-горделивым выражением лиц.

Я внимательно оглядел вновь прибывших. Студенты, как пить дать. Причем далеко не из последних семей. «Золотая» молодежь еще в мои время традиционно была нацелена в сторону Европы, и прошедшие годы мало что изменили.

Избалованные мальчишки. Из тех, которым что угодно, лишь бы не родное. Дескать, и булки там слаще, и мамзели красивее.

И вообще – ци-ви-ли-за-ци-я. Именно так, с почтительным придыханием и ударением на каждый слог.

– Какой позор, – подхватил кто-то из компании говорившего. – Они бабу на трон готовы посадить, лишь бы в их болотце не менялось ничего… Пейзане.

– Что ты сказал? – в сторону студента повернулся плечистый мужик в джинсах и грубом армейском свитере. – Ты кого тут быдлом назвал?

Повторить малознакомое слово здоровяк не решился, но суть уловил точнее некуда. И, похоже, не он один: толпа негодующе загудела.

– Мочи иберийских прихвостней! – чуть ли не срываясь на визг, заорал Поплавский с капота, выудил откуда-то из-за пазухи бутылку портвейна, допил ее в два глотка и запустил в студентов.

И в тот же миг толпа сорвалась с места.

Мы с Гагариным не успели даже отскочить, как нас подхватило этой волной и швырнуло в самую гущу свалки. У самого носа мелькнул крепкий кулак, чье-то колено ощутимо врезалось в ребра, а дальше…

Видит бог, я этого не хотел, но если уж так получилось…

Мощным хуком справа я уложил ближайшего противника, и тут же нырнул в образовавшийся просвет. Отклонился назад от свистнувшей в воздухе пряжки, перехватил ремень и дернул на себя, впечатывая лоб в переносицу излишне поверившего в себя студиозуса.

Справа гулко ухнул Гагарин, выдавая четкую «двоечку» в подбородок, и некто с модной прической рухнул, как подрубленный. Все это было, мягко говоря, неспортивно, я совсем не собирался врываться в свалку, но раз уж меня в нее затащили, было бы глупо отхватывать по лицу только по той причине, что дворянину и офицеру не положено лупить гражданских направо и налево.

И тем не менее я старался сдерживаться, ведь моей основной – да и, пожалуй, единственной целью было пробиться к Поплавскому, выволочь его, надавать подзатыльников и утащить подальше от событий, пока сюда не нагрянула полиция.

Однако добраться до него я не успел. Коротко взвыла сирена, и над набережной прогремел голос, усиленный громкоговорителями.

– Это полиция! Всем немедленно разойтись! Повторяю: немедленно разойтись! В противном случае мы будем вынуждены применить силу!

Этого еще не хватало…

Выдав хитрый апперкот, я сбил с ног налетевшего на меня громилу, который, видимо, принял нас с Гагариным за студентов, одним прыжком преодолел отделявшее меня от Поплавского расстояние, и, ухватив его за рубашку, рывком выдернул из гущи сражения. Ровно в тот момент, когда толпа, на миг превратившись из смертельных врагов во временных союзников, взревев, бросилась на полицию.

– Вовка? – кажется, Поплавский был удивлен моим появлением.

– Нет, тень отца Гамлета! – рявкнул я. – Валим отсюда, быстро! Еще не хватало в кутузку загреметь.

– Совершенно с вами согласен, господин прапорщик! – хохотнул Поплавский.

И со всех ног рванул по набережной. Я бросил взгляд назад, убедился, что Гагарин также сумел выбраться, и припустил следом, на бегу ругаясь сквозь зубы.

Отлично мы соблюдаем конспирацию, ничего не скажешь!

Остановились мы только спустя несколько кварталов. Неожиданная свалка и последовавший за ней спринт, вкупе с всплеском адреналина, долбанули даже по молодому, тренированному организму, усиленному конструктами, и мы, все трое, успели изрядно запыхаться. Гагарин пришел в себя первым, и сейчас стоял, привалившись плечом к ограде, и с иронией глядя на нас. Первое же, что сделал я, разогнувщись – шагнул вперед и отвесил Поплавскому, уткнувшемус ладонями в колени, ощутимый подзатыльник. Так, что его даже качнуло. Не сгруппируйся он – и воткнулся бы носом в асфальт.

– Э! Ты чего? – искренне возмутился Поплавский.

– Чего? – я аж задохнулся. – Ты сейчас серьезно?

– Ну да! – Виталик захлопал глазами. Сама невинность.

– Скажи, Виталик, – вкрадчиво начал я. – Что ты сейчас должен делать?

– Сидеть на сырой даче, умирать от скуки, источать уныние, – протянул Поплавский.

– А что ты делал вместо этого?

– Работал с народными массами, повышал политическую грамотность, формировал нужное нам настроение, – Поплавский приосанился и расправил плечи.

Я вздохнул.

– Ты понимаешь, что ты своими выходками…

– Господа, – прервал нас Гагарин. – Простите, что вмешиваюсь, но мне кажется, что вам стоит перенести диалог на более удобное время. Кажется, у нас возник более насущный вопрос.

Я повернулся к капитану, проследил за его взглядом и замер.

– Это еще что за… – пробормотал я, глядя на монструозную фигуру, возвышающуюся на противоположной стороне улицы.

Кажется, Гагарин оказался немного не прав. Этчо не вопрос. Это проблема. И ее придется решать.

Пока она не решила нас

Глава 20

– А это что еще за чучело? – поинтересовался Поплавский.

Вроде бы своим обыденно-насмешливым тоном, но я вдруг почувствовал в голосе товарища то, чего никогда не слышал прежде. Не страх, конечно, но какую-то… пожалуй, тревогу. Будто гигантская фигура в костюме одним своим появлением смогла внушить опасение тому, кто неизменно скалился в улыбке даже под пулями.

И я его, черт возьми, понимал: громадина на той стороне дороги выглядела увеличенной раза этак в полтора пародией на человека. Будто кому-то сумасшедшему ученому вдруг захотелось перенести одного из супермутантов со страниц американских комиксов прямиком в реальную жизнь, сохранив при этом все – от облика до уродливо-монструозных пропорций, бросающих вызов самим законам природы.

Коротко стриженые волосы великана были даже не седыми, а белыми, как снег. Как и лицо под ними: лето уже неумолимо приближалось к середине, но на коже не было и следа загара – только нездоровый румянец, будто прикосновение лучей почему-то причиняло ей боль. На фоне могучих плеч голова смотрелась крохотной, но я все равно без труда разглядел глаза – не обычного цвета, а алого, будто налитые кровью.

– Вот урод… – неуверенно прошипел Поплавский. – Это же чертов долбаный, мать его, альбинос.

– Так точно. – Гагарин зачем-то отступил на шаг и принял позу, в которой безошибочно читалась готовность рвануть из-под куртки пистолет. Или зарядить с двух рук Молотом, способным разорвать надвое грузовик. – И должен сказать, он мне почему-то очень не нравится… Предлагаю убраться куда подальше. И, желательно, прямо сейчас.

– Спокойно. Спокойно, судари. Представления не имею, кто этот господин и чего ему от нас нужно, но… В конце концов, нас трое, а он один.

Я вдруг будто услышал себя со стороны. Слова звучали разумно и уж точно безо всякой дрожи в голосе, но убедительности им почему-то явно не хватало. Будто я уже успел каким-то образом сообразить, что и моего Дара, который по все показателям теперь тянул на твердую «тройку», и гардемаринской выучки Гагарина, и скрытых талантов Поплавского против загадочного альбиноса может оказаться недостаточно.

– Может, просто время спросить хочет? – тоскливо вздохнул я.

Колоритный незнакомец вполне мог оказаться самым обычным полицейским, переодетым в штатское. Или рядовым агентом какой-нибудь из столичных спецслужб, количество которых в последние полгода росло чуть ли не в геометрической прогрессии. Или офицером, или просто неравнодушным гражданином… или вполне себе равнодушным.

Может же человек, пусть даже альбинос чуть ли не двух с половиной метров ростом, просто идти по своим делам? Обойти уличную драку, а потом остановиться на тротуаре, чтобы просто поглазеть на колоритную троицу парней со сбитыми костяшками. И заодно попытаться убедить их разойтись по домам и не нарушать общественный порядок.

В исключительно вежливой форме.

Но моим надеждам, конечно же, не суждено было сбыться: когда альбинос спустился с поребрика на проезжую часть, одним шагом проглотив половину расстояния до разделительной полосы на асфальте, от него вдруг хлестнуло такой мощью Дара, что на мгновение само пространство вокруг пошло волнами, искривляясь. Неторопливо катившийся по улице фургончик сердито засигналил, дернулся в сторону, однако уйти от столкновения не успел. Раздался удар, стон сминаемого железа…

Альбинос даже не покачнулся. Две с лишним тонны автомобильного металла врезались ему чуть выше колена, а он лишь замер на месте. И только потом неторопливо, будто в замедленной съемке повернулся. Не головой, а всей верхней половиной тела – шея, похоже, уже давно потеряла способность двигаться от избытка мускулатуры.

Пробитый радиатор шипел, выплевывая в воздух горячую водяную пыль вперемежку с паром из оторванных патрубков, лобовое стекло пошло трещинами – фургончик будто въехал в бетонный столб. Но для альбиноса столкновение оказалось лишь помехой – досадной, но уж точно не самой значительной. Он несколько мгновений разглядывал скорчившегося за рулем водителя, а потом уперся гигантской ладонью в капот, сминая металл, как фольгу, и одним движением отшвырнул многострадальное авто на пару десятков шагов.

– Да твою ж… – простонал Поплавский. – Их чем там кормят?

Гагарин не стал тратить времени на разговоры – рванул из кобуры под мышкой пистолет… Пожалуй, зря: если до этого альбинос просто двигался в нашем направлении, то теперь его алые глазки поймали первую цель.

И надежно зафиксировали.

Поплавский тоже схватился за оружие, но я отреагировал еще быстрее: выставил ладонь вперед, разом сжигая чуть ли не треть резерва. Вовремя – альбинос ударил первым. И не дежурным Молотом или Плетью, а сразу в полную силу. Гигантская Сабля метров этак пяти длиной на мгновение полыхнула в воздухе и рассыпалась. Стандартный Щит такой элемент наверняка вскрыл бы с одного взмаха, однако мой все-таки выдержал. Лишь чуть прогнулся и хрустнул, отдаваясь болью где-то в плече и локте, и невидимая коса соскользнула вниз, оставляя на асфальте глубокую дымящуюся отметину.

– Силен, зараза! – буркнул Поплавский.

Они с Гагариным начали стрелять одновременно. И, как и положено бывалым воякам, выпустили по магазину в считанные секунды. Их пистолеты почти одновременно смолкли, замерев с отведенными назад затворами, и вряд ли хоть одна пуля с такого расстояния прошла мимо мишени – да еще и такой огромной.

А альбинос даже не дернулся, хотя я не успел заметить, чтобы он поднимал свой Щит. Тупоносые кусочки свинца основательно прошлись ему по животу и груди, оставляя на костюме неровные отверстия, но крови я так и не увидел. То ли она сейчас струилась под темной тканью, то ли Конструкты, превратившие простого смертного в шагающую боевую машину, не только изуродовали пропорции организма, но и наделили кожу и мышцы прочностью кевлара.

Позаимствованное мною десять лет назад и улучшенное Конфигураторами тело Володи Острогорского тоже кое-что умело, однако до полной неуязвимости ему было еще далеко. Предел, до которого можно накручивать свойства обычных человеческих тканей, не так уж велик. Кожа становится прочнее, и все же превратить ее в сталь невозможно… почти невозможно.

Кто бы ни поколдовал с альбиносом, эстетика и функциональность явно интересовали его в последнюю очередь. Конструкты изменили не только структуру клеток, но и объем. Добавили толщины, уменьшили эластичность в угоду прочности, раздули мышечную броню до сверхчеловеческих пределов и попутно перекроили и кости с суставами – чтобы те хоть как-то выдерживали массу, возросшую до двух с лишним сотен килограмм.

Не удивлюсь, если у гигантского красноглазого уродца появилась еще пара-тройка органов, которым не нашлось бы названия даже в самых крутых анатомических атласах. Бегать он наверняка разучился, соображал тоже в лучшем случае на троечку, зато прочность имел немыслимую. В общем, превратился из человека в самый настоящий танк из плоти и крови. И пистолетные патроны калибром в стандартные девять миллиметров против него казались чем-то…

Чем-то, мягко говоря, неубедительным.

Но оставался еще Дар. Я ударил стандартной схемой – Молот, Копье и Плеть крест-накрест. Примерно в четверть силы, без особой надежды пробить оборону альбиноса – так, прощупать… в лучшем случае. На этот раз он поднял Щит. Здоровенный, тяжелый и такой плотный, что все мои элементы завязли в нем, как мухи в густом сиропе.

А потом по нам как из гаубицы пальнули. Поплавский выругался и плюхнулся на асфальт, Гагарин отлетел назад и лишь каким-то чудом удержался на ногах. Сравнительно без последствий обошелся только я – и то лишь потому, что вовремя сообразил, что принимать такой удар в «глухую» – почти самоубийство. Перед глазами плыли алые круги, в ушах звенело, но тело еще кое-как слушалось.

Я подцепил Даром припаркованную у тротуара легковушку и отправил ее в короткий полет, попутно запустив с левой руки еще несколько хитрых Звездочек. Еще месяц назад такой элемент был бы мне не под силу, но теперь синапсы окрепли, и я без особого труда выдал три или четыре сгустка ослепительно-белого пламени. Они тут же разошлись в разные стороны и снова устремились друг к другу, закручиваясь к цели по лихой траектории. Большую часть альбинос смог потушить еще на подлете, но одна Звездочка, дернувшись, нырнула под Щит, и через мгновение я услышал недовольное ворчание.

Попал?

Поплавский с щелчком загнал в пистолет второй магазин, а Гагарин, похоже, решил больше не полагаться на оружие и работал Даром. Без особого изыска и фантазии, которые обычно появляются только на третьем-четвертом ранге, но сноровисто. Его Разряды и Копья лихо хлестали по Щиту альбиноса, высекая искры. Я присоединился к схватке, а через несколько мгновений снова загрохотали выстрелы, и казалось, что огромная фигура вот-вот свалится под тройным натиском.

Но у альбиноса остались козыри в рукаве – и, похоже, целая колода. Приняв с полторы дюжины наших выпадов, он снова взорвался мощью Дара, и от его фигуры во все стороны разошлась волна такой силы, что мусорные баки и остатки разрубленного надвое Саблей авто со грохотом отлетели, а по вздыбившемуся асфальту побежали трещины. Он будто сам ударил снизу, отбрасывая меня на тротуар. Поплавский рухнул на колени, но каким-то чудом удержался.

Гагарину повезло меньше: его Щит принял большую часть урона, беднягу опрокинуло, протащило до самого тротуара и с хрустом приложило боком о столб. Я рванул было к нему, но альбинос ударил снова – и на этот раз так, что меня швырнуло до самой стены дома.

Резерва остались жалкие крохи, а я все так же не мог сообразить, что за создание нам противостоит. Альбинос орудовал Даром топорно и грубо, без всякой выдумки и сноровки опытного «фехтовальщика», но сила его атак тянула на твердую «двойку», если не целую «единицу». Конструкты не добавили ему умения, но синапсы раздули так, что запас мощности в огромном теле был поистине колоссальный.

– Ладно, скотина. – Я кое-как поднялся на одно колено. – А вот сейчас мы с тобой поиграем по-настоящему…

– Даже не думай! – проворчал невесть откуда взявшийся рядом Поплавский. – Он нас по стенке размажет!

Не успел я толком понять, что происходит, как товарищ нырнул мне под руку, подхватил, рванул и с неожиданным проворством потащил куда-то вдоль по улице.

– Что?.. Куда? – простонал я, пытаясь вырваться. – Там Гагарин… Нельзя оставлять!

– Льзя! – Поплавский с кряхтением перехватил меня, разве что не закидывая на плечо. – Если умрешь – ему уже ничем не поможешь!

Я только сейчас заметил, что левая штанина насквозь пропиталась кровью. Похоже, некоторые атаки альбиноса оказалась куда удачнее, чем я думал. Поплавский выглядел немногим лучше, но упрямо продолжал тащить меня куда-то – наверное, к ближайшей подворотне.

А альбинос шел следом. Не бежал, не ломился вперед, а именно шел. Без всякой спешки, медленно – но неотвратимо. В глазах стремительно темнело, но я до самого конца видел, как гигантская темная фигура шагает по тротуару, на ходу раскручивая в руке огненные хлысты. Свернутое в тугой жгут пламя вилось по асфальту, взвивалось к стене дома, высекая каменную крошку – и лишь перед самым ударом взметнулось куда-то на уровень второго этажа.

И с хищным воем устремилось вниз.