Текст книги ""Фантастика 2025-115". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Александра Черчень

Соавторы: Василий Маханенко,Дмитрий Янковский,Юрий Уленгов,Валерий Пылаев,Вячеслав Яковенко,Макс Вальтер,Мария Лунёва,Владимир Кощеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 142 (всего у книги 342 страниц)

Глава 25

– Ну ничего ж себе, – негромко проворчал я, оглядываясь по сторонам. – Могут ведь, когда хотят… Или когда надо.

Николаевский зал выглядел точно каким я его помнил. Белые колонны, двери, выходящие на балкон с видом на площадь и паркетный узор на полу. Стык в стык, без единого намека на щель или неровность, способную испортить безупречный орнамент. Каким-то чудом вернулась на место даже хрустальная люстра под потолком, хоть от нее наверняка и остались одни воспоминания. Свечка выдает не только запредельный уровень энергии, но и и соответствующую температуру. Достаточно высокую, чтобы расплавить и металл, и стекло, и вообще все что угодно.

Или даже испарить.

Но сейчас все вокруг выглядело так, будто эта часть дворца не превратилась в руины полгода назад. Ремонт, если верить словам младшего Гагарина, закончили совсем недавно, однако о нем уже ничто не напоминало. Разве что стены еще немного «фонили» остатками прошедшей здесь разрушительной мощи – Конфигураторы и придворные так и не смогли вычистить их до конца.

Впрочем, почувствовать такие нюансы были способны разве что самые сильные и опытные из собравшихся во дворце Одаренных, а они уж точно знали, кто и почему решил устроить прием в честь герцога Брауншвейгского именно здесь.

Николаевский зал вернул себе прежний вид в рекордные сроки. Кому-то очень хотелось показать Георгу – а заодно и всей его объединенноевропейской свите – что Петербург смог пережить потерю его величества императора.

Такой вот незатейливый символизм. Казалось бы, ничего особенного и важного. Мои товарищи по Корпусу наверняка и вовсе не заподозрили, что место для приема выбрали неспроста. Но я достаточно хорошо знал нравы высшего света столицы и ничуть не сомневался: случайностей в такой день не будет. И все – от зала до цвета галстука, который наденет его высокопревосходительство канцлер – имеет какое-то значение.

Я украдкой оглядел товарищей. Поплавский, как и всегда, напустил на себя лихой и придурковатый вид, а Камбулат, напротив, воплощал тяжеловесную серьезность. Остался неподалеку от входа, сцепил пальцы и подпирал стену широченной спиной, будто заделавшись матерым секьюрити. И только его благородие барон Корф никак не мог скрыть волнение: тяжело вздыхал, не переставая крутил головой и то ли дело оттягивал указательным пальцем ворот, будто надетая под парадный китель белоснежная рубашка вдруг стала слишком тесной.

С того момента, как товарищи узнали, кто я такой на самом деле, они вели себя несколько скованно и будто бы растерянно. Словно не понимали, как теперь держаться со мной. Я изо всех сил пытался показать друзьям, что я – тот самый Вовка, с которым они собирались драться на дуэли, бегали от комендачей, вкушали божественные свитки шавермы и задорно били лицо красноперым, но понимал: пацанам нужно время хотя бы осознать все услышанное – не говоря уже о том, чтобы принять.

Так что все обязательно вернется на круги своя… Но не сразу.

Да и помимо этого хватало причин для неловкости: компания вокруг подобралась не самая простая. Титулованные аристократы, послы европейских держав, высшие армейские чины, с полдюжины министров, великая княжна Елизавета, герцог Брауншвейгский…

И четыре курсанта Морского корпуса.

На нашем месте кто угодно, пожалуй, чувствовал бы себя не в своей тарелке. Из младших чинов в зале присутствовали только агенты – то ли особая комиссия, то ли Третье отделение – и гардемарины у каждой двери. Рослые фигуры в темно-красных мундирах поприветствовали нашу четверку едва заметными кивками и снова застыли.

Сегодня я был для них не сослуживцем, а важным гостем, которого следовало охранять – без всякой фамильярности.

– Прошу, господа, пожалуйте за мной. – Высокий худой мужчина в парадной форме камер-юнкера жестом пригласил проследовать в дальний конец зала. – Ее высочество Елизавета Александровна желает вас видеть.

Я так и не понял, к кому обращались – то ли ко всем четверым, то ли ко мне лично. Наверное, поэтому остальные и выдвинулись следом, чуть запоздав. Вроде бы и вместе, но при этом на некотором отдалении.

Впрочем, добраться до Елизаветы мы все равно не успели. Все разговоры вдруг стихли, и в тишине зазвучал знакомый голос.

– Доброго дня, друзья мои! С вашего позволения, я буду говорить именно так – ведь за то недолгое время, что я провел в Санкт-Петербурге…

По торжественному случаю его светлость вновь нарядился в черный мундир с орденами, разом превратившись из просто Георга, каких-то пару недель назад задорно хлеставшего с нами пиво за гаражами в Выборге, в солидного и до забавного взрослого герцога Брауншвейгского. После побега от иберийских телохранителей за него взялись всерьез, и виделись мы не так уж часто.

И все свое время бедняга, похоже, проводил, оттачивая мастерство владения русским языком. И до этого не слишком заметный акцент исчез чуть ли не полностью, фразы понемногу обретали привычное местному уху звучание, а речь на этот раз даже не казалась вызубренной по бумажке.

Хотя наверняка именно таковой и была.

– Знаю, что в России младшие обычно высказываются последними. Но я здесь пока еще чужой, а значит, как гость, могу слегка нарушить традиции – и произнести тост прежде, чем заговорят почтенные государственные мужи, которых я до сих пор никак не могу запомнить по имени и отчеству. – Георг сделал паузу, дав публике вежливо похихикать, и продолжил: – Так позвольте же, милостивые судари и сударыни, поднять этот бокал за всех, кто сегодня собрался в этом зале!

Невесть откуда взявшийся официант с подносом встал сбоку и терпеливо ждал, пока мы с товарищами обзаведемся шампанским. И потом так же незаметно исчез, буквально растворившись в орденоносной толпе.

– Я пью за здоровье и успех его высокопревосходительства канцлера! – Георг отсалютовал бокалом куда-то влево. – Знаю, мы еще толком не успели даже познакомиться, однако всем здесь известно, как много этот человек сделал в нелегкое время и для столицы, и для страны, и для меня лично. Лишь благодаря ему мой визит в Петербург стал возможен, и лишь благодаря ему мы имеем возможность собраться в том же самом зале, где отдал свою жизнь мой царственный брат – его величество император и самодержец всероссийский Александр Николаевич.

Георг оттарабанил титул без запинки, чем наверняка набрал еще пару очков в глазах почтенной публики. Впрочем, меня куда больше интересовал сам Келлер. Его высокопревосходительство в ответ на тост учтиво кланялся, улыбаясь во всю ширь, но я сразу понял, что бедняге не по себе. При всех своих невыдающихся талантах, идиотом он все же никогда не был, и наверняка успел сообразить, чего может стоить столь явная и неприкрытая благосклонность герцога Брауншвейгского – да еще и высказанная публично.

Судя по бегающим глазкам, Келлер с искренним удовольствием сейчас оказался бы где-нибудь в другом месте – и желательно подальше от Зимнего.

– Я пью за особую гардемаринскую роту! За каждого бойца, от капитана до прапорщика! – Георг каким-то образом отыскал меня глазами в толпе и даже не постеснялся подмигнуть. – За всех тех, кому мы обязаны не только покоем в столице, но жизнью ее высочества Елизаветы Александровны. Как преторианцы Древнего Рима охраняли своих правителей, так и эти славные воины охраняют всех нас… Виват!

– Виват!

Хор голосов, раздавшийся в ответ, звучал не слишком стройно. Впрочем, его светлость пока и не нуждался в поддержке – заканчивать речь он даже и не думал.

– Я пью за истинных сынов отечества – Совет имперской безопасности. И лично за его главу Николая Ильича Морозова… Хоть он по каким-то причинам, кажется, и не смог почтить нас своим присутствием.

Георг картинно приподнялся на цыпочки и принялся вглядываться в толпу, выискивая глазами могучую генеральскую лысину. Но так и не нашел – его сиятельство на прием не явился…

И явно неспроста.

– …достойного продолжателя дела его светлости генерала-фельдмаршала Владимира Федоровича Градова, чьим подвигом и личностью я искренне восхищался с самого детства. Я пью за всех вас! – Георг возвысил голос, поднимая бокал чуть ли не на вытянутой руке. – И в первую очередь – за мою царственную сестру Елизавету Александровну – нашу прекрасную хозяйку!

На этот раз зал буквально взорвался аплодисментами. Кто бы ни писал для Георга речь, на этот раз он выложился на полную. И сумел в краткой и – чего уж там! – весьма эффектно форме «подмазать» всем и сразу, от вояк и чиновников среднего ранга до суровых стариканов из Совета.

Такой вот ненавязчивый намек на то, что новая метла собирается мести хоть и по новому, но все же с некоторым уважениям к традициям и седовласым орденоносцам. Вряд ли генералы от его слов растаяли настолько, чтобы тут же броситься клясться в верности законному наследнику престола – слишком уж многое связывало их с Морозовым.

Однако сегодня Георг посеял зерна, которые вполне могли дать какие-то всходы. Его речь и внушительная фигура… скажем так, запоминались. И наверняка пришлись по нраву многим.

Но не всем.

– Фарс. – Негромкий женский голос раздался прямо у моего плеча. – Дурацкое представление для дураков.

Разглядывая Георга, я не успел заметить, как Елизавета подошла и встала рядом со мной. Видимо, ее опекуны из придворных и статс-дам тоже слишком увлеклись спектаклем и позволили подопечной удрать.

И она тут же направилась ко мне. Товарищей… нет, не то чтобы сдуло как ветром – но они вдруг отступили на несколько шагов и теперь старательно делали вид, что их не интересует ничего кроме огромной люстры под потолков и блестящих нарядов приглашенных на прием дам.

– Доброго дня, ваше высочество. – Я склонил голову. – Вижу, речь его светлости вас не впечатлила.

– Напротив, Владимир. – Елизавета поджала губы. – Я слишком хорошо понимаю, что он хотел всем этим сказать. И ничуть не желаю слушать… Вы не составите мне компанию?

– С удовольствием. – Я чуть отставил локоть, на который тут же легла изящная ручка в тонкой белой перчатке. – Но, боюсь, вас тут же украдут господа придворные.

– Пусть попробуют! Мое слово здесь пока еще кое-чего стоит.

С нашей последней встречи Елизавета как будто еще больше повзрослела. Или просто слегка осунулась, почти растеряв остатки детских черт. Разумеется, она ничуть не хуже прочих понимала истинный смысл речи Георга и даже шагая со мной к галерее то и дело поглядывала на его светлость с плохо скрываемым недовольством.

Умничка. Так ему и надо, чучелу заморскому.

– У меня еще не было возможности поблагодарить ваше высочество за подарок, – негромко проговорил я. – Тот перстень буквально спас мне жизнь.

– В таком случае, я смогла вернуть долг, Владимир. – Елизавета легонько стиснула мою руку. – Правда, лишь малую его часть. И не знаю, в моих ли силах теперь вознаградить вас и ваших друзей за остальное.

– Почему же?

– Почему?.. – повторила Елизавета. – Разве вы сами не видите, что происходит?

На этот раз в ее голосе прозвучало… нет, еще не отчаяние, и все же что-то очень к нему близкое. И я ее понимал. Сегодня в Зимнем собрались самые влиятельные в стране люди, и половина из них задорно хлопала и кивала головами под речи герцога Брауншвейгского.

А вторая половина была не лучше.

– Вижу, ваше высочество, – усмехнулся я. – Возможно, даже чуть лучше, чем вы можете себе представить. Ведь на самом деле все не так уж и сложно – этим людям нужен правитель.

Елизавета на мгновение чуть замедлила шаг, едва не споткнувшись. Видимо, не ожидала таких речей от курсанта-первогодки, пусть даже недавно и произведенного в чин гардемаринского прапорщика.

Но слушать не перестала.

– Этим людям нужен правитель, – повторил я. – Как и городу, и всей стране. И им нужен не какой-то там герцог из Брауншвейга. И не старикан Морозов, а вы. И никто другой.

– Вы… вы правда так думаете?

Елизавета чуть ускорила шаг, чтобы заглянуть мне в лицо – видимо, не смогла поверить собственным ушам и теперь искала какой-то подвох.

– Да. И только глупец думает иначе. – Я постарался вложить в голос даже больше уверенности, чем у меня было. – Они могут сколько угодно произносить речи, пытаясь завоевать доверие людей, но вы – великая княжна Романова, дочь своего отца. И никто не в силах этого изменить. Настанет день – и одного вашего слова хватит, чтобы навести порядок в этом городе.

– Надеюсь… Когда это говорите вы, мне и самой хочется верить. – Елизавета улыбнулась – похоже, в первый раз за вечер. – С вами рядом спокойно… почему-то.

– Полагаю, оттого, что у меня совершенно нет тайных причин желать зла вашему высочеству. – Я пожал плеча. – Я простой вояка, лишь один из многих.

– Нет! То есть… да, конечно же, это так. – Елизавета вдруг замялась. – Наверное, это все из-за того, что вы напоминаете мне одного… одного человека, которого я знала прежде.

– Вот как? – Я приподнял бровь. – И кого же?

– Моего покойного дядюшку – генерала-фельдмаршала Владимира Федоровича Градова. Вы ничуть не похожи внешне, но… – Елизавета чуть понизила голос. – Знаю, это странно, и все же…

Не знаю, какими еще соображениями она собиралась поделиться – договорить мы не успели. В дальнем конце зала послышался шум, и через несколько мгновений я вдруг почувствовал, что где-то совсем рядом пульсирует энергия. Чей-то могучий Дар пришел в движение, готовясь сорваться на волю атакующим элементом. Один из гардемарин поспешил к двери, на всякий случай выставив руку.

И тут же отскочил назад, едва не получив по лицу распахнувшейся створкой.

Глава 26

– Всем на пол! Не двигаться! Руки за голову! – громыхнул усиленный то ли Даром, то ли какой-то техникой голос. – Приказ Совета имперской безопасности!

Эхо от команды еще металось между колонн, а в зал уже влетали люди в полной боевой экипировке – тяжелые шлемы, бронежилеты, автоматы наперевес. Гардемарин, которого едва не зашибло дверью, схватился было за оружие… И застыл.

На форме незваных гостей красовались шевроны Преображенского полка.

Кто-то саданул по гвардейцам Молотом, сбив несколько человек с ног. Все в зале пришло в движение. Гости из штатских тут же с воплями бросились к стенам, но вояки уже вовсю огрызались. Где-то в центре зала полыхнуло Даром, в ответ послышалась ругань, глухой удар и сразу за ним – звук падающего тела. Гардемарины моментально стянулись, окружая княжну, а заодно – и нас. Ничего не понимающие иберийский посол со своей свитой попытались было дернуться, но тут же замерли под стволами автоматов.

Я решительно не понимал, что происходит. Неужели Морозов решил пойти ва-банк и попросту устроить переворот и силой захватить власть, как это в свое время сделали мы с покойным Александром?

Гвардейцев в зал набилось много, не меньше сорока человек. Они заняли места по периметру, весьма недвусмысленно держа оружие в боевом положении. Но, конечно же, не стреляли – наверняка им велели работать так, чтобы с бесценных титулованных голов не упал ни один волосок.

Впрочем, с этим они уже не справились – несколько гостей уже зажимали руками разбитые носу и губы. Хорошо хоть им не взбрело в голову сопротивляться всерьез. Суммарной силы собравшихся в зале Одаренных наверняка хватило бы и на целую роту гвардейцев, но и те наверняка пожаловали не без высокоранговых офицеров. И если бы кто-нибудь ударил в полную силу или начал стрелять, все могло…

Могло закончиться куда хуже.

– Владимир, вы понимаете, что происходит? – спросила Елизавета.

Она явно испугалась до чертиков, но удивленной почему-то не выглядела. Будто все происходящее для нее было чем-то… Нет, не ожидаемым, конечно – и все же вполне предсказуемым.

Впрочем, как и для меня самого.

– Спокойно, ваше высочество. – Я осторожно задвинул Елизавету себе за спину, прикрывая от автоматов. – Гардемарины не дадут вас в обиду. Но резких движений лучше не делать.

Вряд ли гвардейцы сошли с ума настолько, чтобы не узнать великую княжну, но парни явно были на взводе. А как иначе? Когда врываешься с оружием в зал, набитый Одаренными аристократами, каждый из которых способен одним взмахом руки превратить в фарш несколько человек, адреналин зашкаливает. Уж я-то это знал не понаслышке.

Гардемарины, сомкнувшиеся кольцом вокруг Елизаветы и нашей небольшой компании, старались держаться спокойно. Руки на оружии, случись чего – применят не раздумывая, но провоцировать лейб-гвардию они не собирались. Хотя, в других обстоятельствах…

Между бойцами гвардейских полков и особой гардемаринской ротой никогда не было особой дружбы – примерно, как у курсантов Морского корпуса с красноперыми пажами. И поставить на место зарвавшихся бойцов, осмелившихся махать оружием в присутствии ее величества, мои сослуживцы бы уж точно не постеснялись.

Но точно не сейчас. Происходило нечто из ряда вон выходящее, и, пока никто из гвардейцев не пытался приблизиться к Елизавете, фигуры в темно-красных парадных мундирах замерли ледяными изваяниями. Однако я чувствовал отголоски силы, разлившейся в воздухе: гардемарины готовились поднять Щиты, и у каждого на кончиках пальцев пульсировали атакующие элементы.

И не сравнительно безобидные Плети и Молоты, а полноценные боевые комбинации, способные размазать «преображенцев» по паркету слоем в полпальца толщиной.

– Могу я узнать, что происходит? – прозвучал знакомый голос.

Ага, Иван. Видимо, штабс-капитан был старшим отделения, отвечающего за охрану приема.

В ответ – тишина. Гвардейцы безмолвствовали. В царящей в зале тишине шаги, раздавшиеся за дверью, ведущей в аванзал, прозвучали особенно громко. Через несколько мгновений среди фигур в бронежилетах мелькнула до боли знакомая лысина, и в зале появился…

Морозов-старший собственной персоной. Грозный, тяжеловесный и, конечно же, облаченный в парадный китель с таким количеством орденов, которое запросто остановило бы ненароком выпущенную из автомата пулю. Его сиятельство явно готовился к эффектному появлению – во всех смыслах.

И вот час его триумфа, похоже, настал.

Остановившись на пороге, Морозов оглядел замерших перед ним аристократов, и едва заметно усмехнулся, так и не сумев скрыть своего удовлетворения. Помолчав секунду, шагнул вперед, и его голос загремел под сводами.

– Милостивые судари и сударыни, прошу меня простить за те неудобства, которые я вынужден заставить вас испытать, но дело не терпит промедления! – Морозов заложил руки за спину. – Мне и самому меньше всего хотелось бы подобного исхода, однако смею вас заверить – иного выхода нет и быть не может.

Я выругался себе под нос. Его сиятельство старательно изображал на лице искреннюю скорбь, но в глубине души наверняка искренне наслаждался ситуацией. Тем, как легко он смог заставить если не бояться, то хотя бы замереть и вытянуться по струнке едва ли не весь высший свет Империи! Я бы поставил свою «Волгу» и мотоцикл в придачу, Морозов специально появился позже, дав гостям от души проникнуться происходящим. И сейчас как бы демонстрировал, едва ли не кричал: смотрите все, вот кто здесь настоящая власть!

Вот только кроме него в зале были и другие ее представители. Стоящие несколько выше главы Совета безопасности – во всяком случае, формально.

– Николай Ильич! – Голос Келлера звучал испуганно, срываясь на невразумительный писк. Так, что даже повторить пришлось. – Николай Ильич, потрудитесь объяснить, что все это означает?

– Объяснить, что происходит, ваше высокопревосходительство?

Морозов усмехнулся и неспешно двинулся к столу, у которого замер Келлер со свитой. Остановившись напротив, он качнулся с пяток на носки, широко улыбнулся и продолжил. Нарочито медленно, веско, чеканя каждое слово – будто забивал гвозди.

В крышку гроба.

– В соответствии с указом о чрезвычайном положении я, как глава Совета имперской безопасности, принимаю на себя руководство государством. А вы, господин бывший канцлер, арестованы по обвинению в государственной измене. – И прежде, чем кто-то успел в полной мере осознать значение фразы, Морозов рявкнул так, что, даже фужеры на столах зазвенели: – Взять его!

Келлер открыл было рот, но к нему тут же подскочили две плечистые фигуры в гвардейской форме, и его превосходительство канцлер вдруг оказался полусогнутым, с закрученными за спину руками, на которых мгновением позже щелкнули наручники.

– Увести! – рявкнул Морозов, с удовольствием разглядывая дрожащую фигуру в дорогом костюме. И едва Келлера вытащили из зала – тут же щелкнул пальцами и негромко распорядился:

– Работаем, господа!

Часть гвардейцев сорвалась с места, ввинчиваясь в толпу. Возвращались они, выдернув то одного, то другого чиновника, то сразу нескольких. И обращались с ними не настолько вежливо, как с Келлером. Лично я не знал никого, но все же успел обратить внимание, что брали в основном «мелкоту» – действительных статских советников, тайных, пару человек в обычных пиджаках без знаков отличия и невесть как затесавшегося в сомнительную компанию гвардейского полковника.

Странно. Келлер и… и черт знает кто. Морозов явно действовал избирательно и со знанием дела, но ход его мыслей от меня ускользнул.

И не только от меня. Елизавета высунулась из-за моего плеча и хмуро наблюдала за экзекуцией. Наверняка запоминала – фамилии, чины, лица, детали… все, что может когда-нибудь пригодиться.

Умничка.

Через несколько минут из зала вывели не меньше дюжины человек, и только тогда «мероприятие» прекратилось. Морозов оглядел присутствующих, и проговорил:

– Еще раз приношу свои извинения. Можете продолжать… развлекаться.

На этот раз он даже не пытался скрыть торжество, которое буквально рвалось наружу. Отвесив в пустоту короткий поклон, его сиятельство развернулся и пошел к выходу, громыхая по паркету начищенными до блеска ботинками.

– Это просто произвол! – послышался чей-то выкрик.

Я повернулся на звук, и едва удержался, чтобы не заехать самому себе ладонью по лицу.

Георг, дружище, ну ты-то куда лезешь?

– Вся Европа непременно узнает о том, что здесь произошло! – продолжал, меж тем, герцог Брауншвейгский. – Если вы думаете…

– Не сомневаюсь, ваша светлость. Более того – я искренне надеюсь, что Европа не только узнает, но и сделает все необходимые выводы. А на вашем месте я бы задумался о том, чтобы закончить здесь с делами и как можно быстрее отправиться на родину. Время у нас, знаете ли, не очень спокойное. – Морозов снова развернулся и уже через плечо закончил: – А совсем скоро станет еще беспокойнее.

Мысленно досчитав про себя до десяти, я осторожно освободился свою руку из пальцев Елизаветы и бросился догонять Морозова. Без особой спешки, чтобы гвардейцы, чего доброго, не уложили меня лицом в пол, но достаточно проворно чтобы опередить остальных желающих побеседовать и задать вопросы. Коих, разумеется, вот-вот найдется немало.

Точнее – целый зал.

– Ваше сиятельство!

Морозов остановился, резко развернулся, видимо, собираясь от души наорать на того, кто посмел остановить второго… то есть, теперь уже первого человека в государстве, но, увидев меня, успокоился.

– Здравия желаю! – козырнул я. – Могу ли я спросить – что происходит?

– Происходит то, что мы взяли Распутина, – с едва скрываемым удовольствием проговорил Морозов. – И он уже дает показания. Фамилия Келлера в них прозвучала первой, но далеко не единственной. Так что нас ждут славные времена, господин прапорщик. Очень славные.

Морозов улыбнулся и направился к выходу, разве что не насвистывая. Я же остался стоять, глядя ему вслед, а в голове уже вовсю роились картины, одна мрачнее другой. И самой паршивой вдруг оказалась вовсе не та, в которой Распутин раскрывает мой секрет.

Нет. Я вдруг осознал, что силы, способной остановить танком прущего к цели Морозова уже не осталось. Ни в Петербурге, ни во всей стране, ни, возможно, даже за ее пределами.

И что прикажете с этим делать?