Текст книги ""Фантастика 2025-115". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Александра Черчень

Соавторы: Василий Маханенко,Дмитрий Янковский,Юрий Уленгов,Валерий Пылаев,Вячеслав Яковенко,Макс Вальтер,Мария Лунёва,Владимир Кощеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 159 (всего у книги 342 страниц)

Глава 27

Алена высадила меня в Репино, где на неприметной улочке меня уже ожидал такой же неприметный автомобиль: серенький ибериец «Тескоко». Бюджетная малолитражка, коих полно на улицах Санкт-Петербурга. Впрочем, серьезных задач перед ним и не стояло: все, что нужно от машины – доставить меня из точки А в точку Б, а потом увезти обратно. Без погонь, таранов и лихих маневров.

По крайней мере, я на это очень надеялся.

То, что в городе происходит… происходит нечто, стало ясно уже на въезде. Там, где еще сегодня днем стоял блокпост, нынче лишь сиротливо маячили бетонные блоки, да дымился остов сгоревшего бронетранспортера.

Я присмотрелся. Нет, герба на закоптившемся железе не разобрать, но, полагаю, принадлежал он лояльным Мещерскому полкам, которые решили погеройствовать и встать на пути «преображенцев» или «семеновцев»… Что ж. Жаль, конечно, но ничего не поделать: не бывает совсем мягких переворотов, жертвы в любом случае неизбежны. И хорошо, если эти останутся единственными.

Хотя в глубине души я понимал – не останутся. Но в данном случае как нельзя лучше подходит поговорка «Цель оправдывает средства». По крайней мере я в этом был уверен.

Несмотря на дерзкий захват телестудии, улицы были практически пусты. Ни патрулей, ни кордонов, обязательных по плану «Перехват». Просто потому, что самопровозглашенным властям резко стало не до этого. Опустив стекло, я впустил в салон приятный летний ветерок, а вместе с ним в машину ворвались звуки отдаленной перестрелки и рев тяжелой техники. Наш выход в эфир оказался той самой костяшкой домино, что повлекла за собой цепную реакцию, укладывая остальные целыми рядами.

Мне даже не нужно было связываться с соратниками, включать новости или заходить на городские порталы, чтобы понять, что происходит. Преданные Морозову и Совету Безопасности войска брали под контроль стратегически важные объекты: окружали воинские части, занимали аэродромы, оцепляли полицейские участки… Рабочая рутина государственного переворота. Когда-то я все это уже проходил, разве что тогда события развивались гораздо стремительнее и жестче. Сейчас – хотелось надеяться – все случится гораздо проще и бескровнее.

Да, кто-то будет до конца пытаться исполнить свой воинский долг, так, как он его видит, но гораздо больше окажется тех, кто сложит оружие, отказавшись стрелять в своих же однокашников. Не в последнюю очередь это заслуга наших ошеломительных побед в медиапространстве – интервью с Маской и выступления Елизаветы в прямом эфире.

Люди устали. Сначала Келлер, потом Морозов, за ним – Мещерский… Целая череда громких самовыдвижений утомила всех, и появление Елизаветы, крови от крови и плоти от плоти покойного императора, очень многие восприняли, как благо. Мы обозначили себя как нельзя более вовремя, подгадав идеальный момент, и теперь чаша весов все сильнее клонилась в нужную сторону.

Раздался холодящий кровь вой, и я выглянул в окно. Над городом прошел штурмовик, заставляя машины притормозить, а редких прохожих – втянуть голову в плечи. Самолет свалился было в пике, заходя на цель, но в последний момент выровнялся и ушел на разворот, удаляясь.

Здравый смысл возобладал. То ли у самого пилота, то ли у его непосредственного руководства. Я улыбнулся. Гражданской войны, на которую так рассчитывали многие за пределами Империи, не будет. Страна не утонет в крови. Думаю, командующие остальными войсками, оказавшихся сейчас запертыми в своих расположениях, проявят не меньшее благоразумие, и уже к утру столица будет в наших руках. По крайней мере, важнейшие ее объекты. Время Зимнего еще не пришло…

Но скоро придет.

Впрочем, это было не моей заботой. По крайней мере в данный момент – сейчас у меня другая задача. Не менее, а может быть, и более важная, чем изоляция воинских соединений, способных сорвать наш план.

Благополучно добравшись до Крестовского острова, я свернул в переулок, не доезжая до нужного мне адреса примерно квартал, остановил машину и заглушил двигатель. Откинувшись в кресле, прикрыл глаза. Все же бешеный темп событий последних дней умотал даже молодое и усиленное Конструктами тело.

Ладно, ничего, сейчас посижу пару минут – и в порядке.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох… Нормально. Пора работать.

Выбравшись из машины, я открыл багажник, достал из него спортивную сумку и принялся снова облачаться в черный штурмовой комбинезон. Разве что экипировку сменил: вместо тяжелого полноразмерного бронежилета взял легкий плейт-карриер, практически не стесняющий движения. В петлю на боку ушла короткая резиновая дубинка с интегрированным шокером, на бедро – тазер. Из боевого оружия при мне остался только пистолет в кобуре на груди и нож.

Правда, пускать в ход я их собирался только в самом крайнем случае. И на этот раз не потому, что противостоять мне будут подданные Империи… А вовсе даже наоборот. Если ситуация обернется совсем плохо, я, конечно, церемониться не стану, но пока лучше обойтись без международного скандала.

И так сколько их еще предстоит…

Проверив снаряжение, я закрыл багажник, и, стараясь держаться в тени, двинулся по переулку. Свернул, миновал несколько домов и остановился неподалеку от нужного.

Его светлость герцог Брауншвейгский выбрал в качестве резиденции шикарный особняк. По иронии судьбы – совсем неподалеку от той дачи, которую я разворотил ударом луча смерти, направив секретное оружие Распутина против него самого.

Непонятно, почему Георг не воспользовался приглашением кого-то из местных сторонников, готовых предоставить его светлости в пользование собственные дворцы, но мне так было даже лучше. Вломиться в тот же дворец Юсупова на Мойке было бы куда сложнее, а здесь…

Сверившись со схемой в телефоне, заботливо выданной Корфом, я прикинул слепую зону камер наблюдения, коротко разбежался, и, слегка подтолкнув себя Даром, взлетел на каменную стену. Распростерся на гребне, осмотрелся, изо всех сил напрягая ночное зрение.

Ага. Есть. Темная фигура неспешно двигалась по периметру, совершая традиционный обход. Но расслабленно и без огонька, лишь отдавая долг служебным обязанностям. Дождавшись, когда часовой пройдет под стеной, я, не мудрствуя лукаво, просто свалился на него сверху. Сгруппировавшись в полете, приземлился за его спиной, взял в захват, провел удушающий, и уже через несколько секунд укладывал бесчувственное тело в траву.

Кляп, пластиковые стяжки… Готово, можно двигаться дальше.

Пользуясь тем, что форма у нас с иберийцами была практически одинаковой, дальше вдоль забора я шел, не скрываясь. В темноте черные комбинезоны не различишь даже с пяти шагов, а когда я подберусь ближе – сображать уже будет поздно.

Увидев темную фигуру, идущую навстречу, я аккуратно потянул из петли на поясе дубинку. Подпустил часового ближе, бросил взгляд влево, и, дождавшись, когда от крыши, на которой, теоретически мог сидеть наблюдатель, нас прикроет раскидистое дерево, резко бросился вперед. Наконечник дубинки ткнулся в шею иберийца, я нажал кнопку, и боец дернулся, когда его прошил мощный электрический разряд.

Отдернув дубинку, я крутанулся вокруг своей оси, оказавшись у иберийца за спиной, и, коротко размахнувшись, обрушил дубинку ему на затылок. Бедняга рухнул, как подрубленный, я подхватил тело и оттащил его в сторону.

Минус два. Плохо. Я все же надеялся проскользнуть незамеченным. Чем больше я глушу иберийцев, тем выше вероятность, что кого-то из них хватятся. А это мне совсем не нужно.

Спеленав бойца, я наплевал на конспирацию вместе с незаметностью и рванул через открытое пространство к дому. Скользнул вдоль стены, ухватился за водопроводную трубу и быстро полез вниз.

Минута – и я на крыше. Пригнувшись, чтобы не маячить на фоне неба, я быстро двинулся вдоль карниза, поглядывая по сторонам. Наблюдателя на крыше, кажется, все же не было, но я решил не рисковать. Присев, я достал из кармана телефон, убавил яркость до минимума и сверился с планом здания.

Да, это здесь. Что ж, поехали.

Несколько движений – и вот я уже мягко приземлился на балконе. Присел, послушал ночь: тихо. Отлично. Продолжим.

Я планировал потратить на проникновение больше времени, готовясь вырезать часть стекла, чтобы разблокировать ручку двери, но все оказалось куда проще: видимо, его светлость не жаловал кондиционеры, и дверь на балкон оказалась приоткрытой.

Качнув головой, я усмехнулся легкомысленности иберийцев. Да и Мещерского, пожалуй, тоже. Будь Георг моей последней надеждой, я бы засунул его в самый глубокий подвал Зимнего, окружив двойным кольцом Одаренных и тройным – автоматчиков. А здесь… Даже обидно.

Иберийский стыд.

Проскользнув внутрь комнаты, я замер на пороге и огляделся. Георг, раскинувшись звездой поверх одеяла, мирно сопел на кровати. Улыбнувшись этой умильной картине, я пересек комнату, взял стул и подставил его спинкой под дверную ручку. Не бог весть какая защита, но пару лишних секунд она мне, в случае чего даст.

Второй стул я поставил его у кровати Георга. Уселся, достал пистолет из наплечной кобуры и неспешно накрутил глушитель. После чего положил оружие на колени и театрально откашлялся.

Нужно отдать Георгу должное: отреагировал парень достойно. Рука рванулась под подушку, а сам он сжался, подобно взведенной пружине, готовой распрямиться в любую секунду.

– Не стоит, ваша светлость, – мягко проговорил я. – Вы же знаете: я успею первым.

Георг на миг замер, выдохнул, а потом медленно убрал руку из-под подушки и сел на кровати.

– Какой неожиданный сюрприз, Владимир, – проговорил он, внимательно глядя на меня. Но главным образом – на пистолет. – Чем обязан столь позднему визиту?

– Доброй ночи, Георг, – кивнул я. – Да вот проходил мимо, решил заскочить, поболтать немного.

– Боюсь, сейчас не самое подходящее время для болтовни, Владимир, – Георг изо всех сил пытался держать лицо, и, должен признать, ему это удавалось.

– Увы, боюсь, более подходящего уже не найти, – со вздохом ответил я. – К тому же эта болтовня в интересах вашей светлости.

– Я думал, мы давно на «ты», Владимир, – настороженно проговорил Георг. – После всего, через что нам пришлось пройти вместе, после того боя на буксире, после…

– Я помню, Георг. Помню обо всем, – ответил я. Уже серьезно, без всякой тени издевки или иронии. – И только поэтому я трачу свое время на этот разговор. И, как я уже сказал, он в твоих интересах.

– Я очень внимательно слушаю.

– Помнится, у тебя было ко мне некое интересное предложение, – проговорил я.

Георг удивленно вскинул брови.

– Должен сказать, ты выбрал весьма экстравагантный способ его обсудить, – хмыкнул он, понемногу беря себя в руки. – Это точно не могло подождать до утра?

– Не могло, – кивнул я. – Утром будет поздно. Потому что я пришел не обсуждать твое предложение, а сделать тебе другое.

– Как интересно, – Георг явно через силу улыбнулся. – Я весь внимание.

– Уезжай. – Я не до конца совладал с голосом, и в нем проскользнула вся накопившаяся усталость. И от этого слова прозвучали еще весомее. – Просто уезжай, не мешкая. Как только рассветет… а лучше прямо сейчас. Уезжай и больше никогда сюда не возвращайся.

– С какой стати? – вскинулся Георг. – Кажется, ты не понимаешь, Владимир. Завтра меня…

– Нет, это ты не понимаешь, – Я легонько постучал глушителем пистолета по колену. – Если хочешь сказать, что завтра тебя назовут законным преемником покойного императора – вынужден тебя разочаровать. Завтра это будет совсем другая страна. А для тебя, если ты не примешь мое предложение, завтра не наступит вовсе. Я здесь только из уважения к тому, что ты в нужный момент не подвел, не испугался и прикрыл мне спину. Пусть даже и преследуя собственные интересы, – усмехнулся я. – Боевое братство для меня не пустой звук, но… У меня нет выбора, Георг. А у тебя выбор пока еще есть. Потому я предлагаю в последний раз: просто уезжай.

Георг внимательно посмотрел на меня, перевел взгляд на пистолет и спросил, кажется, уже приняв решение:

– Почему ты уверен, что я сдержу слово? Ведь я могу сейчас пообещать тебе уехать, а завтра…

– А завтра ты погибнешь, – сухо ответил я. – Возможно, как герой, но погибнешь. И это чертовски обострит отношения между странами во всей Европе. Возможно – вплоть до объявления войны. Скажи, Георг, ты любишь свой Брауншвейг?

– Д-да… – явно не понимая, к чему я веду, выдавил из себя Георг.

– Тогда возвращайся домой – или ты его больше не увидишь. Ты неплохой парень, но умудрился влезть в игры больших и очень злых мальчиков, Георг. И в этих играх с самого начала тебе уготована весьма незавидная роль. Мальчика для битья, марионетки, повода для войны – выбирай, что тебе больше нравится. – Я покосился на дверь. – Неужели ты хоть на минуту мог допустить, что тебе и впрямь позволят править, а не только носить корону?

Георг промолчал.

– У этой страны уже есть правитель. И это не ты. Потому подумай, о чем я тебе сказал.

Я встал и принялся скручивать глушитель со ствола. Сейчас я окончательно осознал, насколько сильно устал… А еще понял, что мне чертовски жаль Георга. Неплохого, в общем-то, мальчишку, который заигрался во взрослые игры, посчитав себя значимой фигурой.

Что ж. Лучше получить прививку от наивности, чем пулю.

Сунув пистолет в кобуру, я шагнул к балкону. На пороге задержался, обернулся и проговорил:

– Надеюсь, что ты примешь правильное решение. Удачи, Георг.

Взявшись за перила, я одним движением перемахнул через них, отправляя тело в темноту.

Земля мягко толкнулась в ноги, и в тот же момент откуда-то издалека донесся звук мощного взрыва, а горизонт осветила яркая вспышка. Я вздохнул, и, продолжая держаться в тени, двинулся обратно к забору.

Кажется, это будет чертовски длинная ночь.

Глава 28

– Все… все готово.

Морозов замялся, и непродолжительный и по-военному емкий доклад завершился будто бы на полуслове. За прошедшие пару недель старик, похоже, так и не смог решить, как ко мне обращаться – то ли в соответствии с чином и титулом почившего десять лет назад генерала и светлейшего князя, то ли как к прапорщику Острогорскому… То ли как к некому усредненно-безликому Владимиру Федоровичу, которого, тем не менее, называл на «ты».

Правда, исключительно с глазу на глаз.

– Вольно, генерал, – усмехнулся я. И, оглядевшись по сторонам, добавил: – Да ладно тебе, старик. Как-нибудь разберемся.

На мгновение в глазах под кустистыми седыми мелькнуло что-то вроде благодарности, но взгляд Морозова тут же снова стал сначала строгим, а потом и сердитым. Разумом старик, конечно же, понимал, кто стоит перед ним, однако окончательно смириться с юнцом в качестве главнокомандующего объединенными силами гвардейских полков и особой гардемаринской роты так и не смог. Многоопытному вояке и главе Совета имперской безопасности не слишком-то нравилось подчиняться какому-то там прапорщику.

Пусть даже не совсем обычному.

А подчиняться приходилось. Не то чтобы я так уж сильно тянул на себя одеяло, однако безграничное доверие Елизаветы добавляло мне очков в глазах всех союзников – от старших офицеров «преображенцев» и «семеновцев» до самых дремучих старцев из многочисленной камбулатовской родни.

Формально моя должность называлась «советник по особым вопросам», но на деле это означало… скажем так, что-то куда большее.

– Как-нибудь разберемся, – эхом повторил Морозов. – Начали за здравие. Теперь бы еще закончить… как положено.

Первые машины с гвардейскими знаменами на башнях и турелях появились на улицах Петергофа еще на рассвете, и буквально через несколько часов город был в наших руках. Пускай не так уж тихо, зато мирно: без единого выстрела, взрыва гранаты или хотя бы увесистого удара прикладом или армейским ботинком. Гражданские чины поспешили поприветствовать новую хозяйку, местная полиция взяла под козырек, а расквартированные в Петергофе регулярные части… В общем, вояки просто продолжали службу, как ни в чем не бывало. И если кто-то из полковников и получил распоряжение поднять бойцов по тревоге и незамедлительно воспрепятствовать мятежу гвардии, то приказы из министерства – или откуда там они вообще теперь могли поступать? – таинственным образом затерялись по пути к непосредственным исполнителям.

Прямо как в девяносто третьем.

– Справимся. – Я отодвинул занавеску и указал на колонну техники, неторопливо катившейся по Санкт-Петербургскому шоссе. – Я не так уж хорошо разбираюсь в политике, но по-моему это называется «триумф».

Горожане встречали гвардейцев с цветами и имперскими флагами. Примерно четверть из собравшихся вдоль центральных улиц согнали в добровольно-принудительном порядке ушлые местные чиновники из тех, кто уже успел сообразить, что ветер переменился. Но остальные явно пришли сами – просто потому, что хотели хоть одним глазком увидеть будущую императрицу.

– Город наш… пожалуй, – с явной неохотой проворчал Морозов. – Но остальное еще предстоить взять.

– Возьмем. – Я пожал плечами. – Как будто у нас есть выбор.

На этом беседу, пожалуй, следовало закончить. Старик кое-что смыслил в боевой работе пехоты и тяжелой техники в условиях плотной застройки, однако вряд ли так уж хорошо представлял, что делать дальше. Впрочем, как и я сам – просто улучшенный Конфигураторами восемнадцатилетний мозг соображал раз этак в пять быстрее.

– Присмотри пока за ними. – Я кивнул в сторону шагавшего по проспекту строя гвардейцев. – А я проведаю ее высочество. Кажется, пора готовиться к пресс-конференции.

– Не рано? – Морозов приподнял седую бровь. – Ты ведь сам хотел помариновать их подольше.

– Самое время, – отмахнулся я. – Я хочу, чтобы в кадр попало все, что нужно.

К примеру – статские и военные чины, явившиеся к импровизированному «двору» будущей императрицы. Елизавета принимала клятвы в вечной преданности уже третьи сутки подряд, и поток желающих явно не собирался иссякать. Нам даже пришлось выделить чуть ли не весь первый этаж дворца, чтобы ожидающие высочайшего внимания могли ожидать с каким-никаким комфортом. Второй и третий занимали наспех созданные рабочие группы, способные хоть как-то дублировать основные государственные структуры, а штаб мне пришлось вынести «за забор» – в здание Петергофской гимназии.

Которое я как раз и покинул после беседы с Морозовым. Перешел через Правленскую улицу, отсалютовал часовым на воротах и зашагал по парку. Если память мне не изменяла, в это время Елизавета как раз должна была выйти на прогулку. Разумеется, не только для моциона, но и для того, чтобы пообщаться… скажем так, в неформальной обстановке – с теми, кого по той или иной причине не могла принять официально. Я рассчитывал, что многие из столичных родов пожелают тайком отправить в Петергоф своих посланников или представителей.

И, похоже, не ошибся. Я еще не разглядел среди аллей маленькую фигурку, неспешно идущую в окружении темно-красных мундиров гардамаринской роты, однако шагавшую следом за Елизаветой толпу не заметил бы только слепой.

Гражданские, военные чины. Мужчины, женщины и даже дети – кто-то из петербургских аристократов для пущей убедительности явился всем семейством, надеясь, что будущая государыня непременно оценит такую демонстрацию преданности.

Впрочем, куда больше меня интересовали те, кто следовал за красными мундирами на куда более почтительном расстоянии. Среди них, как ни странно, хватало и уже знакомых лиц – тех самых, что я весьма продолжительное время наблюдал в интернациональной свите Георга.

После того, как его светлость герцог Брауншвейгский изъявил желание в спешке покинуть столицу, число его поклонников существенно поубавилось. И большая часть заморских послов и генералов тут же принялась обхаживать Елизавету. Британцы, французы, итальянцы, немцы и еще бог знает кто и не думали отправляться восвояси – видимо, получили от своих президентов и монархов вполне конкретные указания.

Подойдя поближе, я разглядел троих высоких чинов из иберийского посольства. Официальная позиция Мадрида, разумеется, не изменилась, однако его величество Альфонсо Четырнадцатый не постеснялся отправить своих людей в Петергоф. Вряд ли они явились к Елизавете предложить выгодный союз между державами, скорее даже наоборот, однако…

Однако все это что-то да означало. Пусть пока еще не признание законности претензий наследницы рода Романовых на российский престол, но хотя бы теоретическую возможность и такого варианта. Еще неделю назад старик Альфонсо наверняка спал и видел, как бы пристроить на трон в Зимнем своего ставленника, но теперь осторожно стелил соломку и готовился и к другим вариантам.

Хотя бы потому, что политики такого уровня никогда не складывают все яйца в одну корзину.

– Доброго дня, ваше высочество! – Я осторожно раздвинул плечами фигуры в темно-красных мундирах. – Чудесная сегодня погодка, не правда ли?

Четырех молодых парней – младших наследников кого-то из столичных князей – тут же как ветром сдуло. Какая-то из петербургских «желтых» газет – может, даже с подачи Корфа или Маски – записала меня в женихи Елизаветы, и все прочие претенденты на эту вакансию… скажем так, предпочитали держаться подальше от прапорщика Острогорского.

Я не спешил выступить с опровержением – в конце концов, такая новость в каком-то смысле даже играла нам на руку.

– Попозируем немного? – Я осторожно взял Елизавету под локоть. – Завтрашнему выпуску «Ведомостей» определенно не помешает фото для первой полосы.

– Что угодно – лишь бы больше не слушать эту… ерунду.

Ее высочество определенно хотела выразиться покрепче, однако сдержалась. Вряд ли сейчас нас мог подслушать хоть кто-то, кроме моих сослуживцев из особой роты, однако и этикет, и осторожность следовало соблюдать в любом случае.

– Ты готова? – Я чуть ускорил шаг и указал на столпившихся у дворца журналистов. – Самое время вспомнить, что надо сказать этим…

– Не переживай. Я всегда готова.

Елизавета улыбнулась, подмигнула и повернулась навстречу объективам, разом перевоплощаясь из девчонки почти на два года младше меня-нынешнего в без пяти минут царствующую императрицу. Я прошел с ней под руку еще несколько шагов, то и дело щурясь от вспышек фотокамер, но потом все же отстал: совместные снимки отлично годятся для газет, однако с интервью Елизавете лучше справиться самой.

– Евгения Лисовина, первый канал! – От толпы журналистов отделилась невысокая бойкая девушка с короткой стрижкой. – Ваше высочество, буквально на пару слов…

– Доброго дня, сударыня. – Елизавета учтиво склонила голову. – Разумеется. Для ваших зрителей – все, что угодно.

– Насколько нам известно, вы намерены заявить о своих правах на престол! – выдохнула журналистка в микрофон. – Скажите, пожалуйста, каким именно образом вы собираетесь обойти ограничения, которые в подобных случаях накладывает акт о престолонаследии, обнародованный еще императором Павлом в одна тысяча восемьсот…

– Достаточно. Для начала скажу, что я не просто намерена – я уже заявила о своих правах на российский престол. Сформированная мною лично правительственная комиссия уже работает, мне уже подчиняются войска и государственные служащие. – Елизавета взглянула на меня и снова развернулась к камерам. – Со дня на день я ожидаю, что присягу принесут также и члены Совета имперской безопасности и заседатели Государственной думы. И тогда я непременно потребую у них – и лично у его сиятельства канцлера Ивана Петровича Мещерского внесения всех соответствующих ситуации правок в акт о престолонаследии.

– Разве у них есть подобные полномочия? – наигранно удивилась журналистка.

– Ничуть в этом не сомневаюсь. В отсутствие правящего монарха Государственная дума может выступать в качестве законодательного органа, а канцлер – утверждать принятые заседателями решения. – Елизавета чуть сдвинула брови. – Однако если его сиятельство откажется выполнить свои прямые обязанности, мы будем вынуждены…

Елизавета запнулась, нахмурившись. В относительную тишину воскресного утра вплелся какой-то совсем нехарактерный для него звук. Я закрутил головой, пытаясь вспомнить, что он мне напоминает. Но, прежде чем в голове возникла нужная ассоциация, в безоблачном небе появился источник шума.

Три силуэта, напоминающие хищных рыб. Три стремительно несущиеся по небу смертоносные тени. Звено боевых вертолетов, выстроившихся для атаки… И сейчас заходящих на цель.

И гадать, кто именно был их целью, не приходилось.

Откуда-то с невидимых мне позиций к вертолетам потянулись дымные трассы: гвардейцы не зря ели свой хлеб и отработали по воздушным целям из ПЗРК. Вот только там, в кабинах, сидели явно не зеленые новички: машины все, как одна, завалились в противоракетный маневр, а в небе расцвел фейерверк тепловых ловушек.

Ни одна из ракет не достигла цели, а вертолеты, тем временем, свалились в пике, нацелив тупоносые морды прямо на нас. На пилонах застыли смертоносные цилиндры, готовые в любой момент вырваться из пусковых установок, и я понял, что это – все. Конец.

Секунды замедлились, потянувшись тягучим киселем, будто кто-то могущественный одним щелчком пальцев притормозил их стремительный бег. Только через несколько невероятно длинных секунд стало понятно, что со временем все нормально – это я свалился в стремительное скольжение в отчаянной попытке обогнать смерть, пикирующую на нас с небес.

Раз. С оружейных пилонов стартуют сразу несколько ракет. Две, четыре, шесть… Двенадцать! Звено опустошило половину укладки пусковых контейнеров, и сейчас дюжина сгустков смерти, заключенных в металлическую оболочку, неслись прямо на нас. И до того момента, как они доберутся до цели, остались считанные секунды.

Два. Со всех сторон к Елизавете несутся бойцы особой роты, до этого момента невидимые для стороннего наблюдателя. Во главе – Гагарин-младший. Но они слишком далеко. Они не успеют. Ракеты – быстрее.

Три. Я прыгаю вперед, сбивая плечом журналистку, в падении обхватываю Елизавету и увлекаю ее на землю. Она вскрикивает, ей больно, но мне сейчас не до нежностей. Мы падаем на асфальт, я накрываю ее своим телом и неистовым усилием выгребаю резерв практически до дна, поднимая Щит, равного которому по мощи я не создавал никогда.

Четыре. Контакт! Череда взрывов, сливающихся в один, и все вокруг исчезает в пылающем аду. От немыслимой температуры плавится асфальт и камни, я чувствую, как проминается купол Щита, а по спине прокатывается раскаленная волна. Китель начинает тлеть, потрескивая, кожу нестерпимо жжет, но это не важно.

Я сумел! Щит поглотил энергию взрыва, и мы живы. Теперь… Теперь нужно не дать вертолетам возможности сделать второй заход. Потому что еще раз чудо у меня не получится.

Я вскакиваю на ноги, заливая рубашку кровью, хлынувшей из носа, оглядываюсь и вываливаюсь из ускорения. Резерв почти на исходе, лишь на самом донышке плещется совсем немного энергии, и я использую ее всю, до конца.

Темные фигуры вертолетов проходят практически у нас над головами. Я потянулся к ближайшему Даром, ухватился за хвост и рванул в сторону, запуская его, как биту в городки. Движки винтокрылого демона взвыли, пытаясь справиться с внезапно возросшей нагрузкой, пилот в кабине наверняка запаниковал, пытаясь вернуть себе управление, но было поздно.

Провернувшись пару раз вокруг своей оси, вертолет врезался в головную машину, послышался душераздирающий скрежет, а потом в небе вспух огненный пузырь. Третий вертолет взрывом отшвырнуло в сторону, он ушел в неконтролируемое вращение, и в тот же момент до него все-таки дотянулись из ПЗРК.

Еще один взрыв – и по земле забарабанили обломки техники, а я покачнулся и тяжело рухнул на колено. В глазах потемнело, голова пошла кругом, а к горлу подступил тугой ком. Я выложился практически полностью, и сейчас тело реагировало на единовременный выплеск такого количества энергии Дара, отчаянно пытась собрать в кучу надорванные синапсы.

– Владимир! Владимир, ты в порядке?

С трудом сфокусировав взгляд, я рассмотрел обеспокоенное лицо Елизаветы, и от сердца сразу же отлегло. Жива… Чего нельзя сказать об остальных…

– Да, – прохрипел я, выпрямляясь.

Пошатываясь, я осмотрелся, и почувствовал, как остатки сознания заполняет ярость. Густая, черная и всеобъемлющая, как сама смерть. Я выдал немыслимой мощности Щит, но, к сожалению, его хватило только накрыть меня с Елизаветой. Остальные оказались беззащитны, и то, что я увидел, заставило сжаться даже мое сердце.

Дворцовый сад вокруг был завален трупами. Разорванные и обугленные тела журналистов, придворных и еще бог знает кого валялись повсюду, абсолютно не поддающиеся опознанию. Уцелели лишь те, кто находился дальше от эпицентра, и кого успел накрыть собственным Щитом Гагарин. А те, кто был со мной рядом… Мир праху их.

– Вовка… Что… Что же это?

Ко мне подошел покачивающийся Гагарин. Капитан особой роты видел в своей жизни многое, но, кажется, даже для него зрелище хладнокровно уничтоженных гражданских оказалось почти невыносимым.

– Что это? – Я хрипло усмехнулся и сплюнул на землю густую слюну впополам с кровью. – Это смертный приговор для его сиятельства канцлера. И, полагаю, пришло самое время привести его в исполнение. Собирай людей. Мы идем на Зимний.