Текст книги ""Фантастика 2025-115". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Александра Черчень

Соавторы: Василий Маханенко,Дмитрий Янковский,Юрий Уленгов,Валерий Пылаев,Вячеслав Яковенко,Макс Вальтер,Мария Лунёва,Владимир Кощеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 158 (всего у книги 342 страниц)

Глава 25

– Граждане Российской Империи, – начала Елизавета тихим, но решительным голосом, глядя прямо в камеру.

Ее ангельское личико, обрамленное локонами светлых волос, резко контрастировало с штурмовым комбинезоном и армейской разгрузкой – но так получилось даже лучше. Сразу было видно: в кадре не кисейная барышня, которая не может надеть платье без десятка фрейлин, а человек действия.

Эх, нужно было ей еще кобуру на пояс нацепить – тогда бы электорат вообще лег в экстазе… Впрочем, и так хорошо. Особенно учитывая, что вышло это можно сказать случайно, без гримеров, костюмеров и политтехнологов. Племянница выглядела настоящей – и ей хотелось верить.

– Граждане Российской Империи! – повторила Елизавета уже тверже. – Сегодня я обращаюсь к вам не как символ, не как воспоминание из прошлого и не как инструмент политической игры. Я обращаюсь как человек. Как наследница. Как дочь.

– Государыня. Наша…

Я так и не понял, ерничает Поплавский – или в кои то веки говорит серьезно. Камбулат, видимо, сообразил – и без лишних разговоров зарядил товарищу локтем в бок.

– Меня зовут Елизавета Александровна Романова. Я – дочь Императора. И я – единственная, кто остался в живых после трагедии, которая унесла жизнь отца и всей моей семьи.

– Аудитория – двадцать миллионов человек и растет, – прошелестел в наушнике голос Корфа.

Я улыбнулся. Ну еще бы! В прайм-тайм вышли. Люди собирались смотреть вечерние новости, а получили… Нечто гораздо более интересное. И судьбоносное.

– Те, кто сегодня именует себя вашими покровителями, строят свою власть на крови. Они не избраны. Они не защищают народ. Они сеют хаос и разрушение, – Елизавета сделала эффектную паузу и продолжила: – Они убили моего отца. Они пытались убить меня. И все это время мне приходилось молчать. Я скрывалась. Я ждала, что правда сама найдет дорогу к свету. Но сегодня я понимаю: пришла пора говорить!

Голос Елизаветы зазвенел, наливаясь силой Дара, а глаза сверкнули. Даже мне на какой-то миг стало не по себе. Сложно было даже представить, что ощущали те, кто смотрит на нее с той стороны камеры.

– Я – законный наследник престола Российской Империи. Я не прошу вашего признания. Я заявляю свое право. Я вернулась не за местью. Я вернулась за правдой. За справедливостью. За будущим, которое снова принадлежит нам!

– Сорок миллионов, трансляцию рестримят зарубежные каналы. Сорок четыре!

В голосе Корфа читался плохо скрываемый восторг. Еще бы! Оказаться причастным к событию такого масштаба… Я уже бывал в самом центре подобного, но даже у меня то и дело пробегал мороз по коже. А Елизавета, тем временем, продолжала.

– Вы уже слышали тех, кто называет себя «временными спасителями». Кто говорит, что страна устала от тревог и ищет стабильности. Кто изображает скромность, стоя по колено в крови, и обещает вам реформы, сохраняя у власти старую ложь. Они говорят: Мы не политики, мы – опыт. Я отвечаю: Вы – прошлое. Я – будущее! – Елизавета тряхнула головой, рассыпая по плечам светлые локоны. – Они говорят: Всё должно решаться тихо, за закрытыми дверями, совещаниями и компромиссами. А я говорю: Пора открыть эти двери. И впустить в страну воздух! Они спрашивают, готова ли Россия стать частью европейского сообщества, но забывают задать главный вопрос: Готова ли Россия снова стать собо?

На этом моменте я едва сдержался, готовый разразиться аплодисментами. Мы не репетировали речь, она шла от самого сердца Елизавета, это был голос ее крови. Истинное наследие Романовых, которое не смогли бы отобрать, даже лишив ее титула и остатков власти.

И я в очередной раз убедился, что сделал правильный выбор.

Не завидую Мещерскому и прочим марионеткам и кукловодам. Как говорится, мы несем добро и справедливость, и да захлебнутся кровью те, кто усомнится в нашем миролюбии, ибо милосердие наше беспощадно…

Голос Елизаветы, тем временем, уже не звенел – он гремел эхом переполняющей девушку Силы, разносясь даже по звукоизолированной студии.

– Я не позволю тем, кто прячется за масками союзников, разорвать мою страну на куски под предлогом заботы. Я не позволю подставным правителям диктовать нам курс, – продолжила Елизавета. – Ни один иностранный монарх, ни одна компромиссная фигура, согласованная в кабинетах за границей, не будет править здесь – потому что эта земля принадлежит нам. И никто не вправе указывать, кому на ней жить! Я не несу с собой войну. Я не призываю к мятежу. Но я не уступлю! Я пришла, чтобы вернуть то, что было отнято. И я это верну! – Елизавета опустила голову и закончила уже почти шепотом: – Во имя памяти моего отца. Во имя моей семьи. Во имя моего народа. Во имя всех, кто верит, что правда – ещё не забытое слово.

– Счетчики сдохли, – пробормотал Корф. – Но это уже не важно. Во всех новостях, во всех сетевых трансляциях одно и тоже. Нас смотрит весь мир!

– Что там у группы два? – поинтересовался я, возвращая товарища к реальностию

– На позициях. Ждут сигнала. Готовы к штурму.

– Хорошо. Ждите команду.

Елизавета, тем временем, сделала короткую паузу, посмотрела в камеру полными грусти глазами и заговорила снова. Уже негромко, но все так же выразительно.

– Я не питаю иллюзий. Я знаю, что мой голос опасен для тех, кто сегодня правит из тени. Для тех, кто боится правды сильнее, чем любого врага. Они называют себя хранителями порядка. Говорят о законе, о стабильности. Но их закон – это страх. Их порядок – это тюрьма. – Елизавета сдвинула брови. – Им мало убить императора. Им мало окрасить в черное мой дом, мое имя, мою судьбу. Теперь они затыкают рот каждому, кто осмелился говорить вслух, что трон пуст – и что они лишь временные узурпаторы, заполнившие вакуум власти. Они боятся. Боятся тех, кто служит не им – а Родине.

Снова эффектная театральная пауза, чтобы дать зрителям осмыслить услышанное, и тут же продолжение:

– Совсем недавно в застенки Петропавловской крепости был брошен человек. Офицер. Герой. Сергей Юрьевич Гагарин! – отчеканила Елизавета. – Капитан особой гардемаринской роты. Один из тех, кто дал присягу народу и короне и остался ей верен. Один из тех, кто посмел встать на мою сторону. Кто не предал. И знаете, в чём его преступление? Он не убивал. Не нарушал приказ. Он всего лишь… не промолчал! За это его заковали в цепи. За это его объявили преступником. За это его пытались стереть – как и многих других до него. – Елизавета посмотрела прямо в камеру. – Но я скажу это прямо: я не боюсь. Я не забуду. И я не оставлю своих. Потому что быть монархом – это не титул и не корона. Это ответственность. Это долг. Я не могу называть себя вашей императрицей, если в этот самый момент мой офицер сидит в сырой камере за то, что исполнил свой долг. И потому я готова действовать. Не словами, а делами. Не завтра, а сегодня!

– Круто! – одними губами прошептал Поплавский. – Ну круто же…

Вы спросите, насколько серьезны мои намерения? – Голос Елизаветы снова окреп, зазвенев колоколом. – Сейчас я вам это продемонстрирую!

– Группа два, пошли! – прошипел я в наушник. – Корф, картинку!

– Работаем!

Я сделал знак Елизавете и перевел взгляд на студийный монитор, дублирующий картинку в эфире. На экране появилась панорама Петропавловской крепости, снятая с высоты почти что птичьего полета.

Коптер. Зависнув над центром крепости, он медленно повернулся вокруг своей оси, взял в фокус Иоанновский мост и приблизил изображение. Когда я увидел, на чем именно он сфокусировался – чуть не поперхнулся.

В подробной разработке операции освобождения Гагарина-младшего я не участвовал: эту часть его отец взял на себя лично. Я ничуть не сомневался в его аналитических способностях, не сомневался, что он найдет достаточно людей для штурма изыщет, найдет оружие, технику, материальную базу, но…

– Танк? – выдохнул я. – Серьезно? Да где вы его, мать вашу, взяли?

Огромная туша тяжелобронированного чудовища в сопровождении отряда пехоты, тем временем, замерла у моста, повернула башню и плюнула огнем из ствола, разом окутавшись клубами дыма. А когда дым рассеялся, в проем, оставшийся на месте главных ворот, уже входила штурмовая группа, возглавляемая знакомой фигурой в пальто и с тростью под мышкой.

– Корф, смена ракурса! – пробормотал я.

Секундная заминка – и картинка изменилась. Сейчас трансляция шла с тактической камеры на шлеме одного из бойцов.

Гагарин-старший вошел во двор Петропавловской крепости, как в собственную столовую. Неспешно, вразвалку, со скучающим выражением на лице. Но я знал: именно сейчас старик играет на публику. На самом деле его поглощает ярость, и выплесни он ее – в этом адском пламени расплавятся даже древние камни бастионов.

Бронетранспортер в глубине двора шевельнул башней… и тут же отлетел в сторону, врезался в стену и замер наполовину расплющенной консервной банкой. Гагарин же, даже не сбившись с шага, продолжал движение вперед.

Откуда-то из караулки выбежали несколько бойцов, вскинули автоматы… И медленно опустили их, узнав Гагарина. После чего развернулись и вернулись в здание. Я мысленно поблагодарил их за разумное решение. Изломанные тела в прямом эфире – последнее, что нам нужно, а за то, что старик сдержится, открой бойцы по нему огонь, я бы ручаться не стал.

Пока что картинка выглядела прекрасно.

Дойдя до Петровских ворот, Гагарин сделал нетерпеливый жест рукой – и многотонная махина рассыпалась в щепки. Я лишь качнул головой: демонстрация силы выходила более, чем впечатляющая.

… Особенно если учитывать, чем она закончилась.

Видимо, кто-то внутри не стал ждать, пока историческое здание разберут по кирпичику, и принял правильное решение. Потому что за воротами Гагарина уже ждал не кто иной, как его сын в сопровождении…

Ого, аж целого коменданта крепости! Вот это красиво, как по заказу! Скажешь – и не поверят, что это не было отрежиссировано. Старший Гагарин порывисто шагнул вперед, обнял сына, а потом бросил на коменданта уничтожающий взгляд и неспешно направился к выходу.

– Корф, вырубай! – улыбнувшись, скомандовал я.

Продемонстрированного было более, чем достаточно. Бескровная, но решительная операция, капитуляция коменданта и освобождение Гагарина-младшего – все, как по нотам. Даже планируй мы все это заранее, лучше бы точно не получилось.

Все. Пора заканчивать.

Будто услышав мои мысли, в наушнике заговорил кто-то из родственников Камбулата.

– У здания машины. Выгружается спецназ. Будут штурмовать. Связать их боем?

Я лишь хмыкнул. Резиноплюи против Дара и автоматов? Я, конечно, ценю такую верность и преданность, но зачем нам напрасные жертвы?

– Нет. Отходите по условленному плану. Мы уйдем сами.

– Принято.

А в эфире, тем временем, снова раздался звонкий девичий голос.

– Вы только что видели, как мы вернули свободу человеку, несправедливо брошенному в застенки. Не в теории. Не на словах. На деле! – проговорила Елизавета. КапитанГагарин – на свободе. Он жив. И скоро будет рядом с нами. Потому что я не отрекаюсь от своих. Не торгуюсь. Не молчу… А теперь подумайте: если я готова подняться за одного, что я сделаю ради всех вас? Ради всей Империи?

– Время… – едва слышно выдал на канал Корф. – Уходите. Уходите, черт бы вас…

– Тихо! – прошипел Поплавский. – Не мешай слушать!

– Я не прошу вас идти за мной вслепую. Не требую веры. Я лишь прошу – откройте глаза. Посмотрите, кто стоит у руля сейчас. Посмотрите, кого они бросают в подземелья. Кого называют врагами. Кто на самом деле боится правды. Я – не узурпатор. Я не пришла брать чужое. Я возвращаю своё! – вещала Елизавета для десятков миллионов застывших у экранов людей. – Мою страну. Моё имя. Моих людей. Я не веду вас в хаос. Я возвращаю вам порядок, честь и достоинство. Возможно, путь будет долгим. Возможно, трудным. Но он будет – нашим! Без лжи. Без страха. Без тех, кто торгует родиной за обещание покровительства и стабильности. Я – Елизавета Александровна Романова. Дочь Императора. Та, кого пытались стереть из истории. Но история помнит. И история – жива. Я – ваша императрица! И я вернулась.

– Выключай! – скомандовал я.

Щелкнул тумблер… И через секунду студия разразилась аплодисментами.

Хлопал не только наш отряд. Хлопали все: техники, операторы, мужик в костюме и даже девушка-диктор. Елизавета зарделась и сделала шаг в сторону, уходя из-под света софитов. Только сейчас я понял, чего стоила ей эта речь. Бедняжка побледнела, на лбу выступил пот… Но она продолжала держаться. Кремень!

– Как получилось? – подойдя ко мне, тихо спросила Елизавета.

– Великолепно, ваше величество! – Я ответил ничуть не покривив душой. – Просто великолепно!

– Спецназ вошел в здание, – доложил Корф. – У вас пара минут, не больше.

– А мы уже закончили, – хмыкнул я. – Судари и сударыни, всем спасибо за сотрудничество… Господа офицеры! Полагаю, что нам пора.

С этими словами я развернулся и ударом мощного Молота вынес одну из стеклопаналей. В студию ворвался порыв ветра, взметнув со столов бумаги и уронив что-то из оборудования, а я сбросил рюкзак и вынул из него тугой сверток.

– Ваше высочество, броню и разгрузку долой, – распорядился я. – Думаю, они нам больше не понадобятся, а вот лишний вес будет помехой.

– Помехой для чего?

Елизавета, которую я намеренно не посвящал в детали отхода, хлопнула ресницами.

– Для самого захватывающего приключения в жизни… Вы когда-нибудь задумывались, отчего люди не летают как птицы? – усмехнулся я и развернул вингсьют в рабочее положение. – Нет? Что ж, тогда самое время. Потому что сейчас Санкт-Петербург увидит такой журавлиный клин, равного которому еще не было в этом небе… Бойцы! По костюмам!

Глава 26

Ветер хлестнул по лицу увесистой пощечиной – так, что шея хрустнула. Даже на высоте восьмидесятых этажей воздух все равно оставался горячим. Влажным и плотным, почти как кисель, сквозь который мне приходилось буквально пробиваться, вкручиваясь в пропахшие бензином и пылью объятия родного города.

Люди не летают, подобно птицам – но сегодня мы решили нарушить извечное правило и отрастить крылья. Вингсьют, высокотехнологичное чудо из известных разве что Корфу материалов наполнился ветром, и на мгновение показалось, что я и вовсе не падаю, а застыл на месте, едва покинув студию государственного канала. Секунды растягивались в вечность, и позади остались не только подробности операции, но и вообще все – теперь я был один на один с развернувшейся панорамой, знакомой до мельчайшей черточки далеко внизу.

Как и положено командиру, я уходил последним. В полусотне метров подо мной клином раскрывалась «стая» бойцов гардемаринской роты. Разумеется, никто так и не успел толком подготовиться к полету, но у парней хватало опыта десантных операций, и они летели красиво и ровно, почти на одинаковом удалении друг от друга – чуть ли не строем.

Две фигуры забрали левее – только у Камбулата с Поплавским хватило глупости… то есть, положенной военным морякам отваги лететь через залив в сторону Васильевского. Их страховали с воды, но я все равно еще несколько мгновений смотрел вслед товарищам, будто мое внимание каким-то образом могло защитить их от неприятностей.

Где-то позади внизу раздался сердитый треск, и в небо следом за крылатыми силуэтами потянулись огненные нити. Пулеметчик мог бы выбрать целью основную группу, но почему-то решил попытаться поймать двойку, уходящую над водой. Одна из фигур степенно и тяжеловесно нырнула вниз, уходя от трассеров, а вторая…

Вторая, длинная и тощая, лихо закрутилась и принялась выдавать хитрые фигуры, будто нарочно дразня стрелка. Тот смещал прицел, раскрывая смертельный огонь веером, но никак не мог поймать пляшущего в густой вечерней синеве крылана. Поплавский будто родился прямо в вингсьюте и летел так, будто все свои неполные двадцать лет только этим и занимался.

Убедившись, что с друзьями все в порядке, я чуть сдвинул руки, уменьшая площадь крыла и бросая тело в крутое пике – чтобы поскорее догнать летящую чуть в стороне от остальных крохотную фигурку. Наше бесценное сокровище – то, что я должен был любой ценой оберегать лично. И перед прыжком в пустоту, и после приземления и, что самое важное – все полтора десятка километров пути сквозь ветер.

Тяжелые и и крепкие гардемарины, пусть даже уже без бронежилетов и оружия, шли клином на Лисий Нос, где их уже ждали товарищи на автомобилях. Нам с Елизаветой предстояло лететь чуть ли не вдвое дальше, и какая-то часть меня до сих пор не верила, что это вообще возможно. Одаренный моего ранга вполне способен выдать достаточно энергии, чтобы удерживать облаченное в вингсьют тело в воздухе и все тридцать километров, однако племянница такого уровня пока не достигла.

Зато весила раза этак в полтора легче – и казалось, что гравитация над ней вообще не властна. Гардемаринский клин уже ушел вниз, а мы все так же мчались почти параллельно земле, потеряв всего несколько десятков метров высоты. Я почти догнал Елизавету, и пейзаж под крыльями вингсьютов мелькал так быстро, что я едва успевал его разглядеть.

Машины – крохотные, будто игрушечные – берег с пляжем, невысокие домики в Лисьем Носу и Приморское шоссе, вдоль которого тускло поблескивающей стальной змеей выгибалась железная дорога. Я инстинктивно попытался подрулить, заходя на медленно ползущий по рельсам поезд, но тут же снова спрямил траекторию. В небе нет ни встречных авто, ни светофоров, ни перекрестков, и самый короткий и быстрый путь – прямой.

Елизавета сообразила куда раньше, а теперь и я нацелился шлемом в нужную точку, чуть расслабил плечи, уменьшая площадь крыла, и помчался вперед, еще больше набирая скорость. Домики внизу сменились лесом на берегу залива, но потом начались снова. Налетевший с залива ветер чуть не забросил нас в озеро, однако мы с Елизаветой кое-как выровнялись и вернулись на курс. Прямо над шоссе и дальше вперед – туда, где на пути уже маячили силуэты немногочисленных высотных домов.

– Ваше высочество… – Я нащупал на разгрузке кнопку рации. – Парашют. Кажется, уже пора.

– Нет! – отозвался сквозь завывание ветра в ушах задорный девичий голос. – Рано! Я… я справлюсь!

Сердце будто сдавило стальными клещами, время застыло, но я мог лишь наблюдать, как крохотная крылатая фигурка мчится прямо на громадину из бетона и стекла. Елизавете не хватало совсем немного, всего каких-то десять-пятнадцать метров высоты, чтобы пролететь над крышей.

Неужели она не видит⁈

– Ваше высо… – простонал я.

– Я смогу!

Дар вспыхнул, расходясь в стороны волнами первозданной мощи, и уже готовый врезаться в стену силуэт подбросило вверх. Елизавета ловко прошмыгнула между двумя огромными антеннами и снова рухнула, теряя высоту – но теперь ей больше ничего не угрожало. Мы летели над частным сектором, и домишки в один-два этажа были не опаснее сосен, которые уже тянулись к нам зелеными ветвями.

– Левее, ваше высочество, – напомнил я. – Садиться в парк небезопасно.

– Я и не собираюсь!

Елизавета рассмеялась и, сложив крылья, завалилась в сторону залива. Пролетела еще немного и, наконец, раскрыла парашют. Дернулась и повисла на стропах, разом теряя две трети скорости, и уже совсем неторопливо поплыла дальше вниз, пролетая над верхушками сосен и подковой изгиба железной дороги в сторону песчаного пляжа.

Я тоже взялся за кольцо на плече, но буквально в нескольких десятках метров над землей передумал. Рухнул еще дальше вниз и только потом затормозил, разом выплеснув в горячий ветер половину резерва. Расправил крылья вингсьюта, выгибаясь навстречу восходящему потоку и поднял Щит.

Еще немного… Есть!

Песок врезался в подошвы берцев, но вместо того, чтобы вцепиться и переломать мне все кости, послушно расступился. Я рухнул на одно колено и проехался по пляжу, оставляя за собой глубокую борозду. На мгновение показалось, что даже силы Дара не хватит, чтобы полностью поглотить энергию удара, суставы застонали, выкручиваясь, но усиленное Конструктами тело все же выдержало.

Я приземлился, так и не раскрыв парашют.

И тут же бросился встречать падающую с небес государыню, на ходу сбрасывая ненужный уже крылатый костюм. Елизавета подогнула ноги, как я ее учил, и чуть подтянулась на стропах. Мягко опустилась на пляж, пробежала несколько шагов, но потом все же запнулась, упала и покатилась по песку, увлекаемся смятым куполом.

– Ваше высочество! – Я подскочил, рухнул рядом, рванул из чехла на боку тактический нож и несколькими быстрыми движениями откромсал натянувшиеся от ветра стропы. – Вы… ты в порядке⁈

– Живее всех живых! – Елизавета рассмеялась и крепко обняла меня за плечи. – Господь милосердный, мы это сделали… Ведь сделали⁈

– Целиком и полностью! – Я кое-как встал и протянул руку. – Но не стоит оставаться здесь. Вся местная полиция наверняка уже стоит на ушах.

Где-то вдалеке завывали сирены, однако я не слишком-то волновался: вряд ли хоть кто-то у «Кукурузины» успел заметить, куда именно умчались две крылатые фигурки, отделившиеся от основного клина. А для немногочисленных людей на пляже странная парочка в вингсьютах была зрелищем пусть и не вполне обычным, но уж точно и не самым интересным: в Курорт на берегу залива каждое лето приезжали любители виндсерфинга, кайтинга и прочих экстремальных развлечений. Разумеется, кто-нибудь непременно вспомнит, что видел нас – но это случится куда позже. А сейчас…

Сейчас нас заберут отсюда. Разглядев среди деревьев здоровенный черный джип, я на мгновение напрягся – и тут же облегченно выдохнул и помахал рукой. Машина ускорилась, перескочила через поребрик и, пробуксовывая, понеслась по песку в нашу сторону.

– Вот и все, ваше высочество. – Я стянул с плеч Елизаветы вингсьют. – Пора ехать домой.

Джип круто развернулся и замер буквально в нескольких шагах передо мной. Двери, впрочем, пришлось открывать самим: я загрузил племянницу на заднее сиденье, а сам обежал машину и плюхнулся на кресло справа от водителя.

– Ты сумасшедший! – прошептала Алена, стискивая меня в объятиях. – Почему без парашюта⁈

– А, собственно, зачем? – усмехнулся я. – По-моему так тоже неплохо.

– Ты… Да ну тебя!

Алена явно хотела высказать мне все и сразу: и за операцию, в которой я мог запросто поймать пулю или атакующий элемент, и за полет над городом, и уж тем более – за лихое приземление без парашюта, которое я выполнил… да, в общем, без особой причины.

Просто потому, что мог.

– Дурак… – едва слышно прошептала Алена.

И поцеловала меня – в первый раз. Неуклюже, едва не прикусив губу, но так жарко, что это уже ничуть не напоминало ни поздравление с удачно сработавшим планом, ни благодарность за спасение старшего брата, ни уже тем более что-то обезличенно-дружеское.

Наверное, поэтому поцелуй и затянулся.

– Кхм… – Елизавета на заднем сиденьи демонстративно откашлялась. – Мне приятно наблюдать, как вы рады снова друг друга видеть, но… Господи, я вам не мешаю?

– Нет, ваше высочество, – рассмеялся я. – Ничуть.

– И все же задерживаться здесь не следует. – Алена с явной неохотой выпустила меня из объятий и взялась за руль. – Полиция уже скоро будет здесь.

– Я так не думаю. – Я развалился в пассажирском кресле. – Полагаю, у них сегодня и так хватит работы.

Я уже минуты две как переключил рацию обратно на общий канал, и, судя по переговорам, в городе творились те еще дела. Кое-какие сегодняшние события были запланированы мною заранее, однако некоторые, похоже, случились и сами по себе. Захват телестудии и выступление Елизаветы в прямом эфире центрального канала было лишь первым камушком, а штурм Петропавловской крепости и вовсе обрушил на Петербург целую лавину.

Где-то на юге стреляли, гвардейские полки, преданные Морозову, прорывались из города, пробивая дорогу тяжелой техникой, и к ним, кажется, присоединялись и спецы, и регулярные части… Корф подключился к полицейской частоте, отмечал точки на карте, и, судя по его докладу, Мещерский со своими людьми кое-как контролировал только самый центр вокруг Зимнего.

И то не целиком.

– И что теперь? – поинтересовалась Елизавета, когда Алена вырулила с пляжа на дорогу. – Какие… какие у нас планы?

– Полагаю, сейчас вам лучше отдохнуть, – отозвался я. – Желательно до утра. А я собираюсь нанести визит одному брауншвейгскому герцогу.