сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 131 страниц)
Девушка открыла глаза. Ужасно болела голова. Вчерашние события быстро восстановились в мыслях. Приступ тошноты. Девушка приподнялась на локтях, головная боль стала еще нестерпимей. Помимо этого, все тело изнывало от неприятных и жгучих ощущений. Слабость готова была лишить последних сил. Рьяность немного поутихла. Бонни поднялась и села на край кровати. Она не понимала где она, да и не хотела понимать… Воспоминания вчерашних обстоятельств напоминали рой озлобленных ос. И как бы не хотелось не думать о произошедшем — ничего не получалось. Все вспоминалось яркими вспышками, словно кто-то включил двадцать пятый кадр. Избиения… Крик… Озлобленная Ребекка… Удары… Кровь… Листья… Полицейские… Снова избиения.
Беннет огляделась, думая, что если она переключит свое внимание, то и эти картинки исчезнут. Красивая спальня исполнена в темных цветах. Здесь чисто, уютно. Бонни хотела подняться, но тут же села обратно. Живот напомнил болью об ударах того ублюдка. На руках осталась запекшаяся кровь, а под ногтями — осеняя грязь. Безумно хотелось пить. Еще бы принять душ, и можно было бы спокойно обдумать вчерашние события.
Дверь распахнулась, и в комнату кто-то влетел. Бонни подняла взгляд на рядом стоящего парня с широченной улыбкой на губах и подносом в руках. Мулатка поморщилась, вспоминая, кто это мог быть, но в мыслях были события лишь вчерашнего события, а этого парня девушка вспомнить не могла, хоть где-то его видела… Гость поставил поднос на рядом стоящую тумбочку, сел в стул напротив девушки.
— Я вспомнил тебя! — радостно оповестил он. Головная боль стала невыносимой. Девушка схватилась за голову. Она оглядываясь, пытаясь понять, как оказалась здесь… Как позволила себе быть в постели какого-то парня, который чувствует силу либо когда бьет, либо когда трахает. Мулатка медленно поднялась. Она еле держалась на ногах, но гордо смотрела на парня.
— Ты Бонни, так? Мы познакомились в клубе, помнишь?
Девушка вновь села, опустила руки и, прищурившись, уставилась на Тайлера. Сейчас Бонни напомнила девочку-призрака. Ту самую, которая путалась в иллюзорном мире, которая вечно путалась в своих жизнях, не могла вспомнить имени своей матери, не могла понять, где же она настоящая*. И обстановка была точь-в-точь как той осенью: листья яркие, багровые, алые, желтые; состояние души мрачное, отвратительное, а физическое — еще хуже; желание выжить — неконтролируемое, рьяное… И та девушка выбралась. Тайлер никогда не видел той несчастной, но знал, что у нее теперь все хорошо…
А вот Бонни? Нет чувства, что с ней все будет хорошо. Нет уверенности, что она выберется.
— А-а-а, ты тот ублюдок, который накачал меня наркотиками, а потом оттрахал, да? Я тебя помню.
— Я тот ублюдок, который спас тебе вчера жизнь.
Бонни усмехнулась. Девушка оглядела себя: вся ее одежда была грязная, мятая. Внешний вид тоже не очень впечатлил. Мысленно Беннет решила, что будет участвовать в более серьезных акциях, нежели просто избиения парней по подворотням. Слишком дорогое удовольствие.
Потом Беннет посмотрела на парня, сидящего напротив. Он спас ей вчера жизнь. Замечательно.
— Я тебя не просила об этом. Не нужно было меня спасать.
— Прими душ, поешь и переоденься, а потом можешь идти и умирать за свои иллюзорные идеи, — спокойно ответил парень и, поднявшись, ушел из комнаты.
Бонни увидела таблетки на подносе. Девушка схватила их и тут же выпила, надеясь, что эта неприятная боль вскоре пройдет.
Теплый душ. Тело изнывало от боли, но грязь вчерашнего вечера не так-то просто было смыть.
«Итак, Бонни, поговорим по душам? Кажется, что ты ввязалась в дерьмовую ситуацию. Ты думала, что будешь проводить акции, выдвигать идеи, бороться за права женщин, отстаивать их независимость, но что в действительности? Ты ввязалась в банду отмороженных девиц, не умеющих контролировать свою агрессию. Самое страшное даже не то: ты пала до их уровня, забыла о важном принципе: «Насилие порождает насилие». Ты забыла кто ты… Каждый вечер, избивая кого-то, крича так, что горло разрывается от боли, набрасываясь с кулаками на обычных парней и мужчин — ты теряешь себя. Стираются грани: человечность кажется незначимой, агрессия питает силы, а желание бить становится все больше и больше. Тебе безумно нравится выбивать дурь из этих ублюдков, которые чувствуют себя мужиками лишь когда насилуют или избивают…
А может, дело совсем в другом? Дело не в твоей аморальности, дело не в Ребекке. Давай на чистоту, родная? Тебе плевать на права женщин и акции. Тебе плевать на «NCF». Тебе плевать на Ребекку Майклсон. Причина кроется в твоей душе. В том, о чем ты предпочитала не вспоминать много лет. Нечто противное, слизкое, ужасающее… Оно сокрыто в самых глубинах твоей души. Ты решила не думать об этом. У тебя получилось вспомнить ЭТО, не испытывая ничего, кроме безразличия. И вот сейчас все вылезло наружу. Ты не знаешь, о чем я? Бонни Беннет, девочка из благополучной семьи, экстравагантная, обаятельная, привлекательная вступает в феминистское движение лишь потому, что…».
— Заткнись, — прошептала Бонни, закрывая глаза и подставляя лицо под струи воды, — ничего не было. Это лишь моя больная фантазия.
«Но это было, Бонни. Было. Просто отрицание все еще сковывает твое сердце, ты не хочешь признаваться себе в том, откуда у тебя такая ненависть к мужчинам, почему ты не хочешь никого любить, почему ты так много стала курить…».
Внутренний голос шептал и шептал, как демон-искуситель, как палач, который получает удовольствие, устраивая пытки преступникам: ему нравится питаться страхами, ему нравится чувствовать власть, лишать сил и своими орудиями резать словно клинками. Этот голос появился после того, как Бонни вступила в ряды «Новых детей свободы». Он не утихал, не затыкался, лишь шептал и шептал… Заглушить его не получится. Не получится навсегда забыть о том, почему же Бонни Беннет так яро ненавидит мужчин. Не получится забыть о темных уголках своей души.
Теплый душ. Грязь вчерашнего вечера удалось отмыть, а вот грязь с души? Плевать. Бонни жила с этим несколько лет, и дальше проживет. Она свыклась. Она акклиматизируется.
Она не уйдет из группировки Ребекки Майклсон. Это единственный способ выплеснуть наружу свою обиду. Единственный способ уничтожить в себе те воспоминания — выплеснуть свою агрессию, ударить, испытать эмоциональный шквал… Когда Бонни избивает, кричит — она живет. Каждый из нас питается энергией других людей. И девушка чувствует себя сильной… Она знает, что ее никому не удалось сломить. Она знает, что будет дальше жить, а те воспоминания подохнут, как бездомные, больные кошки.
Бонни переоделась, высушила волосы, а свои шмотки отправила в мусорное ведро. Беннет глядела в зеркало, не узнавая себя. Лицо избито, везде видны кровоподтеки и царапины. Раны заживут нескоро.
Плевать. За идею можно умереть. Бонни выше подняла подбородок, усмехнулась… Тот тип тоже будет неделю ходить с ее «автографами» на его теле. Эта мысль грела… А Бонни чувствовала, что внутренний голос утихает. На время, правда. У девушки вновь получилось заглушить глас своей жалкой души.
У каждого свои скелеты в шкафу. У Бонни Беннет они тоже были. Она отчаянно надеялась, что их больше нет. Она отчаянно надеялась, что сможет прожить правильно.
Нельзя зарекаться. Нужно слушать музыку, когда танцуешь с Дьяволом.
Девушка вышла из душевой, оглядела спальню, в которой она провела ночь. А могла бы быть в отделении полиции или очнуться в больнице. Может, оно и к лучшему… Но Бонни не собиралась пасть ниц и быть должницей Тайлера. Она не щедра на эмоции.
Беннет вышла из спальни. В лабиринтах комнат можно затеряться, и Бонни поначалу растерялась, но потом вновь взяла себя в руки и уверенно направилась вдоль коридора, уверенная в том, что она идет в правильном направлении.
Дом, в котором жил Тайлер был большим, красивым. Клумбы, расположенные по периметру, были украшены цветами. Дорожка — уложена плиткой и тщательно вычищена. Видимо, уборщики здесь получают неплохо, раз так хорошо убирают. Бонни огляделась и направилась к воротам.
Подъехала машина и остановилась возле девушки. Открылось окно.
— Садись. Я довезу тебя до колледжа.
— И с чего такая доброта?
— В этом мире кто-то должен быть добрым, раз вокруг столько грубости.
Бонни усмехнулась, но все-таки села в автомобиль. Спустя несколько минут машина уже мчалась по дорогам города. Беннет оглядела эскалейд, о котором всегда мечтала, а потом посмотрела на Тайлера.
— Только не думай, что я буду падать тебе в ноги после того, что ты сделал.
Тайлер прибавил громкости на магнитоле. Играла опера Эммануэля Сантарроманы. Замечательная, чарующая музыка… Голос исполнительницы напоминал голос ведьмы, которая пела свое зловещее заклинание, кружась в трансе возле котла с зеленым зельем. Шикарный образ, не правда ли? Лучше того, который Бонни видела вчера.
— Знаешь, откуда эта музыка? — спросил парень, сбавляя скорость. — Ох, мне очень нравится эта композиция.
Мелодия играла, пробуждая в душе необъяснимую тоску, которая кипит, как зелье ведьмы и вот-вот выльется… Но ведьма не замечает. Она все еще в трансе.
Тайлер улыбался, медленно покачиваясь в такт музыке и спокойно ведя машину. Локвуд соблюдал все правила дорожного движения: пропускал каждого пешехода, тормозил на желтый свет, а не на красный, не превышал скоростные ограничения.
— Ты, правда, такой правильный или прикидываешься?
— О, правильность — понятие относительное. Ты, кстати, не задумывалась, что в этом мире нет объективности? Каждый человек судит о том или ином явлении со своей точки зрения. Ему кажется она правильной, другому человеку — нет. Вот для меня правильно спокойно ездить по дорогам, а тебе кажется это безумством, потому что для тебя правильно — быть импульсивной и не задумываться о всяких мелочах.
Тайлер это говорил так, словно рядом с ним сидел маленький ребенок, а не взрослый человек. Бонни прищурилась, развернулась к парню. Теперь Тайлер в ее глазах действительно выглядел психом. А музыка стала играть уже по второму кругу. Эта мелодия будет вертеться в голове Бонни до конца гребанного дня.
— Почему ты спас именно меня, а не кого-то еще?
— Ты мне понравилась, — пожал плечами парень. — Послушай, мне важен процесс, а не результат. Я просто хотел это сделать, я это сделал, и теперь мне плевать на твою благодарность. Меня интересовал лишь процесс: ощущения.
— Ты мне мою подругу напоминаешь. Та тоже всякую дурь несет, считая при этом себя пиздец какой умной.
Тайлер улыбнулся, взглянул на Бонни так, словно он что-то задумал, а потом опять перевел взгляд на дорогу.
— Это просто потрясающе. Я счастлив. Кстати, я сегодня планирую…
— Нет-нет, никаких планов. Хватит. Я не хочу ничего о тебе знать. И ты обо мне поскорее забудь.
Тайлер пожал плечами и прибавил скорости. Кажется, он не был особо расстроен неразговорчивостью своей собеседницы, которой он сегодня ночью спас жизнь. А потом Локвуд нашел какую-то песню по радио и, врубив громкость на максимум, стал активно подпевать исполнителю. Бонни оставалось лишь молчать и молиться, чтобы она поскорее доехала до колледжа.
2.
Бонни подоспела как раз ко второй паре. До начала занятий оставалось еще около десяти минут. Беннет неспешно прошествовала к кабинету, гордо подняв подбородок. Остальные учащиеся сворачивали головы, глядя вслед грациозной феминистке, которая нисколько не стеснялась своих травм. Ей было плевать на царапины, кровоподтеки, ссадины и ушибы. Ей было плевать, как на это отреагируют ее преподаватели или родители. Сейчас головная боль немного отступила, как и боль в теле, внутренний голос смолк, меланхолия отступила — Бонни стала прежней: неприступной, молчаливой, высокомерной.
Девушка подошла к нужному кабинету. Она услышала слова, обращенные в ее сторону:
— Ты просто потрясающе выглядишь.
Голос ехидный. Фраза дешевая. Эмоции на пике. Бонни развернулась, увидела девушку, стоящую в коридоре и с усмешкой смотрящую на нее. Беннет не сказала ни слова. Теперь ей казались смешными эти драки, эти дежурные, бессмысленные фразы; мудрости в драках ничуть не больше, но там хотя бы есть за что драться.
Бонни вошла в аудиторию. Кто-то был шокирован от увиденного, кому-то было весело смотреть на побитую, но гордую феминистку. Кого-то это вообще не волновало. Беннет не хотела и не собиралась и перед кем отчитываться. Сегодня ей вообще не хотелось разговаривать, но избежать встречи с Еленой не удалось.
Гилберт сидела одна на последнем ряду. Она положила голову на руки и оставалась недвижимой. Это странно, учитывая то, что Елена постоянно читает или повторяет эти гребаные лекции. Бонни решила подойти к подруге, а если та спросит, что случилось — ответит правду. Смысл лгать и изворачиваться? Да и смысл скрывать то, что рано или поздно станет правдой? Вне зависимости от того, какой будет реакция Елены — Бонни вряд ли бросит «NCF».
Мулатка села рядом. С собой не было ни тетрадей, ни ручек, но Бонни особенно не расстраивалась.
— Ты в порядке?
Елена подняла голову, потом выпрямилась и, прищурившись, посмотрела на подругу, словно вспоминая, кто это. Гилберт выглядело ужасно: глаза красные, воспаленные то ли от пролитых слез, то ли от бессонницы. Волосы растрепаны, одежда помята и в чем-то испачкана.
— Ты выглядишь еще дерьмовей меня, — промолвила девушка, доставая из сумки тетради и ручки. — Я просто плохо спала…
Ложь. Можно, конечно, страдать от расстройства сна, можно не высыпаться и переутомляться, но… Аккуратность и опрятность были неотделимы от Елены. Бонни знала хорошо свою подругу, если говорить о повадках и привычках. Эта девушка никогда не придет неухоженной или потрепанной. Видимо, сегодняшняя ночка получилась действительно сладкой для некоторых обитателей этого дрянного города.
— А с тобой что? — спросила Елена без особого интереса. Этот вопрос скорее был задан по инерции, чисто из элементарной вежливости, нежели из праздного любопытства. Елена открыла тетрадь, кинула свою сумку на пол и, подперев голову рукой, уставилась на подругу.
— Нарвалась на уродов, — пожала плечами Беннет.
— Ох, сильно же они тебя…
— Я их сильнее.
Елена вновь положила голову на руки. Ее с ног сваливала усталость; может, отчаяние. Видимо, в семье снова что-то произошло. Каждый раз, когда что-то случается дома — Гилберт не читает свои дрянные романы. Может, это и к лучшему? Может, ее саму тошнит от иллюзорности и лжи, так умело расписанной на страницах? Бонни не знала правды, но, наверное, и не хотела ее знать. Ровно так же, как и Елена. Это было плюсом в их отношениях — девушки никогда не лезли друг другу в душу, не настаивали на правде. Эти отношения не были в тягость. Им нравилась независимость друг от друга. Им нравилось порой выслушивать друг друга, но случалось это крайне-крайне редко.
Они дружили не слишком давно. Познакомились еще на первом курсе. Елена помогла Бонни на контрольной. Она свой вариант прорешала давно, и вариант Бонни тоже знала. Потом Беннет защитила девушку от одного ублюдка, который прицепился к ней в колледже, потом девушки пару раз сходили в кафе, разговорились и даже решили съездить вместе куда-нибудь отдохнуть, как подвернется время и случай. Дружбу эту нельзя назвать роковой, спонтанной или импульсивной, как это было с Кэролайн. Все началось и продолжалось спокойно. Да и обе они уверены, что эти отношения могут пережить время и остаться прежними. Они обе были уверены, что их ничто не разлучит. Конечно, если бы девушек отстранило время или жизненные обстоятельства (учеба в другом заведении, смена места жительства), они бы вряд ли переживали эту трагедию болезненно. Созванивались бы некоторое время, но не более. Может, это и было настоящей, идеальной дружбой, кто знает? Без собственничества, без обязательств, без ссор и ревности.
Вот только недоговоренность — критерий идеальной дружбы — и стала фундаментом разрушения их отношений. Кто знает, может все бы пошло по-другому, если бы Бонни рассказала, что парень, по имени Тайлер Локвуд, поющий песни в машинах, спас ее? А Елена бы поняла, что именно с ним она встретилась в парке. Может быть, поделись они друг с другом своими новостями все пошло бы по-иному? И Тайлер бы не возненавидел Елену, и Бонни сохранила бы здравомыслие, и Елена бы не совершила своих ошибок. Однако история не терпит сослагательных наклонений, ведь так?
Теперь Елена не записывала лекции. Она что-то рисовала на листах тетради, погружаясь в свои мысли и проблемы. Бонни вспоминала вчерашнюю драку, вспоминала шибанутого на всю голову Тайлера, вспоминала его речь об относительности. Он был прав. У каждого свое восприятие мира, своя правильность, поэтому Бонни не бросит борьбу за эмансипацию лишь по тому, что кто-то считает это бессмысленным или аморальным занятием. Елена же вон не бросает читать. Почему она должна жертвовать своими увлечениями?
Гилберт вдруг отбросила ручку, засуетилась, потом достала из сумки сотовый и уставилась на дисплей. Бонни взглянула на подругу.
— У тебя новый мобильник? Ты же говорила, что никогда в жизни не купишь айфон.
Елена не ответила. Она увидела, что на телефон Тайлера пришло сообщение. За эту ночь Тайлер совершенно вылетел из головы. Теперь же на его телефон приходит сообщение… А может, стоит все-таки сломать сим-ку? Айфон можно продать за отличную сумму и помочь Дженне финансово. А на вопрос, откуда деньги сказать, что телефон был найден в парке.
