сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 131 страниц)
========== Чем все закончилось ==========
1.
— Остановите это безумство, — кричала она в пустоту, захлебываясь в этой пучине боли и безысходности. Ее накрывали волны одна за другой, и в легкие проникала вода, на губах появлялся соленый вкус моря, а воздуха становилось все меньше и меньше. Заходящее солнце освещало буйное море, которое тоже безмолвно просило остановить это безумство. Однако ничего не получалось. Дождь, прибой и волны, которые вот-вот накроют души и утащат на дно, в чертово пекло, — все это не прекращалось.
Девушка кричала, срывая голос, который постепенно превращался в хрип. Она кричала, не чувствуя, как горло болит до ужаса, не чувствуя, как ногти царапают кожу на руках человека, сидящего рядом. Она сжимала его руку так сильно и крепко, что ногти оставляли кровавые полоски, которые болели еще сильнее от соленых капель моря. Она сжимала его руку так сильно и крепко! И все кричала, кричала, как обезумевшая… Сидевшему рядом начало казаться, что сейчас эта безумная чайка бросится на дно, утопится, не в силах перенести боли.
Он положил ладони на ее лицо, заставляя посмотреть на себя. Взгляд Елены был пустым и бессмысленным, а человеку стало казаться, что она не видит его, что она смотрит в какую-то пустоту, где нет места для… Для будущего. Он смотрел в ее глаза, прекрасно осознавая, что эта девушка только что погибла… Ее душа сгорела, погасла в одночасье.
Они шли по пустынному берегу несколькими минутами позже. Елена смотрела себе под ноги, не разбирая дороги, а кто-то крепко сжимал ее руку. Под ногтями — песок, грязь, морская соль, а вся одежда была пропитана водой. Дул сильный ветер, пронизывая холодом до костей. Елена сорвала голос, и теперь как бы сильно не хотелось, но не было больше возможности закричать в пустоту: «Остановите это безумство». Уставшее, измученное солнце стремилось спрятаться за линию горизонта, чтобы не оправдываться перед потерянными людьми, еле идущими по пляжу. В мыслях звучала какая-то старая, тоскливая песня: половина слов забылись, и одна фраза повторялась снова и снова, а потом… Потом вместо слов звучала лишь мелодия: буйные барабаны, пьяное фортепиано и болеющая гитара — все это чокнутое сочетание сводило ее с ума. Сейчас Елене казалось, что она просто-напросто свихнется…
А может, она уже свихнулась? Может, ее нет и вовсе? Голос исчез, чувств не осталось, боль исчерпала себя, а Дрину уверяли, что чайная ложка боли кажется безмерной*.
Он остановился, а она продолжила идти. Ее рука выскользнула из его руки. Ее измученные ноги, покрытые синяками и царапинами, подкосились, и девушка рухнула на мокрый песок. Все пространство заливали ало-золотистые краски, а желтый теплый песок превратился в холодное, отвратительное, липкое месиво. Ноги утопали в зыбучих песках, а волны разбивались о берег, напоминая безумных солдат, идущих с самодельными копьями против техники двадцать первого века. Волны разбивались о бесчувственный берег на мелкие осколки, на брызги, кровью заливая все вокруг. А потом Елена почувствовала, что кто-то схватил ее за плечи и поднял. Девушка бесчувственно смотрела на линию горизонта, понимая что все ее мечты о красивой любви тоже стали линией горизонта: они видны, но их не достичь.
Мужчина в порванных джинсах и белой испачканной рубашке пал на колени возле ее ног. Он обнял ее так сильно, что Елене показалось еще чуть-чуть — и она упадет. Вокруг звучала буйная музыка: шум волн и ветра, крики чокнутых чаек и рваный грохот грома. И эту сумасшедшую симфонию прервал крик мужчины.
Кто слышал как кричат мужчины? Кто видел как они сходят с ума, кусая локти и сжимая стакан с виски? Это самое страшное зрелище. Особенно когда этот человек причинил тебе столько боли, что можно запросто свихнуться.
Особенно когда этот человек — твой отец.
— Остановись, — произнес он, прижимаясь к ней так крепко, словно просил о пожизненном сроке вместо казни. Теперь Елена ясно вспомнила картину Рембрандта «Возвращение блудного сына». Как забавно все устроено, да? Времени прошло много, воды утекло достаточно, и вот вместо сыновей возвращаются блудные отцы, которых дети устали прощать, которых уже невозможно принять…
И невозможно выгнать. Это все равно что дышать и задыхаться: нельзя простить, нельзя выгнать.
Слезы снова покатились по щекам, и Елена, положив руки на плечи отца, захотела отшвырнуть его, как он отшвырнул ее, когда ей минуло шестнадцать. Ей хотелось оттолкнуть и ударить, но сил почему-то не осталось, и девушка лишь сжала кулаки и смирилась со своей слабостью.
Отец поднял голову и глазами, полными слез, посмотрел на дочь. Казалось, что он чувствовал вину за то, что посмел посмотреть на это божество, которое медленно умирает, стоя на безжизненном тлетворном берегу.
— Ты обрезал мне крылья, — произнесла она тихо-тихо, потому что горло болело, а голос стал сиплым. Девушка нагнулась пониже и прошептала над его ухом: — Ты… обрезал мои крылья… Зачем ты вернулся? Чтобы вновь бросить меня в эту пучину, — она указала на море. — Нет!
Девушка попыталась крикнуть и тут же закашлялась. Она нашла в себе силы оттолкнуть отца. Елена схватилась за горло; она кашляла, словно отравилась аммиаком или углекислым газом. Ее бросало из стороны в сторону, а осколки впивались в глотку подобно клыкам дикого, оголодавшего хищника, который если сейчас не утолит голод, то умрет.
А мужчина вновь бросился к ногам Елены. Девушка рухнула на песок и на секунду забыла о своем кашле. Омерзение, воспоминания того страшного вечера, боль — все это вдруг навалилось, и теперь шатенка больше не могла терпеть прикосновения этого человека, теперь она не могла слушать его голос. Кода один раз обожжешься — второй раз не потянешься к кипятку, не так ли?
Раскат грома, удар волны и крик, что вырвался из горла обезумевшей русалки, которую на берег выбросило негостеприимное, жестокое море - кульминация сегодняшнего дня. Девушка рухнула на спину, закрыла лицо руками, чувствуя, как во рту появляется вкус песка. А возле ее ног лежал привлекательный мужчина, который боле не скрывал своих эмоций. Головная боль усиливалась все больше. Воздуха становилось все меньше.
Елене хотелось закричать: «Убирайся, ты ничтожен. Убирайся, ты в очередной раз убьешь меня. Убирайся, я больше всех в своей никчемной жизни ненавижу именно тебя». Но из горла вырывался лишь хрип.
А потом девушка раскинула руки, уставилась в небо. Дождь уже прекращал идти. Елена глядела на это мрачное, мутное небо, которое было бесстрастно к людским мукам. Взгляд Елены был безумен. И отец подумал, что его девочка никогда не станет прежней после произошедшего. Его единственная дочь навсегда останется сумасшедшей, безумной, несчастной и брошенной. Но его пугало даже не это. Его пугало то, что она решит умереть прямо здесь. В Елене больше нет желания жить, она устала… Она пролежит здесь сколько угодно, пока не умрет. Кататония способна длится очень долго, а после нервных срывов нет потребности в еде или воде…
И Елена засмеялась. Она смеялась тем безумным смехом, в котором тонко сочетались отчаянье, злоба и ненависть. Она смеялась, а по щекам продолжали катиться слезы.
«Ад существует, но не под землей. А здесь, на земле. Нет кострищ, чертей и котлов. Ад — это смотреть как твои любимые сходят с ума. Истинное наказание, жестокое и поучительное».
Елена выдохнула и закрыла глаза. Она слышала, что отец что-то говорил, но девушка более не слушала слов. Родной язык, на котором она говорила с рождения, стал иностранным. Незнакомым. В голове все еще звучала та чокнутая музыка. Глаза болели… И слова отца превращались в пустоту — их не было слышно.
Доносились только мелодии природы: рьяное море, разгневанные небеса, крики чаек. Доносился шепот… И теперь Елена не стала стремиться заглушить его. А голос шептал и шептал…
Шептал о том, с чего все началось.
Комментарий к Чем все закончилось
* отсылка к работе «До новых снов с тобой»
========== Часть 1. Глава 1. Когда танцуешь с дьяволом, слушай музыку ==========
1.
Он никогда не знал что такое депрессия. Его не впечатляли драмы, ему не нравилась излишняя сентиментальность, а еще он презирал тех девушек, которые строят из себя недотрог и святош. Тайлер Локвуд решительно отрицал такое понятие как стеснительность, говоря, что даже самую забитую мышку можно развратить. Он никогда не знал что такое депрессия. И черт возьми, но этот сукин сын был счастлив. Он пил жизнь огромными глотками, как бутылку качественного Кагора. Он пил, пьяным засыпал в объятиях какой-нибудь хорошенькой куколки, а утром вновь отправлялся на вечеринки.
Ему было двадцать три, но вести разгульный образ жизни Тайлер Локвуд начал еще в шестнадцать. Несмотря на высокий статус его матери, несмотря на достаток и то, что мать ни в чем не отказывала единственной отраде в своей жизни — Тайлеру все равно было мало. Он часто говорил: «Мне нравится не результат, а сам процесс». Он повторял эту фразу чуть ли не каждый день… и продолжал развлекаться и устраивать дебоши.
В шестнадцать молодость пульсирует в нас, заставляя мчаться за адреналином и новыми ощущениями. Клубы, выпивка, сигареты, юные красавицы — парень стал пропадать ночами, сутками не появляясь дома. Такие запои продолжались несколько недель, после чего Тайлер возвращался домой, затем шел на учебу и дополнительно занимался спортом. Ну, не столько для спортивной карьеры, сколько для того, чтобы понравится девушкам и суметь подраться с кем-нибудь, если вдруг подвернется случай. Тайлеру нравилось обворовывать прохожих и магазины. Нет, не то чтобы ему были необходимы эти вещи, — честно говоря, они ему вообще не нужны были, — ему просто нравился процесс. Парень хватал какую-нибудь вещь с прилавка прямо на глазах у продавца или охранника и бежал мимо прохожих, крича и ликуя от восторга и бешеного адреналина. Потом прыгал в машину к дружкам и скрывался или же оказывался пойманным… Но и во втором варианте событий парень не очень огорчался — он мог разговорить любого полицейского. Локвуд никогда не задумывался, как ему удавалось так легко ладить с людьми, ведь в последний свой раз (это было пару месяцев назад, тогда Локвуд украл с прилавка две пачки прокладок, которые ему были «просто необходимы») его направили к довольно жесткому офицеру, который вообще от рождения не умел улыбаться. Однако Тайлер и тут справился: пока офицер составлял протокол и говорил о том, что Локвуду грозит пятнадцать суток, сам «подсудимый» рассказывал о всех своих бывших, а потом, видя, что никакой реакции нет, решился на разговор о философии идеализма и материализма, так как перед этим заметил книгу Маркса на рабочем столе полицейского. Тайлер начал издалека, плавно переходя на глубокие рассуждения о том, что истина познаваема, а высшего Разума не существует, разговорив полицейского на два часа. Наверное, поэтому Тайлера Локвуда и любили — парень был начитан. Он мог поговорить и о философии, и о спорте, и о музыке…
Помимо краж, — его интересовал процесс, а не результат, — Тайлер обожал ночные клубы. Однажды ему удалось попасть на концерт знаменитого Оскара*, и Локвуд понял, что больше всего в жизни мечтает быть ди-джеем. Ему хотелось создавать мощную музыку и устраивать такие вечеринки, как и его кумир. Он решился с гордостью сказать об этом матери, на что та отреагировала спокойно: она привыкла к выпадам своего сына, ведь перед этим он ее уверял, что очень сильно хочет быть космонавтом. Причем этот разговор был вполне серьезен, да и сам Локвуд был настроен решительно: физика, — ровно как и другие предметы, — шла у него хорошо, с физической подготовкой все было в порядке, да и чтобы учиться на такую профессию средств хватало. Это желание было недолгим, оно длилось буквально месяц, потом Локвуд посмотрел передачу про гравитацию и космос и понял, что не хочет последствий, которые появляются в результате долгого пребывания в невесомости. Но вот желание заняться музыкой длилось куда дольше: около двух лет. У Тайлера начало получаться работать с электронной музыкой, но и это занятие ему вскоре наскучило, и парень снова ушел в омут с головой в спорт. Кэрол Локвуд удалось уговорить своего сына поступить на переводчика. Да Тайлер и сам планировал устроиться куда-нибудь в «Ситроен» или «Фольксваген» и беседовать с покупателями и партнерами, которые пребывают из других стран.
— Это же забавно, когда старые дряхлые дядьки пытаются с умным видом разговаривать об охуенных тачках. Да и телки ведутся на умных… Может, я склею какую-нибудь европейку, — говорил Тайлер одному из своих дружков, с которым тусовался в клубе.
Итак, Локвуд учился на переводчика: языки давались ему с легкостью, да и энергии хватало, чтобы справляться с занятиями на отлично.
Кражи, учеба, непостоянность во взглядах, ветреность и деньги… Парень с легкостью увлекался чем-нибудь и с такой же легкостью расставался со своим хобби. Он брал от жизни все, наслаждаясь каждым ее мгновением. Машина неплохой марки, всегда красивые девушки и друзья, которые готовы были озлобленными волками броситься за своего вожака. Причем это были не тупорылые малолетки, у которых вместо смелости «одни понты». Друзья Локвуда, агрессивные коршуны, действительно не бросали слов на ветер.
Тайлер не выделялся ничем особенным, в настоящее время можно встретить много похожих на него людей. Его выделяло лишь его девиантное, резкое поведение, но сам парень был лишь «одним из». Еще Локвуд обожал фильмы с участием Джейсона Стеттема, и одним из любимых был: «Карты, деньги, два стола». Локвуд пересмотрел этот фильм бесчисленное множество раз, но каждый раз смеялся над неуклюжими персонажами так, словно смотрит это кино впервые.
И вот очередной запой. В клубах электронная музыка доставляет особенное удовольствие. Тайлер сходил с ума от басов, от танцовщиц «гоу-гоу» на подиуме. Ему нравилось заливать в свое горло виски, портвейн, абсент. Ему нравилось кричать во всю глотку и знакомится с красивыми девушками. Ему нравилось, как мигают прожекторы. Ему нравилось танцевать и наслаждаться молодостью. «Лучше прожечь молодость, чем проспать», — часто утверждал он и, наверное, был прав; кто знает, где она, истина?
Алкоголь, музыка, никаких запретов. Тайлер Локвуд, один из завистливых и желанных женихов, один из будущих перспективных переводчиков, — может, он стал бы в будущим министром иностранных дел, кто знает? — падает под властью какой-то малолетки! Кто бы мог подумать, что такой веселый и жизнерадостный парень как Тайлер Локвуд может пасть из-за какой-то там девятнадцатилетней шавки, а? Да будь она проклята, сучка эта! Он ведь Тайлер Локвуд, а она какая-то там Елена Гилберт, наивно верующая в мир во всем мире и терпящая выпады близкой подруги. Кто бы мог подумать, что именно эта девятнадцатилетняя шавка, шарахающаяся от парней, как от огня, сумеет так красиво разбить его сердце? Смех, да и только, не правда ли?
Тайлер не знал о ее существовании еще несколько дней. Сегодня он не задумывался о драмах, презирал недотрог и сентиментальность. Забавно получается, не правда ли? Все-таки Кинг был прав, говоря, что-то, во что мы не веруем, настигнет нас. И дело даже не в сверхъестественных существах, богах или дьяволах… Дело в нашем подростковом максимализме: дело в скепсисе. Потом, спустя несколько недель после знакомства с Еленой, Тайлер придёт к выводу, что кому-то там сверху просто нравится измываться над людьми: смотреть на то, как они уверенно твердят о том, что нигилизм — объективный взгляд на мир, а любовь — лишь красивое название плотским утехам, а потом подкидывать такие испытания, от которых полностью меняется мировоззрение… Или же воспитывать из нигилистов любителей искусства. Жестокая игра, ведь так?
Сейчас это не имело значения. Тайлер не знал еще эту мерзавку, Елену, и познакомится с ней аж через несколько дней, поэтому пока можно наслаждаться свободой, вдыхать белую пыль, любить на одну ночь, заливать в свою глотку спиртное и катить на огромной скорости по ночному городу, крича и ликуя от восторга. В этом парне пульсировала жизнь, она била ключом, не желая утихать… Конечно же, его обвиняли в позерстве, в вечном пребывании в детстве. Тайлер абсолютно спокойно и невозмутимо выслушивал все гневные речи своей матери или своего отца, когда тот возвращался проведать своего сына раз в пятилетку. Тайлер вообще был неконфликтным парнем, и у Кэрол создавалось чувство, что в этот раз ее слова точно будут услышанными.
