сообщить о нарушении
Текущая страница: 102 (всего у книги 131 страниц)
Сальваторе молчал, продолжая смотреть на Коула, на которого глядела Донован своими холодными и почти что апатичными глазами. В ее взгляде не было огня.
Джоанна была другая…
Деймон ощутил горечь, которая тут же смешалась с яростью. Он упустил Джоа, он оборвал контакты с Бонни, он отказался от Елены. Все его женщины, желающие быть с ним, были отвергнуты им. А когда он решился принять одну из них — его отвергли. Потому что Сальваторе знал все о Хэрстедт, Беннет и Гилберт. Но он ничего не знал о Викки кроме того, что она позволяла знать о себе. Сальваторе злился на Донован не столько из-за того, что она не договорила правду — каждый имеет право на секреты. Он злился на нее из-за ее покорности, из-за того, что она посадила его на цепь. Из-за того, что она его — сама того не желая — убедила в том, что Елена не была фальшивой. Она была отвратительной, мерзкой, но настоящей в любых своих эмоциях.
— Викки мне должна, а поскольку вы теперь вместе, то и ты мне должен, — Коул отодвинул стул и сел напротив Сальваторе. Деймон уже и не хотел смотреть на Викки. Он ощущал, что ярость, сливаясь с горечью, образовала такое знакомое, позабытое, но вкусное чувство.
Ненависть.
— У меня проблемы с налоговой, я укрывал налоги, но это не суть. Я знаю, как вы заработали на такой кукольный домик, и я хочу, чтобы ты сделал тоже самое для меня.
Коул снова улыбнулся. Сальваторе напивался ненавистью — разум отключался, грани стирались. В сознании пульсировала лишь одна мысль, лишь одна едкая и тошнотворная мысль — Деймон вновь станет Доберманом. Прежним Доберманом, которым всегда был. Может, он не станет снова курить или драться в катакомбах. Но он не станет больше никому вверять свою независимость. Сальваторе настолько увлекся этой мыслью, что не заметил «ты сделал» вместо «вы сделали».
— А для начала я тебе кое-что расскажу. Дело в том, что малышке Викки надо было зарабатывать как-то на жизнь, но у нее не было образования, она была несовершеннолетней, а подаваться в «дамы сердца» она не собиралась. И тогда Викки начала танцевать в тех самых ночных храмах, в которых бывают такие как ты или я. Потом она нарвалась на одного ублюдка, потом — еще на одного. Она хотела, чтобы я защитил ее, но ведь я не мог стать ей мужем, верно? Тогда она свалила, стерла все следы. Исчезла. Вычеркнула себя из мироздания. Я ее не насиловал, но ты представляешь, какой будет скандал, если я предоставлю доказательства, что у малышки Кристины мать — бывшая стриптезерша, убившая своих насильников, а ее отчим вместе со своей подругой занимался не так давно угоном автомобилей? У тебя, Доберман, скверная репутация. И у твоей женушки — тоже. Так что подумай о Кристине прежде чем принять решение.
Теперь Сальваторе понимал покорность Викки — у нее не было выхода. Она знала, что Коул ее не тронет, что с его связями ему не составит труда претворить свои обещания в реальность. Викки понимала, от кого зависит ее судьба. Понимала злобу Сальваторе. Она морально готовила себя ко всему. Такие как Викки умеют готовиться.
Сальваторе посмотрел на девушку. Она сидела, зарывшись руками в волосы и не роняя ни слова. Ненависть сменилась сожалением. Просто есть то, о чем не говорят вслух. Есть то, в чем стыдно признаться. И Бонни, и Джоанна, и Тайлер, и Елена, и Викки, и сам Доберман — все они грязные, желчные, погрязшие в своих низменных чувствах и потребностях, рвущиеся к солнцу, но каждый раз получающие лишь обломки потухших звезд. Все они имеют права злиться на весь мир.
Но не имеют права злиться друг на друга.
Потому что они похожи. Потому что они испепелены на том солнце, к которому мчались. Потому что они — лишь пародии на героических героев. Они жалкие.
— Сколько ты хочешь? — выдохнув, процедил Сальваторе. Викки же будто очнулась ото сна. Она подняла голову, уставилась на Деймона, но не могла поймать его взгляд.
— Столько же, сколько вы получали в среднем за одну машину…
— Хорошо, — вдруг быстро произнесла Викки. Сальваторе прочитал ее мысль и, быстро переведя на нее взгляд, отрицательно покачал головой. Часть его души верила, что план Донован — это выход, но разум понимал, что этот выход не слишком честный по отношению к ним самим. Если Викки осуществит задуманное и отдаст свои сбережения, тогда рухнет эта идея с фиктивным браком. Все усилия окажутся напрасными.
— Нам надо поговорить, — перебил Сальваторе. Он намеревался остановить Викки. Он сделает то, что от него требуют — он сам еще раз выйдет на дело. Но он не оставит Кристину без цента. Она не оставит без денег и Викки. — Наедине.
Коул снова заулыбался. Что-то в этой улыбке было знакомое, что-то, о чем Сальваторе позабыл. О чем уже давно не вспоминал.
— Я хочу чтобы вы оба понимали, что я не бросаю слов на ветер, а еще я хочу сказать, что Викки с тобой не поедет. Ты можешь снарядись с собой хоть целую армию — мне плевать, но Донован останется тут.
Коул поднялся. Сальваторе смотрел на него снизу вверх, но в глазах Деймона все еще плескалась ненависть. Теперь уже не по отношению к Викки, а по отношению к этому ублюдку. Деймон не знал, где Кристина, не знал, как убедить Викки не отдавать сбережения, но он был твердо намерен защитить свою семью, даже если ему придется переступить через свою гордость.
8.
Коул вышел покурить. По крайней мере, если верить его словам. В доме воцарилась мертвая тишина. Деймон посмотрел на Викки. Та смотрела на скрещенные пальцы, по-прежнему сохраняя спокойствие. У нее это чертовски мастерски получалось.
— Я не позволю те…
Он не договорил. Викки резко подскочила, отшвыривая стул, и кинулась к Сальваторе. Он тоже мигом поднялся, принимая в объятия девушку. Ненависть к Викки показалась иллюзией. Просто миражем, каким-то наваждением. Крепкие объятия говорили больше, чем сказали бы слова. Деймон старался ответить тем же. Может, Викки действительно фальшивая. Может, она была с ним несправедлива. Но она его. И он любит ее.
Потому что она подарила ему семью. Фиктивную по факту, но настоящую по обстоятельствам.
— Деньги не отдадим. Я съезжу и все сделаю.
Викки уперлась руками в плечи мужчины, отталкивая себя от него и осмеливаясь-таки посмотреть в его глаза. В них она увидела понимание и принятие. В них не было осуждения.
— Послушай, один ты не справишься. И это опасно! Я отдам свою долю.
Сальваторе положил ладони на лицо девушки и приблизил к себе. Так, как хотел бы приблизить Елену, как не приближал даже Джоанну, которую любил. Действительно любил.
— Нет, не отдашь. Потому что если волк повадился в стадо… Ты ведь понимаешь, да? — она не плакала, и в ее взгляде Сальваторе видел смирение, отчего его сердце предательски начало ныть. В Елене был огонь, который согревал. В Елене была страсть, и в этой страсти можно было утонуть…
— Если ты поедешь, он тоже может повадиться.
— Не повадится. Я… скажу, что была погоня, что точки закрываются… Я знаю, что таким верить нельзя, но луч…
Она поцеловала его. Поцеловала не столько потому, что хотела бы разделить с ним тепло, как с мужчиной, столько потому, что это был единственный способ выразить свои чувства. Деймон ответил на невинный поцелуй, и Викки тут же отстранилась. Теперь, после этого, Сальваторе не сомневался в своих чувствах к этой девушке. Может, некоторые люди действительно не созданы для любви. Для той, о которой они читали в книгах. Но, может, некоторые люди созданы для семьи. Для той самой семьи, о которой мечтают с детства.
— Он не пустит меня с тобой…
— Я поеду один, — он отпустил девушку и сел ан стул. Викки села рядом, перехватив руки мужчины и сжав их. Она не заискивала. Ей было необходимо ощущать его тактильно. Потому что Деймон Сальваторе тем и привлекает женщин, что заставляет их чувствовать безопасность и обеспечивает эту самую безопасность.
— Это опасно. Послушай, давай я отдам свою долю, а потом мы с тобой…
— Нет. Ты отдашь деньги, а он решит, что они слишком легко нам достаются. Я возьму неделю, может, чуть меньше. А ты останешься здесь, с Кристиной и будешь звонить мне каждые три часа, ясно?
Она опустила взгляд. Ей так отчаянно хотелось остановить его, ей так отчаянно хотелось пойти вопреки, но материнское сердце кричало сильнее чувства долга. Викки выбрала благополучие Кристины, а не безопасность Деймона. И ей ничего другого не оставалось, как сидеть и молчать, пряча взгляд и силясь не заплакать. Силясь не поддаться импульсивности и не помчаться к Коулу со словами, что есть наличные.
— Ты один не сможешь, Деймон. Тебе нужен напарник.
Деймон решительно поднялся. Он не хотел снова начать курить, не хотел драться. Пыл остудился. Только сердце все еще заунывно ныло от того, что надежды не оправдались.
— Я знаю, кого я возьму в напарники.
Викки прищурилась. Она тоже поднялась. В это время вошел улыбчивый Коул. Кажется, ему нравилось, как складывались обстоятельства. И он почему-то не сомневался, что разговор будет длиться не очень долго. Ровно столько, сколько тлеет сигарета.
— Кого же? — спросила она, будто не замечая вошедшего. Она тоже любила Деймона, тоже поняла, что не создана для любви, но создана для семьи, которую может построить с Деймоном. Иногда для этого не нужна любовь. Иногда нужны поддержки и понимание. Книги и фильмы солгали.
— Я вызову Джоанну.
========== Глава 45. Круги на воде ==========
1.
Радостные аплодисменты нарушили тишину. Викки взглянула на Коула, который продолжал улыбаться своей отвратительной улыбкой и хлопать в ладоши. Его забавляла сложившаяся ситуация, а Викки — злила. Злила даже не столько из-за появления Майклсона и вырвавшихся из шкафов скелетов. Злила из-за Джоанны. Она была призраком — появлялась белесым привидением, будила по ночам, нарушая покой, а потом исчезала, оставляя после себя послевкусие и горечь сюрреализма.
— Ты не можешь вызвать Джоанну, — Донован перевела взгляд на Сальваторе, сделав шаг в его сторону. — Ей придется оформлять визу, и как ты ей объяснишь все?
— Она получила гражданство, — ответил Сальваторе, пожимая плечами. — И я смогу ее убедить, поверь мне.
Викки была почти уверена в том, что Джоанна Хэрстедт осталось в прошлом, что она больше никогда не появится в их жизнях, что она навсегда останется в Стокгольме. Викки была почти уверена в том, что Деймон Сальваторе оставил свои чувства в прошлом, что эта худющая, своенравная девчонка осталась в прошлом, что она никогда не появится в их жизнях.
Но теперь Викки не была уверенна, теперь она знала, что призрак Джоанны не исчезнет никогда.
И что Деймон Сальваторе все еще любит этот призрак. Любит, пуская какой-то извращенной, неправильной и разбитой любовью, но любит. Может, это привычка, может, инерция, может, действительно это была та любовь, о которую пишут книги — значения не имело. Важно было то, что Доберман мог довериться лишь Джоанне.
— Не можешь! — отчаянно воскликнула девушка, подойдя вплотную к мужчине. Во взгляде Викки плескалось отчаяние. — Не можешь!.. — прошептала она, обнимая Деймона за плечи. — Не можешь…
Коул решил разбавить драматизм ситуации. Деймон подумал, что его жизнь вечно кто-то чем-то разбавляет, как греки разбавляли вино водой. Деймон подумал, что его жизнь постоянно теряет остроту и терпкость.
— Так, я понимаю, мы пришли к единому соглашению?
Сальваторе взял руки девушки в свои и оторвал их от своих плеч. Он отрицательно покачал головой и повернулся в сторону Майклсона. Тактильный контакт был разорван. Зрительный — тоже. Викки села на стул, снова уставившись в пол, не желая или больше не видя смысла поднимать глаза.
— Да. Мне нужна неделя. Плюс-минус несколько дней.
— Сообщите мне когда решите отчалить в плавание, — Коул достал визитку из внутреннего кармана, положил ее на стол и, улыбнувшись, направился к выходу. Жать руки друг другу мужчины не стали. Наверное, в этом не было необходимости.
Дверь хлопнула.
— Не звони Хэрстедт, — она смотрела в пол, заламывая руки и кусая губы. У Викки рвалась по швам Вселенная уже не в первый раз, не в первый раз у Викки не было ниток, чтобы зашить материю своего мира. Но она впервые захотела это сделать. Она впервые хотела сохранить то, что у нее было, вместо того, чтобы поменять это на новое, как она всегда делала.
Сальваторе выдохнул, сел за стол. Сейчас ему захотелось курить так сильно, что Деймон был готов сорваться в любую секунду.
— Ты боишься, что она узнает о нашем бракосочетании?
Викки усмехнулась.
— Она знает.
Деймон решил все-таки закурить. У него не было спрятанных сигарет, потому что он был честен с Викки. Надо было идти в магазин, однако последние слова Викки выбили всю почву из-под ног. Соль ситуации заключалась не столько в том, что Донован опять утаила правду, сколько в том, что Деймон не хотел, чтобы Джоа знала о свадьбе.
Он не хотел делать ей больно.
— Но ведь она твоя подруга… Почему ты так боишься ее возвращения?
Викки положила локти на стол, придвинувшись к мужчине, она внимательно посмотрела в его глаза. У Сальваторе во взгляде недоумение смешалось с дикой досадой, с горьким разочарованием, с ощущением покинутости. А у Викки в глазах можно было увидеть страх. Страх, которого не было раньше.
— Потому что я не хочу ни с кем тебя делить, — прошептала она сквозь зубы. Деймон прищурился, пытаясь понять, есть ли подвох в этих словах. Он вновь подумал о том, что Елена всегда говорила правду, а когда она не могла произнести ее — она молчала. Елена была лучше. Елена была роднее.
Ему отчаянно захотелось к ней. Именно в эту секунду он жаждал просто обнять ее, просто ощутить ее в своих объятиях — такую напряженную, вечно все ненавидящую и строптивую. Ощутить ее расслабление, ее податливость, ее страсть, ее ответность на каждое его прикосновение. Ощутить ее пальцы на своих плечах, ощутить ее губы и услышать ее отчаянный, полный мольбы и безумия шепот. Шепот, который вторил: «Я тебя помню… Ты был рядом в том парке. Ты был где-то тут».
— У нас нет выхода, — Доберман заблокировал мысли о Елене и том времени, когда она была запредельно близко по отношению к нему.
— Ты можешь позвать кого-нибудь еще. На Хэрстедт свет клином не сошелся.
Она по-прежнему была отчаянна в своей просьбе. Деймону это показалось хамством, учитывая то, что происходило в их жизнях. Но Деймон почему-то считал своим долгом исполнить просьбу девушки, с которой он мог построить семью.
— Я не буду звать Локвуда. А Бонни не буду вмешивать тем более, потому что она только-только стала жить, а я слишком сильно дорожу ею, чтобы…
— Я говорю не о ней, — Викки боролась со слезами, как казалось Деймону. — Потому что если Джоанна и согласится, это потребует времени, а мы не можем ждать, Деймон. Мы, черт возьми, не можем.
— Мне больше не на кого положиться. Я вышел из дел, помнишь?
— Тебе есть на кого положиться, — Викки выпрямила спину, выше поднимая голову. Скатившиеся слезы Донован не замечала. Деймону она напоминала поломанную игрушку, выброшенную в дождь на улицу. Сальваторе любил Викки. Но не так, как он любил Джоанну. Не так, как Бонни. Не так, как мог бы полюбить Елену…
— Я не понимаю, о ком ты.
— Я о той девушке, Деймон, которую ты отбил у своего лучшего друга.
2.
— Черта с два, Викки, — Сальваторе резко поднялся, оттолкнув стул, который с грохотом упал. Тишина разбилась хрусталем. Донован тоже поднялась, пусть и не так эпично.
— Она согласится! Она влюблена в тебя!
— Я не буду этим пользоваться, — он чувствовал злость, смешанную со страстью. Он не был уверен, что Елена влюблена в него. Он все время думал, что их просто тянет друг к другу. Просто потому, что их тянуло с самой первой встречи. Но какая к черту может быть влюбленность?
— Не пользуйся, — сквозь зубы процедила Донован. — Я говорю не об этом. Я говорю о том, что она согласится ради тебя на это!
Сальваторе пристально посмотрел на Викки, сжимая зубы. Он снова ощущал ярость, ему снова хотелось окунуться в мир жесткости, насилия и крови. Ему хотелось вырваться на ринг — на свободу. Он чувствовала поводок на своей шее, его разозлило то, что о самом сакральном и неприкосновенном посмели заговорить.
Деймон рванул в прихожую. Теперь он точно был намерен закурить. Может даже две сигареты за раз. Сальваторе знал, что у него закружится голова, но это было лучше, чем ярость, что клокотала в сердце. Сальваторе схватил крутку, намереваясь надеть ее на ходу, но Викки остановила его. Она схватила его за запястье и резко развернула к себе. Донован была железна в своей хватке, а Елена — хрупка. Елена. Он хотел выкурить не столько сигареты, сколько Елену. Он думает о ней весь этот день!
