сообщить о нарушении
Текущая страница: 77 (всего у книги 131 страниц)
Изнасилование — вот чего действительно не хватало в его пьесе. Фальшивое заявление Джоанны — лишь жалкая пародия на драматизм, но настоящее изнасилование (если оно действительно могло быть) — вот что прибавляет шарма к магии сегодняшней ночи.
— Меня откачала она, появившаяся из ниоткуда. Как ангел, сошедший с обложки какого-нибудь глянцевого журнала. Сошедший с небесного пантеона какой-нибудь мифологии. Она говорила, что знает мою боль, хотя на самом деле я так и не рассказала ей, что со мной произошло.
— Это все конечно трагично, Викки. Но какое это имеет отношение к моему заданному вопросу? — он старался быть не таким грубым и циничным, каким был с Еленой, например. Старался не быть таким хотя бы элементарно потому, что Викки обеспечивала неплохой заработок. Холодный расчет, ничего более. Расчет сейчас, как ни странно, обеспечивает более длительные отношения, чем самое искреннее чувство. Будь то ненависть или любовь.
— Я разделалась с тем ублюдком, Доберман, и позвонила ей в холодный августовский вечер. Она приехала как только смогла, помогла мне замести следы и избавиться от тела, по-прежнему не задавая никаких вопросов. И знаешь, иногда это лучшая поддержка.
— Слишком ты откровенная с первым встречным.
Показалось. Сальваторе вновь завел мотор. На мгновение ему показалось, что он увидел в Викки отражение себя: дикую, беспринципную, буйствующую. Но в действительности он нашел лишь одну из копий Елены Гилберт.
— Ее звали Джоанна.
Они провели в этом заведении около двух часов. Буйная музыка, алкоголь, бешеный темп — Елена окончательно теряла ощущение мира. Она развлекалась, отрывалась — да называйте как хотите, смысл-то все равно один и тот же остается. Стигматы затягивались с каждой минутой танцев, с каждым глотком алкоголя. Телу становилось жарко, а душа распахивалась, прося еще большего и большего забвения. Случай предоставлял такую возможность.
Втроем они вывалились на улицу где-то ближе к полуночи. Все трое в угаре. Все трое подшофе. Все трое над чем-то смеялись, не в силах остановиться. Они стояли у входа в клуб. Распахнутые куртки, стертые границы, пьяные души — это было стоящее зрелище. Охранник попросил их отойти, но они лишь отмахнулись, отойдя буквально на два шага в сторону. Их попросили отойти во второй раз, Елена и ее новые друзья перестали смеяться. Стефан выпрямил спину, достал пачку сигарет из кармана и послал охранника куда подальше, показав при этом непристойный жест. Тот попросил еще раз, более культурно, к оскорблениям присоединилась Эйприл. Раньше бы Елена побежала вон. Раньше бы Елена меньше всего хотела бы оказаться в подобной ситуации. Но Елены уже и не было вовсе. Была лишь Мальвина — иллюзия красивой девочки. Мираж, к которому бежишь, мучаясь от жажды, и натыкаешься лишь на пустоту. И эта самая Мальвина расхохоталась в голос.
Доберман завел мотор, но после слов убрал руку от ключей и перевел взгляд на девушку. Та была вполне серьезной. Эти призраки прошлого можно переименовать в осколки прошлого. Они вонзались уже не в первый раз. Деймону хотелось взвыть от боли, но все, что он мог, лишь выдавить:
— Какого черта?..
— У нее были какие-то связи в полиции. То ли ее знакомый какой-то, то ли ее должники могли воздействовать на полицию — я не вникала. Знаю только одно — ко мне так и не пришли. Джоанна помогла мне расквитаться с прошлым, помогла стереть при этом следы.
Сальваторе вышел из автомобиля, предварительно заглушив мотор и вытащив ключи. Детали пазла становились на свои места. И если быть уж совсем откровенным — складывающаяся картинка Деймону не очень нравилась. Он шел вдоль по трассе быстрым шагом, сжимая ключи так, что белели костяшки пальцев. Распахнутая куртка пропускала заряды холода, а жар души разрывал любые намеки спокойствие и умиротворение.
Конечно! Джоанна Херстедт — как маленькая ранка, как чертов стоматит, не могла исчезнуть не оставив после себя последствий. Джоанна Хэрестедт из маленькой ранки разрослась в язву, гниющую, пульсирующую, причиняющую безумную боль. Эта чертова сука слила адреса для легкой прибыли дружкам Сальваторе, чтобы те, получив такую вот подачку, отвлеклись от своего вожака и не заметили его контаминацию с красивой девушкой, с которой прибыль у Сальваторе оказалась намного больше. Эта чертова сука самую золотую жилу бросила своего бывшему возлюбленному, как бы говоря: «Ты зависим от меня, даже когда нас отделяет целый океан».
— Деймон! — дверь хлопнула, Викки помчалась следом за Сальваторе. — Деймон, постой!
Тот мчался в пустоту, желая стать ее неотъемлемой частью. Фонари, как искусственные луны, смотрели сверху вниз, освещая пространство и убивая возможность даже на такое банальное желание.
Стефана ударили. Яркая кровь брызнула на асфальт, а смех Елены отражался от стен. Парень недолго думал — сразу ринулся в бой. Гилберт оперлась о стену, о холодную стену, закинула голову вверх и продолжила смеяться, пока по ее лицу начинали скатываться слезы. Обезумевшая кукла снова начинала танцевать в ритме транса.
— Ты просто ее чертова должница, — он отмахнулся от нее, когда Викки попыталась прикоснуться. Деймон обернулся. Он снял куртку с плеч, бросил ее на асфальт. — Ты просто ее очередная марионетка!
— И какой это имеет смысл?! — Викки закричала впервые со дня их знакомства. Викки, эта девушка, отличающая редкими дипломатическими способностями, кричала наравне со своим напарником. Ночь обнажала души и срывала маски. Хотя, они ужи давно были сорваны.
Сальваторе стиснул зубы, подошел к девушке, схватил ее за плечи и прошипел сквозь зубы:
— Я хочу просто забыть о ней! О ней! О Елене, о чертовом Локвуде — о всех них! А тут появляешься ты, этакая куколка, этакое существо, с закосами под богиню и рушишь все мои желания.
Викки стиснула зубы, скинула руки Сальваторе со своих плеч, а потом со всей силы влепила мужчине пощечину. Не дав ему опомниться, она толкнула его в грудь, а потом ударила еще раз, и на этот раз — кулаком. Методы Сальваторе начинали действовать против него.
Как электрический разряд по всему телу, как выход из клинической смерти.
— Прекрати вести себя как баба, Сальваторе!
Завязалась драка. Эйприл как-то умудрилась вытащить Стефана за руку, схватить Елену и помчаться в сторону переулков. Гилберт бежала вперед, по голому и грязному асфальту, не в состоянии прекратить смеяться. Еще вчера она была пародией на примерную девочку, а сегодня снова становилась собой.
Нас воспитывает среда, в которой мы вынуждены существовать.
Они мчались вперед, не оглядываясь и не слыша криков преследователей. Разбитое лицо Стефана, неконтролируемый обезумевший хохот Гилберт, ароматы алкоголя и сигарет — все смешивалось в единую картинку, все побуждало бежать еще быстрее и быстрее. Пьяные, остервенелые и подстреленные птицы мчались в самую темноту, укрываясь в ней (несбывшееся желание Сальваторе воплотилось в действительность его подопечной).
— Не надо думать о них! Не надо терзать себя! — она сама подошла к нему, схватила его за шею обеими руками словно пыталась задушить и продолжила шептать сквозь зубы: — Просто позволь нам работать вместе, вот и все! Это приносит нам обоим неплохой достаток, а на остальное наплюй! Наплюй, разорви, забей, зачеркни, вырви, уничтожь, сожги — да сделай что хочешь, главное — не зацикливайся, потому что если бы мы все зацикливались на наших демонах — передохли бы как мухи еще пару столетий назад!
Снова оттолкнула, нагнулась, схватила куртку и швырнула ее в Добермана. Тот словил вещь чисто рефлекторно. Викки взяла, — схватила, вернее, — Деймона за руку и повела в сторону машины, больше не обороняя ни слова. Лишь у самого автомобиля она сказала, что поведет теперь сама.
3.
В библиотечном зале было пусто. Приглушенный свет, запах старых книг, чуть притупленные чувства — все действовало успокаивающе. В наушниках играла приятная музыка. Погода за окном портилась. По прогнозам, после дня благодарения должен пойти снег. Елена была бы рада, если бы он выпал раньше — замел бы следы предыдущих преступлений.
Было прохладно. Девушка отвлеклась от конспектов, взяла кофту с соседнего сиденья, невольно обращая внимание на вошедшего. Вошедший тоже обратил внимание на Елену, которая натягивала на себя кофту. Ее кошачий взгляд стал ядовитее прежнего. И завитые волосы, спадающие на плечи, привлекали внимание не меньше, чем стройные ноги.
Он подошел к ее столу, бросил какую-то папку Гилберт на стол и, отодвинув стул, сел рядом.
Одно плечо было оголено — нарочно его Елена оставила обнаженным или нет значения не имело. Десмонду просто нравилась эта как бы невзначай брошенная кость дозволенности.
— Посмотри, — он указал на папку. Гилберт оперлась о спинку стула, открыла папку, стала лениво переворачивать страницы, словно преодолевая дикое нежелание.
Ее крошила тоска — это правда. Каждый вечер, стоя перед зеркалом, она думала, что побег из дома — просто очередной каприз ее дьявольской сущности, просто еще одно детское желание. Каждую ночь, когда она просыпалась от кошмаров (они вновь вернулись, да), она приходила к выводу, что ее детские страхи вырвались наружу. Что лучше пусть бы они мучили ее в снах, чем теперь мучают в действительности. Каждое утро, входя в задние колледжа и натянуто улыбаясь Кэролайн, она думала, что ничего серьезного не произошло. Как говорят: «Не сошлись характерами», как утверждают: «У них по гороскопам полная несовместимость». Каждый день и последующий вечер, которые Гилберт проводила в компании своих новых друзей, она думала, что все случившееся — просто очередной жизненный этап, который уйдет в прошлое и забудется. Ее день был поделен на циклы, а ее сущность — раздроблена на фрагменты, поэтому ближе к вечеру Гилберт становилась тоскующим ребенком, а ближе к утру — циничной сукой. Хотя иногда все перемешивалось.
— Зачем это мне? — она скрестила руки на груди, обращая взор своих дьявольских глаз на мистера Харрингтона, ее преподавателя по психологии искусства.
— Ты подкинула мне очень хорошую информацию, — он оперся локтями о столешницу, ближе подвергаясь к своей студентке. Та в полумраке вечера казалось воплощением самого Дьявола. — И я думаю, что твоя фамилия в какой-нибудь научной статье обеспечит тебе повышенную стипендию. Хотя бы на пару месяцев.
На миг Елена сняла маски, недоуменно уставившись на мужчину. Еще в том злосчастном октябре, когда на нее нападали какие-то ублюдки в парке, когда она впервые пробовала на вкус мужское внимание, она и подумать не могла, что в злосчастном ноябре будет настолько раскрепощенной. Совесть пробудилась на какие-то жалкие пару секунд начала вгрызаться в артерии замершей человечности.
— Будешь моей ассистенткой. Мне будет легче сортировать информацию, тебе будет повышенная стипендия.
Она улыбнулась, застенчиво опуская глаза – так, как сделала бы это прежняя Елена. Та, в которую влюбился Тайлер Локвуд. На которую обратил внимание Деймон Сальваторе. Которую знала Бонни Беннет.
— Не обязательно, — ответила она, выпрямляя спину и пододвигаю папку Десу. Тот отметил, что у этой девочки длинные пальцы с длинными ногтями, которые наверняка процарапали ни одну спину. — Ну… делать меня ассистенткой, — она робко взглянула на него.
Лентами переплетались в ней святость и греховность: черный и белый, ярко-алый и мертвенно-синий, насыщенный голубой и бледный зеленый. Контраст чувств, настроений и повадок создавал образ некой куклы, которой управляет сначала один, а потом другой человек.
Кукольный театр.
— Тут есть информация, — он перехватил папку из ее рук, случайно и почти едва касаясь тех самых пальцев. — Сортировка граффити по типажам, — он извлек какой-то лист и протянул его Гилберт. Та смутилась еще больше. Ее шарм привлекал все больше. Оголенное плечо было эпицентром его внимания. — И целая папка несортированных граффити, которые я зафиксировал на пределах территории нашего города. Просмотришь, раскидаешь, составишь статистику — это тебе работы до конца недели.
Он вновь придвинул толстую папку девушке. Та окончательно смутилась, окончательно стала той Еленой (на пару минут, по крайней мере), которой была раньше. На мгновение ударила тоска под дых: хотелось вернуться в тот октябрь, из которого Гилберт так старалась сбежать.
— На семинары можешь не приходить, пока не доделаешь это.
Мальвина вновь застенчиво улыбнулась, опуская глаза. Она и не думала поправлять кофту, чертова сука.
— Не приду, но на сессии вы с меня спросите.
— Конкретно это, — он указал на раскрытую тему в учебнике, - нет. Конференция в конце ноября, у нас мало времени.
Он всего лишь на мгновение перевел взгляд на ее плечо, а потом медленно поднялся. Обрывать разговоры на полуслове — кажется, это стало их стилем. Девушка осмотрела мужчину и, не поднимаясь, произнесла:
— Спасибо.
Он остановился, плавно повернулся к девушке. Гилберт поежилась (от холода или внимания?), а потом натянула кофту, скрестив руки на груди и продолжая смотреть Десмонду прямо в глаза.
Иногда просто встречаются такие люди, которыми хочется обладать. И нет, дело не в нашей извращенной сущности, или в каких-то наклонностях, или в сексуальной возбудимости. Дело в простом банальном «хочу», которое мы запрещаем себе когда взрослеем. Дело в самом обычном «хочу». В самом примитивном «хочу».
— Я сделала те конспекты, о которых вы говорили… Вы их засчитаете? — она взяла тетрадь и протянула мужчине. Тот усмехнулся, подошел ближе к девушке, взял тетрадь из ее рук, умело избежав физического контакта.
— Конечно, — кивнул он.
Примитивное «хочу», примитивное «а ты попробуй, может я тебе и отдамся», примитивное «а я и попробую» — и весь мир летит к чертям. Фальшивая Мальвина оказалась еще и доступной — Доберман ликовал бы, если бы сам не поддавался тому самому «хочу».
Девушка улыбнулась, опустила взгляд (в этот раз — без застенчивости), стала собирать вещи в сумку. Харрингтон прекрасно понимал, что предложи он подвезти ее еще раз — их мнимое сотрудничество закончилось бы так же быстро, как оно началось. Поэтому все, что ему оставалось — уйти, или дождаться пока Елена сама попросит ее подвезти. Она же молчала, пряча вещи в сумку и даже не удостаивая того вниманием, наверное, потому, что ее внимание было уделено другим людям. Тем людям, которым она разрушила судьбы, которым она перебежала дорогу как треклятая черная кошка.
Дес усмехнулся, развернулся и направился к выходу. Романы со студентками — идея неплохая, но романы с такими студентками как эта Мальвина — самоубийство. И дело даже не в том, что той всего лишь девятнадцать, а ему уже ближе к сорока.
Дело в тому, что за примитивным и банальным «хочу» следует самое предсказуемое «сам напросился».
4.
Они вновь терялись на пустынных трассах, возвращаясь домой с неплохой прибылью, отличным настроением и пустыми пачками от сигарет на заднем сиденье. Вела Викки. Она хорошо водила машину, это Деймон заметил еще давно. У него не осталось курева, не осталось загадок, не осталось надежд. Он устало пялился в лобовое стекло, слушая красивую музыку и думая о том, что в расчете, и правда, есть некий шарм.
— У меня есть еще одно предложение. Мое лично — не Джоанны.
Он посмотрел в сторону Викки Донован, которая выглядела на удивление довольной жизнью, после того как ее изнасиловали, после того, как она убила человека. Интересно, как она это сделала?
— Может, хватит на сегодня предложений?
— Оно легально, — ответила она, словно и не обращая внимания на предыдущую реплику. Деймон вообще отметил про себя, что слишком много проводит времени в замкнутых пространствах с сексуальными и сломанными девочками. Карма, наверное. Может, желания звезд. Людям ведь вечно нравятся свои промахи списывать на гороскопы или так называемую неудачу.
— Шестьдесят на сорок, потому что мое участие будет минимально.
Доберман протянул руку к Викки и коснулся ее руки. Он ничего не почувствовал: ни пьянительной нежности, ни испепеляющей страсти, ни обжигающей ненависти, ни иссушающего любопытства. Абсолютно ничего, что испытал бы с Еленой. Или с Джоанной.
— Знаешь, одна моя знакомая тоже была идеальна до мозга костей. А потом… Потом разбила сердце моему другу, своей подруге и свинтила в какую-то глушь…
Викки вновь улыбнулась. В ее улыбке не было безумия или надрыва — это было необычно. В новинку. Новый материал для Деймона Сальваторе по сложному предмету — «Женщины».
— Да-да, все бабы — суки, слышала я эту байку!.. Ну да черт с этим. Я предлагаю чистый расчет, Доберман, без всяких примечаний: без секса, например, без дружбы, без соратничества. Чистое партнерство.
