сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 131 страниц)
— Ты не станешь доброй и милой не потому, что кто-то однажды разбил тебе сердце, — сказал новый Тайлер. В его голосе было спокойствие, была убежденность, и Бонни показалось, что она на исповеди, что вот-вот расскажет свою самую страшную тайну, что захочет поделиться самым сокровенным. — Не потому, что какой-то ублюдок сделал тебе больно, и теперь ненависть к нему ты проецируешь на каждого парня, нет. Мы оба знаем, что причина в ином.
Свет ослеплял. Угольки тлели, остывая и превращаясь в рассыпчатую черную пудру. Время шло вперед. Бонни чувствовала страх. Теперь она ощущала как некое существо своими щупальцами проникало в самые глубины… Беннет усмехнулась, выпрямилась и спросила:
— В чем же?
— В том, что ты боишься быть снова брошенной. Ты претворяешься, надеваешь на себя эту маску непроницаемой и всесильной суки, но, знаешь,.. Однажды эта маска станет частью тебя, и когда ты захочешь открыться кому-то — просто не сможешь.
Бонни сжала зубы и вновь решилась опуститься до низости.
— Психологом заделался?
Тайлер отрицательно покачал головой и снова глупо улыбнулся. Кажется, перемена в нем исчезла так же быстро, как и появилась. Локвуд вновь стал прежним, и Бонни вдруг показалось, что, может, она лишь спит? Что, может, Тайлер — лишь образ ее здравого смысла?
Но даже если это и так, Бонни не станет прислушиваться к советам. Много умников на свете, которые разглагольствуют на тему, что такое хорошо и что такое плохо, но мало кто может дать дельный совет о том, как убить этот голос в своей голове, как стать сильной и… И как суметь выкинуть из головы все воспоминания об отце, как перебороть ненависть к мужчинам и стать обычным человеком.
— Я просто хочу, чтобы ты исчез из моей жизни, — ответила Бонни, поднимаясь. — Хватит лечить меня, ладно? Ненавижу мозгоправов и идиотов, которые под них косят.
Беннет взяла пачку сигарет Тайлера, сунула ее себе в карман и шатающейся походкой направилась к выходу.
— Давай, я подвезу тебя?
Бонни усмехнулась и, ничего не ответив, медленно побрела по коридорам. Теперь она точно знала, как не запутаться в лабиринтах коридоров, как выйти, не заблудившись при этом в обилии комнат.
— Мажор хренов, — выругалась мулатка, выходя на свежий воздух. Она ощущала яркую боль в своем теле, ощущала, как головная боль становится нестерпимой, как сильно хочется курить и как сильно хочется заглушить шепот дьявола в своей голове…
Но, несмотря на откровение с Тайлером, несмотря на раздражение и гнев, невзирая на сумасшедшую боль во всем теле, Бонни ощущала, как нечто приятное растекается наркотиком по ее венам. Это чувство, такое новое, необычное и ни на что непохожее… Такое приятное чувство… Бонни испытывала его впервые. Впервые она ощущала приятную истому от осознания собственной победы…
Над мужчинами.
2.
Бонни выглядела намного лучше, когда приняла ванную и привела себя в божеский вид. Синяки, ссадины и царапины — это все еще напоминало о себе. А потом таблетки и сигареты вылечили любую физическую боль. Беннет даже не взирала на тотемы, оставленные после выполнения вчерашней миссии. Она лишь думала о том, что еще один ублюдок наказан, что хоть какая-то победа восторжествовала…
Девушка остановилась напротив зеркала. Она почему-то вспомнила слова Тайлера… Вспомнила самого Тайлера. И почему этому пареньку на месте не сидится? Каждый раз он появлялся из ниоткуда. Каждый раз улыбался своей дурацкой улыбкой и красиво рассуждал об относительности и о том, что все мотивы ее поступков кроются в страхе быть брошенной.
«Он прав, не так ли?», — зашипел, захрипел голос внутри головы. Беннет всерьез задумалась над тем, чтобы посетить психолога. В конце концов, почему она не может контролировать собственные мысли? Почему все время эта сука появляется, стоит Бонни остаться наедине с собой?
«Поэтому ты его и отталкиваешь — просто боишься посмотреть правде в глаза».
Бонни сжала зубы и демонстративно отвернулась. Она знала, что лучше не продолжать и обойтись без косметики. Иной раз стоит пожертвовать макияжем, чтобы хоть немного утихомирить взбунтовавшуюся совесть. С ее внешностью лучше не появляется в колледже несколько дней. Вряд ли ее шрамы не вызовут интерес у педагогического состава, а объяснять свое увлечение феминизмом и лгать об избиениях тоже не сильно-то хочется. Поэтому стоит залечь на дно, так сказать.
Девушка хмыкнула, схватила сумку и, закрыв дверь, прямиком направилась туда, где ее точно не осудят.
На улице все еще было прохладно. Ветер срывался. Погода ухудшалась. Бонни набросила джинсовку на плечи и быстро пошла по тротуару. Она вновь думала о том, что произошло вчера…
Тайлер может говорить о чем угодно, но он никогда не поймет всех поступков Бонни, потому что сам из другой касты. Он вырос в богатой семье, с детства не знал улиц, не знал жестокости людей и был уверен, что добро, в конечном счете, победит зло. Может, отсюда его дурацкие улыбки, его альтруизм и его никому не нужное дружелюбие. Бонни подверглась насилию всего лишь один раз в своей жизни, и все это дерьмо длилось всего лишь несколько месяцев, однако и этого хватило, чтобы ошпариться и озлобиться на мужскую часть населения. Люди из средних и низших слоев населения всегда будут отличаться от элиты. И дело не в доходе, дело не в том, кто как воспитывался и кто какой доступ имеет к тем или иным благом…
Суть заключается в мировоззрении. И мировоззрение Бонни резко отличалось от мировоззрения Тайлера Локвуда. Этот парень просто-напросто из другого мира; он может осуждать, может давать свои пустые советы и думать, что наставляет тем самым непутевую девочку на путь истинный. Однако это лишь заблуждение. Беннет в очередной раз пришла к выводу, что в ее действиях нет ничего плохого. Подумаешь, отправила какого-то ублюдка за решетку! Много сыщешь… Мир, по своей сути, несправедлив и безразличен к твоим проблемам, так почему он должен проявить сочувствие к какому-то там Клаусу, который курит кольян, забавляется с цветными девочками и улыбается, когда на его глазах кто-то кого-то избивает? Черт с ним. Нет ничего плохого в содеянном…
Бонни лишь выше приподняла подбородок и смелей зашагала по улице.
3.
Ребекка встретила Бонни с распростертыми объятиями и с широкой улыбкой на губах. Майклсон обняла девушку, а потом пригласила на кухню. Там она разлила по бокалам вино. Праздновать действительно было что — о нашумевшем аресте Никлауса Майклсона вещали на всех местных каналах. Ему светил огромный срок, сразу же объявилась целая куча незаконных детей и непрошеных врагов, которые жаловались на такого отвратительного человека. Общественность была взбудоражена. Теперь все внимание с феминистского движения переключилось на арест «вора в законе». Ребекка была счастлива — она получила того, чего так сильно хотела уже давно…
Беннет выпила залпом бокал вина, достала пачку сигарет и снова закурила. Она ощущала неприятную боль, была голодна и все еще страдала от шипящего голоса в своей голове, но в целом, была довольна своим душевным благополучием на сегодняшний день. Ребекка внимательно оглядела подопечную. В ее синем и льдистом взоре крылось что-то опасное, и Бонни это прекрасно осознавала… Но наотрез отказывалась придавать этому значение. Красивый, притягательный и опасный взгляд… Под коркой льда, в темных и холодных водах кроятся страшные чудища, но, раз уж на то пошло, то они не все опасны. Поэтому Бонни окончательно откинула от себя паранойяльные мысли.
— Пристрастилась ты к сигаретам, — сказала Ребекки, делая глоток спиртного и опираясь о спинку стула. Она внимательно изучала взглядом девушку.
— Я и к безумию пристрастилась, — ответила мулатка. — Вообще не помню себя вчера. Вернее, помню что было, но не могу это сопоставить с той мыслью, что это была я…
Ребекка была неглупа. Более того, она умела отлично разбираться в людях. Время учит каждого уметь анализировать. Особенно время — хороший педагог, когда условия существования, когда жизнь — сплошной мрак.
И Майклсон, усмехнувшись, поняла, что отчаяние и обида — самые мощные средства для достижения цели. Человека можно использовать в своих целях. Любого человека, практически. Главное, это вовремя бросать кости сожаления и понимания. Главное, кормить человека обещаниями, и вот он уже готов упасть к твоим ногам.
И Бонни, видимо, действительно обижена, раз согласилась на такую аферу. И Бонни, видимо, действительно — обнаженное оружие в руках расчетливости и холодности Майклсон.
— И не стоит. Главное — цель, а не средства.
Блондинка улыбнулась, а потом поднялась и покинула кухню. Вернулась она обратно уже с белым конвертом, положила его возле Бонни и снова ухватилась за стакан. Беннет посмотрела на конверт, выпустила дым из легких и, взглянув на Ребекку, холодно сказала:
— Я делаю это не ради денег.
— Я знаю, — ответила Майклсон. И этот взгляд! Бонни никогда еще не видела такого взгляда ни у кого. Взгляд отталкивающий и кричащий: «Беги от меня прочь!». Но то, что страшное, то всегда имеет свойство притягивать к себе. Глядя на призрака, или случайно увидев тень ночью в углу комнаты, ты не можешь отвести взгляда. А иногда идешь к мраку, дабы удостовериться, правда это, или иллюзия.
— Ты достойна вознаграждения, — произнесла блондинка, допила спиртное и придвинулась ближе к новой подруге. Бонни забыла про дымящуюся сигарету, про боль в теле и про Тайлера. Она глядела на Дьявола, сидящего напротив, и молчала. Она знала, что сумма за проделанное — солидная, судя по толщине конверта. Она знала, что ее вчерашний поступок произвел на Майклсон впечатление. Она знала, что в душе хотела бы то же самое проделать со своим отцом.
— Послушай, ты не представляешь, как давно я хотела поймать крупную рыбу и как долго пыталась отыскать соратницу. Вчера ты доказала свою верность, и теперь ты имеешь право кое-что знать.
Бонни сделала затяжку, потом затушила сигарету и ближе присела к Ребекке. Сейчас Беннет не думала о Елене, не думала о том, что есть плохо, а что хорошо. Она наконец-то нашла, чем жить и чем дышать. Все равно что долгое время сидеть в душной комнате с неприятным запахом, а потом открыть окно: порыв ветра, свежий воздух и потрясающий вид перед глазами…
— Клаус — мой брат. Он ненавидит меня с момента моего рождения, и уж боли я хлебнула вдосталь, находясь рядом с ним. Все мы совершаем ошибки, и я была тоже не праведной девочкой, но он не имел права лишать меня материнства. Понимаешь? Не имел права. Я всего лишь хочу вернуть своего сына, вот и все.
И еще один способ привлечь человека, сделав его своей марионеткой — говорить правду. Голая правда всегда более привлекательна, особенно, если она уродлива. И вот жертва хватает наживу: проникается сочувствием, начинает сопереживать и попадает в сети…
Ребекка отстраняется. Она видит во взгляде Бонни недоумение и шок. Она знает, что лишила ее дара речи. Более того, она знает, что теперь Беннет станет еще более послушной.
Отлично.
— Все эти годы унижения я могла стерпеть, — продолжала вещать Ребекка. — Но сына не прощу. Мне требовалось много сил и времени, чтобы достичь богатства и признания. Я уверена в двух вещах: первое, я больше никогда не буду пробивать себе путь в жизнь ложась под мудаков. Второе, я хочу сделать «NCF» известной и легитимной организацией. Понимаешь? И только ты сможешь мне помочь.
Бонни все еще была под впечатлением. Ей казалось, что ее заморозил какой-то злой волшебник. Но дар речи, к счастью, Бонни еще не потеряла.
— Хорошо. Что ты хочешь?
Ребекка улыбнулась. Она вновь разлила алкоголь по бокалам. С помощью Бонни она добилась уничтожения Клауса. Теперь с помощью этой девочки она сможет достичь еще одну цель… И если это получится, Ребекка не останется в долгу: она умеет вознаградить тех людей, которые помогли ей.
— О нашем движении много болтают в местных новостях, но этого не достаточно. И я знаю, как вывести наше движение на международную арену.
Ребекка хотела не только отмщения. Она хотела внести себя в историю. И это были не простые амбиции — если Майклсон ставила перед собой цель, она старалась ее достичь. Она почти всегда ее достигала. И этот раз — не исключение.
Но международная арена — слишком мифическое существо, чтобы можно было его увидеть обычной дьяволице из провинции. И Бонни снова была изумлена.
— Но… как? Наполеон тоже мир поработить хотел.
Ребекка усмехнулась, но про себя отметила, что Беннет не робеет перед ней. Внемлет каждому слову — да. Но не робеет.
— Я не хочу порабощать мир, Бонни, — ответила девушка. — Я просто хочу, чтобы наше движение стало известно всему миру.
— И как ты планируешь это осуществить?
Ребекка улыбнулась, взяла бокал и осушила его. Вино обожгло горло, но не выворачивало желудок, как это часто бывает, когда ты впервые пытаешься напиться. Ребекка Майклсон пристрастилась к алкоголю и безумию. Бонни — к сигаретам и безумию. У каждого свои слабости и демоны.
— Я пока что думаю над этим. Мне нужно пара дней, чтобы убедиться пройдет все на отлично, или нет. Когда результат станет известен — я не буду томить тебя ожиданиями. Поверь мне.
4.
— Какого хрена ты меня сюда вызвал?.. Да что с тобой произошло?
Тайлер улыбался во все тридцать два зуба, и синяк на скуле его нисколько не беспокоил, как и сбитые кулаки. Локвуд сидел в кафе «Стрела», куда и приплелся недовольный всем и вся Доберман. Сальваторе подозвал официанта и заказал себе кофе. Сейчас ему пить не хотелось. Впереди его ждал вечер в катакомбах. Помимо этого, он планировал совершить набег на одну группировку, которая стала диктовать свои правила неподалеку от дома Хэрстедт. Алкоголь был не к месту. Как и Тайлер. Как и его правильная девочка, строящая из себя святошу.
— Слушай, спасибо тебе большое, что забрал Елену вчера. На самом деле, я ненадолго тебя задержу…
— Это радует, — мрачно буркнул Сальваторе. Ему принесли кофе. Деймон терпеть не мог кофе, но ему надо было преодолеть сонливость, ему надо было настроиться на агрессию и веселую ближайшую ночку. Надо было выкинуть из мыслей Елену и все ее слова. Да вот только Тайлер, судя по всему, был намерен поболтать о своих делах сердечных.
— Послушай, ты… Ты что-нибудь знаешь о «Новых детях свободы»?
Кофе был на вкус не очень противным, но Доберман ощущал, как его настроение набирает скорость и стремительно катится в минусовую степень. Меньше всего сейчас Сальваторе хотелось общаться на тему равноправия женщин.
— Да, — ответил он, — наслышан об этих феминистках.
— Я познакомился с одной из них…
Сальваторе посмотрел на друга так, словно тот только что признался в чем-то отвратительном и низком. Деймон оперся о спинку дивана. Сейчас Тай попросит его еще и разузнать что-нибудь об этой компании, может, познакомиться с предводителем… Теперь плохое настроение достигло апогея. Сонливость, мрачные мысли и нежелание выходить драться сегодня в катакомбах — все это создало гремучую смесь, и лавой прорвало наружу.
— Да прекрати, — произнес Локвуд. — То, что Джоа оказалась полной сукой не означает, что все девушки такие…
— Ага, ты это своей феминистке про нас скажи. Она уже уверена, что мы рождаемся с целью уничтожить и растоптать представительниц прекрасного пола.
— Она запуталась, — продолжил Тайлер, не обращая внимания на недовольства своего друга. Если честно, ему больше нравилось, когда Доберман напивался и устраивал дебоши в клубах. А теперь пошли эти разговоры о Иешуа, фанатизме и недовольстве женщинами. Нет, гендерный конфликт всегда существовал и будет существовать, но Локвуд подумал, что в последнее время всех будто стали отравлять ядом, порождающим межполовой конфликт. — Я хочу ей помочь.
— Ты слышал о таком понятии, как приватность?
Тайлер не обратил внимания на реплику Сальваторе. Он и не предал этому высказыванию никакого значения.
— Просто она попадает в плохие ситуации, и я чувствую, что это приведет к плохим последствиям.
— Ну, а от меня-то ты что хочешь?
— Присмотри за Еленой, если я вдруг не смогу встретить ее. За той девушкой, которую ты забрал вчера. И мы в расчете.
Плохое настроение достигло наивысшей точки, и вот появилось раздражение. Перспектива быть личной нянькой и мальчиком на побегушках у этой сучки не очень радовала. Мало того, она породила в душе гнетущее и отвратительное чувство, отдаленно напоминающее тоску. Нечто подобное испытываешь, когда понимаешь, что надо совершать нечто мерзкое, и что этого не избежать.
— Не каждый день. Но… Если вдруг будут случаться коллапсы, как вчера.
Сальваторе понял, почему Локвуд не смог вчера уделить внимания своей пассии. За окном сгущались тучи, и начинал накрапывать дождь. Теперь настроение осталось лишь отдаленным воспоминанием. Деймон сделал несколько глотков кофе и уставился в окно, разглядывая проносящихся мимо прохожих и понимая, что именно его выбешивает в Локвуде и в Елене.
