сообщить о нарушении
Текущая страница: 112 (всего у книги 131 страниц)
Открытие было фееричным. Музыка и выпивка выключили остальной мир. Мысли не кружили, а сердце не пускалось в ритм безумного транса. Молодежь была приветливой, Бонни не заводила знакомств, но ей нравилось видеть улыбки на лицах тех, кто с восхищением смотрел на нее. Хоть кто-то смотрел. Девушка была сама улыбчивой. Она привлекала всех даже не столько своими танцами, сколько взглядом, улыбкой и грацией. В ней не было шаблонности.
В ней было что-то новое, пронизывающе-острое, прохладное. Как «Пина Колада». Как «Королевский кир».
Девушка рассмеялась, когда в очередной раз с ней попытались посоперничать на танцполе. Она смеялась не злорадно, а заливисто, искренне и дружелюбно. Парень, который попытался стать королем танцпола, своей неуклюжестью вызывал лишь положительные эмоции. Да и сам он был в угаре, чтобы воспринимать смех Бонни всерьез.
Бонни вообще-то мало кто воспринимал всерьез.
Девушка почувствовала жажду. Партнеры — не для нее. Вообще Бонни плохо смотрится в контаминации с кем-либо. Только если с Деймоном раз в несколько лет. Только если на пару минут. Максимум — часов. Беннет усмехнулась, направляясь к барной стойке. Она потратила уже половину своих денег…
— Воду со льдом, — девушка оперлась о столешницу. Бармен оценивающе взглянул на девушку. Беннет это даже не заметила. Она чувствовала усталость. И ей хотелось избавиться от этого, вновь пуститься в безумный пляс.
Девушке подали стакан с водой. Беннет сделала несколько жадных глотков, и только после этого заметила подошедшего человека. От него пахло морозной свежестью и алкоголем. И на смену усталости пришла досада, смешанная с разочарованием, приправленная тоской. Знакомый вкус. Бонни отрицательно покачала головой, усмехаясь и понимая лишь одно — она научилась мириться со своими чувствами. Она научилась любить на расстоянии. Научилась ненавидеть на расстоянии.
— Ты очень хорошо выглядишь, — произнес он, улыбаясь. Тайлер всегда улыбался. Тайлер всегда был Тайлером. Он засел в ее памяти, он разрушил ее действительность. Он вгрызался в каждую попытку научиться без него, разрушая все программы как вирус.
— Я надеялась, что тебя здесь не будет, — она увидела Клауса в отдалении. Он внимательно смотрел на нее, тоже будто сверля ее действительность. Слишком много шума. От Клауса. От Ребекки. От Тайлера и Елены. Бонни стерла бы этих людей из своей жизни, если бы у нее была такая возможность. Бонни больше не боялась мук на девятом кругу ада.
— Нам не нужны пределы, — произнес Локвуд, вновь повышая тон своего голоса. В его взгляде плескалось отчаяние и какое-то надломленное веселье. — Мы беспредельны, Бонни!
Девушка опустила взгляд, а когда подняла его вновь на Тайлера, то в нем была злость. Бонни больше не надо было смотреть на Клауса. Она точно знала, что пора заканчивать съемки этих недоотношений. Пора пускать титры к их взаимоотношениям. Беннет сделала шаг в сторону парня, это выбило почву из-под его ног. Улыбка исчезла. Во взгляде веселье поутихло, а отчаяние утихло. Но Бонни больше не хотела внимать крикам, не хотела кричать в спину и хрипеть молитвы…
— Не волнуйся, я не буду тебя целовать.
— Наплевать, — произнес он. Бонни знала, что важен процесс. Бонни знала — они беспредельны. Ничто над ними не властно, ничто их не уничтожит. Они вынуждены выживать. Они бы были рады погибнуть, но в контексте их жизней смертей не будет. Потому что их молодость — только их молодость — их проклятье и их дьявол.
— Ты делаешь мне больно. Так больно, что рядом с тобой мне плохо, а без тебя — лучше, — Бонни умела не плакать, но ей отчаянно хотелось разрыдаться. Потому что она почему-то была уверенна в том, что это действительно их последняя встреча. Потому что она почти знала, что этот диалог, этот взгляд и эта запредельная близость — последняя роскошь. — Ты многое сделал для меня, но, пожалуйста, выполни мою последнюю просьбу…
Он схватил ее за руки. Порывисто, будто тоже чувствуя тоже, что и Бонни. Будто желая запомнить ее тактильно, вшить в свое сердце, выбить тушью на коже.
— Исчезни из моей жизни, — вырвала руки. Слезы покатились по лицу, и Бонни — в первый раз — презрительно из вытерла. Она поняла, что Клаус был прав — ей действительно не место в его жизни. Ей нет места даже в этом клубе. — Навсегда. Не смей больше появляться. Стань призраком, Тайлер! Стань им!
Он обнял ее, прижав к себе, и Бонни почему-то тоже подалась порыву обнять его. Она порвала отношения с Еленой, и рвать отношения с Тайлером хотелось меньше всего, но это было правильно. Здесь, в этом иррациональном мире, тоже было место для верных решений. Девушка прижалась к парню, а потом вцепившись пальцами в его плечи, прошептала-процедила ему на ухо:
— Было время, когда я грубила тебе. Были шансы, когда я шептала тебе спасибо. Были моменты, когда я признавалась, что люблю тебя… А теперь… Теперь есть возможность сказать прощай, — девушка оттолкнулась от парня, но тот продолжал сжимать ее в своих объятиях. Тайлер сжимал зубы, и Беннет показалось, что он хочет что-то рассказать, что хочет признаться в своих желаниях и страхах. Хочет рассказать нечто важное. Нечто, после чего они смогут быть вместе. Именно вместе, а не рядом. Бонни снова оттолкнула его, потом схватила его руки и стащила их с себя, приложив последние силы.
Последние прикосновения были разорваны. И Бонни отошла на шаг.
— Либо люби меня, либо уходи от меня навсегда. Я не хочу третьих вариантов, Локвуд. Ясно?! Не хочу!
Он ринулся к ней, но девушка оказалась проворнее: быстро развернувшись, она устремилась сквозь толпу к выходу. Ей нужен был воздух.
Ей нужен был новый воздух.
Внутренний голос зашипел-завопил, умоляя вернуться, говоря о том, что, возможно, все эти события — лишь испытания, что, возможно, когда Елена исчезла из их жизней, когда все глупые предрассудки были преодолены, а все глупые поступки сделаны, теперь у них есть шанс быть вместе. Может, у них получится. Может, у них есть льготы на счастливую развязку.
Свежий воздух опьянил. Бонни сделал глубокий вдох, а потом вытерла слезы. Она забыла, что оставила вещи в гардеробе, и ей не хотелось возвращаться. Ей больше вообще не хотелось возвращаться. Девушка скрестила руки на груди и направилась к парковке. Холод обжигал кожу, но Бонни больше не ощущал цепей на своих запястьях. Облегчения не было. Камень все еще висел на шее и тащил ко дну.
Но не было цепей на запястьях. И Бонни могла скинуть петлю со своей шеи.
Ее грубо одернули уже у самой машины. Она готова была нанести удар, вспомнив уроки Клауса, но в этом отпала надобность. Перед ней стоял сам Клаус, а бить его пока что не входил в планы. Клаус вообще больше не входил в планы.
Бонни сбросила его руку со своего плеча. Майклсон протянул девушке ее куртку. Беннет выхватила ее, быстро набрасывая на плечи. Это было тошнотворно-любезно с его стороны. Бонни взглянула на Майклсона, застегивая молнию, пуская в ход всю свою прыть, на которую была способна.
— Умная девочка, — произнес он, засовывая руки в карманы, как-то слишком злорадно улыбаясь. Бонни поняла, что молния бьет ее беспрестанно с их первой встречи. Бьет даже сейчас, когда он не трогает ее и пальцем. И вся ненависть, на которую была способна эта девочка, вдруг резко перекинулась на Клауса.
— Я тебя ненавижу, — произнесла она, понимая, что костяшки пальцев все еще саднит, что хочется ощутить запах крови, сжать зубы и нанести удар. Так сильно захотелось почувствовать силу, так сильно захотелось стать прежней Бонни, что это желание героином зашипело в венах.
— Но не так сильно, как своего отца, да?
Еще один удар молнии. И Бонни захотелось отразить его. Она отразила внезапно для Клауса. Она ударила его, сжав кулак так сильно, что ногти впились в кожу. Прошедшее больше не имело значения. Страх перед Клаусом растворился, как когда-то растворился страх перед отцом. Девочка Бонни увидела шок в глазах этого ублюдка. Губа была разбита, и Майклсон почувствовал приятно-терпкий вкус победы. Его ученица стала достойной его копией.
— Иди к черту, Майклсон, — произнесла она, зло на него посмотрев. Девушка села в салон автомобиля, громко хлопнув дверью, а потом сорвалась с места. Она так долго мчалась по этому шоссе в никуда, что уже привыкла к попутчикам, которые быстро исчезали из ее жизни. Она так долго мчалась по этому шоссе в никуда, что уже привыкла к окружающей темноте.
Но теперь Бонни хотелось света, — и она развернулась, помчавшись обратно, преодолевая желание бросаться в еще более темные углы. Золотая лихорадка проходила — Бонни Беннет шла на выздоровление.
Комментарий к Глава 48. Правильные решения
* аллюзия на фильм «Загадочная история Бэнджамина Баттона»
========== Глава 49. Конечная станция. ==========
1.
Она ушла. Она тоже ушла.
И он решил не замарачиваться.
В разбитой ночи нашлось место для разбитых принципов. И для разбитого сердца, бьющегося в унисон с музыкой. Оно пускало алкогольную кровь по венам, ускоряя процесс циркуляции. Кровь согревала озябшее тело, и желание согреться с кем-нибудь трансформировалось в желание остыть, почувствовав холод на своих плечах. Но чувствовалась лишь прохлада на губах от выпитого виски, которое жгло глотку, согревало-сжигало вены. Чувствовалась пульсация клуба, в которой Тайлер Локвуд получал возможность если не жить, то выживать. Его закружила музыка, въедающаяся в сознание, вытравляющая из подсознания Елену и злоебучую Мексику. Его закружили девицы в самом сердце клуба, Локвуд не видел смысл отказываться от их компании.
Локвуд вообще больше не видел смысл.
Но он видел глаза. На протяжении всего своего отчаянного веселья и веселого отчаянья он видел синее пламя весны. И это пламя — отдаленно напоминающее Б-52 — ему нравилось. Ему нравились синие оттенки, смешанные с белыми. Ему нравились напитки, которые он употреблял возле барной стойки. Ему нравилось задерживать взгляд на девушке, которая была так улыбчива в компании этого парня и которая была так нереалистично серьезна.
Иногда он терял Кэролайн Форбс из виду. Иногда он терялся вовсе. В кубометрах пространства находилось место и для других оттенков: для абсентного цвета денег, для пенистого спектра «Пины Колады», для золотого блеска коротких платьев, для мерцающих переливов бокалов, серебряных украшений. В кубометрах пространства находилось время для игры в правду или желание, для игры в бутылочку и русскую рулетку. Локвуду не нужны были больше якоря.
Он хотел плыть дальше.
Процесс снова обретал смысл, и все разрозненные, перепутанные фрагменты прежней жизни будто вновь становились на свои места. И омрачало только одно: в этой прежней жизни было слишком много пустоты.
Тайлер все еще любил Елену.
Он вновь наткнулся на взгляд Кэролайн. Она сидела за барной стойкой, и возле нее стоял какой-то бокал с ярко-фиолетовой жидкостью. Кэролайн не ассоциировалась с Б-52. Она была Б-52: дымящейся, густой, темной, но какой-то притягательно-весенней.
Кэролайн была.
И в ее взгляде был не интерес, а любопытство. И в ее взгляде было что-то, что было во взгляде… Чего не было ни у кого. Ни у Елены, ни у Бонни, ни даже у Джоанны.
Локвуд все еще помнил их. Помнил каждую. Ни одна ему по-настоящему не принадлежала. И Бонни — тоже. Бонни, отравленная, токсичная и падшая, сегодня была олицетворением самой грации. Сегодня она была строптивой, но не безумной. Бонни была горькой. Бонни была как кофе. Бонни была. Всегда.
Тайлер все еще любил Бонни. Извращенно и как-то неправильно, но любил. Здесь, в этом мире было место только для неправильного. Среди неправильного — Кэролайн и ее томные глубокие глаза, которые изучали его все эту ночь, внимательно рассматривая. Среди неправильного — Б-52, который заказал Локвуд. Среди неправильного — решение подойти к Форбс.
Она — в гостях. Она тут никому не нужна.
Он — дома. Но он тоже никому не нужен.
Парень заплатил за напитки, а потом направился к девушке, натягивая свою фирменную улыбку. Ему больше не было необходимо узнавать что-то о Елене. Ему больше не нужно было знакомиться с Кэролайн или с другими девушками, чтобы забыть о той единственной, которая вскружила ему голову.
Елена — она как юла ведь. Остановиться не может, все вертится и вертится вокруг собственной оси.
Парень придвинул дымящийся напиток. Локвуд не помнил, сколько напитков он смешал в своем желудке, и если честно, ему было наплевать на завтрашнее утро. Тайлеру в принципе было наплевать. Ему просто хотелось угостить Форбс. Ему просто хотелось, чтобы Кэролайн оказалась рядом с тем, на что она похожа.
— Ты слишком настойчив, — она не была роковой или щемяще-пронзительной. Она была улыбчивой. И у нее были глаза цвета весеннего неба. В ее повадках не было грации или жеманства. В ее разговоре были простота и прямолинейность.
Слишком неправильно для контекста этого города и ее жителей.
— Я слишком одинок, — он улыбнулся. Ликер — это плохая идея. Не столько неправильная, сколько плохая. А смешение трех ликеров в одном коктейле — идея просто отвратительная. Но важно то, что сейчас, а не то, что будет потом.
Басы долбили. И в такт этим ритмичным ударом менялся свет софит. Колоритные радуги разбавляли пресность убитой ночи. Кэролайн выглядела неправдоподобно на фоне этой роскоши. Кэролайн была слишком проста для подобных заведений. Но она почему-то решила тоже выпить. Она почему-то не стала уходить по-английски.
Она не стала.
— Одиночество — не проблема, — чуть ли не пропела слова на дружелюбных нотах после того, как обожгла горло этим ядовитым пойлом. — Проблема — это фальшивые друзья и нелюбимые люди рядом.
Поймала взгляд Тайлера. Внимательный, изучающий, в котором плескалось одинокое отчаяние, смешенное с отчаянным весельем и приправленное веселым одиночеством. У Кэролайн заболела голова. Она не привыкла к подобным напиткам.
— Но тебе, Пенелопа, нелюбовь вряд ли знакома, — Тайлер взглянул на колечко на ее пальце, а потом в ее глаза. Кэролайн улыбнулась. Искренне. И это так сильно поразило, что опьянение на миг будто отпустило. В искренних улыбках Тайлер Локвуд нуждался так сильно, как Бонни — в сигаретах в далеком прошлом.
— Я думаю, что тебе тоже, — она стала искать глазами кого-то, чтобы завершить свою реплику нужным взглядом, но искомый субъект не находился, и эта попытка стала смешной. Тайлер тоже улыбнулся. Кэролайн даже немного не смахивала на роковую красавицу. Она была настолько приземленной, что в это с трудом верилось.
— Я понял, о ком ты, — Тайлер сделал еще один глоток Б-52, — не ищи ее. Она ушла. Еще пару часов назад.
Пару веков назад. Из его дома. В последний раз. Больше она там не появлялась. Сейчас Локвуд уже не верил, что это было с ним.
Кэролайн вновь посмотрела на парня. Неправильность накрыла и ее. Она решила сделать глоток б-52, чтобы хоть как-то отключить сознание. Тройной ликер в составе одного коктейля мог сыграть с ними обоими плохую шутку, но Локвуд уже давно не воспринимал шуток, а Форбс вряд ли поняла бы всю тонкость дешевого юмора.
— Ты скажешь Елене о том, что общалась с ее парнем?
— Бывшим парнем, насколько я помню, — девушка отставила бокал. Боль отступила. Легкое расслабление волнами прошлось по всему телу. Девушка расслабилась. Теперь маски — если они вообще были — окончательно были сорваны. В весне взгляда девушки были спокойствие и легкая эйфория.
— И все-таки?
— И все-таки я думаю, что это не мое дело. Сам разбирайся, ладно? — она видела пульсацию клуба, видела, как тела девушек изгибались в волнах музыки, как возле этих тел лакеями припадали парни. Голос Бьенсе придавал зрелищу шарм. А самой Кэролайн — стимул. — Хотя… Я думаю, что у нее голова сейчас другим забита. Это не важно.
— То, что не важно сейчас, — перебил Локвуд, — может быть довольно значимым потом. Понимаешь? Дьявол в деталях.
Софиты замедлили свои цветовые трансформации. Форбс внимательно смотрела на Локвуда, вслушиваясь в каждое его слово. Нет, она не была одинока. Там, в далеком и правильном мире ее ждало замужество и, наверное, вполне удачное. Но в этом у нее была компания Тайлера. И было глупо пренебрегать единственным знакомством хотя бы просто потому, что Форбс была общительной. Хотя бы потому, что Мэтт смотался около часа назад, и Кэролайн стало скучно.
— Ну… Я просто думаю, что эти детали важны в контексте какого-то более значимого события, — она оперлась руками о столешницу, медленно поднимаясь со стула. Плавность в ее движениях была обусловлена не алкоголем, а тем, что Форбс было некуда спешить. — Например, если бы ты попросил передать что-то очень важное…
— То есть, ты живешь сегодняшним днем? — он прищурился, а на его губах появилась улыбка. Кэролайн оперлась о столешницу бара. С секунду она смотрела на него, явно не понимая вопроса, а потом расплылась в улыбке.
— Нет, я довольно… как бы сказать… человек, живущий по расписанию. Я считаю, что очень важно смотреть в будущее, но не стоит придавать значение мелочам.
— Наш разговор — мелочь?
