Текст книги ""Фантастика 2024-107". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Джон Голд

Соавторы: Игорь Вереснев,Софи Анри,Sleepy Xoma,Дмитрий Лим,Евгений Лисицин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 332 (всего у книги 354 страниц)

– Вы так и не писали своей семье?

Аврора тяжело вздохнула. С самого прибытия в Арден она не отправила домой ни весточки, а письмо из Колдхейма сожгла, даже не прочитав. Она чувствовала себя преданной. И даже любимые младшие братья остались для нее в прошлом. Конечно, она тосковала по дому и многое бы отдала, чтобы увидеть родных, за исключением одного человека. Хотя, когда первая волна страха отступила и позволила ей здраво мыслить, Аврора начала задаваться вопросами. Что, если не только царь Дайн знал о зверствах Герольда? Вдруг и тетушка знала о том, какое чудовище они вырастили. Что, если и Кай, и Дирк, и близнецы были такими же, как их старший брат? Мысли об этом не отпускали Ав-рору.

– Нет, не писала, и довольно об этом.

Служанка лишь поджала губы и, поклонившись, покинула покои.

Аврора оставила в покое омлет и, выпив кофе с булочкой, отправилась прогуляться по замку. По обычаям Ардена ее всегда должны были сопровождать придворные дамы или стража, но Аврора с первых дней нарушала этот устой и очень часто блуждала по территории Вайтхолла одна. К ее удивлению, Рэндалл не возражал, лишь попросил не покидать замок в одиночку.

Сегодня Аврора решила обследовать западное крыло Вайтхолла. Но прогулка не задалась. Она быстро заблудилась среди бесчисленных коридоров, в одном из которых увидела огромный портрет уже знакомой ей женщины. На нем была изображена в полный рост Виктория Корвин. На руках она держала ребенка двух-трех лет – Рэндалла. Аврора узнала его по серым глазам и черным волнистым волосам, ниспадающим мягкими локонами на детские плечи. Он был таким очаровательным, что Аврора не смогла сдержать улыбки и прикоснулась рукой к портрету. Картинная рама тут же поддалась и медленно отворилась. Аврора изумленно вздохнула. За портретом скрывался тайный проход. Аврора знала, что подобные места в старинных замках могут быть опасны, но любопытство возобладало над ней, и она переступила через низкий порожек, попав в темный узкий коридор.

Держась за сырую, покрытую плесенью и паутиной стену, Аврора двигалась вперед. Проход тянулся прямо, никуда не разветвлялся, но она чувствовала, что дорога ведет куда-то наверх. Несколько раз ей на голову упали мелкие пауки или жучки, но привыкшая гулять по Древнему лесу Аврора лишь раздраженно смахивала их с волос. Воздух здесь был густым и спертым, отчего ее лоб и шея покрылись бисеринками пота. Вскоре она заметила едва уловимый тусклый свет впереди. Коридор немного расширился, и Аврора остановилась перед тяжелой тканью гобелена. Она уже хотела было отодвинуть его, как услышала голос короля Алана.

– Я должен был сразу догадаться, когда тебе взбрело в голову жениться на северянке.

Аврора вмиг похолодела. Аккуратно отодвинув край гобелена, через небольшую щель она разглядела короля Алана, восседающего на кресле за большим письменным столом. На его лице читался гнев. Аврора прижалась к стене, стараясь осмотреть королевские покои, но увидела его. Рэндалл стоял напротив стола, облаченный в черные доспехи, а на его поясе висел меч. Вид у него был измотанный. Аврора почувствовала, как при виде знакомых серых глаз участилось дыхание.

Они о чем-то спорили на повышенных тонах.

– Я не позволю своему сыну взять в жены девчонку Корвинов, – прогремел король, ударив кулаком по столу, отчего Аврора чуть не подпрыгнула на месте. – Ты немедленно расторгнешь брак, и княжна отправится в Блэкстоун, чтобы выйти замуж за того, кому была обещана.

Аврора ухватилась за стенку, чтобы удержаться на ногах.

– Она никуда не поедет, – произнес Рэндалл таким холодным тоном, что даже Авроре стало зябко в ее душном укрытии.

– Это не тебе решать. – Губы Алана тряслись от гнева.

– Я не позволю! Она не мешок муки, а моя жена.

Аврора забыла, как дышать. Она будто бы впервые видела своего мужа. Он являлся живым воплощением стойкости и ледяного спокойствия. Она не сомневалась, что Рэндалл сейчас искренен, и была ему благодарна за это. Может, она и не горела желанием быть его женой, но еще сильнее ей не хотелось быть переходящим знаменем в руках южных принцев.

– Черт бы тебя побрал! Это ничего не меняет, Уилл никогда не женится на твоей кузине.

– Но почему, отец? Что плохого она сделала тебе или твоей семье?

Взгляд Алана изменился. Он медленно поднялся из-за стола и подошел к Рэндаллу, посмотрев ему в глаза снизу вверх.

– Ничего. Но она дочь Корвинов, и этому браку не бывать. И слышать об этом больше не желаю. Можешь оставить девчонку Йоранов себе, раз она тебе так приглянулась, но твоей кузине я подыщу жениха подальше от Блэкстоуна.

С этими словами король Алан направился к выходу.

– Я – опекун Анны. И я не позволю тебе разрушить жизнь еще одной девушки из рода Корвин. – Аврора поежилась от тона Рэндалла, тихого и ровного, хотя в нем звенело столько злости и гнева.

Алан медленно приблизился к Рэндаллу.

– Что ты сказал?

– Ты уже разрушил жизнь одной женщине из моего рода, тебе мало? – Рэндалл смотрел на отца с вызовом.

Король Алан тихо усмехнулся.

– Из твоего рода? Рэндалл, нет у тебя ни рода, ни племени. Ты бастард. И именно ты разрушил жизнь своей матери. Не будь тебя, Виктория была бы жива. – Алан выплевывал эти слова с такой злобой, с такой болью, но ничто не трогало Рэндалла. Он слушал его обвинения с невозмутимым спокойствием, и лишь холодная улыбка сияла на губах.

– А благодаря кому я появился на свет, отец? Да, я, может, и безродный бастард, но хотя бы стараюсь делать что-то хорошее для близких мне людей. А твоими стараниями даже твой сын любимый рискует стать несчастным и разрушить свою жизнь.

Рэндалл словно знал, на что надавить. Король резко изменился в лице.

– Ты хочешь контролировать Арден через меня. Я даю тебе в руки самый мощный рычаг. Я все сделаю ради благополучия сестры. – В его глазах появился опасный стальной блеск. Аврора начинала понимать, какие опасные игры ведет ее муж. Рэндалл тем временем продолжал умело манипулировать отцом: – Джоанна тоже Корвин. А значит, в детях Уилла будет течь кровь Корвинов. Вейланды, которые смогут претендовать на титул Хранителя Ардена.

Алан попался на крючок. Он посмотрел на сына, а затем, шумно вздохнув, произнес:

– Черт бы тебя побрал. – Он снова направился к выходу и у двери небрежным тоном добавил: – Отправь гонца в Блэкстоун, надо обговорить детали помолвки, – и скрылся за дверью.

Аврора услышала звук закрывшейся двери и посмотрела на Рэндалла через щель. Он стоял посреди кабинета. И то, как резко он изменился, заставило Аврору шумно выдохнуть. Благо, Рэндалл не услышал, потому что выдохнул в унисон с ней. Его плечи опустились, голова поникла, а глаза… В этих серых бездонных колодцах не осталось ни крупицы льда. Ему на смену пришла испепеляющая боль. Аврора и сама ощутила боль в груди от этого взгляда.

Рэндалл устало смотрел перед собой, сжимая руки в кулаки и кусая нижнюю губу, будто пытался сдержать слезы, хотя глаза были сухими. Его грудь судорожно вздымалась от тяжелого дыхания. Тишину комнаты нарушил громкий всхлип. Аврора не хотела смотреть на него, не хотела видеть сломленного Рэндалла, но не могла оторвать глаз. Он медленно запрокинул голову назад, прикрыв глаза, и запустил свои пальцы в густые черные волосы.

Он простоял так не больше минуты, пытаясь восстановить дыхание. И когда ему это удалось, он опустил голову и открыл глаза, снова не отражавшие никаких эмоций, кроме ледяного спокойствия.

Рэндалл направился к двери.

Аврора не помнила, как выбралась из тайного укрытия и забралась на подоконник в просторном холле. Когда она посмотрела в окно, в отражении затемненного витражного стекла увидела свое лицо, залитое слезами.

Глава 25

8 лет назад

Рэндалл с восхищением смотрел на черного гнедого коня, на котором гордо восседал Уилл с улыбкой, растянутой до ушей. Он держался в седле неуверенно, и Дерил то и дело делал ему замечания, чтобы тот собрался и выпрямил спину. Но Уилл не обращал внимания на своего наставника – ничто не могло испортить настроение мальчику, которому отец на тринадцатилетие подарил породистого скакуна.

– Рэндалл, хочешь прокатиться на Вороне? – спросил Уилл охрипшим от восторженных криков голосом.

– Ворон? Ты назвал своего коня Вороном? – Рэндалл всеми силами пытался искренне радоваться за брата и запрятать зависть как можно дальше.

– Да, он же черный, как ворон. Ну так что, прокатишься?

– Нет, спасибо, Уилл. Это твой конь, он должен привыкнуть к тебе, как к новому хозяину.

– Через три месяца прокатимся вместе, – сказал Уилл и заговорщически подмигнул брату.

Когда он спешился и подошел к ограде, Рэндалл поинтересовался, что он имел в виду, говоря о совместной конной прогулке. Оглянувшись на Дерила, чтобы убедиться, что тот их не услышит, Уилл наклонился через низкую ограду к уху Рэндалла.

– Я видел в конюшне в закрытом загоне еще одного жеребца. Серого только. Их привезли в один день, и конюх обмолвился, что он был куплен отцом в качестве подарка для кого-то. Держу пари, это твой подарок на тринадцатилетие, – скороговоркой прошептал он и топнул ногой от переизбытка чувств, разбрызгивая вязкую весеннюю грязь во все стороны. Несколько крупных кусков мокрой глины попали на до блеска начищенные сапоги и белые штаны Рэндалла. Уилл виновато почесал нос при виде запачканных штанов педантичного брата, но тот не обратил на это внимания.

Сердце мальчика колотилось в грудной клетке, робко и несмело. Боялось радоваться в полную силу и не верило, что такое возможно.

– Отец собирается подарить мне коня? – Рэндалл постарался говорить твердым голосом, но тот предательски дрогнул.

– Ну, а кому еще? У Тристана день рождения не скоро, у Калеба уже есть конь. Значит, тот красавец предназначен для тебя, – уверенно сказал Уилл.

Рэндалл старался сдерживать счастливую улыбку, но губы сами расползлись по лицу, образуя на левой щеке ямочку. Он по-прежнему сомневался, точны ли домыслы Уилла, но ему отчаянно хотелось в это верить.

Со дня его приезда в столицу прошел почти год. За это время он ни на йоту не стал ближе с отцом. Король Алан не удостаивал младшего сына ни добрым словом, ни улыбкой. Он даже не смотрел ему в глаза, отчего Рэндаллу казалось, что отец предпочитает его не замечать вовсе.

Рэндалл не показывал никому своего разочарования, а на холодность отвечал полным равнодушием. Хотя в глубине души надеялся, ждал, что отец примет его и полюбит, как обещала мама, и он наконец-то обретет настоящего родителя.

В тот день надежда маленького Рэндалла озарилась теплым, еле осязаемым огоньком. Он грел его душу на протяжении почти трех месяцев. Неужели отец хочет наладить с ним отношения? Неужели стена, что росла между ними на протяжении тринадцати лет, пустила трещину? Объятый теплом крохотной надежды, он даже пытался сам пойти навстречу Алану. На семейных трапезах старался быть дружелюбным и с братьями, и с мачехой, и особенно с отцом. Улыбался каждой его шутке, бросал на него взгляд после всякой сказанной реплики, надеясь увидеть в отцовских глазах хотя бы толику одобрения. Но король Алан вел себя, как прежде, – совершенно не замечал сына, будто тот пустое место.

Но Рэндалл не терял надежды, она только крепла с приближением именин.

Когда до долгожданного события оставалось меньше месяца, Рэндалл уже не мог думать ни о чем другом, кроме как о своем дне рождения и отцовском подарке. Может, тогда папа наконец-то поговорит с ним. Может быть, скажет нечто важное: что любит его, что Рэндалл такой же сын для него, как и все остальные.

С такими мыслями Рэндалл направлялся на урок истории Великого Материка. Из размышлений его вырвал тихий голос, лишенный каких-либо эмоций. Голос мачехи.

– Мы будем готовить пир в честь дня рождения твоего младшего сына?

Рэндалл замер. Он замер у приоткрытой двери, ведущей в покои мачехи, в ожидании ответа.

– Когда? – Сухой, немного раздраженный голос отца заставил Рэндалла затаить дыхание.

– Через три недели. Нужно уже начинать подготовку.

– Нет. Прикажи отправить мальчишку к деду, пусть тот и устраивает ему празднество.

Крохотный огонек надежды, который все это время лелеял Рэндалл, угас, погрузив сердце в ледяную воду. Отец не приготовил для него подарок, не собирался что-то менять в их отношениях – он вообще не помнил о его дне рождения. Рэндалл хотел убраться отсюда скорее, но ноги его не слушались и, налившись свинцовой тяжестью, будто приросли к каменному полу.

– Хорошо. Ты подготовил для него подарок?

Рэндаллу показалось, или в голосе Королевы слышалось осуждение?

– Его поездка к родне и будет подарком.

– А что же конь? Ты купил двух гнедых жеребцов. Я думала, один из них предназначен Рэндаллу.

Его сердце трепыхнулось от волнения.

– Что? Этого коня я купил в подарок на свадьбу лорду Пейну.

– Уилл мне все уши прожужжал. Он уверен, что ты подаришь его мальчишке.

– Мари, ты в своем уме? Я не собираюсь делать бастарду такие подарки. Самый большой подарок он уже получил – земли Ардена.

Сердце Рэндалла покрылось толстой коркой льда, сковав внутри надежду на признание и любовь отца.

– Алан, он твой сын…

– Нет, Мари. Он – наказание за все мои грехи.

В тот день Рэндалл похоронил в ледяном плену мальчишку, который после потери матери надеялся обрести отца. Мальчик переродился в жестокого демона. Жил глубоко в сердце и был смиренным пленником тюрьмы, которая сдерживала гнев, ярость и обиду Рэндалла, не давая ему сойти с ума от боли. А демон всегда напоминал о своем незримом присутствии и никогда не позволял забыть, кем был Рэндалл на самом деле – проклятым бастардом, не заслуживающим чьей-то любви.

9 лет назад…

Бледная, тонкая как пергамент кожа обтягивала кости матери так, что Рэндалл мог разглядеть каждую вену на ее руках. Под ее глазами залегли темные круги, а обсохшие, испещренные маленькими ранками губы уже давно утратили алый оттенок. Ключицы выпирали сквозь тонкую ткань сорочки, подчеркивая и без того болезненную худобу.

Рэндалл дрожащей рукой провел по сухим волосам матери и поправил жиденькую косу. А ведь когда-то густые роскошные кудри леди Виктории были предметом зависти многих женщин.

Покои матери были наполнены солнечным светом, но никакое солнце не могло одолеть царящий мрачный холод – холод приближавшейся смерти. Все здесь пропиталось хворью. Терпкий запах болеутоляющих настоек въелся в мебель и стены и раздирал нос и горло при каждом вздохе. Рэндалл сидел у изголовья кровати. Это место за последние месяцы стало для него единственным уголком света в огромном замке – и пыточной камерой тоже.

Он наблюдал, как с каждым днем матери становилось хуже. Из-за болезни, которая настигла ее сразу после родов, высасывала все силы и стремительно приближала тот день, когда он потеряет маму навсегда.

– Сынок, – хриплым шепотом прошелестела Виктория.

– Да, мама, я здесь. – Рэндалл наклонился ближе и погладил рукой ее лицо.

Мама слегка приподняла уголки губ и накрыла его руку ладонью. Она была ледяной.

– Сынок, – более живо произнесла она, словно прикосновение к сыну придало сил. – Что тебя тревожит, мальчик мой?

Рэндалл тяжело сглотнул и стиснул зубы, чтобы сдержать непрошеные слезы, которые плотной пеленой заволокли глаза.

– Я не хочу, чтобы ты умирала. – Он положил голову на грудь матери и судорожно всхлипнул.

Нет, он не должен плакать!

– Я понимаю, сынок. Но такова жизнь, эта болезнь долгие годы отбирала мои силы. – Она замолчала, чтобы перевести дух. Каждое слово давалось ей с большим трудом. – Ты должен понять, что смерть – это не плохо. Я наконец-то избавлюсь от боли…

Рэндалл сжал руками ткань пододеяльника, стремясь справиться с собственной болью. Он не хотел понимать, он был не готов.

– Это я во всем виноват, – прошептал он.

Да, Рэндалл винил во всем только себя. Если бы он не появился на свет, его мать не настигла бы эта хворь, с каждым годом по крупице отбиравшая жизнь. Если бы он не появился на свет, не было бы войны, которая унесла сотни жизней, в том числе и единственного наследника дома Корвинов.

Он принес в этот мир одни лишь страдания.

– О чем ты говоришь, сынок?

Рэндалл поднял голову и посмотрел в глаза матери.

– Это я виноват во всем. Лучше бы я вовсе не рождался, – сказал он твердым тоном, не терпящим возражений.

Виктория встрепенулась и попыталась приподняться, но сразу закашлялась и побледнела еще больше. Рэндалл приобнял ее за плечи и помог сесть, подложив за спину побольше подушек.

Украдкой вытерев кровь на губах красным платочком, она посмотрела на сына пронзительным взглядом.

– Рэндалл Регулус Вейланд, – в ее голосе появились металлические нотки, – запомни раз и навсегда. Твое рождение было велением самого Господа. И то, что произошло потом, это не твоя вина, а воля Его. – Она сделала паузу и трясущейся рукой потянулась к стакану, что стоял на прикроватной тумбочке. Рэндалл тут же налил из графина воды и добавил болеутоляющее снадобье. Он поднес стакан к губам матери, и та сделала два небольших глотка. – А что касается меня, – продолжила она, – то ты самое ценное, важное и дорогое, что есть в моей жизни. Ты мой сын, моя великая и светлая любовь…

Виктория погладила ледяными пальцами сына по щеке, и тот не смог сдержать судорожный всхлип.

– Но из-за меня ты умираешь, – шепотом сказал он, чтобы не выдать своего отчаянья.

– Рэндалл, если такова цена за твое появление на свет, то я готова отплатить ее в пятикратном размере. Сын мой, в тебе течет кровь двух могущественных семей Великого Материка. И я уверена, что тебя ждет славное будущее. – Она говорила таким твердым тоном, чем напоминала сейчас Рэндаллу дедушку. – Ты станешь великим правителем, таким, какого еще не видывал народ Ардена. Имя твое войдет в историю, я не сомневаюсь в этом.

С малых лет Рэндалл слышал об этом и уже привык жить с чувством ответственности, которая тяжелым грузом давила на плечи. Но ему было плевать на титул, земли и даже на людей Ардена. Ничто из этого не имело значения, когда единственный человек, которого он любил больше жизни, на протяжении двенадцати лет медленно умирал по его вине.

– Это все я, – едва слышно произнес он, но мама услышала.

– Рэндалл, я могу просить тебя кое о чем?

– Конечно, мама…

Виктория притянула сына к себе за шею, оставляя между ними несколько сантиметров. В такой близи Рэндаллу казалось, что он может видеть сквозь прозрачную сухую кожу матери кости черепа. Ему стало страшно. Он отчетливо видел, как из серой глубины ее глаз на него смотрит сама смерть.

– Запомни, сынок, ты ни в чем не виноват. Пообещай мне, что избавишься от чувства вины и не будешь разрушать себя. Пообещай!

Рэндалл не знал, сможет ли выполнить это обещание, но он постарается.

Ради нее.

– Обещаю, мама. – Слезы текли по его щекам, но он уже не обращал на них внимания. Осознание безнадежности сломило его и лишило последних сил.

– Я люблю тебя, люблю больше жизни, Рэндалл. А теперь позови дедушку и тетю, я хочу попрощаться…

* * *

Пальцы сводило судорогой от напряжения. Они до боли сжимали карандаш и с остервенением выводили одни и те же слова, раз за разом.

Рэндалл сидел на полу у камина. Ему было нестерпимо жарко, по оголенной спине уже скатывались капельки пота, но он упрямо продолжал сидеть в опасной близости от огня и беспрерывно писал. Когда на бумаге не осталось свободного места, он устало выдохнул и расправил затекшую спину. И только сейчас вчитался в слова, которыми исписал весь лист:

«Ты ни в чем не виноват».

Одна и та же фраза повторялась сотни раз и заполнила все пространство желтой пергаментной бумаги.

– Дьявол, – громко выругался Рэндалл и со злостью вырвал страницу из этюдника. Разорвав ее на мелкие кусочки, он швырнул бумагу в огонь.

Вот что душило его. Вот что заставило демона бесноваться в груди и жаждать крови. Не равнодушие отца, а отправляющее разум и сердце чувство вины.

Рэндалл не сдержал данное матери слово. Когда она испустила свой последний вздох, а на лице появилась смиренная улыбка, будто леди Виктория была рада смерти, Рэндалл понял – он не сможет простить себе этого. Никогда.

И эта всепоглощающая вина была любимой пищей для демона. Он с упоением вгрызался в мягкую плоть его сердца, с хищной жадностью тянул горячую кровь, приправленную горечью вины и сожаления. За последние дни демон насытился на славу.

«Это ты разрушил жизнь своей матери. Не будь тебя, Виктория была бы жива!»

Слова точно солью въедались в оголенную рану на сердце Рэндалла, проникали в самую глубь и тревожили обитающего там демона. Он крушил стены своего ледяного плена, царапал об него когти и грыз их зубами, пытаясь вырваться на волю. Но Рэндалл давно научился жить с этой болью, никогда не покидавшей его после того дня.

Он пытался стать достойным преемником своего деда. Достойным крови Корвинов. Но все его попытки шли прахом. Не успел Рэндалл перенять титул Хранителя, как на деревни Ардена совершили набег. Такое случалось и раньше, но не чаще пары раз в год. А с приходом к власти Рэндалла на простых деревенских жителей напали дважды за месяц.

«У тебя нет ни рода, ни племени!»

Как бы ни пытался он убедить себя в обратном, но слова отца сильно ранили. Он был прав. Рэндалл – не Вейланд и не Корвин. Он самозванец.

Бастард.

Быть может, суеверия северян не лгут и бастарды находятся во власти дьявола и приносят одни лишь боль и разрушение вокруг. И в глубине души Рэндалл знал это. Наверное, поэтому слова Авроры так разозлили его. Потому что она говорила правду.

Чтобы хоть как-то утихомирить боль в груди, Рэндалл снова взял карандаш и начал рисовать, отключив все свои мысли и отдавшись на волю чувств. На плотной желтоватой странице стал вырисовываться знакомый женский силуэт. Он злобно чертыхнулся и, выдрав страницу из альбома, бросил ее в камин. Демон внутри него злобно зарычал и вонзил острые клыки в самую глубь сердца.

Сжав челюсть до скрежета в зубах, Рэндалл принялся за новый рисунок. Он пытался прислушиваться к треску огня в камине, к глухому шуршанию карандаша, но ему не удавалось – в голове набатом звучали слова отца.

На бумаге появился новый набросок. Мужская рука, сжимающая розу. Острые шипы впиваются в нежную плоть, и капли крови стекают с порезов.

Рэндаллу эскиз понравился, и он уже хотел было продолжить работу, как его отвлек шум открывшейся двери.

На пороге стояла Аврора. Ее одежда была покрыта пыльными пятнами, а в густой длинной косе виднелась паутина. Он на мгновение отвлекся от своих гнетущих мыслей и внимательно рассматривал ее, удивленно выгнув бровь.

Ничего не сказав и даже не поздоровавшись, она прошла в спальню.

Рэндалл грустно улыбнулся. Он ожидал, что Аврора воспримет новость о его происхождении без особой радости. И не ждал, что она простит его. Не ждал, что она примирится с этим. Он обрек совершенно молодую девочку на жизнь с тем, кто ей противен. Снова накормил досыта внутреннего демона своей плотью.

Он уставился на свой набросок. Даже рисование не смогло отвлечь его от ноющей боли в груди. Рэндалл потянулся за лежащей на кресле рубашкой, чтобы одеться и отправиться на тренировочную арену, как дверь спальни снова отворилась. Его рука так и замерла, коснувшись ткани рубашки.

Аврора подошла к нему и уселась на пол напротив камина.

– С приездом.

Он повернул голову и с интересом осмотрел ее с ног до головы. Аврора переоделась в тонкое синее платье со шнуровкой на груди.

– Спасибо.

Аврора долго смотрела себе под ноги, пока, в конце концов, не решилась поднять глаза на Рэндалла. Он пытался распознать в них злость или отвращение, но видел лишь смущение, растерянность и печаль.

– Как прошла поездка?

Рэндалл был в замешательстве. Он ждал очередной порции оскорблений и гневных обвинительных речей. Так какого дьявола она ведет с ним светские беседы как ни в чем не бывало?

– Без происшествий, – будничным тоном сказал Рэндалл и опустил взгляд.

Аврора заметила этюдник в его руках.

– Ты рисуешь? – с удивлением спросила она.

– Да, – коротко ответил Рэндалл, захлопнув этюдник. – Но показывать свои художества не буду, не проси.

– Я и не собиралась, – обиженно сказала Аврора и отвернулась к камину.

Близость Авроры напрягала. Он не знал, как вести себя с ней после того разговора, и это выбивало из колеи. Но виду он, конечно, не подавал. Внешне Рэндалл выглядел совершенно спокойным и равнодушным, несмотря на лютые беснования демона в ледяной клетке. Он открыл было рот, чтобы извиниться за недавнюю грубость, но она его опередила.

– Рэндалл, прости меня.

В камине громко треснуло горящее полено. Даже огонь изумился словам северной княжны.

– За что простить, Аврора?

Ее щеки мгновенно залил румянец, но она упрямо смотрела Рэндаллу в глаза.

– За то, что назвала тебя мерзким бастардом.

Рэндалл нахмурился. Что произошло с его несносной вредной женой за время его отсутствия? Всего за неделю она успела избавиться от предрассудков, вбиваемых ее народу веками?

– Аврора, почему ты извиняешься за правду? Я и есть мерзкий бастард. И я это осознаю. – Рэндалл вонзился в нее тяжелым взглядом. – Просто не позволяю другим говорить так о себе.

– Нет, – Аврора тяжело вздохнула, будто набираясь смелости, чтобы продолжить. – Ты не мерзкий.

Рэндалл замер. Почувствовал, как острые когти впиваются в его сердце.

Ее губы нервно подрагивали.

– Не мерзкий, говоришь? – С этими словами Рэндалл медленно пригнулся к ее губам, но Аврора тут же отпрянула. Из его груди вырвался горький смешок. – Твои обвинения никак меня не тронули, так что можешь оставить свои неловкие попытки извиниться. Я на тебя не обижаюсь. – Рэндалл отстранился от нее. – Вот только мне интересно, с каких пор ты с таким благоволением стала относиться к проклятому дитю тьмы? С каких пор я не вызываю у тебя отвращения?

Аврора стушевалась под его взглядом. Рэндалл вспомнил, в каком виде она вошла в покои – с паутиной на одежде и в волосах. Но ее обувь была чистой. Где в замке, каждый уголок которого слуги начищали до блеска, его женушка отыскала паутину? Разве что любительница изучать каждый закоулок старинного здания нашла тайный проем.

Рэндалл вспомнил странные звуки за гобеленом в покоях отца. В какой-то миг ему даже почудилось, что тяжелая ткань отодвинулась, будто кто-то подглядывал через щель.

В следующую секунду Аврора вскрикнула от испуга, когда Рэндалл схватил ее за горло и повалил на пол, подмяв под себя. Он не забыл при этом подложить под ее затылок ладонь, чтобы она не ушибла при падении голову.

– Ты не только невоспитанная воровка, но и любопытная нахалка, вторгающаяся в чужие покои? – прошипел он ей в самые губы.

В глазах Авроры читался страх. Она тяжело дышала и нервно кусала губы, но даже не попыталась высвободиться, продолжая смотреть ему в глаза.

– Ты подслушала мой разговор с отцом? Отвечай!

Рэндалл чувствовал, как в сердце нарастает гнев. Демон довольно зарычал и в предвкушении начал точить свои когти о ледяную стену.

– Да, прости… Я случайно нашла тайный проем в западном крыле и не знала, куда он приведет меня.

– Что ты успела услышать? – Рука Рэндалла чуть сильнее сжала тонкую девичью шею.

– Все. То, что ты женился на мне, чтобы Уилл мог жениться на Анне, и… – Аврора замолчала.

– И что?

– И все, что думает твой отец об этом… о тебе…

Рэндалл с шумом втянул носом воздух, почувствовав приятный аромат хвои, снега и мяты.

– Гордая северянка, презиравшая бастардов, вдруг сменила гнев на милость. С чего бы это? – Он наклонился к лицу Авроры и коснулся губами ее скулы. Он услышал судорожный вздох, ощутил, как участилось ее сердцебиение. Приблизившись к ее уху, Рэндалл вкрадчиво спросил: – Бедного мальчика презирает собственный отец, и ты решила его пожалеть, верно?

– Нет, – еле слышно прошептала она.

– Тогда что, Аврора? Какого черта ты поменяла свое мнение обо мне? Говори, – зло прошипел он.

– Я увидела тебя настоящего…

Рэндалл замер и удивленно моргнул глазами. Ослабив хватку на ее шее, он провел пальцами по воротнику платья. Ему было тяжело сдерживать рвавшийся наружу гнев, но внешне он оставался спокоен. Лишь тяжелое дыхание свидетельствовало о том, что он сейчас ходит по лезвию ножа и рискует сорваться в пропасть.

– Настоящего? Это какого? – Рэндалл отодвинул край платья и медленно провел костяшками пальцев по коже, спрятанной под мягкой тканью. – Сломленного, разбитого, грустного? Такого, Аврора? Думаешь, это был настоящий я? Нет, душа моя, определение моей истинной сущности ты дала неделю назад. Я – омерзительный бастард. Проклятое дитя дьявола.

В глазах Авроры зародилась решительность. Она упрямо смотрела на него и твердым тоном произнесла:

– Нет, Рэндалл, это не так. Ты не омерзителен.

Он громко рассмеялся. Казалось, последняя капля его самообладания с глухим стуком упала в горящую пропасть и с шипением растворилась в огне гнева.

– Помнишь, что я тебе говорил, Аврора? Никогда не заходи в клетку с хищным зверем, если не знаешь, как его приручить. Хочешь узнать меня настоящего? Получай!

Рэндалл вжался в ее рот яростным поцелуем. Хотя нет. Это был даже не поцелуй. Он терзал мягкие губы Авроры, облизывая и кусая до боли. Он не хотел, чтобы ей нравилось, – он, напротив, добивался того, чтобы она оттолкнула его, чтобы скинула в пропасть его персонального ада. Но Аврора терпеливо сносила этот натиск. Не предпринимала никаких попыток сопротивляться.

Он с силой потянул ткань платья, обнажая ее бледную кожу, и град грубых поцелуев обрушился на нежную девичью грудь. Ему хотелось выплеснуть всю свою боль, что ослепляла и сдавливала грудную клетку, не позволяя свободно вздохнуть. Но что-то удерживало его на краю пропасти. За каждым жестким поцелуем следовал более нежный и чувственный.

– Я могу взять тебя прямо здесь и сейчас, могу причинить тебе боль, – с надрывом простонал он ей в шею. Его тело сотрясала мелкая дрожь, а гнев переходил в удушающее отчаянье.

Аврора робко коснулась его обнаженных плеч.

– Я могу заставить тебя страдать, – тихо прошептал он, звуча уже неубедительно.

Она смотрела на него блестящими глазами, но без тени страха в них.

– Знаю, – прошептала она.

– Посмотри, что я сделал с тобой, Аврора.

Рэндалл окинул ее грустным взглядом: волосы выбились из косы, щеки блестели от слез, а на шее и полуобнаженной груди расцветали красные следы от укусов. Демон внутри него жалобно взвыл от прикосновения нежных, холодных пальцев к разгоряченной коже. Он судорожно вздохнул и отчаянно прошептал:

– Разве я не отвратителен?

– Нет, – прошептала она в ответ и, обхватив Рэндалла за шею, притянула к себе.

Рэндалл и сам не понял, как подчинился ей и прильнул к губам. Невесомый, нежный, идеально невинный поцелуй Авроры мгновенно забрал всю его боль. Она прижималась к его рту губами, он прислушивался к себе и ощущал, как затихает демон, забиваясь в дальний угол своей ледяной тюрьмы. Рэндалл первым отстранился и устало положил голову на тяжело вздымающуюся грудь Авроры. Она продолжала гладить его спину одной рукой, а пальцами другой перебирала волосы.