Текст книги ""Фантастика 2024-107". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Джон Голд

Глава 23. Эвакуация

План эвакуации они разработали в соответствии с конструкцией станции. Внутри её внешнего пятиярусного цилиндра был трёхъярусный конус, в вершине которого и располагался центр управления. Ниже находились лаборатории и нуль-реактор. Единственным мостом между внешним цилиндром и внутренним конусом был коридор, надёжно защищённый лазерным орудием. Здесь легче всего было обороняться в случае нападения, и основной шлюз рядом. Тагирова с покалеченной ногой оставили прикрывать коридор и подступы к центру управления, Шпидла с Дженнифер в качестве проводницы выводили из секторов внешнего яруса тех, кто добраться до шлюза самостоятельно не мог или боялся, а Елена контролировала ход эвакуации из центра управления. Хуже всего было, что датчики продолжали идентифицировать трансмутантов как людей. В отсеках, где видеонаблюдение не велось, отличить их удавалось разве что по странной параметрии, и на вызовы они не отвечали. Хотя до людей дозвониться тоже не всегда удавалось.

Шпидле понадобилось почти два часа, чтобы зачистить внешние сектора. Четырнадцать уцелевших людей вывели к мосту под защиту Тагирова и лазерной пушки, двух монстров ликвидировали. Больше биологической активности там не фиксировалось. С конусом дела обстояли хуже. Хотя к началу эксперимента здесь и находилась едва ли не половина сотрудников станции, поднялись в центр управления всего трое, включая коротышку-генетика, вынесшего тело Марины. На нулевом ярусе регистрировалось некое движение, но судя по параметрии, это были не люди. Ни Коцюбу, ни Лесовского система не выявила. Шпидла их тоже не встретил. Ни среди живых, ни среди мёртвых.

– Что делаем дальше, капитан? – космодесантник с напарницей вошли в центр управления. – Георгий готов выводить людей к шлюпке, за вами прислал. Сворачиваем поиски или…

– Коцюбу мы держали в стасис-установке. Скорее всего, она до сих пор там лежит, потому система её и не находит, – вдруг подал голос генетик.

– Что ж вы раньше молчали?! – едва не бросилась с кулаками на него Пристинская. – Сколько человек у вас в стасисе? Лесовской тоже спит?

– Других стасис-капсул на станции нет. На кораблях «Генезиса» ими не пользуются, мы все тест Малкольм-Бьёрна проходим. А Лесовского съели, наверное. Внизу многих съели, я видел.

У Дженнифер мелко задрожали губы. Её сестра Вирджиния тоже не идентифицировалась. Шпидла взглянул на напарницу, вздохнул.

– Ладно, тогда идём вниз. Проводишь к отсеку стасиса! – приказал коротышке.

– Снова туда?! Нет! – генетик мигом раскаялся, что влез со своей подсказкой.

– Я провожу, – прошептала Дженнифер. – Я знаю, где это. Вигги рядом была, когда последний раз на связь выходила.

Добираться до стасис-отсека оказалось недалеко.

– Это здесь, – сообщила Дженнифер, когда кабинка лифта остановилась, спустившись всего на ярус из центра управления.

Шпидла подобрался, наблюдая за открывающейся дверью. Однако никто на их жизнь не покушался, и космодесантник выскользнул в коридор. Пусто.

– Туда! Крайняя комната возле лестницы, – показала Дженнифер.

У самой двери Шпидла опередил её, заставил прижаться к стене.

– Я сам. Что тут, не заперто?

Коснулся ладонью сенсор-замка, дверь послушно отъехала в паз. Не заперто. Шпидла заглянул внутрь, внимательно осмотрел просторное квадратное помещение. Единственная стасис-капсула стояла у противоположной стены. Убедившись, что в углах не притаилась какая-нибудь мимикрирующая дрянь, десантник пошёл к капсуле.

Он был в двух шагах от неё, когда за спиной послышалось не то шипение, не то шелест: «Джжженни…» Быстро оглянулся. Дженнифер стояла в дверях, внимательно смотрела на что-то в коридоре. Пробормотала изумлённо: «Вигги?!», шагнула раз, второй. Скрылась за косяком.

– Стой! – запоздало крикнул Ян. В пять прыжков пересёк комнату, вылетел в коридор.

Девушка стояла на лестничной площадке. А рядом с ней, на ступеньках… Да, это можно было назвать почти точной копией Дженнифер. Только трёхметрового роста, синекожей, красноволосой и шестирукой. Пальцы, увенчанные длинными острыми ногтями, осторожно гладили девушку по щеке.

– В сторону! – крикнул Шпидла. – Падай в сторону!

Дженнифер оглянулась, закричала отчаянно:

– Не стреляй, это Вигги!

Средняя пара рук внезапно схватила её за плечи, словно не желая отпускать, пальцы, что гладили щёку, вцепились в затылок. Хлюпнула алая кровь из разорванных артерий, и громная синяя женщина прыгнула в лестничный пролёт, исчезла из виду.

Бластер упал на пол, глухо брякнув о пластик. Обезглавленное тело постояло несколько секунд, расплёскивая вокруг фонтанчики крови и судорожно подёргивая руками. Потом завалилось на ступени, кувыркнулось, покатилось по лестнице, будто спеша догнать голову.

– Курва… – Шпидла не сдержал ругательство.

Вызов по интеркому заставил Пристинскую напрячься. Но это был Шпидла:

– Я в отсеке стасиса. Коцюбы здесь нет, капсула пуста, её выключили недавно. И… моя напарница погибла. Я виноват, не уследил. То, что её убило, было раньше её сестрой. Чёрт, мы не готовы к такому!

Елена куснула щеку. За несколько последних часов она успела привязаться к девчонке. Эта смерть – казалось бы, одна из многих, случившихся сегодня на станции «Артефакт-1» – больно задела её. Но это были не все новости с нижнего яруса. Шпидла продолжал:

– Капитан, ещё я нашёл комнату, где держали Лесовского. Она тоже пуста. Но рядом в коридоре – останки двух людей. Сожжены бластером чуть ли не в пепел, опознать невозможно. Так что, идти вниз?

Пристинская помедлила, отрицательно покачала головой.

– Не надо. Возвращайся, будем выводить людей наружу.

Связь отключилась. Елена передвинула кресло к развёрткам ярусов – ещё раз проверить отметки слежения. И тут её окликнули:

– Э-э-э… послушайте! Она шевельнулась… кажется.

Пристинская быстро обернулась:

– Кто?

Маленький генетик кивал на Марину, лежащую в углу. Шевеления Елена не заметила, но что-то в самом деле изменилось. Мгновением позже она поняла, что – тело девушки перестало светиться, сделалось синюшно-бледным. Пристинская вскочила, быстро подошла. Взяла девушку за руку, попробовала нащупать пульс. Пульса не было, рука оставалась холодной, мёртвой. Однако веки дрогнули, поднялись. Марина смотрела вполне осмысленно. У Елены волосы на голове зашевелились. Но спросить так, чтобы голос не задрожал, она сумела:

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – ответ прозвучал в голове. – Можно, я губами шевелить не буду? Так меньше энергии уходит.

– Чем тебе помочь? Что нужно сделать?

– В ваших пространствах ничем не поможешь. Я исчерпала резерв энергии… подпитки нет.

– А если ты вернёшься домой, ты поправишься? Ты сможешь попасть туда?

– Если кто-то поможет… – голос девушки звучал слабее и слабее, глаза закатились, – добраться… точка пересечения… к пещере…

– Я тебя отвезу!

Марина молчала. Елена решила было, что она опять потеряла сознание – или как правильно назвать её состояние? – но та вздрогнула, открыла глаза, приподнялась, подвинулась ближе к стене. Елена поспешно подхватила её за плечи, помогая сесть.

– Обещай, что не пойдёшь за точку пересечения! – потребовала Марина. – Обещай, что довезёшь до пещеры и оставишь меня там. Дальше я сама. Видишь, у меня ещё есть силы.

– Но если…

– Лена, ты должна понимать, перед каким выбором стоишь. У тебя два будущего. В каждом ты проживёшь долгую счастливую жизнь, будешь любимой и любящей. Но счастье и любовь бывают разными! Вряд ли тебе понравится второй вариант. Не становись на этот путь. Возвращайся на Землю, люби Тагирова, рожай детей. И не думай больше о Горгоне и Лабиринте!

– Что ещё за второй вариант? – с недоумение переспросила Пристинская.

Марина не ответила. Она отключилась так же внезапно как очнулась. Сквозь кожу вновь проступали алые фосфоресцирующие пятна.

Глава 24. Создатели вселенных

Космошлюпка, на которой Елена прибыла на «Артефакт-1», требовала ремонта, на самой станции орбитального транспорта не оказалось. В итоге единственной работоспособной шлюпке уменьшенной вместимости пришлось сделать три рейса, чтобы перевезти семнадцать уцелевших сотрудников. Когда всех спасённых приняли на борт, по корабельному времени близилось утро. Пристинская валилась с ног, но на отдых времени пока что не было.

Тагирову она объяснять ничего не стала. Да и как объяснить, зачем везёт труп пилота в ущёлье на краю Кольца, почему Марину нельзя похоронить рядом со станцией? Слишком близко подошли они к краю знакомого и понятного реального мира. Уже нависала над ними тень чего-то непостижимого, уже бесполезны были логика и здравый смысл. Потому Елена лишь обняла Георгия, поцеловала, шепнула на ухо: «Не волнуйся, я скоро…», – и улетела.

На Горгоне начинался новый день. Ярко-жёлтое солнце поднималось над южным хребтом, заливая зноем каменную пустыню. Станция «Артефакт-1» выглядела то ли брошенной, то ли законсервированной. Неподвижные башни орудий, наглухо замурованные шлюзы. Вернее, намертво замурованные: перед тем как уйти Елена активировала систему самоликвидации, и электронные цепи пульта управления выгорели начисто. Если кто-то из оставшихся внутри существ – называть их людьми язык не поворачивался – попробует покинуть станцию, у него ничего не получится.

На корабль Пристинская Марину не повезла – сотрудники «Артефакта» и так нервничали, поглядывая на фосфоресцирующее тело, – оставила её на платформе у главного шлюза, рядом с искалеченной шлюпкой. Теперь пришлось сделать ещё одну высадку на Горгону. Аккуратно устроив тело девушки в пассажирском кресле кабины, Пристинская подняла машину и повела на юг, к ущелью. Как два года назад, во время экспедиции, которую она не помнила. Не помнила?

Она не вспомнила прошлое, она как бы заглянула в будущее – всего на один шаг, на одну минуту. Но она знала, что в эту минуту случится, и какой шаг надо сделать. Ощущение реальности стало зыбким и неустойчивым. Скрывшаяся за горизонтом громада станции, базальтовая поверхность внизу, скалы прямо по курсу, огненный шар солнца – всё выглядело бесполезной уже бутафорией, оставшейся после закончившегося спектакля. И сама себе она казалась персонажем пьесы, непонятно как сумевшим заглянуть в мир людей: зрителей, актёров, постановщиков представления.

Низкое полярное солнце не могло подняться над вершинами хребта и осветить дно ущелья, густые тени жили здесь постоянно. Елена включила прожектор и медленно повела шлюпку вниз. Бутафорность окружающей обстановки стала наглядной до безобразия – гранитные скалы смяты, будто горка песка под тяжёлым башмаком.

Машина достигла дна ущелья, мягко подпрыгнула на лапах-опорах, замерла. Елена открыла люк. В этот раз ей не понадобилось ничего искать, это было то самое место, где тридцать лет назад Коцюба случайно спровоцировала обвал. Случайно?! Полноте! На сцене не место случайностям, представление должно идти по сценарию.

Пристинская выпрыгнула из кабины, медленно подошла к гладкому монолиту стены. Здесь должен быть вход в пещеру. Рассудок, здравый смысл, логика – как назвать то, чем привык оперировать человек, играя отведённую ему роль? – жалобно пискнул. Слишком слабо, чтобы повлиять на поступки. Елена присела, провела ладонью по каменной поверхности. Так и есть, базальт оказался не твёрже губки. Ладонь преодолела лёгкое сопротивление и утонула в нём. Отверстие словно залепили податливой пробкой, чтобы скрыть от посторонних глаз, но одновременно оставить доступным для посвящённых.

Пристинская вернулась к машине, вытащила из кабины Марину, поднесла к невидимому отверстию, усадила, прислонив к камню. Что дальше? Оставить её здесь и вернуться на корабль? Надеяться, что она очнётся? Что у неё хватит сил забраться в пещеру? А если нет?

Елена решилась. Расчехлила лебёдку, пристегнула карабин к поясу, переключила редуктор на холостой ход, – теперь трос будет разматываться под её собственной тяжестью. Затем вернулась к стене, пнула её ногой. Ступня провалилась в базальт. Елена присела и осторожно погрузилась в него по колени, по бёдра, по пояс, – словно проваливаешься в снежный сугроб. Когда торс утонул по грудь, Елена подхватила тело девушки, взвалила на плечо – благо, сила тяжести на Горгоне почти вдвое меньше земной. Последний раз взглянула на шлюпку и нырнула в базальт с головой.

Там была абсолютная темнота, хоть Елена и включила фонарь перед тем, как сунуться в пещеру. На миг пришла паника… и тут «сугроб» закончился. Но пустоты за ним оказалось совсем немного. Подошвы ударились о твердь и, не удержавшись на ногах, Елена села на «пятую точку», еле удержав бездыханное тело девушки.

Она сидела на каменной террасе посреди небольшой пещеры, залитой желтоватым свечением. Прямо над головой нависал низкий каменный свод. Пристинская подняла руку, дотянулась – пальцы погрузились в податливо расступающийся «снег». Судя по рассказу Коцюбы, тридцать лет назад здесь всё было иначе. Елена заблокировала лебёдку, отстегнула трос, аккуратно спустила Марину с террасы. И тут же увидела проход, переходящий в широкую, полого спускающуюся тропу. Ничего не оставалось, как вновь взвалить тело девушки на плечо и отправиться по тропе.

Каменный свод над головой пропал, осталось лишь странное свечение вокруг, сквозь которое местами проступали каменные валуны. Елена шла будто в сотканном из света тоннеле. Время и расстояние больше не существовали. Не удавалось даже посчитать количество сделанных шагов.

Свечение начало слабеть, менять оттенок. Дорога сузилась, превратилась в горную тропинку, петляющую среди скал. Крутизна спуска не увеличивалась, но идти отчего-то стало трудней. Пристинская не сразу сообразила – сила тяжести изменилась! Она сделалась… земной? Елена прошла ещё несколько метров. Дежавю навалилось с новой силой. Где-то, когда-то, в другом мире или в другой жизни она уже шла по этой тропинке! Она запрокинула голову и сбилась с шага. Над ней раскинулось лазоревое небо, а микрофоны гермошлема ловили равномерно накатывающий шелест прибоя. Скалы исчезли. Бескрайнее синее море катило к берегу волны с белыми барашками пены.

Марина ожила и взбрыкнула так, что Пристинская не удержала её, только халат остался в руках. Девушка шлёпнулась на мелкую гальку. В глазах её был ужас.

– Ты зачем здесь?! Тебе нельзя сюда! Ты же обещала!

Это было столь же неожиданно, как море и земное небо над головой. Пристинская от растерянности не могла ничего сказать, объяснить. А потом накатила очередная волна, и тело девушки вдруг потекло, размягчаясь, теряя форму. Оно растворялось!

– Что… как?!

Девушку – клочья морской пены! – потащило прочь от берега, Елена шагнула следом, не зная, не понимая, что делать. И тут сзади гаркнули:

– Не сметь!

Пристинская вздрогнула, обернулась быстро. Повзрослевшая лет на двадцать Марина стояла перед ней, смотрела, сурово сдвинув брови.

– Так и должно быть. В этом пространстве ей не требуется биологическая оболочка. А ты уходи. Немедленно.

Нет, не Марина это, разумеется! Ярослава Медведева собственной персоной, ничуть не постаревшая за тридцать лет. В точности как на старых фотографиях из маминого альбома, даже одета в ту самую бежевую блузку с короткими рукавами. Но не это оказалось самым невероятным. Никакой горной тропинки позади Медведевой не было. А была каменная лестница, ведущая на террасу, и белый особняк в два этажа…

– Уходи! – повторила Медведева, и глаза-солнца кольнули, заставляя попятиться. Отступить на шаг, ещё на один. Не в море – вокруг Елены выступали из желтоватого свечения каменные валуны.

– Но… тётя Слава, вы можете хоть что-то объяснить?!

– Не здесь и не сейчас. Ты и так зашла дальше, чем следует.

Противиться нажиму было невозможно. Елена сдалась бы, ушла, ничего не понял и не узнав… если бы не увидела. В окне второго этаже прижималась лицом к стеклу хрупкая тонколицая женщина с коротко стриженными светлыми волосами.

Елена остановилась.

– Я никуда не уйду! Я хочу знать ответ.

Медведева быстро оглянулась, скривилась досадливо:

– Ника, зачем? Я же просила…

– Я хочу знать, что случилось с экспедицией «Христофора Колумба»! Моя мама… она здесь, с вами? Она не умерла на Горгоне или на Земле? Вы не заставите меня уйти, пока не ответите!

Медведева снова посмотрела на неё. Глаза-солнца больше не пылали, они словно подёрнулись пеплом. И в уголках появились болезненные складки.

– Твоя мама умерла в локальном пространстве Горгоны. Затем воскресла и вернулась в локальное пространство Земли. Где умерла окончательно и бесповоротно. И да, здесь, в этом локальном пространстве она жива, – ответ звучал издевательски. Но Медведева говорила серьёзно. – Потому что понятие биологической смерти к человеку неприменимо. Потому что человек – не конструктор из органики, и не набор электромагнитных импульсов, порождённых его мозгом.

– А что тогда человек? – промямлила Пристинская.

И вдруг поняла, что знает ответ. С самого первого гиперпрыжка, с первой своей «локальной смерти» знает. Человек – это информационный пакет. Разум не есть функция высокоорганизованной материи, а лишь её квантовое состояние. И прав Корриган: цель человечества – освободиться от животного балласта в себе, идти дальше, выше, ни о чём не сожалея. Миллионы лет назад Путники проделали этот путь – от амёбы до Вселенского Бога, до чистого разума, не нуждающегося в материальных носителях. Креатрон – их подарок идущим вослед, способный ускорить восхождение в десятки, сотни, тысячи раз! Не праправнуки, а мы сами научимся играть звёздами!

А вот Берг сомневается, что человечество готово принять и переварить этот подарок. Что духовной зрелости ему достанет не увидеть в креатроне оружие и не начать за него беспощадную последнюю войну. Повод для сомнений у него есть – судьба экипажа «Христофора Колумба», в одночасье ставших «иными» по воле креатрона.

Зато Медведева не сомневается: человечество никогда не будет готово! Потому что не подарок это, а приманка. Не только экзотические оболочки для разума способен создавать креатрон, но всё, что угодно! Любую фантазию он сделает реальностью. Можно стать богом по мановению пальца – креатрон выдует для тебя на поверхности пространств высших размерностей пузырёк квази-вселенной, удобной, послушной, подчиняющейся исключительно твоим законам. Человечество убежит в десятки, сотни, тысячи или миллионы таких мирков, закуклится в них навсегда вне времени и пространства, не в силах отказаться от лёгкого и понятного счастья.

Самое страшное, каждый из этих троих был прав и неправ одновременно. Потому что запертый в лабиринте мышонок всё ещё мечется в поисках верного выбора. Путники никуда не ушли, в собственной Вселенной они есть везде и всегда. Их очередной эксперимент продолжается, результат его станет известен лишь после завершения. Когда человечество прекратит существование одним из трёх способов…

– Уходи! – окрик Медведевой заглушил звучащие в голове голоса. – Хватит, игра в вопросы-ответы на этом закончена. Ты и так поставила под сомнение благоприятный исход!

Елена попыталась улыбнуться.

– А ваша дочь сказала, что меня ждёт долгая счастливая жизнь в любом случае. Вы бы согласовывали свои предсказания, что ли.

Медведева приподняла бровь.

– При чём здесь твоя жизнь? Я говорю о существовании человечества. Каждый твой вопрос сейчас, даже не высказанный, а только придуманный, приближает его гибель.

«Каким из трёх способов?» – хотела съёрничать Пристинская. Промолчала. Слова Медведевой звучали дурацкой шуткой – что значит она, глупая космическая блондинка, в игре вселенского масштаба? В устах любого другого человека это и было бы шуткой, но не в устах человека, создавшего собственную квази-вселенную. И Елена предпочла принять к сведению, не требуя разъяснений и подробностей. Кивнула, быстро повернулась, шагнула на горную тропинку. Но в последний миг не удержалась, скользнула взглядом по окнам особняка. Губы светловолосой женщины шевелились. Стекло не пропускало звук, но Елена услышала: «Мышонок, как же ты выросла!» Мышонок…

Обратной дороги она не заметила, оставаясь мыслями возле дома на берегу моря. Возле несуществующего дома на берегу моря, плещущегося вне времени и пространства. Лишь увидев над собой тёмный свод пещеры вместо святящегося марева, очнулась.

Каменная терраса, казалось, плыла в воздухе. Но стоило сделать несколько шагов, как материализовалось её основание, скрыло ведущий вниз проход и горную тропинку. Пристинская взобралась наверх, пристегнула к поясу трос, осторожно выпрямилась, «погружаясь» в свод. На секунду мелькнуло беспокойство: спускаться труда не составляло, а получится ли обратно вскарабкаться? Но внутри «сугроба» верх и низ оказались равнозначны. Достаточно было оттолкнуться от каменной террасы, и тело заскользило сквозь послушно расступающуюся массу, словно гравитация внезапно поменяла направление. Елена охнула, вываливаясь из базальтовой толщи стены на дно ущелья. Шлюпка послушно ждала её в нескольких метрах, фонарь на гермошлеме вспыхнул, выхватывая из полумрака изломы скал.

Пристинская обернулась, протянула руку к стене, пытаясь нащупать невидимое отверстие. В том месте, откуда она вынырнула, была твёрдая скальная порода. Проход между мирами закрылся. А над головой синело небо – на Горгоне вновь начинался день. Здесь время не знало остановок, пора возвращаться к действительности.

Тагиров встречал её в шлюзовой. Поймал в объятия, едва Елена стянула с себя скафандр, не дал даже переодеться:

– Леночка, наконец-то! Где ты была? Я тут места себе не нахожу! Полетел в ущелье – шлюпка стоит, а тебя нет! Я там всё обыскал, каждый камешек! Где ты была?

– Летал?! – охнула Пристинская, – С больной ногой, на аварийной шлюпке, без стабилизаторов!?

– Почему без стабилизаторов? Ребята с южного полюса вернулись, Пиврон шлюпку починил в два счёта. Мы уже вторую половину генератора в Кольце монтируем, людей «Генезиса» в освободившемся модуле разместили, переоборудовали его под кубрик. Они, в общем-то, нормальные все. Тихие после того, что случилось. Половина женщин весь первый день проревели, потом попустило… Лена, почти двое суток прошло, как ты исчезла!

– Двое суток? – Елена растерялась. В мире, куда она заглянула на несколько минут, времени и впрямь не существовало. – Прости, я не знала. Я обязательно расскажу, где была, только позже. Хорошо? Который хоть час по-корабельному?

– Полдвенадцатого ночи. Ребята спят, а я на вахте. Ты, должно быть, устала? И проголодалась?

– Нет, – она в самом деле не чувствовала ни голода, ни усталости. Биологические часы упрямо твердили – всё путешествие с лихвой уместилось в один час. – Разрешишь, я посижу с тобой в рубке?

– Конечно! Ещё спрашиваешь. Я пошёл?

– Ага.

Елена приняла душ, оделась. Хотела зайти в каюту, передумала – слишком многое там напоминала о Марине, девушке-инопланетянке, превратившейся в информационный пакет где-то в далёких непонятных пространствах. Потому на жилой палубе она не задерживалась, побежала наверх.

Ходовая рубка выглядела привычно, ничего здесь не напоминало о недавней войне. Словно завершалась рядовая разведэкспедиция. И проплывающая на обзорном экране Горгона казалась самой обычной планетой. Пристинская устроилась в кресле навигатора, принялась украдкой наблюдать за Георгием. Ох, как хочется ему услышать рассказ о её путешествии! Но спросить не решается, терпит, боится показаться навязчивым. «Расскажу, обязательно расскажу, любимый мой! Только пусть уйдёт это ощущение ирреальности нашего мира».

Тагиров поймал её взгляд, улыбнулся:

– Даже не верится, что всё позади. Завтра заканчиваем с генератором и уходим с орбиты. Знаешь, кажется, что мы здесь целую вечность.

А Елена подумала: «Какое замечательное у него сейчас лицо. Как тогда, на Земле, в беседке…» И тут же накатило: то, что было между ними в беседке, и что было на корабле. Пристинская облизнула пересохшие губы. Не в силах усидеть, вскочила, прошлась по рубке. Подошла к креслу вахтенного.

– Гоша, а кто тебя меняет?

– Янек.

– Может, я его попрошу на полчасика раньше заступить?

– Право, не знаю… Нехорошо получится, он и так за день вымотался.

– Ладно, пусть спит.

Елена осторожно коснулась пальцами щеки мужчины, подбородка, шеи. Повела рукой по груди, будто невзначай расстёгивая куртку. Георгий настороженно замер под её прикосновениями. Засмеялся деланно, напомнил:

– Лена, ты что, мы же в рубке!

– Что из того? Инструкцию нарушаем? Гошенька, за последние дни мы её столько раз нарушили, так почему не сделать и это? Если очень хочется?

Она обошла кресло и стала перед ним, упёршись бёдрами в кромку пульта. Неторопливо освободилась от майки, брюк, пуритански уродливых форменных трусиков-шорт. Это было далеко не стриптиз-шоу, но желаемого она добилась – сломила сопротивление. Об инструкции Георгий больше не заикался.

Сколько длилось волшебство? Секунду? Тысячелетие? Время остановилось вновь. Или вовсе исчезло. Подняв глаза, Елена увидела застывшего в дверях рубки Шпидлу. В глазах майора горели изумление и восхищение. Встретив её взгляд, он исчез, бесшумно закрыв дверь. Впрочем, в следующий миг Елена уже не понимала, видела ли это в действительности. Бездонный океан увлекал её в свою глубину...

Затем время вернулось. Водоворот, круживший их, медленно расступался, таял, выпускал из своих объятий. Тагиров озабоченно взглянул на часы.

– Ого! С минуты на минуту Ян придёт, он и так что-то задерживается.

– Он не задерживается. Возле лестницы ждёт, – хихикнула Елена.

– Откуда ты знаешь? – Георгий не понял в первую минуту. Потом сообразил: – Он что, заходил?! И видел, как мы... Чёрт!

– Наверное, он порадовался за нас.

– Да уж, хороший пример для экипажа, – Тагиров засмеялся. – Но мне почему-то не стыдно. Однако нужно привести себя в порядок и сдать вахту как положено.

Пристинская встала, взяла лежащей на пульте ворох одежды.

– Сдавай вахту быстрее и приходи. Я буду ждать в каюте.

– Ага. В нашей?

Это уточнение хлестнуло, точно плеть. Слишком двусмысленно оно прозвучало. С кем объединил себя Георгий этим местоимением? Это ведь его с Дианой каюта… Нет, теперь это их каюта!

Пристинская куснула щеку, стараясь, чтобы Тагиров ничего не заметил, кивнула:

– Да, конечно в нашей.

Елена проснулась, словно от толчка. Была глубокая ночь по корабельному времени, над дверью каюты тлел дежурный фонарь, рядом сладко посапывал Георгий. А у неё сна ни в одном глазу. «Не задавай вопросы!» – приказала Медведева. Но уже отступая в тоннель, она всё же задала ещё один, последний. Не Медведевой, не маме, припавшей к окну, не себе самой даже. И получила ответ. Как это возможно, быть мёртвой и живой одновременно? Как, умерев в одном пространстве, воскреснуть в другом? Теперь она это знала. Вернее, ответ она знала, когда шла тоннелем между мирами, когда летела на корабль, когда занималась любовью… А сейчас, проснувшись то ли в своей, то ли в чужой каюте, поняла, что ответ означает куда больше, чем удовлетворённое любопытство.

Что на самом деле случилось в центре управления станции? Как ей удалось уйти из-под выстрела Дженнифер, не «младшего инженера», а сотрудника службы безопасности «Генезиса»? Её мозг был в полном ступоре, но тело действовало чётко и эффективно. Прыжок, бросок, выстрел – при всём желании она не смогла бы этого сделать. Для такого мало одного желания, нужны навыки, доведённые до уровня рефлексов, нужны многолетние тренировки. Как у Дианы...

Человек – информационный пакет. Гибель физической оболочки не обязательно означает и его гибель. Сколько раз Елена проходила сквозь это – во время гиперпрыжков. И не задумывалась. Теперь пришло время задуматься. Потому что Диана жива! Она до сих пор там, внизу, на станции «Артефакт-1». Она не «вселилась» в одного из синтезированных по программе «Генезиса» монстров, осталась чистой информацией, призраком. Лишь на несколько секунд взяла под контроль тело Елены, чтобы спасти и её, и весь экипаж от подстроенной Ворониным ловушки, а затем ушла тихо и незаметно. Но если это получилось один раз, то может получиться снова! Диану можно спасти, вытащить с Горгоны, из локального пространства, в котором она умерла, в то, где она воскреснет!

Пристинская куснула щеку. Если и получится, что дальше? На Земле она не найдёт для Дианы новое тело. Это в распоряжении Медведевой был креатрон Путников, это у Медведевой ментальные сверхспособности, а для «космической Барби» подобные эксперименты чреваты одним – шизофренией. Причём, неизлечимой.

Она вздохнула, отвернулась к стене. Приказала себе: «Забудь. Диана погибла, и ты ничем не можешь ей помочь. Ты не всесильна. Ты самая обычная баба. Блондинка к тому же».

Обычная?