Текст книги ""Фантастика 2024-107". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Джон Голд

Глава 11. Материнское молоко

Незаметно, крадучись, пришла виталинская зима. Небо окончательно потускнело, выцвело, из бледно-голубого сделалось совершенно белым от густой дымки. Днём дымка мешала солнечным лучам прогревать землю, а ночью рассасывалась, пропуская воздух из верхних слоёв тропосферы. Становилось ощутимо прохладнее. Лес, окружающий поселение, не выглядел больше нарядно зелёным, поблёк, завял, – атмосферной влаги ему не хватало, и не прошло ни одного дождя за всё это время. Опустели поля – сухая, растрескавшаяся комьями земля утомилась. Собрав последний урожай – стручки с крупными серыми зёрнышками, «тчаи», – её оставили в покое, дали возможность отдыхать, набираться сил. Закончилась охота и рыбная ловля. Теперь рта все дни проводили в городе. Обновляли оружие и инструмент, ремонтировали постройки, варили клейкий сок дерева фэху, и когда он в достаточной мере густел, вытягивали из него тонкие прочные нити, – материал для кхирских тканей, отлично красящихся, приятных на ощупь, не мнущихся. Начинался предпоследний сезон годичного цикла.

Кхиры делили год на восемь периодов, связанных не с движением лун, а с изменением погоды и жизненным циклом обитателей архипелага. Правильно было бы называть эти периоды временами года, но восемь времён года, – слишком много! Для людей привычнее употреблять слово «месяц». Когда космошлюпка опустилась на южном побережье, шёл задар. Бисар Орелик и Ароян встретили сидя в клетке, а купар – почётными гостями роя. Они начали привыкать к этому миру. К его долгим суткам, блеклому небу, двум лунам.

Но Виталина вновь напомнила, что люди чужаки для неё.

* * *

Двадцатый день купара ничем не отличался от предыдущих. Он прошёл незаметно, безветренный, в меру тёплый, наполненный обыденными «зимними» заботами роя. Солнце опустилось за горизонт, дворец постепенно затихал, готовился ко сну. И на двери комнаты, в которой жили люди, шторку уже задёрнули.

Русана устало стащила через голову топ, опустила руки к шнурку на поясе юбки. И застыла. Даже в тусклом свете масляного фонаря были заметны тёмные волдыри, покрывшие кожу на груди и животе. Значит, не случайна постоянная сухость во рту и першение в горле, преследовавшие всю неделю. Не случайна тупая боль в затылке по утрам и слезящиеся глаза. Местные микробы распробовали человеческий организм и принялись его разрушать, пользуясь абсолютным отсутствием иммунитета.

– Дад, – Орелик тихо окликнула растянувшегося на матрасе Арояна. – Тебя ничего не беспокоит в последние дни?

– Ты о чём?

Давид удивлённо открыл глаза. Русана специально постаралась повернуться так, чтобы следы болезни оказались заметнее. Пусть сам всё увидит и догадается. Она боялась, что если начнёт объяснять, то не выдержит, сорвётся от холодящего тело ужаса.

Давид увидел и понял – глаза округлились. Рывком сел.

– Давно это у тебя?

– Сыпь появилась сегодня. А ты? У себя ничего не замечал?

Ароян задумался, морща лоб, прислушивался к ощущениям. Сообщил:

– Глаза слезятся, в горле некомфортно.

Он перечислял те же симптомы, лишь сыпи пока не было. Русана кивнула, невесело улыбнувшись.

– Вот она до нас и добралась.

– Кто?

– Планета. Всё, финиш, порезвились.

Давид втянул голову в плечи. Утешить? Чем? Русана боялась не меньше. Если бы это случилось сразу после высадки! Тогда смерть воспринималась как неизбежность и потому страха не вызывала. Но смерть не спешила. Выждала подло и вцепилась в горло, когда о ней начали забывать.

– Может, это не очень опасно? Пройдёт? – с надеждой предположил Ароян. – Нужно попросить у Ишбит настой из тех ягод. Он же помог два раза!

Орелик пожала плечами. Можно и попросить, хуже не будет. Сок ягод действовал укрепляюще, восстанавливал силы. Другой вопрос – поможет ли это теперь? Болезнь человеческому организму неизвестна, защищаться от неё он не умеет. А самое страшное – это ведь только первая атака. Если её удастся отбить, навалятся десятки других неизвестных болезней. Наверняка они уже внутри их тел. Размножаются, готовятся сожрать.

Давид жест её принял за согласие. Вскочил, торопливо натянул тунику, метнулся из комнаты так, что занавесь ходуном заходила. Русана, вздохнув, прилегла. Подумала удивлённо, что Ароян всерьёз надеется на помощь матриарха аборигенов. Ну какие методы лечения инфекционных заболеваний способна предложить цивилизация, отставшая от человеческой на тысячелетия?

В самом деле, какие? Она постаралась вспомнить всё, так или иначе связанное с медициной у кхиров. Воспоминаний было немного. Она видела, как арт замазывают детям ссадины и царапины кашицей из пережёванных листьев. Один раз присутствовала на «операции» сломавшего ногу ачи. Волосатику дали выпить лекарство – ковшик обезболивающей настойки, – вправили кость, наложили шину. Первое время Русана была уверенна, что добром такое лечение не заканчивается. Но порезы затягивались, ссадины заживали, и даже кость вполне успешно срасталась. Покалеченный ачи уже вставал и пробовал ходить, опираясь на плечо собрата.

Все эти случаи связаны были с травмами. Орелик неожиданно отчётливо поняла, что ни разу не видела ни одного заболевшего кхира. Но не могло же у них быть такого зверского иммунитета? А если предположить невозможное, ещё хуже получается: нет у аборигенов нужды в лекарствах, зря Ароян тешит себя надеждой.

Отсутствие бывшего навигатора затягивалось. Видимо, Ишбит не понимала, что обеспокоило пришельцев. И впрямь, как рассказать дикарке, пусть и рисующей не хуже Сальвадора Дали, о микробиологии?

Картинка получалась забавной, Русана даже отвлеклась немного от тоскливых мыслей. И когда занавесь на двери колыхнулась, невольно вздрогнула. Ароян вернулся не один. Одета Ишбит была «по-домашнему»: белая пелеринка, едва прикрывающая нижнюю пару грудей и полупрозрачная повязка на бёдрах, – должно быть, запоздалый визит гостя поднял её с постели. Со-ртох поставила в угол два керамических кувшинчика, присела рядом с девушкой. Русана дёрнулась было подняться, но та не позволила:

– Лежи.

Осторожно провела пальцами по животу, рассматривая сыпь. Развязала шнурок на юбке, освободила пах. Волдыри были и там. И на внутренней части бёдер явственно выделялись на белой, не тронутой загаром коже.

– Дади сказал, болят горло, голова, глаза? Кожа чешется?

– Да. Ишбит, ты знаешь эту болезнь?

– Нет. Болезни кхиров: порезана кожа, разорвано мясо, сломаны кости. Выколот глаз, выбит зуб, ожог от огня. Или внутренняя боль от плохой пищи. Ещё слабость от голода и жажды. Или от старости, но это не болезнь, это смерть. – Она убрала руку. Обернула, указала Арояну на сосуды, заставляя подать. Продолжила: – Поздно начали есть орче, плохо. Но не страшно, у Русит много силы, и у Дади достаточно.

Она подвинула тёмно-вишнёвый кувшинчик к девушке, а второй, бежевый, сунула в руки Арояна. Проинструктировала:

– Нужно пить медленно, маленькими глотками. Меньше двигаться. Утром я принесу ещё.

Замолчала, выжидающе глядя на Русану. Пить лёжа было неудобно, поэтому Орелик всё же села. Поднесла сосуд к губам. Мысленно порадовалась, что он маленький и лёгкий, неизвестного лекарства предстояло выпить не слишком много. Пригубила.

Несомненно, одним из ингредиентов были ягоды-бусинки, но их ментол не мог заглушить железистого жирного привкуса. Такой же присутствовал в орче, но там его было чуть, а здесь этот вкус доминировал. Русана почувствовала, как напряглось всё внутри, будто организм пытался закрыться от чуждого вторжения. Скосила глаза на хозяйку – осознает ли та, что делает? Вдруг это кхирское лекарство – смертельный яд для людей?

Ишбит встретила её взгляд, не моргнув. Только подбородком дёрнула – то же самое, что для человека кивнуть. Орелик втянула побольше воздуха, набираясь решимости. Пусть даже яд, какая разница? Лишь бы смерть не стала нестерпимо мучительной. Набрала полный рот, проглотила. Жидкость прокатилась тёплой волной по пищеводу, коснулась желудка. И мгновенно дала реакцию, заставив все мускулы конвульсивно дёрнуться. Даже пот выступил, а из носа сопли брызнули.

Ишбит укоризненно напомнила:

– Пить медленно. Не нужно спешить. Оссу должен впитаться в тело. – И, взглянув на Арояна, потребовала: – Дади тоже пей. Не нужно бояться.

– Да я не боюсь… – отчего-то смутился Ароян.

Вздохнул, умостился рядом с женщинами на матрасе. Медленно пригубил, проглотил. Очень старался не морщиться, и это у него почти получилось.

Ишбит поднялась.

– Хорошо. Пейте, спите. Утром приду.

Она вышла, и Русана вновь взялась за лекарство. Второй глоток ей удалось сделать медленно, по правилам. Приятней напиток не стал, но в этот раз она знала, чего ожидать, реакцию организма восприняла спокойно, только зажмурилась. А когда открыла глаза, встретила взгляд Арояна.

– Как тебе лекарство?

– Ничего более зверского пробовать не приходилось, – девушка выразительно передёрнула плечами. – Теперь я знаю, что за дрянь эта их «оссу». Не удивительно, что прокисшая каша вдобавок горчит. Интересно, из чего они гонят такую отраву?

– Из себя.

Давид осторожно отпил ещё глоток. Даже не скривился. Русана удивлённо хмыкнула – никогда не подумала бы, что у этого хлюпика может быть такая выдержка. И тут до неё дошёл смысл последней его фразы.

– Это как? Не поняла.

– Это молоко Ишбит. Она при мне его, как это сказать…

– Сцеживала? – недоверчиво подсказала Орелик. – Из груди? Из молочных желез?

– Угу. Подставляла эти кувшинчики, и прямо в них. В мой – немножко, потом водой развела и соком. А тебе почти чистое оставила. Наверное, у тебя болезнь дальше зашла.

– Наверное, – Русана машинально кивнула.

Мысли кружили стремительным хороводом. Получается, всё это время они питались женским молоком? Чёрт, это же чужеродный белок, ничем не лучше той долбаной рыбёшки! Они опять могли отравиться! Однако не отравились... В каше концентрация молока была мизерная, вот сейчас – совсем другое дело. Нет, Ишбит такую ошибку допустить не могла, она же сама запретила есть любое мясо. Возможно, микроскопические дозы, принимаемые с орче, выработали у человеческого организма иммунитет к тканям кхиров?

Час от часу не легче. Как пить эту жидкость, зная, что несколько минут назад она была плотью Ишбит? Хотя, что в этом крамольного? На Новой Европе разводят коз, коров, лошадей – находятся любители покупать баснословно дорогое пастеризованное молоко вместо нормального, синтетического. Русана попробовала один раз козье, – ничем не хуже обычного. Но и не лучше, попробовала и забыла. А козы людям родственники куда более близкие, чем кхиры.

С точки зрения биологии такие рассуждения были правильными. Но психологически… Ишбит – не коза и не корова. А будь на её месте земная женщина? Отказалась бы Русана от такого лекарства? Если другого нет, то сто процентов, что пила бы. Но не думать об этом не смогла бы.

Орелик задумчиво погладила пузатый кувшин. Взяв за горлышко, поднесла ко рту. Жидкость больше не казалась отвратительной, просто странной. Как и сами кхиры.

* * *

Питье затянулось почти на час. Каждый новый глоток давался ничуть не легче предыдущего, а когда сосуд наконец опустел, Русана в изнеможении рухнула на матрац и почти сразу провалилась в черноту.

Это была настоящая бездна. Она падала и падала, то и дело натыкаясь на невидимые зубья скал. Их острия рвали тело, выворачивая целые клочья её плоти. Но самое страшное ждало внизу. Она летела навстречу с убийственным дном, не ускоряясь и не замедляясь. Знала, что будет очень больно, но эта боль станет последней.

Долететь Русана не успела. Чужая рука решительно и бесцеремонно выдернула её из бредовой темноты сна. Ишбит сидела рядом, протягивая кувшин, квадратики стёкол в окне светились рассветом нового дня.

– Что, уже? – Орелик попыталась сесть и застонала. Тело ломило, будто ночью, и правда, совершала восхождение. И было до одури душно.

– Пей.

– Хорошо. Но сначала мне нужно выйти.

– Не нужно. – Арт указала на старого знакомца – горшок с крышкой. – Русит должна пить оссу и лежать. Спать. Ходить нельзя. Есть твёрдую пищу нельзя. – Взглянула на проснувшегося Арояна, добавила: – Русит с Дади нельзя делать д’айри. Дади можно ходить по дому. Можно есть орче на завтрак и на обед. Вечером – только оссу.

– Это за какие заслуги ему поблажки? Не такая уж я развалюха! – возмутилась Русана. И, поднатужившись, села.

В затылок будто молотом ударила боль. Куда сильнее, чем накануне, даже в глазах потемнело. Она сцепила зубы, готовясь подняться на ноги. Но со-ртох остановила, требовательно сжала плечо:

– Русит должна слушать. Это слова не Ишбит. Это слова Кхарит-Джуга.

– Разумеется! Куда без неё, достопочтенной! Но я не собираюсь валяться здесь, словно кукла.

– Нужно. Пить оссу и лежать. Русит следует беречь силы. Кхарит-Джуга сказала: Русит должна быть сильной, должна уцепиться за скалу. Нельзя упасть на дно. Там – смерть.

– Что? – ошарашено уставилась на неё Орелик.

– Так Кхарит-Джуга сказала. Пей.

Ишбит сунула в руки кувшин, вскочила и вышла раньше, чем Русана успела потребовать объяснений.

После «завтрака» она не спала. Лежала и размышляла над словами со-ртох. Слишком уж явно они вплетались в канву её сна, и никакого иного смысла не имели. Не выдержав, она спросила у тревожно изучающего собственную кожу Арояна:

– Дад, я сегодня кричала во сне? Разговаривала?

– Нет. Стонала иногда.

Орелик недоверчиво скривила губы. Положим, Ароян спал и не слышал, а во дворце кхиров не существует тайн – Ишбит узнала и поняла, о чём был сон. Да ну! Непосильная задача для со-ртох. Конечно, она выучила пару-тройку десятков русских слов. Но понять смысл болезненного бреда – совершенно иное. Ерунда какая-то получается!

Тем не менее, нарушить предписание таинственной Хранительницы Русана не решилась. Так и провалялась весь день то в компании скучающего Арояна, то одна, когда друг уматывал бродить по дворцу.

Ночь получилась похлеще предыдущей. Летела она теперь быстрее, и каждый удар о скалу был больнее. Утром долго не могла прийти в себя, лежала, борясь с накатывающими волнами боли. Ароян тоже притих, не бегал по дому, а большую часть дня валялся на матрасе, жалобно постанывая. Кажется, и его начало пронимать.

На третье утро Русана проснуться не смогла. Смутно ощущала, как её трясут за плечи, как приподнимают голову, как губ касается шершавая твёрдость обожжённой глины. Только вкус лекарства на какое-то время вернул в реальность. Потом опять затягивающая воронка. Вновь глоток. И голос: «Не падай! Хватайся за скалы, не бойся боли. Боль – это жизнь». Это говорила Ишбит, когда поила её своим молоком? Или голос был частью горячечного бреда? Орелик понимала, что в этих словах правда. Но дно слишком близко, а скорость полёта просто бешеная. Она хотела бы зацепиться, удержаться, но не могла! Бритвенно-острые камни полосовали плоть, стирали её, словно огромный наждак. Кровавыми ошмётками на них остались пальцы, ладони, предплечья. Культи по локоть – всё, что уцелело от когда-то сильных, умелых рук. Как она могла удержаться?!

«Не бойся боли!» Она никогда ничего не боялась! Русана швырнула искалеченное тело на смертоносную стену. Раскинула руки, распласталась. Скальные зубья рванули плоть, вспарывая, выворачивая наизнанку, протыкая насквозь. Тьма тут же вспыхнула ослепительно-белым. Падение оборвалось.

В этот раз Русана проснулась сама. Именно проснулась, а не вынырнула из забытья, влекомая чужой рукой. Открыла глаза. Стоял тусклый зимний день. Она всё так же лежала посреди комнатушки на матрасе. Ишбит рядом не было. Значит, правда, сама проснулась.

Орелик осторожно приподнялась на локте, разглядывая себя. Сыпь пропала. И боль ушла из тела. Осталась лишь ужасная слабость, да ощущение влаги на коже. Вспотела во сне? Ещё как! Мокрая от пяток до корней волос.

– Дад! – тихо окликнула она лежащего лицом к окну мужчину.

Ароян тут же развернулся. Лицо измученное, глаза красные.

– Руся, ты очнулась? Слава Богу! Ты почти трое суток не могла прийти в сознание. Как себя чувствуешь?

Русана прислушалась к ощущениям. Пожала плечом.

– Есть очень хочется. Дад, спроси у Ишбит – теперь можно? Я бы целый котёл их дрянного орче слопала.

– Ага, я мигом!

Ароян поспешно вскочил и, не удержавшись, пошатнулся. Русана спросила обеспокоено:

– Ты плохо себя чувствуешь? Может, тебе нельзя ходить?

– Нет, мне уже лучше! Побегу, скажу Ишбит, что ты очнулась. Она будет рада.

* * *

Болезнь отступила, а через неделю и вовсе сошла на нет. Скорое выздоровление получилось неожиданным и непонятным, Давид должен был найти ему какое-то объяснение. Пусть нелогичное и неправильное по меркам человеческой науки, но внутренне непротиворечивое.

Итак, кхиры не нуждались в вакцинах и медикаментах. Эволюция снабдила их надёжным оружием против враждебной микроорганики, превратив, по сути, в живые фармакологические фабрики. Возможно ли такое? Теоретически, наверное, нет. Практически – да. Ничего похожего на гангрену и столбняк, этих бичей любой примитивной цивилизации, кхиры не знали. Они не боялись виталинских аналогов лепры и чумы, холеры и оспы, сифилиса и гриппа, сотен иных невидимых врагов, с которыми человечеству пришлось вести тысячелетние безжалостные войны. Не боялись не по собственному глупому неведению, не потому что жили в исключительно стерильной среде, а потому, что располагали мощнейшей защитой.

Но именно эпидемии и войны выкашивали человечество. Тем самым удерживали численность вида в разумных рамках, пока цивилизация не достигла уровня, позволяющего это делать целенаправленно. Триста-четыреста лет назад, всего-навсего! А кхиры не знали ни войн, ни эпидемий. Каждая взрослая арт способна откладывать яйцо или два ежегодно. Да они должны были расплодиться, сожрав всё на родной планете! Но ничего похожего на перенаселённость не заметно, скорее наоборот. Получается, либо существует неизвестный фактор, контролирующий рождаемость, либо цивилизация кхиров кое в чём обогнала человеческую. Второе предположение было абсолютно невероятным. А первое… Да, фактор существовал, известный, но фантастический. Те самые ртаари.

Объяснение вновь упиралось в миф, и Давид попробовал проследить другой аспект их чудесного исцеления. Грудное молоко арт содержало вакцину, защищающую от враждебных микроорганизмов. Отличный подарок эволюции (оставим в стороне его невероятность)! Но вакцина, созданная для кхиров, никак не могла помочь существам, чья эволюция проходила на планете, удалённой от Виталины-Шакха на сотни парсеков. Вернее, она бы сделала гибель чужаков неминуемой. Значит, либо Ишбит смогла выработать в своих железах лекарство, подходящее существам, о которых не знала ничего, либо организм людей радикальным образом изменился за месяц жизни в Джасжарахо. И первое, и второе было абсолютным нонсенсом.

Других версий Давид придумать не мог. Поэтому, отложив пока изыски в области биологии, он попробовал оценить событие по-иному, исходя не из результата, а из самого факта. Обычай добавлять в пищу всех членов племени грудное молоко можно объяснить профилактикой инфекционных заболеваний. Но, несомненно, была в этом и другая составляющая, религиозно-мистическая. Ритуал, родственный христианскому причастию, хорошо вписывался в общество матриархата и культа прародительниц. Все члены роя – молочные братья и сестры.

И в первый же день знакомства с людьми им предложили присоединиться к рою?! Тем самым защитить от вполне реальной опасности? Держали в клетке, голодом морили, вынуждая отведать материнской плоти. А как иначе убедить могли? Фактически, людей спасали от собственного упрямства. Пожалуй, ни одна человеческая цивилизация не была способна на такое за всю историю. И сейчас неспособна. Так что, кхиры – квинтэссенция альтруизма?

Однако «приглашение» погостить в Джасжарахо выглядело чрезмерно настойчивым. Могли бы связать руки и заставить идти – сила была на их стороне. К чему кляпы, унизительное нанизывание на шесты, – Русю даже мечом резанули? Нет, дружественной первая встреча не выглядела. Поведение кхиров было сверхстранным.

Но объяснение хотя бы этой загадки Давид надеялся получить. И немедленно.

Глава 12. Дорога к ответам

Со-ртох Давид нашёл в мастерской, – небольшой квадратной комнате с покатой крышей-окном вместо одной из стен. Окно было распахнуто, заполняя помещение матовым светом зимнего дня. Ишбит рисовала. Прямоугольник плотной ткани, натянутый на деревянную раму, перегораживающую комнату почти пополам – вся мебель.

Давид нерешительно замер перед закрывающей вход полупрозрачной занавесью. Мешать творческому процессу было неэтично, его вопросы могли подождать… Они и ждали уже два месяца! Собрав всю свою решительность, он спросил:

– Ишбит! Дади может войти?

– Да. – Со-ртох на миг оторвала взгляд от холста, но чем вызван визит, спрашивать не стала.

С минуту Ароян наблюдал за её работой. Почти по-человечески склонив голову к плечу, Ишбит клала краску мазок за мазком. Поняв, что разговор предстоит начинать самому, Давид осторожно протиснулся между стеной и мольбертом.Картина была почти завершена: лазорево-голубое небо прочерчивали два болида. Один огромный, ярко-жёлтый словно солнце. Второй поменьше. Ишбит как раз пыталась подобрать его цвет.

Давид удивлённо взглянул на женщину. Картин космической тематики он во дворце не встречал, преобладали абстрактно-сюрреалистические пейзажи и орнаменты.

– Что это?

Ишбит сделала очередной мазок, добавляя хвосту болида розоватый оттенок. Ответила:

– Дади. – Указала кисточкой на второй хвостатый шар: – Русит. – Повела над лазоревым фоном:– Шакх.

Ароян растерянно уставился на женщину:

– Это… мы с Русаной? Ты считаешь, что мы упали в твой мир с неба?

Ассоциация была так неожиданно верна, что он задал вопрос по-русски. Опомнившись, повторил на языке кхиров. Это было какое-то невероятное созвучие с его собственным образом заблудившихся в межзвёздном пространстве астероидов. Но ведь никто из туземцев не расспрашивал, откуда появились их гости на южном островке! Давида всегда удивляло такое отсутствие любопытства… Получается, не спрашивали потому, что и так знали? Нет, невозможно!

Но Ишбит утвердительно дёрнула подбородком:

– Да.

– И тебя это не удивило?!

Разглядев обескураженное выражение на его лице, со-ртох положила на пол палитру и кисть.

– Дади много расспрашивал о том, что вокруг. Почти ничего о том, что здесь, – она коснулась пальцами головы. – Арт не только рисуют, шьют, лепят, готовят пищу, откладывают яйца и воспитывают детей. Арт знают много историй. Хочешь, расскажу?

Народ Рахда был могущественным и многочисленным. Их островами были целые миры, их лодки плавали от одного мира к другому. Они встречали много удивительного на своём пути, но так любили себя и гордились собственным могуществом, что не хотели замечать прекрасного в чужом. Каждый новый мир, в который они приходили, делался похожим на остальные.

Рахда и её сестры не желали поступать так. Они называли себя Хранительницами, потому что пытались сберечь красоту иных миров. Они говорили: «Не миры должны становиться похожими на приходящее в них племя, а племя – похожим на новый мир. Если все миры станут одинаковыми, то беда, случившаяся в одном, случится везде».

Они говорили, но их не слушали. Сородичи гнали Хранительниц из своих домов. И беда случилась. Могучий народ исчез, будто его не было. Лишь Рахда и её сестры уцелели в своей чудесной лодке. Они плыли от одного мира к другому, но горестным было это плавание. Потому что они не могли найти для себя дом.

А затем они встретили чудесный мир с лазоревым небом и синим океаном, изумрудными островами и золотыми пляжами. Он был пуст, лишь маленькие дикие звери откладывали яйца в его лесах. Найденный мир мог стать новым прекрасным домом для возродившегося народа Рахда. Но пока они были чужими здесь, маленькие стражи звёздного острова не хотели принимать их. Следовало выбирать: плыть дальше, либо стать частью этого мира, слиться с ним. Хранительницы предпочли второе. Их шош (тела, физические оболочки) вскоре были мертвы. Но перед тем, как завершить тхе-шу, они сохранили частицу своего сорх (дух, душа, воля?) в существах, населяющих этот остров.

Ишбит замолчала, наблюдая за гостем.

– Это сказание о происхождении моего народа.

– Это просто легенда.

– Да. Но каждая легенда – это история, рассказанная ртаари глупеньким арт. Рассказанная так, чтобы мы могли её понять. Рахда и её сестры уцелели во время древней катастрофы. Возможно, уцелела и другая лодка, и плывущие в ней стали предками Русит и Дади? Возможно, ваш народ снова плавает от мира к миру? Одна лодка разбилась о небесные скалы, и вы упали на Шакх. Разве это не правда?

– Правда, – пробормотал Давид.

Первобытная космогония… кажется, что-то подобное было у древних народов Земли? Удалось ли понять, что лежало в основе тех мифов? Он слишком слабо знал историю, чтобы судить об этом. Космогония кхиров была фантазией о Предтечах, именно так и следовало её воспринимать. Давид тряхнул головой, отгоняя очередной рой назойливых вопросов.

– Мы действительно потерпели кораблекрушение, «звёздная лодка» разбилась, и наши товарищи погибли. А мы с Русит не можем вернуться на свой «остров». Ты с самого начала это знала?

– Да.

– Но… встретили вы нас, словно мы…. – Ароян запнулся. В языке кхиров не было слова «враг», – …опасность?

– Рой должен уметь защищаться. Неизвестная опасность – самая страшная. Я не знала, каков путь жизни Дади и Русит.

– Почему же ты так резко переменила своё мнение? Что развеяло твои опасения? Или ты умеешь предвидеть будущее?

– Не я. Кхарит-Джуга. Я рассказывала ей о вас, она советовала, что делать. Путь Дади и Русит не опасен для кхиров. – Ишбит вновь взяла в руки палитру. Добавила, как само собой разумеющиеся: – Ишбит всё выполнила правильно. Теперь Кхарит-Джуга хочет увидеть людей другого мира.

Давид вздрогнул от неожиданности. Божество желает видеть пришельцев?! Эта фраза могла означать, что угодно. Например, ритуальное жертвоприношение. Он только и смог, что, заикаясь, выдавить:

– Когда?

– Сегодня ночью первый раз подул юго-западный ветер. Начинается росхор, сезон мрачного неба. Скоро праздник Кхи-охроэс, Лазоревый День. Я повезу в ц’Аэр избранных продолжить род нашего племени. Дади и Русит едут с избранными.

Услышанное кого угодно могло вывести из равновесия, даже профессионального навигатора. Давид возвращался в свою комнату «на автопилоте», не замечая никого и ничего вокруг. Космогония кхиров, предстоящее путешествие в столицу, ртаари, «наблюдающие» за пришельцами. Он ввалился в комнату, поспешно задёрнул занавесь, плюхнулся на матрац рядом с лежащей ничком Орелик. По девушке болезнь прошлась жёстче, поэтому она всё ещё восстанавливала силы, отсыпалась и отлёживалась.

– Руся, у меня ошеломляющие новости. Представляешь, Ишбит с самого начала считала нас пришельцами со звёзд! Их мифология… – он осёкся, услышав, как Русана шмыгнула носом. Испуганно уставился на подругу: – Что случилось? Тебе нехорошо?

– Нет, всё нормально, – Орелик перевернулась на спину, быстро стёрла кулаком влагу с лица. Помолчала. Размышляла, стоит ли говорить? Всё же ответила: – Просто… Знаешь, если бы я не упрямилась, послушала ребят, то на Европе оставалась бы частичка меня, моё продолжение. А так – кончится Руся и забудут, что жила такая.

Давид даже на локте приподнялся, уставившись на неё. Вот те на! Инстинкт продолжения рода проснулся, или как?

Орелик поняла его взгляд. Смущённо отвела глаза, спросила:

– Дад, а у тебя есть ребёнок?

– Нет.

– И тебя это не огорчает? Вообще?

Ароян недоумённо пожал плечами.

– Вообще.

Они несколько минут помолчали, думая об одном. Озвучила мысль Русана:

– Какие мы всё-таки не похожие друг на друга. Абсолютно разные.

* * *

Юго-западный ветер принёс тучи. Они накрыли небо тяжёлым грязно-серым одеялом, и солнце теперь даже не пыталось пробиться к земле. А земля замерла. Замер лес, замер город в предвкушении животворных потоков небесной влаги. Первый дождь за четыре долгих виталинских месяца! Давид представлял, что это получится за ливень. И каковыми станут его последствия для маленького отряда, движущегося по лесным дорогам. С каждым днём небо набухало чернотой, и Арояну нестерпимо хотелось подстёгивать спутников, заставлять поторапливаться.

Зурси, молодой рта, сосед Давида по ночёвкам, разделял тревогу. Зато Ишбит не торопилась. Всё, связанное с паломничеством в ц’Аэр, делалось размеренно, основательно. С самого начала, когда отряд только готовился выступить из Джасжарахо, – аккуратно грузили повозки, дотошно проверяли снаряжение. Отряд был небольшим: два десятка Избранных – арт и рта поровну, – Давид с Русаной, и полсотни волосатиков в качестве тягловой силы, – они тащили десять больших двухосных повозок и пару одноосных колясок. Повозки служили грузовым транспортом, на них везли продовольствие, одежду, посуду, инструменты, произведения искусства – всё лучшее из созданного в Джасжарахо за последний год. Как понял Давид, это предназначалось для подарков служителям храма и Первым Матерям других роёв Кхарита. Маленькие коляски требовались, чтобы непривычные к долгим переходам арт могли по очереди отдыхать, не задерживая путешествие.

В общем-то отряд продвигался не так уж и медленно: выходили на рассвете и останавливались, лишь когда на лес опускались сумерки. Дневные трапезы сократили до двух, да и те были короткими – орче в дорогу не брали, обходились днём сырыми, а вечером распаренными на костре овощами. Только ачи для поддержания сил получали по кружке рат’оссу, уже знакомой людям смеси из наркотического напитка и грудного молока. Так что за день караван успевал отмахать километров сорок. Но сам путь оказался гораздо длиннее, чем предполагал Давид. Государство Кхарит было обширным и малозаселённым. Они всё шли и шли, а никаких признаков жилья вдоль дороги не встречалось. «Это путь для роя Джасжарахо. Кто другой должен идти по нему?» – недоумение Ишбит было искренним. Города-рои жили обособленно, не поддерживая никакой связи, за исключением летних поездок и зимнего паломничества в ц’Аэр. Как в таких обстоятельствах можно говорить о централизованном государстве? Как развивалась эта цивилизация, не знающая торговцев, путешественников, искателей приключений? Или всё же не развивалась, законсервированная на тысячелетия? У кхиров существовала фонетическая письменность, достаточная, чтобы запечатлеть все особенности их речи. В Джасжарахо хранилось огромное количество рукописей, но это была поэтическая лирика, красочные мифы и легенды, эротические рассказы. Давид так и не нашёл ничего, похожего на научные трактаты или исторические хроники. Кхиры были безразличны к прогрессу, их вполне устраивала примитивная технология и незамысловатый быт. Но их не интересовало и прошлое!