Текст книги ""Фантастика 2024-107". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Джон Голд

Часть II. Путь воина. Глава 11. Между мирами

Не спасёшься от доли кровавой,

Что земным предназначила твердь.

Но молчи: несравненное право —

Самому выбирать свою смерть.

Николай Гумилёв

«Солнечный Ветер» вышел в точку прыжка. Отсюда Земля выглядела маленьким голубым диском в углу обзорного экрана. Елена улыбнулась невесело. Сколько раз она смотрела на родную планету, отправляясь в очередную экспедицию? Но тогда её ждали новые неведомые миры, а за спиной была вся мощь державы. А сейчас кто они такие? «Вольные стрелки», как говорит Тагиров. Правительство Евроссии снабдило их кораблём, вооружило и… умыло руки. Отныне они предоставлены сами себе, помощи ждать не от кого. Наоборот, это от них ожидали помощи, от них зависело будущее человечества. Как напыщенно звучит. И страшно, потому что – правда.

– Не пора начинать?

Пристинская повернула голову к креслу мило улыбающегося пилота. Погрозила пальцем:

– Нельзя торопить навигатора перед Прыжком. Примета плохая.

Девушка прыснула, видимо решив, что это шутка. А в среде косморазведчиков с подобными вещами не шутили. Дальний Космос делал своих работников суеверными. Слишком многое из случавшегося здесь не поддавалось рациональному научному объяснению. И многое не попадало в официальные отчёты, оставаясь легендами. Вот и визит этой девочки-инопланетянки со временем станет легендой. А возможно, и вся история о Горгоне. Елена невольно передёрнула плечами. Неизвестно, чем закончится их экспедиция, удастся ли кому-нибудь вернуться на Землю. Или им всем суждено стать частью легенды? Хотя нет, Марина сказала, что им с Тагировым посчастливится увидеть родную планету, значит, экспедиция закончится удачно. Интересно, каково это, чувствовать будущее?

Однако пилот права, пора приступать к Манёвру Перехода. Елена окинула взглядом успевшую стать привычной панель управления. Рубка «Солнечного Ветра» не сильно отличалась от тех, что были на кораблях-разведчиках. Удобство и надёжность здесь доведены до совершенства полвека назад, так что теперь лишь добавили несколько новых блоков. Пристинская провела пальцами по сенсорам внутренней связи. Боковые экраны ожили. С двух на неё смотрели лица Тагирова и Пиврона, остальные члены экипажа спали в стасис-отсеке. Датчики четырёх капсул в левом верхнем углу панели горели мирным зелёным цветом.

– Боевая рубка, доложите готовность!

– Боевая рубка – полная готовность.

Дожились, на гиперкорабле боевая рубка появилась. На Земле и в ближнем космосе не навоевались? Елена вздохнула, подняла глаза выше.

– Пост машинного отделения, доложите готовность!

– Пост машинного отделения – полная готовность. Можем прыгать, капитан.

Пристинская повернулась к пилоту.

– У меня тоже всё готово, – девушка не дала ей рта раскрыть. – Все рассчитанные компьютером параметры выхода показывать? Правильные те, что под номером двести тринадцать. Я их уже ввела.

Елена открыла было рот, чтобы одёрнуть – кто навигатор на корабле, в конце концов?! И закрыла, покорно кивнула: не читать же инопланетянке, одним взглядом стирающей память, чувствующей будущее и кто его знает, какими ещё способностями обладающей, лекцию о Звёздном Уставе!

Она откинула крышку панели активации Манёвра Перехода, занесла руку над большой серо-красной кнопкой. Здесь точно ничего не изменилось за полвека. Ниточка, протянутая к самому сердцу корабля, никакой автоматики, никаких сенсоров. Тот случай, когда примитивность – синоним надёжности. Гипердвигатель должен активироваться при любом раскладе, пусть рубка выгорит дотла, пусть энергоресурс корабля будет нулевым. Гипердвигатель – это жизнь.

Сверхпрочный пластик под пальцем приятно холодил кожу, внушал уверенность своей неподатливой твёрдостью. В который раз приходится нажимать такую кнопку? Елена подсчитала в уме. Три раза на «Тасмане», ещё будучи пилотом. Это можно и не считать: хоть и волновалась тогда каждый раз, но знала, что в соседнем кресле сидит Майка Солнцева, опытный навигатор и отличная подруга, несмотря на почти два десятка лет разницы в возрасте. Правда, те три раза получились «мимо», но не она же выбирала вариант параметров! Зато на «Русанове» выбирала она. С какого раза попала в Горгону? Пристинская куснула щеку и решительно нажала кнопку.

– Пост машинного отделения, внимание! – скомандовала в интерком. – Параметры Перехода заданы, двигатель – на разгон!

– Есть двигатель на разгон! – машинной палубе бортинженер нажал такую же ребристую серо-красную кнопку.

– Начинаю отсчёт!

Освещение в рубке мигнуло и погасло, осталась только подсветка пульта. Через минуту начнётся фазовый переход, превращая корабль и экипаж в информационный пакет, способный пробить пространство и время. Сейчас отсекается всё лишнее. Елена смотрела, как на пульте один за другим гаснут индикаторы и в такт им меняются, постепенно уменьшаясь, цифры на секундомере: 60, 59, 58, 57... Отключились системы контроля жизнеобеспечения. ...51, 50, 49, 48... Отключилась подача энергии на антиастероидную защиту. ...35, 34, 33, 32... Отключилось защитное силовое поля ...11, 10, 9, 8... Отключилась внутренняя связь. ...3, 2, 1, 0... Отключились системы контроля и центральный компьютер.

Подсветка пульта потухла. Всё. Корабль теперь мёртвая глыба вещества с несколькими органическими вкраплениями, ещё осознающими себя живыми, но на самом деле... Корабль вздрогнул. Фазовый переход. Пристинская подняла глаза вверх, к потолку рубки. Потолка не было, вместо него кружился многоцветный водоворот. Он становился всё шире, заслонял пространство. Нет, он сам и был пространством. И временем. Верх-низ, прошлое-будущее – эти понятия более не существовали, Елена падала в бешено вращающуюся бездну. Зрение, слух, обоняние, осязание, вкус – всё слилось в одно целое.

Мгновение гиперпрыжка – самое прекрасное для космонавта. И самое страшное, если задуматься о его сути. Ты перестаёшь существовать в качестве материи, превращаешься в чистую информацию, матрицу, по которой воссоздашься заново в ином локальном пространстве, в иной точке 3-браны. Мало кто способен перенести такое, оставаясь в сознании, – примерно один на 30-40 тысяч. Редкая мутация, управляющая прохождением нервных импульсов в организме. Всем прочим остаётся путешествовать между звёздами бесчувственными чурбаками в стасис-капсулах, как и отключённым бортовым компьютерам, иной хитрой человеческой технике – иначе их информационные матрицы окажутся безнадёжно испорченными.

Промежутка между мигом, когда тело исчезает, и мигом, когда оно появляется заново, не должно существовать для сознания, потому что не существует материи, это сознание вмещающей. В теории. Но он был. Елена резко опустила голову прежде, чем Вселенная-волчок обрушилась на неё.

Пульт плавал в абсолютной пустоте. И верхняя половина её тела. А в следующий миг из ниоткуда проявились кресло, ноги, пол. Вокруг опять была рубка «Солнечного Ветра», пока тёмная. Манёвр Перехода закончился.

Эйфория прыжка медленно отпускала. Они прошли сквозь гиперпространство, сейчас предстоит узнать – куда. Пристинская повернула голову… и замерла с полуоткрытым ртом, не успев задать вопрос. Кресло пилота пустовало. Несколько секунд и парсеков назад Марина сидела рядом, а теперь исчезла.

Елена беспомощно обвела взглядом рубку. И вздрогнула, услышав глуховатый, будто идущий издалека голос.

– Не пугайся, я здесь.

В кресле пилота сгущалась тень. Секунда, вторая, третья – тело девушки окончательно материализовалось. Тут же вспыхнули индикаторы на пульте – бортовой компьютер восстановился.

– Где… где ты была? – запнувшись, спросила Елена.

– Там же, где и ты – нигде, – пилот пожала плечами. – Моя информационная матрица на два порядка объёмнее человеческой, поэтому материальная оболочка и восстанавливается медленнее. Извини, что заранее не предупредила.

– Понятно. Что ж, давай выяснять, куда мы попали. Ты у нас за кибернетика по совместительству.

– Зачем выяснять? Прибыли по назначению, вон та точка в углу – Горгона, – Марина ткнула пальцем в засветившийся обзорный экран.

– Ты что, быстрее бортового компьютера реперные точки определила?

– Нет. Я это знаю.

Вновь то же самое – не понять, какой смысл вложен в простые слова. Пристинская пожала плечами, повернулась к экранам внутренней связи. Пиврон и Тагиров смотрели настороженно, ожидая приговор.

– Ребята, поздравляю с удачным Переходом. Мы на месте. Благодаря Марине попали с первого раза.

Бортинженер улыбнулся.

– Отлично. Моё хозяйство тоже ведёт себя примерно. Двигатель отработал в штатном режиме. – Он спохватился: – Если это пространство Горгоны, то где наш маяк? Почему нет сигнала оповещения?

Тагиров нахмурился.

– Сбили маяк. Лена, как считаешь, они наше появление заметили?

– Не думаю. Откуда им знать, что мы сегодня явимся? Не могут же они вести постоянное сканирование всей планетной системы.

– Хорошо, если так. Действуем по плану.

Пристинская кивнула.

– Виктор, начинай постпереходный контроль навигационного оборудования, планетарных двигателей, систем обеспечения и гипердвигателя. Марина, рассчитай траекторию выхода на орбиту Горгоны. Я бужу экипаж.

Диана открыла глаза, моргнула, восстанавливая зрение. Стасис-капсулу заполнял холодно-синий полумрак. Что, приехали? Она подняла руку к панели над головой. Дверь бесшумно скользнула в паз, открывая взору стасис-отсек. Космодесантница забралась спать на «верхнюю полку», предоставив место внизу Седрику. Ян и Влад расположились в капсулах напротив. Шпидла как раз выбирался из своей. Диана с улыбкой понаблюдала, как неуверенно он встал на ноги, покачнулся, пошёл к шкафам с одеждой. К стасису нужно привыкнуть. Она прислушалась к собственным ощущениям, попробовала поиграть мускулами. Всё в норме, никакой слабости. Только во рту противный металлический привкус.

Дверца в капсуле напротив распахнулась. Наружу выглянула взъерошенная голова Влада.

– Доброе утро! Как спалось?

– Так себе. А ты?

– Нормально. Мягко, тепло и мухи не кусают.

– Везёт. Доброе утро! – Шпидла оглянулся и приветственно помахал рукой.

– А ты что шатаешься на ветру? Голова кружится? Сочувствую! – Диана села, свесила ноги наружу. – Сходи в медотсек, глотни чего-нибудь.

– Холодным душем обойдусь. И бутылочкой «Пльзеньского», если командир позволит.

– Не позволит, даже не мечтай. Он у меня правильный.

Сказала и не смогла подавить вздох. «У меня! Уже не у меня, у Ленки». Неожиданно подумалось, чем могла заниматься влюблённая парочка, пока она спала. Диана передёрнула плечами, мягко, по-кошачьи спрыгнула вниз. Было бы замечательно, если эти двое обо всём договорились. Поменялась бы с Ленкой каютой и радовалась за двух хороших людей. Нет, не стоит и надеяться, очень уж они оба «правильные».

Влад тяжело соскочил вниз. Покосился на четвёртую кабину.

– А что, Седрик до сих пор спит?

– Да, в самом деле, – Диана постучала костяшками пальцев по пластику кабинки. – Алло! Пора вставать, конечная остановка!

Дверца четвёртой капсулы приоткрылась, Алези высунул голову наружу.

– Как спалось? Как себя чувствуешь? – ехидно поинтересовалась Диана.

– Превосходно! А вы что такие бледные? – Седрик ловко выскользнул из капсулы, выпрямился и смачно потянулся, распрямляя суставы. – Прочувствовали специфику? Дальний Космос – это вам не президентский дворец.

– Одевайся быстрее, – поторопил Шпидла, – встречаемся в рубке.

До каюты Диана добралась поздно вечером. Странное ощущение – как будто ты дома и в то же время в гостях. Она обвела взглядом помещение. Последнее их совместное с Георгием жилище. Стол, кресла, терминал интеркома, двухъярусная кушетка, спрятанные в панели переборки шкафы. На столе старинная книга «Бусидо. Путь воина», забытая ею вчера – ещё в локальном пространстве Земли! Портрет Даринки в изголовье кровати, рядом – залитый в пластик засушенный цветок, талисман Георгия, он его всегда возит за собой. Диана стеснялась спросить, что у него связано с этим цветком. Она вдруг поняла, как мало знает о муже. По сути, за полгода, проведённые вместе, они так и не стали по-настоящему близкими людьми. Зачем она вообще затеяла эту глупость, «семейную жизнь»? Или не затеяла? Или не она? Как это вышло?

С того самого дня, когда пятилетней отец привёз её в свою столичную квартиру, и она познакомилась с сестрой, Карина была для Дианы лучшей подругой и непререкаемым авторитетом. Она была старше и, значит, больше знала, больше умела. Диана принимала превосходство сестры как должное, без всякой зависти. Даже когда обе повзрослели, и Диана поняла, что не слишком интересует парней, в то время как Карина меняла партнёров с регулярностью времён года. Тагиров оказался первым и единственным мужчиной, понравившимся ей по-настоящему. Карина привезла очередного жениха знакомить с отцом и сестрой. Тогда Диана впервые позавидовала. По-хорошему, без затаённой злости. Георгий во многом походил на Берга, но был тоньше, чувствительнее. Странно казалось обнаружить эти качества у офицера службы безопасности. Хотелось его опекать, хотя беззащитным или инфантильным Тагиров вовсе не был. Инстинкт материнства внезапно проснулся, что ли? Диана не любила копаться в собственных чувствах. Георгий оказался хорошим другом, её это устраивало. Но потом всё пошло наперекосяк.

У Карины имелся недостаток, который Диане вначале казался забавным, – ветреность. Сестра легко влюблялась, сходилась с человеком, восхищалась им, чуть не на руках носила. И так же легко охладевала. При этом она не терпела вранья, неискренности, как все в их семье. Напрямик говорила надоевшему «избраннику» о своих чувствах, вернее о том, что они закончились. Диана пыталась пристыдить сестру, но та хохотала в ответ: «Дин, тебе меня не понять! Я женщина любвеобильная, творческая натура. Мне необходима новизна ощущений. Так что мне, комедию ломать? Дудки! Спектакль закончен, все свободны!»

Диана надеялась, что на Георгии сестра остановится. Ничуть не бывало, всё случилось по стандартному сценарию. Зато Тагиров воспринял крушение семьи как крушение мира. Диана высказала сестре всё, что о ней думает, но какая от этого польза? Та лишь пожала плечами, хмыкнула: «Раз он тебе нравится, так бери, утешай. Уступаю!» – и улетела на Новую Европу. А Георгий остался. Не было сил смотреть на страдания друга, но как помочь, Диана не знала.

Дальнейшее случилось неожиданно для всех: для Тагирова, для отца, для товарищей по службе. И для самой Дианы. После отлёта жены и детей Георгий сник. Взял отпуск и спрятался от мира в когда-то шумной и весёлой, а теперь пустой холостяцкой квартире. Спустя два дня ребята из его команды позвонили Диане и пожаловались, что Тагиров никого не впускает, даже по визифону разговаривать отказывается. В «космическом» подразделении службы безопасности были не на шутку встревожены душевной драмой товарища. Отец отпустил без возражений. Да он сам готов был лететь на помощь!

Диану Тагиров в квартиру впустил, но разговор не клеился. Георгий откровенно тяготился визитом бывшей свояченицы, хоть и старался не подавать виду – воспитание и врождённая интеллигентность сказывались. Даже кофе предложил. А затем отодвинулся в угол дивана и слушал гостью с отсутствующим видом. Наверное, был где-то далеко от своей столичной квартиры. Нёсся мысленно сквозь пространство вслед за сбежавшей женой? Повинуясь бессознательному порыву, Диана подсела к нему, взяла в руки безвольную ладонь, осторожно погладила. Поцеловала в щеку. Георгий не реагировал, но и не отстранился. И ей вдруг пришло в голову, что Тагирову нужен не товарищ, а женщина! Что в прощальной фразе Карины больше подсказки, чем издёвки. Неужели она не способна заменить сестру, они ведь так похожи?

Арман не привыкла долго размышлять, сопоставлять, взвешивать «за и против». «Если в серьёзных делах, касающихся его самого, человек не будет действовать решительно и без промедления, он никогда не достигнет успеха», – говорил Хагакуре Бусидо. Учителя древних самураев были неглупыми людьми. И она начала действовать.

Диана и не представляла, что это окажется настолько сложно. Тагиров не оттолкнул сразу же, не выставил за дверь. Возможно, его полуневменяемое состояние помогло или её бессвязные слова о любви, о том, что он ей дороже всех на свете, что она жить без него не может? Конечно, последнее было откровенным враньём. Но тело мужчины откликнулось на ласки. А когда всё случилось, Георгий прошептал – «спасибо».

Диана осталась у него ночевать. А рано утром, едва она открыла глаза, Тагиров вручил непонятно откуда взявшийся огромный букет и сделал предложение. В первую секунду она растерялась, испугалась даже. Хотела отказаться, объяснить, что не собирается замуж, и вчерашнее – ни к чему не обязывающий дружеский секс, приятная обоим форма психологической релаксации. Но тогда следовало признаться, что и её лопотание о любви – враньё? Всё, чего она с таким трудом добилась, пошло бы насмарку. А то и хуже – Тагиров запросто мог вбить себе в голову, что она им «попользовалась». Краснея не от смущения, а от стыда, Диана ответила – «да».

На счастье, роль жены оказалась не такой трудной, как она боялась. Тагиров месяцами пропадал в командировках, и брак их во многом оставался номинальным. Главное, он не вредил дружбе. Лишь однажды Диана чуть не прокололась – когда Георгий спросил, не хочет ли она ребёнка. Не могла же она признаться, что умудрилась забеременеть в первую же их ночь и так испугалась, что не только миниаборт тайком сделала, но и временную стерилизацию? Тогда ей удалось вполне убедительно объяснить мужу, что она пока не готова к материнству, что с ребёнком лучше повременить. Собственно, она и не врала. Только слово «пока» было излишним, это Диана уже понимала. И то, что сложенные вместе дружба, совместное проживание и приятный секс – это ещё не семья, она тоже поняла.

Когда она увидела целующихся Георгия и Елену, то словно пощёчину получила. Незаслуженную. Она ощутила себя ничтожеством, которое переступили, не заметив. Почему они таились от неё, почему лгали? Разве она не заслужила честности, элементарного уважения? Разве она желает им зла? Понадобилось несколько дней, чтобы успокоиться и трезво оценить случившееся. Ни Тагиров, ни Пристинская не собирались её унижать. Они прятались и врали, потому что боялись обидеть! Чёрт, они готовы любовью пожертвовать, лишь бы ей угодить!

Диана не знала, как поступить. Если бы рядом был кто-нибудь, с кем можно посоветоваться! Пусть даже Карина, хоть она и стерва. Или отец, он бы тоже понял. Но их рядом не было. Она вспугнула начинающийся роман, и теперь Георгий и Елена уцепились за чувство долга, вспомнили, какие они правильные. «Эх вы, люди на блюде! Да ничего вы мне не должны, живите себе и размножайтесь, и будьте счастливы. И у меня забот поубавится»…

Дверь отворилась. Тагиров удивлённо посмотрел на жену.

– Я думал, ты спишь. После стасиса нехорошо себя чувствуешь? Это бывает с непривычки.

– Нет, всё нормально. Просто размышляю. Обо всём и ни о чём.

– А-а-а… – Тагиров не решился уточнять. Сунул в шкаф куртку, вопросительно оглянулся. – Будем ложиться? Вымотался я сегодня и завтра напряжённый день предстоит.

– Давай ложиться, – согласилась Диана. – Ты где спать предпочитаешь? Вверху, внизу?

Тагиров с сомнением осмотрел двухъярусную кровать.

– А ты как хочешь?

– Мне без разницы. Хотя, пожалуй, полезу наверх.

Глава 12. Ночь накануне войны

На обзорном экране Горгона походила на теннисный мячик. До выхода на орбиту оставалось девять часов, но самозваные хозяева пока не реагировали на появление хозяев законных. «Солнечный Ветер» тоже не спешил оповещать о своём прибытии. К концу третьего дня планетарного полёта корабль и экипаж были полностью готовы к началу операции. Юстировка гипердвигателя прошла успешно, параметры возврата рассчитаны, системы защиты проверены, оружие приведено в готовность.

Дверь рубки отворилась, впустила лукаво улыбающуюся Марину. Пристинская выразительно постучала пальцем по циферблату хронометра. Вахта пилота начиналась в час ночи, то есть двадцать пять минут назад.

– Не люблю я эту вашу педантичность, – фыркнула девушка. – Что ты, что Тагиров, всё норовите разложить по полочкам, расписать по минутам. Точно говорят, два сапога – пара. А я предпочитаю доверять интуиции, импровизировать.

– Ты на вахту пришла, когда интуиция тебе подсказала, что пора совесть иметь?

– Ага! Кстати, твоя подружка – такая же. Поэтому они с мужем друг друга не понимают.

– Марина, прекрати, мне неприятно.

– Не ври. Тебе очень приятно слушать, когда я говорю, что вы с Тагировым подходите друг другу. Кстати, сейчас удобный случай его навестить. Ночь, все спят, мы с Дианой на вахте. Так что две каюты в вашем распоряжении, на выбор.

– Перестань, прошу тебя! – Елена куснула щеку. Несносная девчонка!

– Хочу тебя распалить посильнее, чтобы невтерпёж стало. Может, тогда здоровые инстинкты возьмут верх над ограниченным разумом? Ладно, иди спать, завтра денёк у нас будет зверский.

– Спокойной ночи! – Пристинская поднялась с кресла.

– А тебе – приятной! – хихикнула Марина. – Иди, иди, наперёд знаю, что ты мне хочешь сказать!

Елена вышла из рубки, спустилась на жилую палубу. И правда, пусто в коридоре, тихо. Все спят. За этой дверью – Виктор и Седрик, за этой – Ян и Влад. А за этой – Георгий, один, потому что Диана дежурит в первой боевой рубке. Она что, специально так вахты подстроила?

Пристинская постояла у двери каюты, прислушалась. Тихо. Георгий спит, наверное, сладким сном. Она вздохнула и подошла к следующей двери, своей. Зайти, раздеться, лечь спать. А удастся заснуть? Повинуясь внезапному порыву, она прошла мимо кают ко второй лестнице и спустилась ещё на уровень ниже, на рабочую палубу.

На «Солнечном Ветре» здесь располагались медотсек со стасис-установкой, кают-компания, камбуз, компьютерная. И две боевые рубки, в одной из которых несла вахту Диана. Туда Елена и направилась.

В рубке было тесно, что называется – двоим не разминуться. Всё забито под завязку системами наведения лазерных пушек, единственное кресло едва помещается. Так что пришлось остановиться в дверях, облокотившись о выступ турели.

Арман удивлённо уставилась на подругу.

– Привет. Ты чего спать не идёшь?

– Да так… Знаешь, Дин, никак не могу твои слова переварить. Ну, то, что ты в Крыму мне сказала. Ты не права! С чего ты решила, что Георгию со мной будет лучше, чем с тобой?

– Лена, я же тебе всё рассказала. Другая на твоём месте давно бы к нему под одеяло запрыгнула, не спрашивая моего согласия.

– Я не другая! Ну не могу я так поступить, Дин! Неправильно это!

Диана вздохнула, рассматривая подругу, покачала головой укоризненно.

– Лена, скажи честно, ты любишь Георгия?

Пристинская, почувствовав, как пунцовеют щёки, опустила глаза.

– Да…

– Так вот, Ленка, слушай! Чтобы я больше причитаний «кто прав, кто виноват» не слышала! Или отправляйся к нему, или топай спать и терпи до конца операции, а потом я тебя – слышишь? – возьму за ручку и приволоку к Георгию. Держать вам свечку желанием не горю, но на что не пойдёшь, лишь бы вы, ангелочки безгрешные, не чувствовали себя бессовестными обманщиками. Так что выбирай. А сейчас марш отсюда! Не мешай, я на боевом посту.

– Спокойной ночи, – растерянно промямлила Елена и выскользнула из рубки.

Диана хмыкнула и покачала головой, когда за подругой захлопнулась дверь. Ленке можно посочувствовать. Надо же, завтра их ожидает неизвестная опасность, мероприятие, которое весьма вероятно будет кому-то стоить жизни, и хорошо, если не всем, а у капитана корабля голова чёрт знает чем забита. Уж лучше бы в самом деле пошла трахаться с Георгием, чем себя и других мучить. Оч-ч-чень приятно укладывать её в постель к собственному мужу! А что поделаешь? Отец прав: сама натворила дел с этим долбаным замужеством, сама и исправляй.

Она плюнула в сердцах и чтобы отвлечься сняла с подставки ВР-шлем, натянула на голову. Мгновенно все лишние мысли вылетели, такая панорама открылась перед глазами! Как будто оказалась снаружи корабля. Нет, не так – будто ты и есть корабль, мчащий сквозь чёрную бездну. Со всех сторон глазеют на тебя тысячи звёзд – белых, желтоватых, красноватых, в спину (корму?) светит самая ближняя из них: жёлтое, почти земное солнце, а прямо по курсу висит коричневый шарик Горгоны. Диана перевела дыхание. Никогда не приходилось бывать в боевой рубке крейсера, а как, оказывается, это здорово! Пальцы уверенно легли на массивные рукояти-гашетки. Повинуясь одному повороту головы, носовые лазерные пушки описали дугу, выискивая противника. Суровый аргумент в предстоящем споре! Иногда демонстрация силы помогает убедить оппонента быстрее, чем логика.

По большому счёту это будет первая её боевая операция. Шесть лет службы в ГСБ прошли на удивление спокойно. Перестрелки, погони, схватки с террористами выпадали на долю других, а её служба текла чинно и размеренно. Нельзя же взаправду считать покушением неудачный разворот мобиля того бедолаги, что по пьяни въехал в кортеж министра! Интересно, понял ли он, что остался жив исключительно потому, что старший лейтенант Арман нарушила инструкцию и не расстреляла его старенький «ситроен» на месте? Во всяком случае, она не жалела о полученном за это выговоре. Не всё в жизни подчинено инструкциям, отец так всегда говорит. Когда у тебя в руках оружие, следует думать собственной головой, а не превращаться в оловянного солдатика. Чужая жизнь – не игрушка. Да и своя тоже.

О том, что свяжет жизнь со спецслужбами, Диана знала со школы. Потому что слабых нужно защищать, а пара крепких кулаков очень помогает торжеству справедливости. Мама была категорически против такого решения, однако отец поддержал. Тогда родители поссорились по-настоящему. Мама впервые попыталась запретить ей ехать на каникулы к отцу. Но в двенадцатом классе Диана уже считала себя самостоятельной. Сложила вещи в сумку, села в вагон монорельса и укатила в Столицу. Тётя Лилия – жена отца и мама Каринки – только головой покачала: «А как же мама?» А что мама? В семнадцать люди часто бывают бескомпромиссны. Мать и дочь слишком по-разному смотрели на окружающий мир и населяющих его людей. Любимая поговорка Лауры Арман «цель оправдывает средства» казалась девушке отвратительно циничной. Отец сколь угодно мог оправдывать мать, всю жизнь прослужившую в тайной полиции, но Диана считала, что жестокости оправдания нет. Если для победы над злом добро само должно выворачиваться наизнанку, то какой в этом смысл? «Жестокость порождает жестокость», – говорил отец, а она это видела своими глазами.

Мать и дочь были одинаково гордыми и неуступчивыми, так что тёте Лилии и отцу пришлось месяц уговаривать младшую Арман хотя бы позвонить старшей. В конце концов Диана сдалась. И удивилась, как переменилась мама после её бегства. Они встретились в парке, «на нейтральной территории», долго сидели на скамеечке и… молчали. Говорить оказалось неочем. Диане было жалко маму, внезапно постаревшую, сникшую, но чем помочь ей, она не знала. А через два месяца мать вышла в отставку и улетела на Новую Европу. На этом их связь прервалась.

Полицейскую Академию Диана окончила с отличием и была рекомендована в Высшую Школу СБ. Она сама не ожидала, что перед ней распахнут все двери для карьерного роста. Должности родителей там, куда она пришла служить, значили многое. Никакого протекционизма, просто её сразу восприняли как «свою», её надёжность ни у кого не вызывала сомнения. Достаточно было получить хорошие оценки на выпускных экзаменах, как Диану зачислили в элитное подразделение «А», охранявшее высших должностных лиц государства, в группу молодого, но уже успевшего заработать орден «За заслуги» капитана Яна Шпидлы. Полгода стажировки, первое заработанное звание и первое самостоятельное задание – личный телохранитель федерального министра социальной политики госпожи Айхель.

2236 год выдался тяжёлым как для всей Евроссии, так и для Дианы в частности. Боевое крыло сепаратистской «Партии Чёрного Возрождения» решило, что очередные президентские выборы – удачное время для мятежа. Акция была хорошо спланирована и щедро профинансирована, – ниточки от руководителей партии тянулись за океан. Замысел был недурён: взорвать Европейско-Российский Союз изнутри, сыграв на расовых противоречиях. Афроевропейцы составляли всего двадцать процентов населения державы, но лишь малая часть их сумела успешно ассимилировать. Это была питательная субстанция для терроризма. Сюда не раз обращали свой взор как «ястребы» Консорциума, мечтающие о новом переделе мира, так и силы куда более страшные и непредсказуемые, остающиеся в тени, но при этом не менее могущественные.

Тайная полиция не сидела сложа руки, мятеж провалился. Превентивный удар в самое сердце заговора сорвал открытое вооружённое восстание в заселённых выходцами из Африки провинциях. Но уцелевшие группы боевиков попытались хоть как-то заявить о себе. Взрывы, прогремевшие в Столице и ещё нескольких городах, унесли жизни сотен мирных жителей. А кульминацией стало отчаянное покушение на баллотировавшегося в президенты премьер-министра Жана Лопе. Покушение не удалось благодаря самоотверженным действиям личной охраны премьера. Наставник и друг Дианы Ян Шпидла тогда получил четыре пулевых ранений, трое сотрудников службы безопасности погибли, но и террористы были уничтожены. Однако на итоги выборов мятежникам повлиять удалось. К власти пришёл кандидат от оппозиции, старое правительство ушло в отставку, и Диана временно оказалась без работы. Не совсем без работы: она ждала, пока Ян выпишется из госпиталя, чтобы занять место в его новой группе. Но в это время умерла тётя Лилия.

Беда всегда случается неожиданно. У тёти Лилии давно были проблемы со здоровьем, уж очень нелегко досталась ей Каринка. Но она никогда не жаловалась, поэтому и близкие привыкли не придавать значения её хворям. Диана считала тётю Лилию своей второй мамой, да что там! Если говорить откровенно, то как раз второй была та, настоящая, а тётя Лилия – первой. Поэтому её смерть стала для девушки не меньшим ударом, чем для Карины. Но тяжелей всего было отцу. Диана не подозревала, что он способен на такие чувства. Отец всегда казался ей холодноватым, скорее снисходительно позволяющим себя любить. Но смерть жены он переживал болезненно. Даже не захотел оставаться в их уютной столичной квартире, где всё напоминало маму Лилию, и перебрался куда-то к Чёрному морю. Диана и не знала, что у отца там есть двухэтажный особняк с фантастической историей.

Советнику президента была положена личная охрана, а Рихарду Бергу нужен был близкий человек рядом. Диана будто специально соединяла в себе и первое, и второе. Так она и стала телохранителем собственного отца.