Текст книги ""Фантастика 2024-107". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Джон Голд

Глава 18. Камень за пазухой

Миссию на Лабиринт Берг мог считать успешной. Во-первых, изуверский урок завершился благополучно, Лена Пристинская осталась жива и здорова, а пятёрка избранников получила обещанную технологию бессмертия. Во-вторых, он выполнил просьбу Дианы, ничего об этой самой технологии не узнал. Ощущал себя полным кретином, пока члены его делегации постигали секретные премудрости Лабиринта, но вытерпел. Единственное, что у него не получилось – он не смог удержать Уну на поверхности. Она таки увязалась следом за Танемото, заглянула в их пресловутые ментальные дебри. И увиденное её изменило. Впрочем, не её одну. За тот неполный час, пока длилась финальная стадия обучения, люди, прибывшие с Бергом на Лабиринт три дня назад, сделались совсем иными, незнакомыми. Чужими.

Вечером третьего дня принимающая сторона устроила прощальный банкет. Точнее, это следовало назвать прощальным дружеским ужином в непринуждённой обстановке. Но перед тем случилось одно немаловажное событие: Корриган предложил обсудить некий дипломатический момент. Он не настаивал на разговоре с глазу на глаз – присутствие Паппе дозволялось.

Рабочий кабинет Корригана располагался здесь же в информационно-аналитическом центре, так что ехать никуда не пришлось. Они успели всё обговорить и решить, пока Рейнфорд отвозила ошеломлённо-восхищённую делегацию в гостиницу. Присутствовали пятеро: Корриган, Танемото, Пристинская, Берг и Паппе.

– Лабиринт выполнил условия поставленного Землёй ультиматума, – сразу перешёл к сути вице-президент. – Но так как Фонд «Генезис» не планирует возобновлять деятельность на вашей планете, необходимо подумать о новом формате дипломатических отношений. Я знаком с неспешными процедурами вашего Всемирного Совета, поэтому предлагаю временное решение. Завтра «Солнечный Ветер» стартует в направлении Земли. Елена любезно согласилась отбыть на нём в качестве нашего официального посланника. Взамен я был бы рад видеть вас, господин Берг, в аналогичной роли здесь. До тех пор, пока Земля не назначит официального посла. Своих сотрудников вы, разумеется, можете оставить при себе.

Рихард закашлялся от неожиданности, быстро взглянул на Паппе. Глаза женщины сверкали. Она не просто согласна была задержаться здесь – ей хотелось остаться на Лабиринте. Открытие неожиданное и неприятное. Зато Пристинская особой радости не выказала. Она старалась выглядеть невозмутимой, скрыть эмоции. Будто она могла их скрыть от Берга!

– Право, не знаю… – Берг вдруг наткнулся на взгляд Танемото. «Соглашайся», – говорили тёмные миндалинки. – Но почему бы и нет? Предложение мне кажется вполне здравым и дальновидным.

Корриган приподнял бровь и даже голову чуть склонил на бок, разглядывая советника.

– Приятно, что наши мнения сошлись хотя бы в этом. Значит, так и поступим.

– Госпожа Пристинская одна отправится на Землю? Без положенного посланнику сопровождения и охраны?

– Разве ей что-нибудь угрожает? Думаю, все правительства Земли с удовольствием окажут содействие такой прекрасной женщине. А вы кого планируете привлечь?

– Со мной в качестве секретаря останется мисс Паппе. С ребятами я переговорю. Как они решат, так и будет.

– Замечательно, – Корриган улыбнулся. – Тогда едем ужинать.

Прощальный ужин-банкет проходил в конференц-зале гостиницы. Присутствовали только участники семинара, так что поместились за одним столом. Вперемешку – земляне и граждане Лабиринта, одиннадцать человек. Одиннадцать потому, что охранников за столом не было: Шпидла нёс службу снаружи в коридоре, а Ламонов забился в дальний угол, пытаясь быть невидимкой. Хотя какой в этом смысл, когда у тебя роста под два метра, Ржавикина не понимала. Она вообще не понимала необходимости выставлять охрану после случившегося сегодня. Берг странный! Он что, не участвовал в погружении? Не смог? Глупости, у него для этого достаточно сил. Не захотел? Тогда оставалось его пожалеть. Ребят-охранников тоже. Анита с трудом понимала, как она сама могла столько лет оставаться незрячей. Можно считать, эти годы прошли зря. Но теперь-то всё изменится!

На Лабиринте всегда готовили превосходно, но ради банкета повара превзошли сами себя. Анита размеренно, без спешки, попробовала все блюда, каждому отдала дань уважения. Но главное угощение было не на столе. Люди, собравшиеся здесь – вот кого Аните хотелось «дегустировать» снова и снова. Прежде они казались ей странными, непонятными и – чего уж там! – неприятными. Сейчас она видела их по-иному. Они все без исключения были замечательными! Да, разными, да, непохожими друг на друга, у каждого свои привычки и особенности. Но они знали, понимали и ощущали то же, что и она. Сегодняшний день изменил их так же, как её.

Нина. Куда подевалась вечно зажатая девочка-аутистка? Нина Дорадо словно расцвела, превратилась в настоящую красавицу. Алое бархатное платье подчёркивает смуглую теплоту её кожи, блеск карих глаз. Даже глубокое декольте, оставляющее маленькие грудки почти открытыми, не заставит её смущённо сутулиться.

Таналь. Прежде он вечно путался в словах чужого языка. Теперь это его не тревожит. Шпарит на чудовищной арабо-английской смеси, но ведь все понимают! Шутит, сыплет забавными историями, время от времени шепчет что-то на ушко Нине. И сидящей по другую руку от себя Аните не забывает оказывать знаки внимания. О да, этот мужчина может позволить себе гарем!

Джаеш Тхакур более не выглядит надменным индюком. Он настоящий джентльмен, и оказавшаяся в роли его дамы Рейнфорд оценит учтивость и умение поддерживать светский разговор.

Даже Хао Зэн изменился. Не чавкает, не сопит, не тянется через весь стол, задевая манжетами блюда и опрокидывая бокалы. Ест мало и аккуратно, смеётся анекдотам Таналя, вставляет уместные реплики в рассказы Тхакура. Он даже пытается развлечь сидящую рядом даму. Вот только дама – Уна Паппе – не слышит его, отвечает редко и невпопад. Лицо у охранницы бледное, глаза покраснели. Аните очень хотелось расспросить, помочь. Но их места за столом слишком далеки друг от друга, да и неуместно лезть к человеку в душу, когда он не просит. Ничего, Уне помогут, обязательно!

С краю стола сидит Елена Пристинская. Она молчит, улыбается натужно. Не удивительно – пройти сквозь смерть! Пройти целенаправленно, ради того, чтобы дать наглядный урок. Добровольно превратить себя в мышонка под скальпелями неумех-студиозов. Аните стыдно за то, что пять лет назад подозревала Елену в неискренности. Зато отныне она её любимая пациентка! Как иначе? Анита никогда не забудет ощущение ниточки, связавшей их…

Разумеется, то было всего лишь воображение. Не её ниточка держала Пристинскую, не она вытаскивала Елену из бездны сущего. Это сделала её доминант, Иорико Танемото. Какая силища скрыта в этой миниатюрной женщине! Какая огромная способность любить ближних, ощущать их частицами самого себя. Ржавикина была бесконечно благодарна Иорико за урок. И чуть завидовала Елене: какое это счастье – иметь доминанта!

Вице-президент планеты Лабиринт и Фонда «Генезис» Джеймс Корриган занимал место напротив Аниты, поэтому взгляды их нет-нет, да и встречались ненароком. Корриган каждый раз улыбался, показывал пальцем на очередное блюдо, попробуй, мол, вкусно! Ржавикина пробовала, пока могла. Но после очередного предложения замотала головой: «Спасибо, Джеймс, но я больше не могу! Ещё немного, и лопну!» Она назвала вице-президента по имени мысленно. И там же в мыслях получила ответ: «О, не беспокойтесь. Мы постарались приготовить угощение вкусным, но малокалорийным. Мы дорожим здоровьем наших гостей». Ржавикина вытаращилась на ментального собеседника. Неужели и так можно?! «Можно, – подтвердил Корриган. – Кстати, Анита, вам говорили, что в этом платье вы обворожительны?» Ржавикина зарделась: «Неправда, я самая заурядная!» – «Заурядной вы не были никогда. А теперь и подавно».

Расходиться гости стали ближе к полуночи. Куда-то исчезла Танемото, вежливо откланялся Джаеш Тхакур. Извинившись перед присутствующими, удалился Берг, прихватив с собой Ламонова. Когда и Кассис с Дорадо начали собираться, Ржавикина решила, что ей пора восвояси. Она уже подходила к своей комнате, когда Нина её окликнула. Анита остановилась, поджидая девушку.

– Я хотела спросить… – Дорадо потупилась. – Ты не будешь возражать, если эту ночь я проведу с Таналем?

Ржавикина озадачено приподняла брови.

– Почему ты спрашиваешь?

– Э-э-э… я же рассказывала. Таналь хотел, чтобы ты стала его старшей женой.

Анита улыбнулась. С деланной строгостью погрозила девушке пальцем.

– Ага, так ты решила захватить моё место в гареме! Или господин Кассис отзывает своё предложение?

Нина хихикнула.

– Да, отзывает. Нам предстоит слишком много других дел на Земле и явно не на месяцы, а на годы. Неизвестно, когда мы увидимся. Уж во всяком случае, нам будет не до гарема. Но пока мы здесь, пока есть время… – она снова смутилась. Подалась к Аните, шепнула на ухо: – У меня никогда не было мужчины!

– О… – только и нашлась, что сказать Ржавикина. – Тогда желаю, чтобы ночь получилась волшебной.

– Не сомневаюсь, так и будет.

Анита тоже не сомневалась. Не потому, что Таналь Кассис был опытным женским угодником. Они стали больше, чем мужчинами и женщинами.

Ржавикина зашла в комнату, разделась, забралась под одеяло. И поймала себя на мысли, что пытается представить, каково это – любить там, в глубине? Сексуальный опыт у неё куда больше, чем у бывшей аутистки, но это ничего не значит. Нина Дорадо скоро узнает такое, о чём Анита может лишь фантазировать. Если ничего не предпримет.

Замирая от страха, она позвала: «Джеймс… ты меня слышишь?» – «Слышу», – тут же пришёл ответ. Продолжить Ржавикина не решилась, но Корриган и сам догадался: «Хочешь, чтобы я пришёл к тебе?» Анита облизнула вмиг пересохшие губы: «Да». – «Увы, в реале пока не могу. Высшие геополитические интересы стоят между нами». – Он помедлил, и когда Анита совсем уж упала духом, вдруг добавил: – «Но здесь, в глубине, между нами не стоит никто». – «Здесь и… это можно?!» – изумилась Ржавикина. «Ещё как! Если ты разрешишь быть твоим доминантом, разумеется». – «Разрешаю…» – «Вот и хорошо. Спи. Обещаю, ты увидишь волшебный сон».

Ржавикина усмехнулась. Как уснуть, когда возбуждена до предела? Она повернулась на другой бок, закрыла глаза, надеясь продолжить мысленный разговор, и… заснула! Сон её был сладким и крепким. Она не слышала, как в соседних номерах идут такие же беззвучные разговоры.

«Послушайте, Джеймс, я вот о чём думаю. Если я стану доминантом, то смогу возвращать к жизни своих людей. Но кто обеспечит бессмертие мне?» – «Для этого тебе тоже надо получить доминанта, брат Хао». – «Легко сказать. Где я его найду после возвращения в Китай?» – «До возвращения есть время. Если ты разрешишь…»

«Брат Джеймс, я понял, как построить в Индии человеческую сеть, то есть, доминант-дерево. Но как мне соединить его с вашим?» – «Для этого тебе нужно обзавестись собственным доминантом, брат Джаеш. Если разрешишь…»

«Эй, брат! Ты научишь меня…» – «Всему, чего пожелаешь, брат. Только разреши…»

«Джеймс, я боюсь, что не сумею вырастить собственное дерево…» – «Ты сумеешь, сестра. Давай попробуем начать сейчас. Разреши…»

Леночка просила сделать то, что потребует Танемото, и Коцюба ей обещала. Пришло время выполнять обещанное – ради неё, ради Вероники… и ради того, чтобы кошмар под названием «райская жизнь» закончился!

«Если человек выглядит, как Лесовской, думает, как Лесовской, помнит то, что помнил Лесовской, и считает себя Лесовским, то кто он, если не Лесовской? Всего перечисленного недостаточно, чтобы воссоздать личность. Но если человек дорог нам, мы храним часть его души в своей. И возвращаем, если потребуется», – когда-то сказал ей Корриган. Он не соврал, хозяева Лабиринта в самом деле «конвертировали» её любовь в живого и здорового Андрея. Ей вернули не дряхлого разочаровавшегося в жизни старика, а молодого, полного энтузиазмом Андрюшку, какого она знала до той злосчастной экспедиции «Христофора Колумба». Память о злоключениях на Вашингтоне и прочем Джакоб Бова ему оставил, но как-то расфокусировал, что ли. Словно случилось всё не с ним, а с героем одного из его романов. Андрей снова превратился в её ровесника, теперь навсегда. Коцюбе вечную молодость подарил креатрон Путников, Лесовскому же её обеспечивали технологии Лабиринта – и именно в этом крылся подвох! Корневые доминанты не ограничивали свободу её передвижения, не пытались принуждать к чему-то насилием или обманом. Елена сама, не понимая того, передала им в руки «пульт управления» собственными чувствами. Они не просто воскресили Андрея, они сделали его своим инструментом. Превосходным инструментом! Андрей мог существовать исключительно в пределах ментального пузыря, но уж тут он будет существовать столько, сколько понадобится, хоть тысячу лет, хоть миллион – терпение у Минотавра Лабиринта нечеловеческое. Бесконечный бег по кругу.

Однажды Елена не выдержала, заговорила об их нынешнем существовании. Андрей не понял: «Белка, ты что?! Помнишь, мы с тобой мечтали о Зазеркалье? О мире, где у людей нет злобы, нетерпимости, страха? Так это оно! Ты разве не чувствуешь, как легко здесь дышится? Я здесь написал больше, чем за всю предыдущую жизнь! Как жаль, что мы не сразу его нашли…» Он действительно был счастлив, не мог и не хотел видеть оборотную сторону «рая». Что она могла сказать ему на это? Когда-то они сбежали от спецслужб Евроссии, от любознательных вивисекторов пресловутого Сектора «сигма»… чтобы попасть в сети экзекутора куда более изощрённого. «Не я здесь задаю вопросы» – сказала Коцюба Леночке Пристинской. Сказала, чтобы не напугать, не убить в зародыше надежду победить. В этой фразе были и правда, и ложь одновременно. Она не задавала вопросов, потому что этого не требовалось. Ответ на любой вопрос Минотавр Лабиринта вкладывал в её сознание прежде, чем тот успевал сформироваться. Она ведь была его любимой игрушкой.

Джакоб Бова прожил долгую жизнь, сто двадцать биологических лет, оставаясь бодрым и полным сил – в его распоряжении были лучшие геронтологические технологии Земли. Но он хотел куда большего. Джакоб Бова искал, где проходит граница между личностью и неделимой сущностью, пытался понять, как личность связана с биологической оболочкой, как происходит взаимодействие на энергетическом, астральном, ментальном уровнях и главное – что есть смерть, а что – бессмертие. Именно он ввёл в обиход термин «доминант» и стал первых из них. Первым и на целое столетие единственным.

Попытки воскресить, «переподключить личность» тогда окончились крахом, теория «биологического терминала» оказалась ошибочной. Физическая оболочка была неотъемлемой частью человека. Отпочковавшаяся от вселенской сущности личность формировала её под себя, и любая другая оказывалась для её повторного воплощения неприемлемой. Идея выращивать клонов витала в воздухе, технологических препятствий у Фонда «Генезис» для этого не было, а прочие в расчёт не принимались. Но тела клонов оказались непригодными, как и все прочие. Следующую подсказку дала Эллис Малкольм: необходима не только генетическая идентичность носителя, но и его квантовое состояние. Догадка была гениальной, воскрешение удалось!.. Однако люди, вернувшиеся из информационной бездны, сходили с ума и умирали, исследования зашли в тупик. Тогда Джакоб Бова принял решение, ставшее судьбоносным. Он решил умереть, посчитав, что первопричина неудач – его закостеневший, утративший гибкость разум.

Но уйти, не передав накопленный опыт приемнику, он не хотел. Четыре года он выбирал мальчика с уникальными когнитивными способностями, чьи синаптические связи максимально соответствовали его собственным. Затем одиннадцать лет обучал его на всех уровнях познания. Имя, полученное мальчиком при рождении, не сохранилось в анналах Фонда. Личность наставника так глубоко отпечаталась в нём, что запомнили его как Джакоба Бову Второго.

Но при том он не был ни биологическим, ни информационным клоном своего предшественника. Это помогло ему направить исследовательские группы Фонда по новому, неожиданному пути. Разгадка предыдущих неудач была найдена: рождённый в кувезе клон обладал собственной личностью, и когда воскрешаемый пытался отобрать его физическую оболочку, битва заканчивалась гибелью обоих. Традиционные методы клонирования не годились, требовалось получить «ничейное» тело.

На решение задачи Фонд бросил все ресурсы и через восемь лет создал технологию, позволяющую добиться личного бессмертия. Однако владел нею единственный человек на Земле, единственный доминант – Джакоб Бова. Великая любовь заставляла его соединиться с тонкими телами тысяч своих ближних, он пытался всех их уберечь от смерти. Но силы человека не безграничны, Джакоб Бова надорвал их. По примеру учителя он готовил себе приемника, но дело до конца не довёл. И главное, не сумел передать ему доминант-узы. Новому президенту «Генезиса» пришлось многое навёрстывать самостоятельно, погружаясь в глубины сущего, чтобы добыть хранящуюся во вселенском архиве информацию и стать настоящим Джакобом Бовой – Третьим.

Ошибку предшественника он не повторил – лишь Бог способен вместить в себя любовь к каждому из своего народа. Богом Джакоб Бова себя не считал – пока. Потому передавал знания и умения близким, скрупулёзно выращивая доминант-дерево. Не тысячи, а всего несколько десятков узелков следует держать в руке. Но каждый из привязанных держит свои узелки, а те – свои. И ещё одно понял Джакоб Бова: Земля – неподходящее место для его народа, Земле предназначено остаться территорией орков. Светлому бессмертному народу требовался собственный мир.

Не иначе, Мироздание услышало его мечты. Или их услышали Путники? Планета Лабиринт была преподнесена Фонду «Генезис» на блюдечке с голубой каёмкой. Она подходила настолько идеально, что в природное её возникновение могли верить разве что орки с их усечёнными к-цепочками. В глубинах Внутреннего Океана Джакоб Бова основал Райский Сад и заселил его детьми, мальчиками и девочками. Исключительно прочная и гибкая информационная структура позволяла им погружаться в глубины сущего, а юный возраст избавлял от ужаса перед небытиём. Они собирали информацию о гениях, заархивированных до создания доминант-дерева и о тех, до кого Фонд «Генезис» не успел дотянуться. Разумеется, повторно воссоздать личность не получится, но скопировать самое значимое в себя – вполне. Джакоб Бова выращивал собственных гениев, Иорико Танемото стала первым созревшим плодом Райского Сада. А ещё Джакоб Бова, осторожный и дальновидный политик, создал резервную копию генетического банка своего народа и базы знаний, добытых Фондом. Автономный самораспаковывающийся архив.

Последним его деянием была подготовка преемника. Перед Джакобом Бовой Четвёртым лежала торная дорога на века вперёд, чётко и ясно просматривающиеся варианты вероятного будущего. Но в первый же год его правления будущее внезапно изменилось. Куратор внешней разведки, вице-президент Фонда «Генезис» раздобыл информацию об артефакте Путников на планете Горгона. А затем девятилетний мальчик, обладающий знаниями и памятью тысячелетнего мудреца, получил по-настоящему божественный подарок – созданное Путниками существо, именуемое Елена Коцюба.

Поражающие воображение землян доминант-технологии «Генезиса» имели весьма неприятный изъян: для существования в трёхмерной реальности человеку требовалась генетически и квантово идентичная оболочка. Для Путников подобной преграды не было. Они умели использовать любые физические тела или обходиться вовсе без них, и образец их технологии оказался в полной и неограниченной власти Джакоба Бовы. Заманчивая перспектива: народ Лабиринта мог одним махом перескочить ступени тысячелетнего восхождения. Надо лишь выпотрошить животинку, посмотреть, как она устроена.

Коцюбу не сжигали плазматором, не замораживали в жидком азоте, не растворяли в кислоте и не расстреливали жёстким излучением. Джакоба Бову интересовал не «корпус», а «начинка». Корневые топили её в непроявленных глубинах сущности, где личность начинает отслаиваться, распадаться, пока не забудешь, что ты есть. Потом вытаскивали обратно, засовывая в тела монстров, выращенных в автоклавах, собранных из металла и пластика, деревянных, каменных, ледяных и каких только не изобретало буйное воображение ни о чём не догадывающегося Андрея! Ей приходилось заново вспоминать себя, чтобы стать Леной Коцюбой. Джакоб Бова наблюдал за её агонией, делал выводы и вновь присылал Корневых. Бесконечное количество раз. Обычной человеческой смерти Коцюба жаждала как Нирваны.

Она проснулась, когда на Лабиринте стояла глубокая ночь. Как положено ночью, в спальне было темно. Полная луна заглядывала в окно, серебрила подоконник, пол, журнальный столик в углу. Здёсь всё было правильным, реальным: луна, звёзды, маленький коттедж – они жили в таком когда-то тысячу лет назад, в прошлой жизни, на берегу озера в пансионате с давно забытым названием. Коцюбу колотило от этого ворованного реализма. Зато Андрей не уставал восхищаться технологиями Лабиринта. А как он восхищался монстрами, создаваемыми Джакобом Бовой и Корневыми! Елена никогда не признавалась, что каждым монстром была она.

Сейчас Андрей спал. И это правильно. Она бесшумно встала с постели, оделась. В дверях обернулась, ещё раз взглянула на любимого. Интересно, что ему снится? Сюжет очередного романа? Непрошенная слезинка выкатилась из глаза. Если задуманное получится, то они больше никогда не увидятся. Их бесконечная, бестолковая жизнь закончится уже сегодня.

За порогом её ждал день. Логично: человек, решивший прогуляться по лесу, предпочтёт сделать это при дневном свете, а не в ночном полумраке. Коцюба видела одинаково хорошо при любом освещение и в подобных изысках не нуждалась, но правила в квази-реальном мирке Джакоба Бовы устанавливала не она… и кто, собственно, сказал, что она сейчас единственная любительница прогулок в неурочный час?

Мысль эта, такая очевидная, пришла Елене в голову в ту секунду, когда слух её уловил голоса. Коцюба стояла на краю маленькой круглой полянки, отделённая от неё тощей и редкой живой изгородью из лещины. Она могла руку дать на отсечение, что минуту назад полянки этой на пути её не было. Но, во-первых, отсечь ей руку было само по себе задачей нетривиальной, во-вторых, за тридцать четыре года жизни в инопланетном теле она научилась не удивляться. А в-третьих, важно было не само по себе появление полянки. Посередине её на толстом травяном ковре сидели Джакоб Бова и девчонка, называющая себя Ангелом.

Елена затаила дыхание. Эти двое развлекались тем, что хлопали друг друга по ладоням как дети малые: «Ладушки, ладушки, где были? – у бабушки…». Однако игра эта была не игрой – слишком лица у обоих сосредоточенны, будто решают они сложную и трудную задачу. Не то что глазом, но и ухом не повели в сторону Коцюбы. Но Елена не сомневалась, что её появление заметили. Да что там «заметили» – и возникла поляна на её пути не сама собой. А значит, о том, чтобы развернуться и улизнуть, нечего и мечтать.

Бритоголовый мальчик опусти руки. Ангел вскочила, крикнула ему визгливо, с трудом сдерживая рыдания:

– Нет! Я не хочу, чтобы так закончилось! Это неправильно!

Джакоб Бова покачал головой:

– Мы тоже не хотим. Но игра брата Джеймса оказалась слишком опасной. Предсказуемость вариантов уменьшается с каждым новым смещением точки сборки. Никогда ещё вероятность нашей гибели не была так высока. Этого нельзя допустить. Я передал тебе нити, используй их по своему усмотрению.

Девушка нехотя кивнула, подавила рыдания. Джакоб Бова неожиданно повернулся к кустам, за которыми стояла Коцюба, поманил её пальцем, словно сам велел ждать. И когда Елена ступила на поляну, приказал:

– Отвезёшь её обратно, откуда взяла. Потом ты свободна.

Последняя фраза содержала несколько пластов смысла. От самого глубинного по спине Елены пробежала дрожь. Она открыла рот, намереваясь уточнить. И закрыла. Уточнений не требовалось, она поняла верно: Андрей Лесовской не проснётся. Интересно, на сколько часов хватит подаренной Джакобом Бовой «свободы»?

Танемото ждала в ангаре. Увидев Ангела, нахмурилась:

– А это зачем?

Ответить Коцюба не успела, девушка опередила:

– Вы должны отвезти меня к моему отцу, Аркадию Альментьеву!

Танемото внимательно посмотрела на неё, затем на Елену. Пожала плечами:

– Ладно, крюк небольшой.

За всю дорогу к верхнему ярусу никто из троих не проронил ни слова. Лишь когда пневмомобиль остановился у дверей апартаментов Альментьевых, Ангел высказалась, прежде чем выбраться из салона:

– Я знаю, моё мнение никого не интересует. Но то, что вы задумали – плохо, не по-человечески!

Коцюба хмыкнула:

– Именно, что никого не интересует.

– Тем более что ты не человек, – добавила Танемото.

– Как и вы! – парировала девушка. – Но у меня есть преимущество: я хотя бы знаю, кто меня сделал и для чего. А кто и для чего создал вас? Не знаете? Почему же вы так уверены в своей правоте?