Текст книги ""Фантастика 2024-107". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Джон Голд

Обратный перелет из Санкт-Петербурга в Симферополь Елена не запомнила. Слишком сосредоточена была на собственных мыслях, раз за разом возвращаясь к вновь обретенному воспоминанию. «Девушка, вам плохо?» – спросил какой-то участливый старичок, когда она сидела в том питерском скверике, зажмурившись, сжимая ладонями виски. Да, ей было плохо, очень, очень плохо! Оттого, что все стало на свои места. Теперь она знала, как погибли Вероника и остальные, знала, что с ними случилось после, и, самое главное, знала, что стало первопричиной ЧП.

Какой же она оказалась дурой! Елене хотелось плакать от бессильной злости на саму себя. И от страха. То, что она нашла на дне пещеры, противоречило всем мыслимым законам природы и, значит, не могло существовать. А если оно существовало, то исключительно потому, что создатели его разбирались в этих самых законах куда лучше, чем люди. Да, именно создатели, другого объяснения для этой находки не было. Горгона – замаскированный под планету артефакт внеземной цивилизации. Как минимум, цивилизация третьего типа по шкале Кардашева[10]10
  Николай Семенович Кардашев ввел понятие типов цивилизаций по уровню энергопотребления. Тип 1 – цивилизация, энергопотребление которой сравнимо с мощностью, получаемой планетой от центральной звезды и энергетических источников самой планеты. Тип 2 – цивилизация, энергопотребление которой сравнимо с мощностью центральной звезды планетной системы. Тип 3 – цивилизация, энергопотребление которой сравнимо с мощностью галактики. Тип 4 (отсутствует в первоначальной классификации) – цивилизация, энергопотребление которой сравнимо с мощностью вселенной.


[Закрыть]. И ведь никто же всерьез не верил в них! «Зеленые человечки» из замшелых анекдотов – фи, моветон, даже не смешно. Привыкли считать себя хозяевами Галактики… И напоролись. Конкретно она, Елена Коцюба, напоролась! И на миг не задумалась, дура набитая, о том, что за штука такая странная под ногами. Обрадовалась находке, кинулась исследовать всеми доступными способами. Хрясь по артефакту сейсмо-ударом… Вот и получила.

Ее логические умопостроения оказались верны: смерть остававшихся в лагере участников разведгруппы с «пенным облаком» была не связана. Вероника, Маслов, Коновалец погибли от инфразвука, вызванного низкочастотным резонансом сейсмоудара. Она их убила, пусть непреднамеренно, но убила. Однако убийство товарищей оказалось не самым страшным из того, что она умудрилась натворить. Не случайно на Горгоне нет землетрясений и ураганов! Наверняка она и от метеоритов каким-то образом защищена. «Удивительно тихая планета»… Сейсмоудара петрографа вполне хватило, чтобы активизировать артефакт. Она, Елена Коцюба, сумела «вступить в контакт» со сверхцивилизацией, рядом с которой люди выглядели не муравьями даже, так, амебами. «Благодаря» ей «амеб» заметили. И начали над ними… экспериментировать?

Для начала оживили умерших, хотя бы на время. Затем подменили одни события другими – не только в человеческой памяти, но и в кодированных голокристаллах регистрирующей аппаратуры. А что они еще сделали? Что могли сделать? Да все, что угодно! И то, что с ней самой заметных метаморфоз пока не происходило, Елену радовало мало. Потому что ключевым словом было «пока». Она ведь тоже побывала внутри «облака», в этой лаборатории чужаков. «Нет никакой соломинки! Ты – следующая!»

Уже в Симферополе она сообразила, что через несколько минут увидит Нику, которую убила собственноручно. И вынуждена будет взглянуть в ее серые, широко распахнутые глаза… мертвые, остановившиеся. Боже, еще и это испытание! Картинка из сна-кошмара таким ознобом шарахнула, что Елене захотелось развернуться и бежать на край света.

Поздно! Аэротакси снижалось над бетонной площадкой у дома, белым пятном выступившего из черноты южной ночи.

Ярослава перехватила ее в дверях холла.

– Добрый вечер, Лена!

– Привет.

Она хотела прошмыгнуть мимо, наверх, к Веронике. Раз уж придется исповедаться, то лучше сразу. Как со стометровой вышки вниз головой.

Но Медведева не пропустила. Мягко, но властно поймала ее за руку:

– Пойдем-ка со мной!

Она буквально силой затащила Елену в гостиную, заставила сесть:

– Ты уж извини, что я с дороги тебе не предлагаю ни умыться, ни поужинать. Но думаю, сейчас для тебя самое главное – выговориться.

– Я хотела сначала…

– …поговорить с Вероникой? Я поняла, поэтому и остановила. Чтобы не напороть горячки, попробуй сначала рассказать мне. Что случилось в Санкт-Петербурге?

Елена отвела взгляд. Откровенничать с Медведевой в ее планы не входило. Перед ней-то она ни в чем не виновата! Ни перед ней, ни перед Круминем. Командир сам в ловушку сунулся, это Маслов правильно сказал. Увел бы шлюпку сразу на корабль, ничего бы и не случилось. И с ней бы ничего не случилось…

Выскользнувшая откуда-то мысль была такой гаденькой и подлой, что Елена скривилась от отвращения к себе. Получается, она не только дура, но и подлая тварь? Ищет, на кого переложить часть вины? Она кивнула, не поднимая глаз:

– Хорошо, слушай…

Она постаралась передать разговор с Масловым слово в слово, не опуская эмоциональных высказываний бортинженера. Она тянула время, страшась перейти к самому важному. Потому что догадка, произнесенная вслух, больше не будет догадкой. Станет приговором.

Медведева выслушала ее молча, пожала плечами:

– Степан испугался, чему ты удивляешься? Он умный, трезвомыслящий человек, он сразу понял, что его ждет. Вполне предсказуемая реакция. Но на тебя-то с чего его истерика так подействовала? Тебя ведь трясет всю. Почему?

Нужно было собрать волю в кулак и сказать: «Потому что я вспомнила!» Потом будет легче, опора исчезнет из-под ног, и останется только полет в бездну. Но Елена слишком долго пыталась сжать этот свой «кулак». Медведева поняла сама:

– Ты вспомнила, что видела в пещере!

Словно толчок в спину. И Елене осталось только произнести короткое «да»…

Когда все было сказано и черная вода омута сомкнулась над головой, она решилась поднять глаза. Медведева сидела прямая, натянутая как струна, неподвижная. Словно сама пыталась пережить услышанное. Минуты две прошло, не меньше, прежде чем она расслабленно откинулась на спинку кресла, взглянула на рассказчицу.

– Теперь понятно, из-за чего ты вернулась такая убитая. Но учти – то, что ты нашла в пещере, это одно, то, что случилось с ребятами, – другое. Ты сама установила связь между этими двумя событиями.

– Но…

– Не перебивай! Мы не можем проверить, связаны события в кратере с твоими действиями в пещере или нет. Если и связаны – сейчас это не важно. Не сейсмоудар, так что-нибудь другое случилось бы. Главное, мы теперь точно знаем, что столкнулись не с природным феноменом, а с целенаправленным воздействием артефакта сверхцивилизации. И должны понять, что с этим воздействием делать. А кто виноват… Это вопросец несвоевременный и никому не интересный. Ты хочешь пойти к Веронике и рассказать, что благодаря тебе она умерла мучительной смертью, затем воскресла и, возможно, умирает во второй раз, еще более мучительно и страшно? Молодец, благородно. Нашла способ хоть отчасти успокоить свою совесть. А ты никогда не пыталась задуматься о том, что чувствуют находящиеся рядом люди, когда ты поступаешь честно и благородно?

– Но ведь это чистая правда…

– Правда? Кому нужна такая правда! Правда, девочка, не может быть чистой. Правда – это грязь, кровь, боль и слезы. Ради правды людей миллионами превращали в прах. Нет, Лена, чистой бывает только ложь. Ложь, помогающая уменьшить страдания человека, хоть на миг сделать его счастливым. Что, по-твоему, должна почувствовать Вероника после такого рассказа? Она и за тебя должна переживать, за твои угрызения совести? Ты хоть осознаешь, что она любит тебя? Настолько любит, что дочь оставила, лишь бы быть рядом с тобой? Ты вообще понимаешь, что такое любовь?

– Я тоже люблю Нику…

– Перестань! Мне врать не нужно. Любить ты не умеешь и никогда не умела. Разве что саму себя. Да, ты можешь быть хорошим другом, верным, надежным – потому что тебе нравится быть такой. Тебе нравится, чтобы тобой восхищались. И чтобы тебя любили! Так если не умеешь сама, хоть цени тех, кто это умеет! Считайся с их чувствами, а не только со своими.

Елене казалось, что ее лицо пылает огнем. Никогда никто не макал ее так глубоко в собственное… И от этого хотелось орать, хотелось спорить, брызгая слюной и топая ногами. Только бесполезно спорить. Потому что Медведева говорила правду.

Ярослава замолчала на мгновение, затем подвела итог разговору:

– Ты ничего не расскажешь Веронике о находке в пещере. И тем более не расскажешь о своих выводах. Понятно?

– Да.

– Вот и отлично. А сейчас – марш в душ, потом в столовую. Буду кормить тебя ужином. Проголодалась, наверное?

– Нет.

Жар внезапно сменился ознобом – Елена сообразила, что ничего не ела после того мороженого. Не ела и не хочется. А ведь это характерный признак. Началось?!

Она испуганно посмотрела на Медведеву:

– Подежуришь ночью у меня? Я боюсь, что…

– И не подумаю! – оборвала ее та. – Аппетит у тебя пропал из-за стресса: не каждый день инопланетян встречаем. Так что успокойся. Не хочешь ужинать – и не надо, сходи на море, искупайся, это очень хорошо успокаивает. К тому же на завтра шторм обещали, так что лови момент. Только не заплывай далеко, ночь на дворе.

Внизу, на пляже, огороженном глыбами утесов и двухметровым парапетом террасы, было совсем темно. Дом из белого камня смутным силуэтом возвышался за спиной, в крайнем окошке первого этаже горел свет: Медведева пила вечерний чай по раз и навсегда заведенному распорядку. Елене жутко стало: да как же так можно?! Откуда взять столько силы и выдержки?

Она расстелила полотенце на неостывшей еще гальке, подошла к воде, осторожно попробовала ее ногой. Вода и впрямь была теплая и спокойная. Не верилось, что через несколько часов придет шторм.

Она постояла с минуту в раздумье, затем решительно стянула одежду, бросила рядом с полотенцем, разбежалась и сиганула в воду.

Море мгновенно остудило разгоряченное тело и начало ласкать огромными мягкими ладонями. Елена заработала руками что есть духу. Было так замечательно плыть, плыть, плыть, ни о чем не думая. Плавала она отменно. В школе и университете занималась этим профессионально, но косморазведка и большой спорт – вещи несовместимые.

Когда она остановилась, до берега было уже далеко. Дом Медведевой отсюда был неразличим, лишь продолжал слабо мерцать одинокий огонек у самой воды. А выше по склону они сияли целой россыпью. Поселок. Где-то там в гостинице ждал Андрей, которому она так и не позвонила. «Что ж я за дрянь такая? – еще одна вина кольнула сердце. – Почему все, что я делаю, причиняет боль любящим меня людям?»

Рядом были лишь небо и море, они не могли ответить на этот вопрос. Елена словно висела в пустоте, как тогда, в пещере. И над головой черным куполом раскинулась бесконечность. Тысячами звездных глаз она смотрела на нее, на крохотную амебу, барахтающуюся на дне мироздания. Наглую, самодовольную амебу, возомнившую себя властительницей этой бесконечности. Такую же наглую и самодовольную, как миллиарды ее сородичей. Жалкая горстка в масштабах Галактики. Одного движения хватит, чтобы смахнуть эту горсть в ничто.

Ее передернуло от ужаса и озноба, от невыносимого, космического холода, обрушившегося на плечи. Захотелось спрятаться от него, немедленно! Укрыться от звездной бездны, исчезнуть, раствориться, стать маленькой каплей теплого моря. Да, так и нужно! Не ждать, а уйти самой. Если нырнуть очень глубоко, чтобы не хватило воздуха всплыть, все кончится быстро. Надо только решиться. Сейчас!

Елена зажмурилась и по привычке набрала в легкие воздуха. Тут же одернула себя: «Зачем мне воздух?» – с шумом выдохнула…

«А ты никогда не пыталась думать о том, что чувствуют находящиеся рядом люди?» Слова прозвучали настолько отчетливо, что она невольно открыла глаза и огляделась по сторонам. Но рядом по-прежнему были только небо и море. А вдалеке темнел берег, с россыпями огоньков. Где-то там ждали ее Ника, Андрей, родители, друзья. Люди, для которых она что-то значила в этой жизни. Тот легкий и быстрый выход, который она придумала только что для себя, – чем он обернется для них?

Она вздохнула и поплыла к берегу.

Берг припарковал машину в подземном гараже и пошел к лифту. В принципе, подняться можно было и по лестнице, но времени тратить не хотелось. Время, которое он мог посвятить семье.

Квартира Берга была на пятом. Если точнее: на пятом и шестом, в двух уровнях. Просторная, светлая, с видом на реку и парк. Тот самый парк, где они гуляли с Лаурой. Холл этажа встретил привычным беспорядком на журнальном столике, – соседи! – толстым ворсом ковра под ногами, мягким светом незаметных в обивке потолка плафонов. Берг подошел к двери, потянулся к кнопке звонка… и передумал. Поздно, Кариночка спит давно, негоже ее будить. Он достал бумажник, нашел в нем ключ. Магнитный замок тихо щелкнул, впуская в квартиру. Домой.

Как ни старался Рихард войти тихо, но Лилия услышала. Он и переобуться не успел, а жена уже была рядом. Обвила руками за шею, прильнула, быстро чмокнула в щеку:

– Привет.

– Привет. Наконец я выбрался домой.

– Молодец. Иди переодевайся, умывайся, а я ужин накрою.

– А ты? Поужинала?

– Нет, тебя ждала.

– Десять же скоро! И я не обещал, что приду.

– А я все равно ждала. Ну давай, беги скорее! А то я голодная. – Лилия тихо засмеялась и, лукаво улыбнувшись, подтолкнула Берга к лестнице.

Пока он умывался и переодевался, жена успела все приготовить. И когда Рихард зашел в столовую, она уже сидела за столом, зажав в кулаках нож и вилку, словно державу и скипетр своего королевства. Скомандовала:

– Садись, садись, не стесняйся.

На ужин конечно же был салат. Сегодня – овощной, заправленный низкокалорийным майонезом. Против самого майонеза Берг не возражал, но тот мешал разглядеть остальные ингредиенты. Посмотрев, как Лилия с аппетитом жует, он взял вилку, неуверенно поковырял в тарелке. Сверху лежали зеленые листики. Рихард отправил парочку в рот и ковырнул глубже.

– Ешь, что ты его рассматриваешь! – притворно возмутилась Лилия. Горка салата в ее тарелке успела уменьшиться на треть.

Берг вздохнул, набрал салат на вилку, поднес ко рту, недоверчиво кося на еду глазами. Так, что мы имеем? Кусочки вареного картофеля, морковь, маринованный огурец, зеленый горошек. И полоски чего-то белого. Кажется, не растительного происхождения. Доверия этот белый не внушал. Продолжая держать вилку на уровне рта, Рихард поинтересовался осторожно:

– А это кто такой?

– Где? А, это кальмар. Вареный.

– Он считается съедобным?

– Подозреваешь, что я способна накормить тебя чем-то не съедобным?

– Нет… А кусочка колбаски у нас не завалялось? – неуверенно спросил Берг.

– Колбаски, на ночь? Ах, Берг, Берг! Я так старалась, а ты – «колбаски». Наверное, еще и чтобы с салом?

Лилия готова была обидеться по настоящему. Чтобы не допустить этого, он быстро отправил содержимое вилки в рот и начал усердно жевать.

Салат из кальмаров был съедобным. Других достоинств Рихард в нем не распознал.

– А хлеб где? – промычал он с набитым ртом.

– Зачем тебе хлеб?

– Хочу есть салат с хлебом!

Лилия хмыкнула неодобрительно, но спорить не стала. Сходила на кухню, вернулась с тарелочкой, на которой сиротливо лежали два тоненьких ломтика ржаного хлеба. Поставила перед Бергом:

– Пожалуйста, вот тебе хлеб.

– А белого у нас нет?

– Белого нет! Этот полезнее. В нем больше клетчатки и меньше калорий. Я не хочу, чтобы мой инспектор по особо важным делам стал похож на колобка.

– Считаешь, мне это грозит?

– Пока я слежу за твоей диетой – нет.

Когда он аккуратно выгреб из тарелки последние кусочки салата и вымакал остатки майонеза хлебной корочкой, Лилия довольно улыбнулась:

– Видишь, как вкусно, а ты есть не хотел. Между прочим, морепродукты очень полезны для мужчины.

– Я думал, для мужчины полезно мясо.

– У тебя превратные представления о здоровой пище. Пить что будешь, сок или кефир?

– Я бы предпочел кофе… Если это не вредно для мужчины.

– Это вредно для всех! Особенно на ночь. Будешь пить сок, грейпфрутовый.

Берг лишь вздохнул. Спорить бесполезно. Да и не хотелось спорить. Здесь, в тихом уютном гнездышке их дома, хотелось подчиняться этой женщине. Его женщине…

Историю знакомства Рихарда и Лилии нельзя было назвать банальной ни по каким меркам. Да и как может оказаться банальным знакомство инспектора СБК и учительницы из провинции? Молодого импозантного мужчины, пусть не красавца, но атлета с телосложением Геракла, и нескладной, вечно сутулящейся, бесцветной женщины? Вдобавок ко всему она была на пять лет старше. Пожалуй, единственное, что у них было общего, – они оба любили шахматы. Но познакомили их не ферзи с ладьями, совсем другие обстоятельства.

То был первый год его службы в СБК. И был Рихард рядовым инспектором, без всяких там «по особо важным». И задачи он выполнял заурядные: обеспечивал безопасность полетов лунного челнока. Сутки – полет туда и обратно, двое – дома. Рутина! Но именно в его смену челнок попытались захватить трое подонков из «Ашрам Шамбалы».

Это были даже не террористы, скорее, буйнопомешанные. Когда они поднялись из кресел и направились к кабине пилота, он еще не знал ни кто они, ни чего хотят. Но когда один вдруг всадил керамопластовый, не распознающийся сканером нож под ребро некстати подвернувшемуся мужчине, а другой коротким профессиональным ударом сломал шейные позвонки вставшей на дороге стюардессе, Берг понял: эти пошли вразнос, жизни восьми сотен пассажиров для них ничего не значат. И действовать придется по варианту «Б». Стрелять на поражение, не вступая в переговоры.

Использовать бластер или высокочастотный разрядник на борту челнока недопустимо, потому вооружен Рихард был только игольным парализатором и – на самый крайний случай – пулевым пистолетом. Двоих он снял сразу, раньше, чем те поняли, кто именно в них стреляет. Но третий успел схватить пассажирку и прикрыться ею, как живым щитом. У него был нож, он уже продемонстрировал свою непредсказуемость. И он пытался приблизиться к нейтрализованным сообщникам. Не затем ли, чтоб активировать пронесенную на борт бомбу?! Позже выяснилось, что никакой бомбы у них не было, и двигал «просветленным», видимо, лишь страх перед неминуемой своей судьбой. Но Берг этого не знал. И он не успевал остановить врага, кроме как…

Человеческая плоть – надежный щит от микроигл парализатора. Но утяжеленную пулю в стальной оболочке ей ни за что не остановить. Берг выстрелил сквозь женщину. Одна жизнь в обмен на восемьсот – нормальный расклад. Единственное, что он мог сделать для этой несчастной, – стрелять так, чтобы у нее остался шанс.

Она выжила. Дотянула, пока челнок приземлился на космодроме, пока авиетка реанимации везла ее в столичную клинику. Берг поехал с ней, хоть его никто не обязывал это делать. И когда выяснилось, что группы крови у них совпадают, предложил себя в качестве донора. Хоть это тоже не требовалось: в клинике был достаточный запас консерванта. Но он настоял. Он должен был так поступить.

И когда, спустя три дня, она очнулась, Берг пришел проведать ее. И попросить прощения.

Когда он вошел в палату, женщина дернулась в ужасе. Неудивительно: взрывающийся пулями зрачок пистолета в его руке – последнее, что она видела перед тем, как потерять сознание. Да, он действовал правильно, в строгом соответствии с инструкциями. Он сделал больше, чем любой другой смог бы на его месте: ликвидировал террористов с минимальными человеческими потерями. Но это не значило, что она обязана была его простить. Конечно, на словах она простила сразу же, но страх в карих глазах оставался. И Берг приходил снова, и снова, и снова…

Когда Лилию выписали, Рихард отвез ее в маленький, провинциальный Тренчин. Доставил по месту жительства и начал прощаться. Но она прощаться не захотела. Для начала взялась кормить ужином, после – попросила остаться до утра. Не то чтобы Рихард не хотел оставаться, но он очень сильно сомневался, что следует так поступить. Однако развернуться и уйти навсегда – как было с Лаурой – здесь Берг не мог: в Лауру он не стрелял в упор из «зигзауэра». Лилии пришлось объяснять причину, первый раз за всю жизнь. Единственный раз.

Он ожидал, что, услышав такое, женщина не станет его больше задерживать. Но Лилия рассмеялась:

– Берг, но это же чепуха!

– Это не чепуха, – возразил он.

– Пусть не чепуха. – Она не стала спорить. – Тогда мы будем всю ночь играть в шахматы.

И они всю ночь играли в шахматы. Почти всю ночь, тринадцать партий. Восемь – пять в пользу Рихарда. А потом оказалось, что все-таки это чепуха. Не вообще чепуха, но конкретно с Лилией – чепуха.

Утром – то их утро началось ближе к полудню – она спросила неожиданно:

– Если бы тебе опять пришлось выбирать, после сегодняшнего: моя жизнь или восемьсот чужих, – ты бы выстрелил?

Рихард честно ответил:

– Не задумываясь.

Лилия помолчала немного и вновь спросила:

– Тогда почему бы тебе на мне не жениться?

Логической связи между этим вопросом и предыдущим вроде бы не было. Но вроде бы и была. В самом деле, почему бы и не жениться? Вряд ли на свете много его женщин. А что касается любви… Берг начинал догадываться, что с этим вариантов у них нет, – им придется любить друг друга до конца жизни.

Покончив на кухне с посудой, Лилия заглянула в гостиную, села на подлокотник кресла рядом с Бергом, бездумно таращившимся в телевизионный экран. Там текло что-то сладковато-безвкусное, глупое, то и дело перемежающееся раскатами гомерического хохота невидимых «зрителей».

– Что-то смотришь? – спросила.

– Нет, просто отдыхаю.

– Может, пойдем отдыхать в спальню? – Она запустила руку за отворот его халата, провела острым ноготком по коже. – Я соскучилась.

– А вчера утром?

– Десять минут в душе? Это не считается.

– Не уверен, что сегодня я способен на что-то стоящее…

– Устал? Давай я тебе массаж сделаю, хочешь? Разумеется, хочешь. Пошли наверх, что тут смотреть! – И отобрала у него пульт, щелкнула, гася картинку.

Наверху она сразу же включила ночник, указала на кровать, скомандовала:

– Ложись на живот и расслабься. Я сама сделаю все, что необходимо.

Рихард не возражал. Позволил снять с себя халат, растянулся послушно посередине кровати, отодвинув в сторону подушки. Почему-то кровать эта называлась двуспальной, хотя на ней не тесно было бы и четверым. Удобная кровать. Удобная во всех отношениях.

Он скосил глаза, наблюдая за происходящим в комнате. Лилия успела сбросить халат и заколку вынула, рассыпав волосы по плечам. Сейчас она доставала из ящичка трюмо крем для массажа, что давало мужу возможность полюбоваться аккуратной маленькой попой.

Впрочем, любоваться пришлось недолго. Лилия запрыгнула на кровать, устроилась поверх его ног. И чувствительно шлепнула по заднице.

– Я что сказала?! Расслабиться, а не за голыми женщинами подсматривать! Закрой глаза и получай удовольствие.

Берг закрыл. Ощутил, как пальцы жены мягко прикоснулись к его плечам, уверенными сильными движениями начали разминать мышцы, от шеи, вдоль позвоночника, к пояснице.

– Переворачивайся!

Он перевернулся, не раскрывая глаз. Теперь ему массировали лицо, грудь, живот. Мягкое тепло медленно растекалось по телу.

Затем массаж сменился ласками более нежными и интимными. Берг наслаждался ощущением тепла, легкой тяжести прижавшейся женщины. И каждое ее движение вызывало новую волну наслаждения, зарождавшуюся там, где их тела проникали друг в друга.

Он обнял жену, провел пальцами по шелковистой коже спины… И вдруг воображение отбросило его на десять лет в прошлое. Точно так же он гладил Лауру, и так же ему было хорошо тогда. Очень разные в жизни, в любви они оказались удивительно похожими. Настолько похожими, что он больше не был уверен, кого обнимает.

Женщина застонала, начала двигаться быстрее. «Нет, это не Лаура, это Лилия!» – хотел было отогнать наваждение Берг. И передумал. Лилия, Лаура – какая разница? Для него они были одной и той же женщиной. Его Женщиной.