Текст книги ""Фантастика 2024-107". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Джон Голд

Часть III. Путь жизни. Глава 18. Смотрители

Любовь нужно выращивать всё время, как хлеб, заново.

Урсула Ле Гуин. Гончарный круг неба.

Праздничный месяц дзюдар закончился, ему на смену пришёл сюпар. С каждым днём становилось теплее, дожди теперь шли один-два раза в неделю. Долина, окружающая гору, стала изумрудно-зелёной от молодой сочной травы, и таким же зелёным пухом листвы укрылись кустарники на берегах озёр. Ожила роща на склонах, ручьи и водопады зашумели звонче, многоголоснее. А небо, простирающееся над этим эдемом, было и вовсе бесподобным. Никогда Давиду не приходилось видеть такое высокое, ярко-лазоревое небо. Глаза начинали болеть, если долго вглядываться в его бесконечность. И совершенно невозможно было смотреть на небесный дворец, когда полуденное солнце отражалось в его стенах. Зурси не преувеличивал: казалось, над изумрудной горой сверкает золотая звезда.

Дни тянулись медленно, однообразно. Тассит взяла на себя все мелкие повседневные заботы, так что Давиду с избытком хватало времени для изучения окрестностей, наблюдений и размышлений. В ц’Аэре кхиры не держались так обособленно, как в собственных тирчах. Здесь разрешалось без церемоний подойти к соседнему дому, окликнуть хозяев. Единственное, чего не позволяли обычаи – приглашать чужаков в жилище и угощать орче. Это табу Арояна не удивляло, оно согласовывалось с нарисованной им картиной мира.

В первые дни гости у дома Джасжарахо толклись с утра до вечера. Причина вполне понятна: приходили смотреть на невидаль, упавшую с неба. Давид не столько рассказывал о себе – что он мог рассказать, если в языке кхиров отсутствовали слова, хоть мало-мальски соответствующие вещам и устройству его мира? – сколько расспрашивал о тех уголках Кхарита, где родились собеседники. В эти дни он узнал много нового о географии, климате, флоре и фауне Кхарита. И почти ничего о самих кхирах и ртаари.

К концу месяца интерес к пришельцу был удовлетворён, визиты прекратились. Тассит рассказывала, что Жуби проводил у соседей большую часть времени, возвращаясь домой лишь поесть и поспать. Давид не сомневался, что и Орелик нашла бы здесь занятие по душе, а то и приятелей бы завела. Он не мог. Даже не пытался. У него и среди людей друзей никогда не было, только товарищи по учёбе, затем – по работе. Наивно думать, что в этом мире будет иначе. Одиночество его вполне устраивало.

Устраивало оно и напарницу. Не удивительно, ведь в глазах любого кхира она эшхи, хархи. Соседские арт старательно уклонялись от общения с ней, и девушка отвечала им тем же. Была ли она интровертом от рождения, или обстоятельства вынуждали вести себя так, Давид не знал. Они мало общались. Что интересного могла рассказать шестнадцатилетняя девочка? Научить командовать волосатым? Ачи занимали настолько ничтожное место в этом мире, что Ароян не брал их в расчёт. Его мысли были сосредоточены на обитателях небесного дворца. Неужели вся связь ртаари с внешним миром ограничивалась удалённым обменом информацией с Первыми Матерями? А как же ц’Аэр? Давид не мог поверить, что королевы не следят за столицей. И тем более, что они не следят за ним.

* * *

Первый день месяца шагар, первый день лета, выдался солнечным, безветренным и по-настоящему тёплым. Сидеть в доме и так было невмоготу, а в такую погоду – подавно! Ароян прихватил несколько листов старой рукописи, подаренной Ишбит любопытному чужеземцу ещё в Джасжарахо, и отправился в рощу. В километре ниже по склону он облюбовал уютное местечко. Выступ скалы поднимался на пути ручья, пытаясь преградить его. За столетия вода успела пробить камни, выточила маленький лабиринт гротов и теперь падала вниз трёхступенчатым водопадом. Давид нашёл это место вскоре после отъезда избранных и начал пользоваться им, как кабинетом под открытым небом.

Рукопись оказалась очередной любовной сагой. Ароян сосредоточился на переводе, стараясь понять каждое слово, каждый оборот. Такое чтиво тоже приносило пользу, позволяло лучше узнать менталитет этой странной расы, её духовный и эмоциональный мир. По крайней мере, Давид на это сильно надеялся.

За час кропотливой работы он сумел довольно много узнать о молоденькой девушке Тайриш из тирча Хестраго. Судя по всему, Тайриш была первой красавицей, и многие рта предлагали ей свой айри. В конце концов охотник Рачи добился взаимности. Но д’айри молодой пары не было велико – Тайриш мечтала лишь об одном: попасть в небесный дворец, стать ртаари’орайре. Пришла зима, и мечта девушки начала осуществляться, – мудрая со-ртох повезла её в столицу, в волшебный с’Орф…

Давид остановился. Перечитал последнюю фразу заново. Так и есть, он не ошибся в переводе. Это была не обычна любовная история. В рукописи рассказывалось либо о вымышленной стране, либо о реально существующей, но однозначно не о Кхарите.

Он вновь было уткнулся в тёмную вязь строк, как вдруг где-то внизу у подножия водопада раздался шорох. Давид невольно вздрогнул, насторожился. Разумом понимал, что опасная тварь вряд ли подберётся так близко к жилищам кхиров. Но всё равно стало неуютно, а рука сама собой нашарила увесистый, с острым сколом камень.

Шорох повторился. Внизу, прямо под ним в неглубокой пещерке под водопадом что-то двигалось. Достаточно большое. Ароян затаил дыхание, пригнулся. Потом и вовсе распластался за выступом.

Из пещеры вышла Тассит. Протянула руки, подставила сложенные лодочкой ладони под струи. Брызнула себе в лицо. Воровато оглядевшись, принялась стягивать топ.

Табу на обнажённое тело у кхиров не существовало, но сейчас Давид смутился, поняв, что оказался в роли подглядывающего. Растерялся, не зная, как поступить: приподняться, выказать себя или продолжать прятаться, дожидаясь, пока девушка уйдёт. Замешкался, пропустил момент, когда ещё можно было выбраться из укрытия.

Тассит опять зачерпнула воды, тонкой струйкой вылила на тело. Сверху, с четырёхметрового расстояния её обнажённый торс, каждое движение, были отлично видны. Давид неожиданно сообразил, что прежде ни разу не видел соседку без одежды. Ванной комнатой они пользовались по очереди, спальни находились в противоположных углах яруса. Собственно, после того, как визиты соседей прекратились, виделись они почти исключительно во время трапез.

Груди у девушки были округлые, упруго-приподнятые, молочно-белые с едва различимой паутинкой сосудов и маленькими розовыми кружками сосков. Короткая белая шерсть на плечах и ключицах сливалась с белизной кожи, не выглядела чем-то неуместным и чужеродным. И почти человеческими были тонкие пальцы, осторожно прикасающиеся к влажной коже.

Тассит пришла в это уединённое место не для того, чтобы мыться, – кто-кто, а Давид понял это сразу же. Ощутил, как начинают гореть щеки и уши. Теперь он по-настоящему подглядывал. Следовало отвернуться, зажмуриться хотя бы. Но он медлил, не понимая сам, почему.

Девушка опустила веки, сосредотачиваясь на ощущениях. Пальцы всё сильнее, настойчивее массировали грудь, заставляя соски набухать, делаться ярче. Давид всё же зажмурился. Лежал, чутко вслушиваясь в плеск водопада, пытался вычленить из него другие звуки. А когда открыл глаза, внизу никого не было. Тассит, снова одетая со свитком бумаги в руке, неторопливо удалялась вниз по склону. Несколько минут, и фигурка её в лимонно-жёлтом топе и оранжевой юбке затерялась в зелени деревьев.

Ароян облегчённо вздохнул. Повезло. Если бы она направилась вверх, неминуемо увидела бы излишне любопытного наблюдателя. Как бы отреагировала? Он попробовал представить себя на её месте. Однозначно ему бы не понравилось такое вторжение в интимную жизнь.

Давид вновь попытался углубиться в изучение рукописи. Но перипетии вымышленных приключений в голову больше не лезли. Подсмотренная сценка напомнила ещё об одном аспекте жизни смотрителей, вполне очевидном. Просто он до этого дня не хотел думать о нём. Изолированность тирчей была не только географической. Она подразумевала табу на совокупление с кхирами чужого роя. Запрет был очень жёстким, даже мысли ни у кого не возникало его нарушить. Айри дозволялось исключительно между молочными братьями и сёстрами. Эта странная связка сидела глубоко, в том, что преодолеть её кхиры не способны, Ароян был уверен. Управлять сознанием ртаари научились гораздо лучше людей.

Для Тассит это табу означало дополнительные испытания. Весь прошлый год девушка вынуждена была терпеть общество Жуби, открыто презиравшего её, считавшего близость с ней унизительной. А теперь её и вовсе лишили мужчины. Получается, не только Арояна оставили в одиночестве!

Итак, Давид не ошибся, ртаари проводят эксперимент над ним. Было жутко и противно думать, какой именно, но всё сходится. Самец и самка, лишённые общества особей своих видов, оставлены рядом вдвоём. Причём выбрана не обычная арт – эшхи. Её «уродство» решало сразу две задачи: усиливало отчуждённость с соседями и сглаживало наиболее явственные отличия внешности кхира от человеческой. Давид выудил из памяти воспоминания о танце, сравнил с сегодняшними впечатлениями. Нет, отвращения тело Тассит у него не вызывало. Её образ казался вышедшим из незнакомого психофильма. Странный, немного пугающий своей необычностью и привлекающий – тем же. А каким видит арт человека-мужчину? «Ты не похож на других рта, но ты не уродлив», «Шош чужеземца странный и смешной. Но в Джасжарахо найдутся арт, которые захотят разделить с ним айри». С этой стороны прокола не предвиделось. Ртаари свели их и будут ждать, когда половой инстинкт заставит перешагнуть межвидовой бартер.

Вот здесь они и ошиблись! Возможно, для кхиров длительное воздержание нестерпимо, но не для человека. Во всяком случае, Давид Ароян многие годы прекрасно обходился виртуальными любовницами. Разумеется, здесь психофильмов в его распоряжении нет. Но фантазировать никто ведь не запрещал! Он не собирается потакать королевам в их гнусных экспериментах. Придётся достопочтенным хозяюшкам золотого дворца выдумать что-то изощреннее женских грудей. Пусть сделают следующий шаг. Каждое их действие – это очередной информационный пакет. Он будет изучать ртаари по их же поступкам.

* * *

Обедали молча. Давид не мог относиться к Тассит, по-прежнему. Она была не только товарищем по несчастью. Осознание, какая роль ей отведена, заставляло воспринимать туземку… женщиной?! Давид ловил себя на том, что украдкой поглядывает на её руки, на обёрнутую тканью грудь.

За ужином стало ещё хуже. Отправив очередную ложку орче в рот, Ароян неожиданно сообразил, что пища, которую он ел весь этот месяц, приготовлена на молоке сидящей рядом женщины. А как иначе? Она единственная арт тирча Джасжарахо в ц’Аэре, а орче впрок не готовят. До этого дня он не задумывался, привык не заострять внимания на содержимом тарелок. Теперь и это воспринималось по-другому.

Вкус каши от такого «открытия» конечно же не изменился, но руки невольно задрожали. Потребовалось некоторое усилие, чтобы проглотить следующую порцию. Заметила ли напарница заминку? Вряд ли, была занята своими мыслями.

Как только представилась возможность, Ароян уединился в собственной спальне. Следовало привести в порядок мысли. И эмоции.

Ему это почти удалось, так что утром вчерашние переживания казались фантастическим бредом. Тассит была инопланетянкой, планы ртаари – если они существовали в действительности, – наивны и обречены на провал. А на востоке уже поднималось солнце, обещая очередной погожий день. Никакие сомнения не мешали завтракать, каша опять превратилась в забродившую смесь овощей и круп, приправленную соком.

После трапезы следовало поработать. Этот мир предоставил ему время лучше познакомиться со своими обитателями, не стоило пренебрегать такой возможностью. Давид вновь погрузился в изучение саги о похождениях Тайриш. Следующие страницы книги повествовали о подготовке к празднику Лазоревого Дня и фантазиях девушки о предстоящей встрече с ртаари. Неизвестный автор был талантлив, даже Давид смог это оценить. Рисуемые картины получились такими яркими и чёткими, что не стоило труда вызвать их в собственном воображении. Автор саги мог бы стать отличным драматургом психофильмов. Давид больше не жалел, что занялся чтением. Рукопись позволяла взглянуть на ртаари глазами кхиров. Пока что описывались одни фантазии, но если автор побывал когда-либо в числе Избранных из Избранных…

Всё же книга предназначалась не для познавательного чтения. Это был любовный роман, даже эротический, умело воздействующий на эмоции. Ароян сам не заметил, как начал представлять себе Тайриш. Почему-то она получалась очень похожей на его соседку по дому. Такая же беленькая, с круглыми упругими грудками.

Вспомнилась сценка у водопада. Никакое это было не подглядывание, он только изучал жизнь аборигенов! Разрешив таким способом морально-этические сомнения, Ароян снова отправился к гротам. С тайной надеждой встретить там Тассит.

На этот раз он опоздал, пришёл вторым. Девушка сидела, прислонившись к стволу дерева, задумчиво смотрела на искрящиеся струйки воды. Давид нерешительно остановился, раздумывая, не следует ли тихо улизнуть. Пожалуй, следовало – на коленях Тассит лежал раскрытый альбом, пальцы сжимали стило. Но не успел, его заметили.

– Я заняла твоё место? – мгновенно всполошилась девушка. – Я мешаю?

– Нет-нет, сиди! – замахал руками Давид. – С чего ты решила, что это место моё?

– Я так подумала. Ты же пришёл сюда читать? – она указала на рукопись под мышкой.

– Да. А ты? Пишешь что-то?

Давид опустился рядом на траву. Тассит быстро перевернула лист, отложила альбом в сторону. Только потом ответила:

– Пытаюсь записывать ощущения и впечатления.

– Это стихи? О любви?

– Д…да.

– Посмотреть нельзя?

– Нельзя. Они слишком плохие. Я не умею правильно передавать айри словами. В Джасжарахо хранится много хороших стихов, лучше прочитай их.

– Ишбит дала мне эту книгу, – Ароян развернул на коленях старую рукопись. – Это хорошие стихи? Сага о девушке Тайриш.

– О Тайриш? Ишбит хочет, чтобы ты прочёл это?! Почему?

Тассит явственно вздрогнула, услышав имя героини. Нерешительно потянула листочки к себе, пробежала глазами по странице. Давид удивлённо переводил взгляд с рукописи на собеседницу.

– Что-то не так?

– Да, это она. Самая старая книга, какую я видела. Каждый рой пишет свои книги, но самые лучшие из них орайре переписывают для всего племени и дарят Первым Матерям в дни Кхи-охроэс. Эту принесла в Джасжарахо первая со-ртох тирча.

– Сколько же ей лет? – Давид недоверчиво потрогал желтоватые, гладкие на ощупь страницы.

– Точно не знаю. Может быть, шестнадцать хисов, или тридцать два. Или сорок восемь. Трудно измерить время, оно не оставляет следов.

В восьмеричной системе счисления кхиров хисом называли двухсотпятидесятишестилетний период, наибольший именованный временной промежуток. Ароян мгновенно перемножил. Даты получались абсолютно нереальные. Рукопись, которую он держал в руках, уже была очень старой, когда древнейшие цивилизации Земли лишь зарождались. «Время не оставляет следов»… Вряд ли кто-то из его соплеменников согласился бы с таким утверждением.

Тассит заметила недоверие на лице Давида, поняла его по-своему:

– Это бумага ртаари, она не такая, как ткань фэху. Не горит, не стареет. Лучшие книги пишут на ней. – Она помолчала. Затем добавила: – Книга о Тайриш – самая лучшая. И самая страшная! Мало кто из арт решались начать её, и только Ишбит дочитала до конца. Она ведь обязана, как Первая Мать.

– Что же в ней такого страшного? По первым страницам не скажешь, – новость Давида заинтриговала. Положим, в возрасте рукописи он сильно сомневался. Но в её ценности – нисколько.

– Ты ещё плохо знаешь наш мир и наш язык.

– А сама ты читала?

– Начинала… Я не успела прочесть до конца.

– Давай будем читать вместе. Заодно объяснишь вещи, которые я не понимаю.

Неожиданно Тассит смутилась.

– Читать такую книгу вдвоём? Это… будет не легко. Мне нужно подумать.

Фраза звучала более чем загадочно.

* * *

После обеда Давид обычно часик-другой валялся на мягком матрасе в спальне. Виталинский день был куда длиннее привычного, и неторопливое, вязкое время этого мира постепенно приучало к своему ритму. Но в этот раз сиесту прервали на середине.

– Дади, ты не спишь? К тебе можно?

Ароян огорошено уставился на маячащую за полупрозрачной занавесью тень. Спохватившись, натянул тунику.

– Заходи.

Тассит скользнула в комнату, осторожно присела в полуметре от него. Выпалила:

– Я согласна!

– На что? – не сообразил сразу Давид

– Согласна читать вместе историю Тайриш.

Давид облегчённо выдохнул, разгоняя стаю дурацких мыслей, заполнивших было голову.

– Отлично. У меня уже появились вопросы. Только схожу умоюсь, чтобы соображать лучше.

Читать вдвоём оказалось гораздо легче. Интересней и… безопасней. Тассит служила чем-то вроде заземления, принимая на себя эмоциональный поток, а Давид мог оставаться бесстрастным исследователем. И наблюдателем – очевидно, что фантазии героини повествования находят отклик у читательницы. Теперь Ароян понимал, чем были вызваны колебания Тассит. Вот только ничего страшного в повести он пока не находил.

* * *

Следующим утром с запада набежала тучка, пролилась коротким, но достаточно бурным дождём над ц’Аэром. Мокрая листва не располагала к лесным прогулкам, но у смотрителей нашлось занятие поинтереснее. Они разбирали сцену танца в небесном дворце. По мнению Давида, слишком туманную и невнятную.

– Подожди, я так и не понял! По каким признакам ртаари выбирают себе орайре? Тайриш была самой красивой девушкой Хестраго. Но как же Избранные других роёв? Они уступали ей в красоте? Об этом ничего не говорится.

– Дади, ты не понял! Красота роли не играет. Всё дело в арше.

– Арше? Я думал, вы все любите королев. Всех королев, разве не так?

– Так. Но цвет арше различен. У орайре он должен полностью совпадать с цветом её ртаари. Иначе резонанс не получится.

Давид обречённо покачал головой. Трудности перевода вновь заводили в тупик.

– Давай-ка сначала. Цвет, резонанс – о чём мы говорим? Насколько я понял, орайре не только служительницы во дворце, они вдобавок и наложницы?

– Нет, не так! Арше орайре это пища ртаари, источник их силы и жизни. Это самое высшее счастье…

– Угу. – Разговор начинал съезжать в махровую мистику, поэтому продолжать тему смысла не было. И так ясно, что королевы беспощадно эксплуатируют психику подчинённого народа. – У людей тоже имелось нечто подобное. Жрицы, монахи, «христовы невесты». Только наши боги были не столь телесны. И не столь строги. Они хотя бы оставляли свободу выбора.

– Разве ртаари мешают тебе выбирать? Каждый волен прокладывать путь жизни по своему усмотрению.

– Вот как? Разве, оставляя меня здесь, спрашивали моего желания?

Тассит опустила глаза. Тихо прошептала:

– Ты хотел бы уйти в Джасжарахо?

Ароян запнулся. Вопрос обезоруживал. Он и не думал, что можно о чём-то серьёзно спорить с шестнадцатилетней девчушкой. Вообще спорить не собирался, заранее убеждённый в собственной правоте. Теперь приходилось подыскивать весомые аргументы.

– Нет. Но лишиться Русаны я не хотел однозначно! И не хочу. Это чей выбор? Мой? Её? Или за нас всё решили? Хороша свобода…

Аргумент получился весомым, Тассит сразу же сникла.

Несколько минут они сидели молча. Затем девушка едва заметно дёрнула подбородком, соглашаясь.

– Ты прав, Дади. Я не понимаю, зачем Кхарит-Джуга вас разлучила. Мужчина и женщина не могут обходиться без д’айри. Оно укрепляет сорх так же, как оссе укрепляет шош. Без д’айри сорх увядает, становится хрупким и ломким, и нет больше желания продолжать свой путь… Кхарит-Джуга поймёт, что Дади не может делить айри с другими женщинами. Она соединит вас с Русит. Скорее всего, в следующий Кхи-охроэс. Тебе нужно потерпеть этот год. Или меньше. Вдруг ртаари отпустят Русит раньше? Тогда вы останетесь жить здесь вдвоём.

– А ты? Вернёшься в Джасжарахо?

– Н-нет… Зачем? Я уже ребёнком знала, что родилась эшхи, но не понимала, что это значит. Няни были со мной нежны как со всеми, и сверстники дружили как с любой а’арт. И когда перешла жить на второй ярус, ничего не изменилось. Вместе со всеми готовила орче, шила, раскрашивала одежду, помогала Ишбит смешивать краски, читала, училась писать стихи. Жила, как все арт. Почти как все. Я привыкла, что смешная, и когда мужчины смеялись, разглядывая меня, это не задевало. Но за весь год ни один из них не разделил со мной айри. Потом со-ртох привезла меня сюда и оставила смотрительницей. Тут-то Жуби всё мне и объяснил. Не думай, он не злой, он хорошо ко мне относился в Джасжарахо. Но в столице ему целый год пришлось страдать. Я рада, что Турха его вознаградила, он заслужил. Хранил себя, готовил к Лазоревому Дню. Ему бывало очень плохо, он стонал по ночам. Но ни разу…

Давид стукнул кулаком по матрасу.

– Да он издевался над тобой! Подожди, получается… у тебя не было мужчины?

– Не было и не будет. Не важно. Когда придёт Русит и станет смотрительницей, я смогу закончить тхе-шу. В долине полно болот, эшхи исчезнет, никто и не заметит.

Ароян крякнул с досады. Смерть Тассит в обмен на возвращение Руси – такая дилемма его не устраивала. Эксперименты ртаари выглядели всё более гнусными и жестокими, чтобы противостоять им, требовались хоть какие-то навыки психоанализа. Сейчас как раз небольшой сеанс не помешал бы – привести в чувство девчонку, страдающую от комплекса неполноценности. К сожалению, космонавигаторов такому не обучают.

– Тассит, в моем мире немало девочек твоего возраста говорят о смерти. Не могут дождаться, когда встретят свою любовь и делают глупости. Это пройдёт, поверь мне. Ты вовсе не уродлива, просто не похожа на остальных. Но обязательно найдётся мужчина, для которого ты станешь самой прекрасной, самой желанной…

– Не пытайся меня успокаивать, Дад. Ты ведь не видел, как я выгляжу.

Она неожиданно вскочила и, сдёрнув топ, замерла, ожидая приговора. Упругие груди трепетали прямо перед лицом Давида. Он невольно отвёл взгляд и тут же спохватился, что такая реакция может быть неправильно понята. Вновь посмотрел на молочно-белые полушария.

– У тебя очень красивые груди. В моём мире их у женщин всегда две, – произнёс.

Девушка явно растерялась от его слов. С минуту стояла, приоткрыв рот, затем опустилась на матрац.

– Ты чужеземец, как я могла не подумать об этом… В вашем мире всё иначе, ты ведь рассказывал. Молоком кормят только младенцев, поэтому груди у женщин вырастают, когда появляется ребёнок.

– Эээ… – Давид удивлённо приподнял брови.

– Это же очевидно, я видела Русит. У неё нет детей, и груди ещё не выросли.

Ароян не смог сдержать смешок, услышав подобный вывод. Интересно, его умозаключения в отношении кхиров на столько же соответствуют действительности?

– Грудь у Русаны выросла, но она её убрала. В нашем мире женщины любят экспериментировать над своей внешностью. А детей у неё, правда, нет. Но я тебе об этом не рассказывал.

– Зачем о таком рассказывать? Сразу можно узнать юношу и девушку, не пробовавших телесный сок друг друга, женщину, не рожавшую детей… И того, кто готов делить с тобой айри. Разве у людей не так?

– Н…нет, – теперь пришла очередь растеряться Давиду. – Мы используем речь, слова, чтобы сообщать об этом.

– Слова – это сотрясание воздуха. Если не видеть чувства, то можно… лгать? – Тассит посмотрела на него недоверчиво.

– Многие так и поступают.

– В вашем мире жить очень сложно.

– В вашем не проще.