сообщить о нарушении
Текущая страница: 170 (всего у книги 197 страниц)
— Обманываешь
— Теперь уже не больно. — Боль от его зубов уже давно стала для нее нечто иным. Пробуждающим. Если все остальные вампиры пытались ее усыпить, погрузить в небытие блаженства, то Дмитрий своими зубами заставлял ее чувствовать, что она жива. Пока еще жива. Он вытащил ее из Милана, и его зубы стали для нее отрезвляющим пониманием того, что вся ее жизнь, все существование это нескончаемый ад. Теперь, когда Бэн прояснил ее сознание, она понимала это четко и ясно. «Поцелуй» вампира отправлял ее в мир грез, в котором можно было жить вечно, вечно претворяясь перед собой и другими, что она довольна это жизнью. Но Дмитрий возвращал ее к реальности. И она была ему благодарна за это. — Я просто замерзла.
Он подхватил ее и отнес в соседнюю комнату, где Ларс приготовил ей теплую ванну. Сев рядом с ней он опустил девушку в воду.
— Тебе не горячо? — Дмитрий поддерживал ее голову, пока она лежала в ванне и, закрыв глаза, очищала себя от яда вампира.
— Все хорошо, — она подняла руку и коснулась его пальцев.
Дмитрий от неожиданности отдернул руку. Успокоив себя он позволил ей положить ладонь на свою. Она была обжигающе горячей. Она всегда была горячей, и это притягивало его лишь сильнее. Даже ее аура была горячее, чем у любого человека. Ярче. Ослепляюще.
— Позволишь мне укусить тебя снова, — он спрашивал, хотя не понимал зачем.
— Господин Дмитрий, — она сжала его руку — разрешите мне работать на вас. Просто сидеть в вашем доме, это тяжело, я могла бы помочь вам в вашей работе.
Дмитрий удивленно откашлялся. Он не знал, что сказать ей на такое предложение. Тем более она была не его гулем и доверять ей он не мог. Да и вообще, она была просто едой, что она может для него делать??
— Я посмотрю, что смогу тебе предложить.
— Вы можете доверять мне, я не выдам ваших тайн.
— Спасибо, Амалия, я ценю это. — Он чувствовал неловкость и она давила не него все сильнее.
Потянувшись на его руке, она приподнялась в ванне и коснулась его губ. Он был ошарашен. Опешил и не понимал, зачем она это делает.
— Я люблю вас, — прошептала она.
От ужаса он отскочил от нее на пару метров и, взглянув на нее еще раз, бросился бежать. Все ее эмоции, все чувства, что пылали в ней и выплескивались, пока она была в его доме, пока сидела рядом с ним. Все было несравнимо с теми словами, что Дита сказала. Слова, которые Дмитрий не слышал триста лет. Теперь ему точно не послышалась. Она смеялась над ним. Издевалась, за ту боль, что он причинял ей зубами. Ее слова делали ему так же больно. Ему казалось, что его грудь разрывается, ломится от неумолимой тоски. Эти слова ранили его сильнее любого ножа. Добиравшись до стойла, он прокусил себе руку. Физическая боль должна успокоить боль в его душе. Но ее слова звучали в ушах, и он не мог от них избавиться.
— За что?? — Он упал на колени, зажимая руками голову. — Рената, прости меня!
Безумные картины прошлого преследовали его. Обхватывали, утаскивали в черный водоворот из трупов.
Ларс почувствовав отчаянье хозяина бросил свои дела и поспешил разыскивать его. Гуль заканчивал переписку с каким-то важным клиентом и находился в их доме в центре Кёпиника на берегу озера Мюгель . До конюшен ему добираться не более пятнадцати минут, но он был там уже через десять.
Гуль быстро отыскал вампира в одном из стойл. Сжавшись в комок, Дмитрий сидел на полу с покусанными руками, в маске Носферату. Ларс бросился к нему, замерев рядом с его телом, он позвал хозяина. Ларс не смел прикасаться к вампиру без разрешения, зная как он этого не любит. Гуль ощущал страдания господина, передаваемые через неразрываемую ментальную связь, вампир не был столь опустошен, даже когда Дита пропала.
Дмитрий медленно поднял свое черное лицо с уродливым ртом и потрескавшейся кожей.
— Господин, что с вами, — Ларс стоял перед ним на коленях, с трясущимися руками, ощущая его душевную боль как свою. Боль и отчаянье. Вампир хотел спрятаться, скрыться от чувств. Чужих, своих. Его эмоции, как море, бушующее, неистовое, готовое прорвать платину и затопить весь Кёпеник в крови. Он жаждал убивать. И ненавидел эту жажду.
— Я был добр с ней, мне казалось, я заботился о ней. За что она так... — его голос звучал с надрывом.
— Дита? Это она расстроила тебя? — Ларс негодовал.
— Она сказала, что любит меня, чем я так провинился перед ней? — Казалось Дмитрий не понимал смысл произнесенных слов. Ларс тоже не понял его. Гуль любил своего хозяина, но никогда не смел произнести это вслух, боясь задеть своего господина. Дмитрий странно относился к проявлению эмоций. Обычно они вызывали в нем гнев. Теперь же это было отчаянье.
— Я поговорю с ней!
— Нет! — Его лицо становилось все чернее, — я ухожу в город. И возможно не вернусь сегодня.
— Хозяин! Я сопровожу вас!
— Нет. Один. — Дмитрий поднялся, и Ларс видел, как с трещины на его лице углубляются, разрушая его вид. Дмитрий хотел уничтожения.
Ларс не мог его остановить. Но отпускать его одного... в таком состоянии Дмитрий обычно делал глупости, а потом долго сокрушался из-за них. Или еще хуже. Надо было срочно связаться с Ясноткой, старая Носферату умела вытаскивать Дмитрия из депрессий. Не самым хорошим способом, например колом. И пару недель заключения в ее подвале. Но придя в себя Дмитрий уже не пытался покончить с собой или убивать целые деревни.
Дмитрий обошел Ларса и быстрым шагом побрел в сторону калитки. Ларс выскочил за ним, но побежал в другую сторону, за своей лошадью. По дороге он почти столкнулся с Дитой, она была растрепана, встревожена и запыхалась.
— Не могу нигде найти Дмитрия, мне надо извиниться...
— Не надо, уже не поможет! — Ларс был жутко зол.
— Я не хотела его обижать! — Дита чуть не плакала.
— Какая разница, хотела или нет. Он в таком состоянии, что может пробродить до рассвета и окончить свою не-жизнь. И все из-за тебя!
— Мне очень жаль! Я должна извиниться!
— Хватит уже с тебя, наговорилась. Он относится к тебе с великим терпением, пониманием! Все что от тебя требуется, это кормить его кровью. И молчать! Ты так хорошо молчала последние шесть месяцев!
— Не говори так, — она закрылась от него, чувствуя как неприятны ей воспоминания.
— А зачем ты ему это сказала! — Он схватил ее за плечо и с силой потряс. Его переполнял сильнейший гнев, но он привык сдерживать свои эмоции, так как этого не любил его хозяин.
Дита молча отвела от него взгляд и Ларс с отчаяньем покачал головой.
— Если это правда, глупая девчонка, то лучше забудь, молчи. Или ты бессмысленно будешь ранить его. Откуда вообще такие отношения!?
— Ты сам назвал причины. Дмитрий единственный, кто относился ко мне с пониманием, кто не бросил, когда мне было тяжело. Он ценил меня,
— Не говори ерунды! Ты для него просто вещь!
— Но я ценная вещь! Даже Бэн сбежал, а я считала его своим другом. Лишь Дмитрию было не наплевать. Он поддерживал меня! Скажи мне, где он, я должна извиниться!
— Иди домой, и не мешайся под ногами. Я сам займусь им….
Но за его спиной предательски хлопнула дверца ворот. Дмитрий вышел со двора.
Дита мгновенно среагировав побежала в сторону калитки.
— Просто убирайся домой и не мешай! — Ларс встал перед ней, преграждая путь.
Она легко оббежала его и кинулась за Дмитрием.
— Дура! — Ларс попытался ее схватить, но она словно просочилась через его пальцы и побежала еще быстрее.
Дмитрий шел быстро, но она догнала его уже через пару минут. Схватила его за руку и потянула к себе, но Дмитрий, не смотря на нее, с силой оттолкнул девушку на несколько метров. Она упала, и тут же поднялась, спеша за ним. Вцепляясь в него снова и снова, она кричала «Прости» и пыталась уловить его взгляд, но он просто отпихивал ее. Ларс держался поодаль, боясь своего господина, и лишь раз сказал Дите «Убьешься» когда она свалилась рядом с ним. Дита не обратила на него внимание.
Повиснув в очередной раз у вампира на шее, Дита окликнула его по имени. Дмитрий медленно перевел свой взгляд на нее, и она поняла, что он слишком близок к Зверю, чтобы просто говорить с ней. Несмотря на приближающееся безумие, его зверь поддерживал лицо Носферату, и Дита оказалась лицом к лицу с черной, потрескавшейся маской. Из его разинутого рта торчали черные клыки длиною в указательный палец, все остальные зубы тоже были крупнее и покрывали челюсть в несколько рядов, делая его оскал чудовищным. Дита судорожно вздохнула, понимая, что ее ждет, но все же сказала ему, до того, как он вновь откинет ее.
— Возьми моей крови.
Зверю не надо было предлагать дважды, зарычав, он схватил ее за горло и пару раз тряханул головой, желая разорвать. От боли она на мгновение потеряла сознание, но та же боль вернула ее к реальности, становясь все сильнее и гуще, заполняя ее ядом.
Девушка подтянулась к нему поближе, тихонько нашептывая на ухо извинения, и пытаясь успокоить. Через какое-то время вампир перестал сжимать ее с силой и его руки стали поддерживать ее, не пытаясь более ломать.
Дмитрий пил очень долго, но она не останавливала его, позволяя насытиться. Когда Носферату отпустил ее, ей было так плохо, что Дита не могла стоять на ногах, но он удерживал ее. Аккуратно усадил на колени перед собой и сел рядом, смотря, как черная кровь волнами, в такт сердца покидает ее тело.
— Прости меня, — повторила Дита снова, проводя ладонью по его щеке. Его маска как чешуя сползла под ее прикосновением, оставляя привычное ей лицо. — Я больше не побеспокой тебя своими словами.
— Нет, — его голос был сиплый и тяжелый, — беспокой, — ему было тяжело это говорить.
Стараясь разобраться в его эмоциях и воспоминаниях, что дарила ему его кровь, Дита надеялась успокоить его, и не причинять еще большей боли. Девушка понимала свою ошибку, и знала, что могут сделать ее слова, когда произносила их в первый раз. Но не могла сдержать свои чувства, что разрывали ее изнутри уже много месяцев.
— Ti amo , —– тихо прошептала она ему, продолжая гладить его лицо. Вампир вздрогнул, но остался рядом с ней. Вглядываясь в черноту его глаз, она видела страшнейшую боль. Боль, что носил Дмитрий с собой столетиями.
Рената была прекрасным ангелочком, и она первая подарила ему слова любви. Первая и последняя, кто любил его в короткой суровой жизни морского торговца. Даже его отец не баловал его любовью, а мать его умерла за долго до того, как он отправился в свое первое плаванье. И сейчас Дмитрию казалось, что его невеста сидит рядом с ним, ее длинные черные волосы тревожно шевелились под струями морского ветра, а ее прекрасные голубые глаза были полны любовью, несмотря на то, что лицо ее было покрыто черными прожилками его яда. Вампир осторожно коснулся этого лица, яд уходил, и его сердце задрожало, понимая, что она сможет жить. Он убил Ренату, много столетий назад, не желая того, не ведая, что он делает, прикасаясь к ней своими зубами. И все эти столетия вампир винил себя, проклиная, ненавидя. Пусть давно ее образ и его чувства смылись, исчезли. Чувство вины и кошмары продолжали преследовать его с того дня.
— Io ti perdono, — тихо сказал Рената.
Дмитрий вскрикнул и отшатнулся от нее. Образ Ренаты медленно рассеивался и перед ним, осталась лишь испуганное лицо Диты. Дмитрий прижал ладони к глазам и зарыдал, так громко, как плачут мальчишки в детстве. Его маска упала и Дита увидела его настоящее лицо, то, что она видела в его воспоминаниях. Ларс, заметив это, отдернул девушку, уводя ее, закрывая ей глаза.
— Что ты ему сказала? — Гуль был в ужасе от того, что происходило с его хозяином.
— То, что он давно хотел услышать, — Дита не сопротивлялась, она и так прекрасно знала, как вампир выглядит.
Дмитрий плакал так еще несколько часов, двое гулей стояли рядом, не смея его прервать или оставить. Когда стал близиться рассвет, Ларс подошел и взял засыпающего господина на руки. Слуга отнес Носферату в один из потайных склепов, прогнав Диту и не позволяя ей следовать за ним. Поднявшись из склепа, Ларс выставил ее за калитку.
— Это лишь твоя вина, что Дмитрий в таком состоянии, уходи и больше не возвращайся, — почти прокричал гуль ей в след.
— Я помогла ему, поверь, — принцесса была спокойна, и говорила с улыбкой.
Но Ларсу хотелось убить ее...
========== Глава 9. Раздробленная пара. Часть 07. Значение свободы ==========
(Берлин, Prenzlauer Tor, военные казармы. 24 ноября 1812 год. День.). Понедельник. (Бэн)
Бэн перебирал ее пальчики. Дергал ее за мягкие локоны, словно ежесекундно проверяя ее присутствие. Дита сдержанно ему улыбалась, но была отстраненной, задумчивой и Бэну все время казалось, что еще немного и она снова провалится в свой мир, из которого он с таким трудом ее достал.
— Хочешь чего-нибудь? Могу приготовить блинов, — ему не терпелось вытащить ее из оцепенения.
— Спасибо, но Ангелина уже отправилась готовить мне каши. — Дита дернула носом, принюхиваясь, — и кажется, она уже закончила.
— Тогда поедим и пойдем, прогуляемся по городу. Куплю тебе пару книг, чтобы ты не скучала, пока будешь ждать меня.
— Спасибо, Бэн, — девушки радостно кивнула.
Она не знала, в каком критичном положении находятся гули Палача, и что даже еды у них лишней не было. Но Бэн был готов отдать последнее, лишь бы девушка не оставляла его ни на минуту.
Ангелина при появлении девушки визжала от радости минут десять, пока Бэн не прикрикнул на сестрицу. Женщина была так рада, что цеплялась за Диту посильнее своего брата. Она принесла котелок и три тарелки, разложила дымящуюся перловку, не отрывая взгляда от подруги, бездумно улыбаясь. Девушка скромно ела, стараясь не глотать слишком быстро. Оба гуля Палача словно зачарованные любовались каждым ее движением, предлагая ей хлеба, меда или орехов.
— Будешь теперь приходить к нам каждый день? — Полная надежд, спросила Ангелина.
— Буду очень стараться, но надо хотя бы три дня в неделю работать в капелле.
— Забудь о кухне, Дита, мы о тебе позаботимся! — Продолжала она.
— В зале есть шанс заработать, и получить еды. Не хочется вас обременять все время, — Дита опустила взгляд на пресную перловку на воде.
— Ты нас не обременяешь. Немного сейчас дела подпортились. Но я все исправлю, Дита. Ты не должна об этом беспокоиться, ведь теперь я твой покровитель и ты можешь положиться на меня.
— Спасибо, Бэн. — Девушка ласково ему улыбнулась и Бэн сразу расцвел.
— Кстати, мне надо сходить с тобой в одно место, доедай и собирайся. — Вдруг вспомнил юноша.
Дита кивнула. Она сама хотела зайти к Джетту, но чувствовала себя должной гулю, ведь он избавил ее от душных переживаний о Милане. И хотя гуль не уничтожил полностью все воспоминания об этом ужасном месте, Бэн освободил ее от страха, что не позволял ей даже дышать. Любая боль, любое слово, что напоминало ей о прошлом, возвращало Диту в состояние, в котором она прожила в страшных камерах Алисы. Возможно, через пару лет она сама бы справилась с этим, смогла разделить свою жизнь в Милане и Берлине. Но Бэн помог ей перешагнуть эту границу. И Дита была ему очень благодарна.
Бэн дождался, когда она доела, завернул ее в теплую шаль, снарядил теплыми перчатками и вместе с Ангелиной они направились к северным границам города. Добравшись до пригорода Панкова, они зашли в небольшой каменный недостроенный и брошенный дом, спустились в подвал.
Там завернувшись в грязное покрывало, прикрывшись крышкой от сломанного стола, лежала Катерина. Дита от удивления вскрикнула, когда Бэн осветил ее скомканные грязные волосы лампой.
— Простите, — прошептал слуга, — как я и обещал, она пришла.
Дита удивленно замерла, а Палач, бледнее, чем обычно, поднялась и с голодной улыбкой направилась к ней.
— Катерина? — Дита испуганно сделала шаг назад.
Ее обхватила за плечи Ангелина и тихо шепнула: «Так надо».
Девушка попыталась вырваться и убежать, но Палач схватила ее и, повалив на пол, вцепилась в шею. Дита всхлипнула и успокоилась, сраженная Поцелуем, она расслабилась и позволила вампирше питаться.
— Так давно тебя не ела, — довольно прошептала Катерина, зализывая рану.
— Ты же знаешь, что моя кровь стоит денег. Она принадлежит моему господину, и тебе нельзя было брать без спросу. — Дита надула губки, но особого возражения не высказывала.
— Я так по тебе скучала, девочка. Бэн порадовал меня, сказав, что ты вернулась, улыбнись мне малышка. А за кровь я заплачу, когда-нибудь позже. Не рассказывать пока Тремерам и я буду тебе благодарна.
— Покорми меня и я помолчу некоторое время.
Катерина радостно кивнула и, прокусив язык, потянулась к смертной.
— Зачем так? — Дита отшатнулась.
— Я так хочу, — хихикнула Катерина и поцеловала ее.
Девушка стала глотать кровь и интуитивно отвечала на поцелуй. Катерина улыбалась, поглаживала смертную и прижималась к ней губами, трогая окровавленным языком небо и язычок Диты.
