сообщить о нарушении
Текущая страница: 134 (всего у книги 197 страниц)
— У меня есть доказательства. — Фой не запнулась ни на секунду придумывая ложь, — Я забеременела, ребенок родился мертвым, и тело похоронено в паре километров отсюда!
— Действительно?
— Какая разница, — Фой с отвращением сплюнула, продолжая играть свою роль, — это было проклятое дитя, и из-за него я более не смогу быть матерью. Я утопила ублюдка, его лицо было поросшее шерстью, потому что оно было исчадьем ада!
— Как любопытно, — рассмеялась свидетельница, — и как ты докажешь, что это был ребенок Марка? Он-то теперь точно ничего не расскажет.
— Я найду, как подтвердить!
— Ты врешь, девочка, хотя, может, не во всем, — свидетельница наклонила голову, словно рассматривая Фой, — ребенок был не твой. Ты украла его, чтобы получить выкуп, и он умер, так как ты не кормила дитя. Жестокая Фой.
— Да что ты понимаешь! — Фой раздраженно подняла пистолет и выстрелила свидетельнице в голову.
Между ними было менее метра, и девочка была уверена, что попала. Но ребенок продолжал стоять неподвижно, словно ничего не произошло.
— Что ты такое? — С ужасом воскликнула Фой.
Изо рта девочки вытянулись два зуба, почти в мизинец длиной. Ее кожа стала облазить, как будто плавилась и стекала. А под старой была другая – отвратительная, покрытая шипами и наростами.
— Меня зовут Эрилес. Я вампир. А ты – маленькое злобное чудовище. Порождение этого мира.
Фой испуганно смотрела на нее, но не сбегала. Эрилес нагнулась к мертвецу и стала пить его кровь. Ноги Фой одеревенели от ужаса, но при этом она испытывала невероятное любопытство. Перед ней стоял маленький демон, в чьей власти была великая сила, и Фой знала, что хочет ее себе, хочет эту силу, чтобы наказать всех своих врагов и обидчиков.
— Я предлагаю тебе служить мне вместо Марка. Ты согласна?
— Да! — С готовностью ответила Фой.
Но Эрилес не подарила Фой той власти, о которой мечтала девочка. Смертная оказалась в рабстве крови у старого вампира, которая решила использовать озлобленность и жестокость Фой в реальных боях. Эрилес дрессировала ее как зверя для арены.
***
(Берлин, 26 октября 1808 год. Ночь). Среда (Марианна)
Марианна с трудом сдерживалась, чтобы не перейти на бег. Она несла важнейшую информацию, которую не могла доверить никому и хотела сообщить такие новости своему господину сама. Выбравшись из капеллы незамеченной, одетая в темный плащ одного из охранников Петра, Марианна избегала освещенных улиц и открытых пространств. Господин будет доволен и, возможно, даже напоит ее кровью вне очереди.
Через несколько дней в Берлин прибывал Карл. Петр уже вовсю готовился к встрече с ним. Но это еще не все. Карл желал увидеться с Джеттом. А значит, Бруджа покинет свой охраняемый замок, и таинственные покупатели господина будут очень довольны получить новости об этом.
***
(Берлин, 26 октября 1808 год. Ночь). Среда (Каспар)
Каспар провел два дня в Париже. Несмотря на то, что город считался самой дорогой и красивейшей столицей Европы, у него остался неприятный осадок от встречи с Тореадорами. Брат курфюрста, что привез казну города, надеялся улучшить положение, но выступил не лучшим образом, и вся Франция отзывалась о нем, как о слабаке и трусе. Каспар в обществе Тореадоров чувствовал себя подавленно. На него все смотрели как на мертвеца, так как он был в списке детей Густава, которых требовалось приговорить к казни. Вернувшись в Берлин, он вздохнул с облегчением. Хоть городок был на порядок мельче и беднее, он был родным, и тут Каспар чувствовал себя защищенным под крылом сильнейшего старейшины, отца и Принца Берлина – Густава.
Уже через несколько часов после возращения Каспара вызвал на встречу Сенешаль.
Два Вентру встретились в новомодном салоне и делали вид, что курят сигары. От посторонних взглядов их скрывала тяжелая занавесь, и двое гулей следили, чтобы никто даже не вздумал приблизиться к господам.
— Как принял тебя Франсуа Вийон? — Спросил Вильгельм у Каспара.
— Все прошло очень успешно. Париж действительно такой, как описывают его журналы: огромный зловонный город, переполненный людьми и Каинитами. Ни одного свободного места, и все сферы деятельности расписаны по именам вампиров. Неприятное место, могу заметить, и здание Элизиума, Версальский дворец. Никто не обновлял его столетия, замок лишь слегка ретушировали, добавляя детали и строения. Но дворец пропах людьми, болезнями и испражнениями, так же, как и весь город. Франсуа там смотрится как богатое дополнение.
Мужчины рассмеялись. Их разговор можно было бы принять за светскую беседу, но собеседники не смотрели друг другу в глаза, а редкие клубы дыма, выпускаемые из сухих ртов, слишком очевидно показывали, что оба они не дышат.
— Марсель не присутствовал при передаче. Было двое гулей Принца и казначей Наполеона. Но статуэтку я передал лично Франсуа, как ты и просил. Тореадор пришел просто в неописуемый восторг. Он тараторил минут сорок, расписывая мне происхождение и тяготы статуэтки. — Каспар сделал небольшую паузу. — Это правда, что фигура была слеплена из золота детьми древней колдуньи? Детьми Лилит и Каина!
— Возможно.
— А ты сам веришь?
— Во что? Что прародитель вампиров был способен зачать смертных детей от древней магички? — Вильгельм криво усмехнулся.
— Я не знаю всех деталей. Возможно, прародитель был живым, когда делал ей детей.
— Я не верю в прародителя и в то, что, вернувшись, Каин накажет всех вампиров, уничтожив своих потомков. Я живу уже шестьсот лет и ни разу не встречал никаких напоминаний о жизни или смерти Каина, кроме христианского мифа, что рассказывает о первом убийце с тем же именем. Существовала ли Лилит? Это могла быть любая ведьма времен образования инквизиции. Как она умерла и вернется ли, чтобы отомстить своему изменнику мужу, я не знаю. Но в грядущий апокалипсис не верю.
— Я тоже, — подержал Каспар, но, казалось, что он просто поддакивает старшему брату.
— Что еще рассказывал Франсуа про статуэтку? — без особой заинтересованности спросил Вильгельм.
— Сказал, что огромный алмаз размером с голову младенца был встроен в полость на животе фигурки. Он утерян уже несколько тысячелетий, но легенды говорят, что в нем таится великая сила, огромная мощь, способная возрождать мертвых и убивать одной лишь мыслью.
— Я тоже могу убивать мыслью, — рассмеялся вампир, ловя испуганный взгляд Каспара. — А известно ли, где этот алмаз?
— Нет. Он был утерян, как и многие другие артефакты, после падения третьего города вампиров. Статуэтку унесла с собой Сир Яснотки. Я не стал рассказывать, как мы получили ее, но Франсуа, скорее всего, позволит Пруссии выйти из войны. Кстати, ты узнал у Катерины, как она выпросила эту вещицу у Яснотки?
— Такие вопросы не задаются, — с усмешкой ответил Сенешаль. — Осталось надеяться, что на окончание войны согласится и Густав. Но, боюсь, его мстительная натура подтолкнет нас на новые споры. Хотя сейчас Берлин с трудом выкарабкивается из долгов и нищеты, и мы просто не способны будем набрать армию, пока люди не вернутся в свои дома, Густав уже планирует способы мщения.
— Я создам ему армию!
— Не бросайся словами.
— Я серьезно. Ты знаешь, какую работу я вел в последнее время. Я добился многого, и скоро у Пруссии будет своя слаженная воинская система, лучшая в мире. Конечно, мне потребуются некоторые вложения, и я знаю, что я могу на тебя рассчитывать, ведь все это на благо Берлина и Густава.
— Финансы города представляют собой плачевный вид. Но я уверен, что смогу найти необходимые средства. Ты определился насчет включения в нашу политику Свена и Инги?
— Слишком молоды. И не называй эти игрища за власть политикой, — рассмеялся Каспар.
— Ты тоже был молодым. Но я принимал тебя как равного.
— Мы – дети Густава. Это делает нас равными перед другими. Но не перед друг другом. Я восхищен твоим терпением и великодушием относительно молодых отпрысков, но их бесполезность подчеркивается даже нашим Сиром. Все молодые отпрыски живут в Потсдаме, и Дитя Инги даже не получил позволения посещать город. Думаю, Густав держит их как расходный материал, и, если Тореадоры не отступят, Густав убьет молодых Детей. Нам лишь надо позаботиться, что бы Франсуа согласился на равный обмен и принял жертву из троих.
— Да. Для этого нам жертв хватит.
Вампиры понимающе кивнули друг другу головами.
— Я спонсирую твою армию. Хотя все еще надеюсь, что Густав будет разумен и не переступит черту. Меня самого греет мысль посетить Версаль в качестве захватчика и отомстить Марселю за топтание грязными сапогами моих ковров в Шарлоттенбурге. Кроме того, статуэтку Лилит надобно вернуть в Берлин.
— Согласен.
========== Глава 7. Зимняя спячка. Часть 06. Разрушенная защита ==========
Беты (редакторы): Rioko Rain
(Тегель, Тегельский дворец[1]. 29 октября 1808 год. Ночь). Воскресенье
Бэн сидел в узком расписном кресле и нервно постукивал по подлокотникам пальцами. Он дожидался Диты уже час и, хотя девушка утверждала, что она не позволяли Жаку прикасаться к себе, одна только мысль о том, что происходит сейчас за дверью, заставляла юношу кипеть от ревности и гнева.
Жак, красивый мужчина лет пятидесяти, был олицетворением мужской красоты. И возраст лишь подчеркивал его безупречные черты, мужественность и обаяние, которое сражала девиц наповал. Сир Жака верно выбрал кандидата. Тореадоры не редко оценивали друг друга по внешности, и не слишком симпатичные, как бы ни старались, всегда отставали перед изяществом и обольщением лучших.
Но сейчас юноша думал лишь о том, что грязный старикашка, известный всем своими странными пристрастиями, находится один на один с его прекрасной девушкой. То, что девушка не его, гуль давно забыл.
Тореадор приглашал на свои обеды лишь представительниц женского пола и, обычно, молодых и красивых. Возможно, за долгие годы жизни он пристрастился к определенному виду крови и стал разборчив, как и Вентру, а, возможно, его Тореадорская эстетическая натура отрицала способность питаться с других смердов. Кроме всего прочего, Жак утягивал еду в постель, занимался с ними любовью, превращая любовные ласки в часть ритуала кормления. И Бэн невольно вслушивался в происходящее за дверью, пытаясь уловить хоть какие-то намеки на происходящее внутри. Но в зале, где расположился Тореадор и ценная еда Петра, было тихо.
Еще через десять минут напряженного ожидания в длинном широком коридоре Тегельского дворца, где проживал Тореадор, появилась стройная женщина с высокой пышной грудью и длинными белыми локонами. На ней было красное платье с узким корсетом и очень широкой юбкой. Быстро отстукивая каблуками по паркетному полу, она приблизилась к креслу Бэна.
— Телохранитель «бездонного сосуда», — произнесла Мария певучим голосом. — Какая радость видеть тебя здесь!
— Жак оплатил лишь свое кормление, — мрачно заметил смертный.
— О, дружочек. Петр, передавая свое сокровище в чужие дома, четко давал понять, что гостям клиента так же позволено питаться с девушки, — наигранным голоском промурлыкала Тореадорша. — Не порти мне вечер своим угрюмым голосом.
— Мне положено охранять девушку, но твой Сир не впускает меня в покои.
Мария тихонько рассмеялась и, приблизившись к дверям, прижалась к ней ухом.
— А тебе хотелось бы полюбоваться, как он любится с молоденькой красоткой? — спросила женщина, стреляя Бэну глазками.
Юноша не ответил. Он старался сдавить свои чувства и не высказать эмоций, что разрывали его.
Тореадорша несколько раз постучала и, не дождавшись ответа, распахнула двери. Быстро войдя вовнутрь, она захлопнула ее за собой, но Бэн, извернувшись, успел заглянуть вовнутрь.
Дита, пусть и одетая, лежала на широкой постели. Вампир склонился к ее шее и то ли пил, то ли целовал девушку. Бэн дернулся на свое место, не желая больше этого видеть, и вжался в свое кресло.
Делить Диту.
Раз за разом он повторял себе, что девушка не может ему принадлежать. По крайней мере, не сейчас. Но, увлеченный ею, гуль забывал свое положение. Принцесса была лишь товаром, пусть не в тремерском борделе, но в вампирских комнатах Петра. Каинитам позволялось делать с ней все, что им заблагорассудится, лишь бы не убивали и доставляли домой в срок. И Бэну оставалось надеяться, что лишенные возможности получать настоящее физическое удовольствие от близости вампиры не посягнут на тело Диты. Но среди Каинитов было немало тех, кто получал от любовной связи психологические выгоды. А некоторые утверждали, что и после смерти соитие приносит их телам удовлетворение.
Принцесса всячески отнекивалась, отрицала возможности и успокаивала ревнивого друга. Но это не избавляло Бэна от тяжелых мыслей, когда он оставлял любовницу наедине с другими Каинитами.
Мария остановилась за спиной Сира и несколько раз откашлялась. Жак пил кровь, и, хотя вампир был аккуратен, случайно оброненные брызги крови заставили женщину облизать губы. Запах раздражал ноздри и отдавался в зубах странной дрожью, эмаль, словно перепелиное яичко трещала, стараясь не выпустить содержимое наружу.
Мария любила ощущение, когда волшебные клыки сказочным образом удлинялись и превращались из крошечных человеческих зубов в отличное средство для прокалывания кожи. А в случае сильного голода – в страшное оружие, способное убивать. Невольно она подняла пальцы ко рту и с наслаждением ощупала медленно растущие зубы, подчиняющиеся ее желанию. Пока еще подчиняющиеся.
Наконец Жак закончил и, оторвавшись от длинной белой шейки прекрасной девы, обернулся к дочери. Мария с трудом оторвала взгляд от двух быстро исчезающих точек у артерии смертной и приветливо улыбнулась.
— Не возражаешь, если я присоединюсь?
— Я ждал тебя с Анной, — ответил Жак и красивым дорогим платком вытер губы.
— Она снова... отвлеклась, — в голосе женщины слышались нотки завести или тоски.
— Что ж, тогда останется без обеда, — с наигранным равнодушием произнес мужчина и снова сел подле смертной, что все еще не пришла в себя после Поцелуя и блаженно улыбалась.
— Это вряд ли. — Теперь в голосе Марии слышался гнев. — Сестрица увлеклась моим новым гулем. И, сколько я ни говорила ей не пить его, она не слушается!
— Опои гуля своей кровью и навяжи глупышке Узы, — рассмеялся Жак.
— Я никогда не сделаю подобного с сестрой! — Быстро возразила Мария. — К тому же, она действительно влюблена и не будет убивать его. По крайней мере, намеренно. А Зион – крепкий мужчина, справится с временными трудностями.
— Тот самый Зион, что ты заказала из Нового света? — Переспросил Жак.
— Да. Я поддерживаю контакты с Тореадорами Бостона, и одна довольно высокопоставленная особа передала мне своего слугу. Зион действительно находка. Такие самородки встречаются один на тысячу.
— Возможно, я сделаю его вампиром, — задумчиво предположил Жак, оценивая восхищение дочерей.
— Нет, он из тех, что годен лишь служить.
— Тогда это действительно повод для меня, — рассмеялся Тореадор и многозначительно посмотрел на дочь.
Мария в ответ тоже улыбнулась и грациозно присела на постель рядом со смертной.
— В тебе нет качеств, необходимых вампирам, чтобы удержать своих детей в узде, папочка. Возможно, я должна этому радоваться, но, видя, как ты страдаешь из-за моего неповиновения, мне становится грустно, — женщина надула губки и сделала вид, что печалится.
— Если ты действительно так чувствуешь, — с жаром заговорил мужчина, — переезжай ко мне с Анной. Вы получите все, что пожелаете!
— И власть? — Спросила Мария уже жестче, — с твоим покровительством я получала многое, но совсем не то, что хотела. А желаю я власти! — Сказала она громко, и Дита приподняла голову на ее голос. — Ты можешь дать мне это, папочка, — добавила она снова нежно.
— Ах, дитя. Твой неугомонный нрав я разглядел еще в живом теле. Жаль, ты забрала с собой и сестренку.
— Я не могла оставить ее тебе и позволить превратить бедную скромную девушку в куклу, на которую ты будешь любоваться столетиями и опаивать своей кровью, чтобы девочка не сбежала.
— Это была моя мечта, — с улыбкой сказал Жак. — Так что на счет Зиона, отдашь мне его в Дети?
— Подумаю. Пока он мне нужен, — отмахнулась женщина.
— Помнится, всего пару месяцев назад ты сама потеряла голову от него, а теперь не чувствуется интереса. Значит, я могу рассчитывать, что вскоре ты совсем к нему охладеешь.
— Зион красив, а мы, Тореадоры, любим красивые вещи. Он услужлив, образован и вежлив. После сотни перепробованных вариантов, после стольких неудач с глупыми слугами, сделанными из всех видов мужчин, этот показался мне посланием с небес. Но он самодоволен, самовлюблен и нагл. Это стало заметно уже спустя месяц. И тебе он наскучит, папочка.
Мария вздохнула и повернулась к Дите, с улыбкой встречаясь с ней взглядом.
— А птичка подслушивает и виду не подает. Тебе лучше бы притворятся спящей, смертная.
— Мне не интересны ваши влюбленности в гулей, — подала голос принцесса, и Мария рассмеялась.
— Жак, почему она одета? Ты отказался от своих привычек?
