сообщить о нарушении
Текущая страница: 77 (всего у книги 197 страниц)
Вампир коротал ночи до предстоящей встречи, погружаясь в мечтания и воспоминания. Грезив о нескончаемом потоке крови, Носферату идеализировал его, теряя образ девушки и оставляя лишь безликое существо, наполненное волшебным нектаром. В назначенный день Дмитрий примчался в капеллу, как голодающий на бесплатный ужин.
Но в общем зале Дмитрия встретил гуль Тремера, и сообщил, что хозяин очень сожалеет: Дита была срочно вызвана Густавом, однако Пётр позволит Носферату заехать на следующий день и для него специально освободят время. Вампиру оставалось лишь кивнуть и удалится.
Охваченный глубоким разочарованием, Дмитрий вернулся в своё убежище. Он снова чувствовал голод: это раздражало. Та радость, что переполняла его несколько дней ожидания, исчезла. Носферату понял, что вновь питал себя иллюзиями, обманывая свою натуру и естество. Вампир – зверь, а зверю положено есть. Мясо. Ему захотелось убить и, с трудом подавив это желание, Дмитрий заперся в своём убежище.
На следующую ночь Носферату приехал в капеллу уже без возвышенных мыслей. Дмитрий снова был собой, пропитанный депрессиями и разочарованием. Он проклят. На вечный голод и одиночество. И всё из-за своих зубов! Дмитрий ненавидел их, хотя их яд не раз спасал ему жизнь в битвах с бессмертными. Но что лучше? Победить в паре боёв или всю вечность не иметь возможность нормально питаться?
Дмитрия вновь проводили в подземное помещение. Возможно, Пётр боялся, что девушка будет кричать. Что ж, это вполне вероятно.
Вампир дожидался её, бродя по комнате, как по клетке. Дита вошла почти сразу за ним, но Дмитрий был уже переполнен нетерпением.
— Наконец, — проговорил он и вцепился ей в шею, не позволяя даже закрыть за собой дверь.
Она и вправду закричала. Сдержанно, негромко, девушка знала, что её ждёт, но не успела приготовиться. Вампир был слишком нетерпелив, и когда его обжигающий яд стал переполнять её тело, Дита стала плакать и отталкивать его. Но Дмитрий был погружен в экстаз. Такая вкусная, прекрасная кровь, что может быть лучше в этой жизни! Смертная отбивалась, но так поступали все его жертвы, и кричали, и рыдали. Всё как всегда, и лишь безграничный поток, что насыщал и топил его жажду, говорил, что теперь всё по-другому. Что теперь Дмитрий может быть как все. Пить кровь из смертной. Вот он смысл его жизни. Дита успокоилась, повиснув на нём, тяжело дыша и вздрагивая от каждого его глотка.
Дмитрий насытился, но продолжал пить. Слишком хороша, слишком прекрасна. И больше ничего не имело значения.
— Хватит, — вновь зашептала девушка. Вампир не прекращал. Ему было наплевать на её слова. — Хватит, я больше не могу сдерживать твой яд, — повторила Дита, её голос был слаб.
С трудом заставив себя остановиться, Дмитрий отнял от неё свой рот. Смертная висела на его шее, с трудом дыша. Она касалась его, и только сейчас вампир понял, что это не приносит ему боли. Лишь неприятное, привычное отторжение. От понимания этого у него мурашки побежали по коже, и Носферату поспешил снять смертную с себя.
Дита мешком упала на пол, чёрная кровь выливалась из раны и она перевернулась на спину, вытянувшись на полу. Бледная, с закрытыми глазами, девушка не выглядела здоровой.
Присев рядом с ней, Дмитрий осторожно провёл рукой по её вспотевшему лбу. Дита действительно не жгла его, как все другие. «Всё её кровь», — решил Носферату с восторгом и тихонько сказал:
— Извини, — Дмитрий знал, насколько болезненным был его укус, и девушка страдала, сопротивляясь его яду.
— Принимается, — не открывая глаз, проговорила Дита с улыбкой.
От этой улыбки вампиру захотелось улыбнуться в ответ. Смертная говорила с ним, как с равным. Непосредственность успокаивала. Девушка лежала сейчас перед ним, наполненная его ядом, борясь с жуткой агонией, что причинял он, и улыбалась. Дмитрию стало как-то не по себе. Оставив Диту, вампир сбежал. Эта фамильярность, простота, она сближала. А Дмитрий ненавидел близость.
***
(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 19 июня 1808 год) Суббота.
Катерина явилась к Вильгельму под утро. Взбешённая, расстроенная, она забралась в постель любовника и приказала пить её кровь, пока она не забудет о своём разочаровании. Густав отказал дочери в небольшом подарке – «бездонном сосуде». И жадная до крови, ненавидящая отказы и любые возражения Катерина выплёскивала свою злость на Вильгельма.
С закатом, ещё до того, как подруга проснётся, Вильгельм снарядил экипаж и направился в «Либеайма». Исполнить её желание было его первой необходимостью.
Пётр принял его охотно, тут же предложил красивую девицу, прекрасно соответствующую вкусам Сенешаля, от чего Вильгельм почувствовал лишь сильное раздражение. Старая ведьма сильно пожалеет, что торгует такой информацией. Дождавшись, когда хозяин капеллы выпроводит свою подопечную, Сенешаль сел в предложенное кресло и без слов достал из кармана тугой мешок с монетами.
— Это аванс. Я заберу Диту, расселю её в Шарлоттенбурге. Предоставлю все удобства и необходимую охрану.
— С чего вы взяли, что Карл позволит вам это?
— Юстициар приезжал в Берлин и покинул город. А девушка осталась. Я забираю её и вам лучше согласиться, пока я ещё плачу за это.
— О, Вильгельм. Иногда Узы Крови делают вас совершенно безрассудным, — спокойно произнёс Тремер и посмотрел Сенешалю в глаза. — Вы не можете её забрать. Дита будет жить в капелле.
— Пётр! — Вильгельм говорил уже намного жёстче, — вам не стоит пренебрегать моей дружбой. Я имею слишком большое влияние на своего Сира, и, если Густав пожелает, вы покинете Берлин. Сто тысяч кёльнских марок. Я от своих слов не отказываюсь, а это достаточно щедрое предложение, чтобы его не игнорировать!
— Я бы с радостью угодил вашим интересам, Вильгельм, но, боюсь, не могу пойти против желания Карла!
— Когда Карл будет приезжать в Берлин, девушка будет возвращаться в ваш дом. Юстициар даже не заметит пропажи.
— Ты ошибаешься, Вентру, — Карл проявился в помещение столь внезапно, что Вильгельм вскочил на ноги, кладя руку на то место, где должен был быть эфес его шпаги, но, будучи слишком вежливым, вампир оставил оружие дома.
— Если я не заблуждаюсь, Густав запретил вам находиться в Берлине, — ошарашено произнёс Вентру.
— Если я не заблуждаюсь, Внутренний Круг имеет право снять несговорчивого старца, лишить его прав на домен и назначить своего представителя в Берлине, — спокойно ответил Карл, обходя стол Пётра и усаживаясь на его место.
— Я понимаю и принимаю ваш статус, но Густав иного мнения. И если ему вздумается избавиться от непрошеного гостя, вряд ли я смогу повлиять на его решение.
— Думаю, в ваших интересах найти возможность влиять на его решения. Или это будет стоить слишком дорого для вас обоих.
— Не могу не согласиться. И всё же, почему вы ещё в городе? — Вильгельм пытался говорить спокойно.
— У меня были на то причины. Надеюсь, вам хватит благоразумия, чтобы не сообщать о моём присутствии Палачу и Принцу.
— Конечно, — Вильгельм кивнул и, наконец, сел. — Раз уж вы в городе, я бы хотел обсудить возможность получить девушку в своё распоряжение.
— Это невозможно, забудьте. Дита останется жить в капелле. Это требование Джетта. Это договор, который поддержал Густав, и это моё условие нахождения магички в городе. У вас и так прекрасная возможность использовать её кровь в любое время. Пётр предоставляет вам девушку по первому желанию. И вам не нужно платить сто тысяч за мага, которого вы не в состоянии контролировать или удержать. Дита будет жить в капелле! — Карл закончил эту фразу твёрдой точкой, не позволяя Сенешалю возражать.
— Конечно, это ваше слово, — лишь кивнул Вильгельм, Поднявшись, он подхватил мешочек со стола Пётра.
— Не спешите, Вильгельм, я бы хотел побеседовать с вами не только о крови. Пётр утверждает, вы разумны и способны идти на компромисс. Я хочу обсудить с вами Берлин.
Вильгельм замер, слова Карла словно пронзили его разум.
— Я слушаю.
— Времена сейчас тяжёлые. И положение требует серьёзных решений и крепкого нрава. Как вы сами знаете, Тореадоры поставили жёсткие условия Густаву, и если ваш Сир не пойдёт на уступки, боюсь, город ждут серьёзные потрясения. Пока Принца Берлина поддерживают Вентру Пруссии, он имеет некоторую силу, но так уж вышло, что его поступки отталкивают даже представителей вашего клана.
— Я понимаю.
— Берлину требуется более гибкий правитель, более демократичный и способный идти на уступки.
— К чему вы клоните? — прищурился Сенешаль, чувствуя, как скребётся в нём кровь отца. Он заметил, как Карл усмехнулся одними лишь глазами: вампиры не читали мысли друг друга, но эти взгляды говорили о многом. Вильгельм мечтал о кресле своего Сира. А Карл мог ему это предложить.
— Пока ни к чему. Возможно, вы можете подтолкнуть своего Принца к более разумным решениям. Или начнёте принимать решения сами. На данный момент Принц Парижа считает, что единственный способ угомонить Густава – это спалить Берлин дотла. Мы, конечно, не принимаем такую политику, но если Вентру не начнут действовать разумно, мы примем предложение Франсуа, и Густав лишиться не только своего домена... — Карл замолчал и многозначительно посмотрел на Вильгельма. — Но и своей головы.
— Я поговорю с Сиром, постараюсь повлиять на его решение.
— «Постараюсь» меня не устраивает.
— Вы правы, — Вильгельм вновь поднялся, его била дрожь. — Я повлияю на его решение, и Густав принесёт свои извинения Марселю.
— Прекрасно, прекрасно, — кивнул ему Юстициар, — я же буду молиться, чтобы вы не попали в список приговорённых к смерти. Помните, что в живых ему позволено оставить лишь одного!
Вильгельм почти выбежал из кабинета Тремера. До этого времени Сенешаль не принимал в серьёз угрозы Тореадоров. Прибывшие войска Наполеона грабили город, но особого ущерба ему не нанесли. Кроме того, французских войск не было в Шарлоттенбурге, и Сенешаль спал спокойно. Но если Франсуа Вийон сожжёт Берлин, править будет нечем. Ни Густаву, ни ему.
Комментарий к Глава 4. Продать Джульетту. Часть 03. Продать Принцессу
[1] Курфюрст – в Священной Римской империи — имперский князь. C 1797 Фридрих Вильгельм III являлся Прусским курфюрстом.
========== Глава 4. Продать Джульетту. Часть 04. Кровавые игры ==========
Беты (редакторы): Simeon Stefan Batory
(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 20 июня 1808 год) Воскресенье.(Амалия)
Карл не покинул город. Дита боялась его общества, а также того, что Густав будет взбешён, узнав о присутствии Юстициара. Но Тремер был слишком в себе уверен, как и в своём положении. Столкнувшись с незначительным проявлением сил нового господина, Дите показалось, что старый вампир имеет права не считаться с указами другого старика. Но и Принц Берлина вызывал у принцессы благословенный ужас. Разрываясь между этими двумя силами, Дита проснулась от какого-то кошмара. Марис щекотала пёрышком её подбородок, и принцесса выдавила из себя улыбку, хотя сновидение жадными лапами всё ещё утаскивало её в мир грёз.
— Поделишься со мной едой? — взмолилась подружка. — Я последние три дня не могла работать, и очень голодно себя чувствую, — пожаловалась Марис.
— Конечно, — Дита с неохотой отдала ей свой жетон, честно заработанный на прошлой неделе, — вся порция тебе, — снова выдавила девушка улыбку. Карл запретил ей питаться человеческой пищей и, хотя мысли о еде вызывали сильное бурчание в животе, нарушить приказ нового хозяина она не могла.
Проводив Марис до столовой, Дита направилась к Когану. В воскресенье ей полагалось убирать, но сил на это не было. Однако голодать после отъезда Карла она не собиралась, а значит, следовало отработать новый жетон. Коган дремал, предполагая, что девушки ещё в столовой, и появлению Диты был не рад.
— Чего тебе? — спросил он сердито.
— Карл был в городе. Он не хочет, чтобы я ела: у меня слабость сильная, назначь меня на работу попроще, — попросила Дита.
— Тоже мне, привилегий захотела, — зевнул Коган, но сразу продолжил: — можешь посуду мыть.
Дита поморщилась.
— А ещё что полегче есть?
— Да, есть работа на печи лежать. Подойдёт? Что за ленивое создание! — мужчина сплюнул на пол. — Поставлю тебя в зале столы убирать. Проще уже не придумаешь!
— В зале?! — Дита не хотела появляться там лишний раз.
— Посуда? Зал? Решай быстрее, только время моё тратишь, — Коган сделал вид, что засыпает.
— Зал, — Дита вздохнула. — Спасибо, — добавила она и покинула гуля. Оставалось лишь надеяться, что Анжело в воскресенье не появиться.
Но, выйдя с тряпкой в трактир, Дита аж вздрогнула. Зал был переполнен: с четырёх в трактире начинали подавать жаркое, и почти все столы были уже заняты. Так же в зале сидели гули: два стола были заняты ими. Стол Анжело, почти у самого входа, был уставлен пустыми кружками. Со старшим гулем сидели все его прихвостни, и слуги явно отдыхали, напиваясь за счёт Петра. Дита обошла их, направляясь к дальним столам, оставляя их напоследок. Пересекаться с ними не хотелось, тем более от подвыпивших гулей было опасно получить «не за что».
Несколько раз, проходя мимо их стола, относя грязную посуду в таз для мытья, протирая пятна после выпивки, Дита старалась не привлекать внимания и, низко опуская голову, прошмыгивала до служебного входа. Но её заметили и, когда она возвращалась с очередной порцией кружек, кто-то из гулей поставил ей подножку. Дита с трудом удержалась на ногах и, сдерживаясь, умчалась прочь. Выступать против всего выводка Вильгельма было рискованно, и Дита предпочла бы позорно сбежать, однако в зал приходилось возвращаться раз за разом. Стараясь не проходить рядом со столом гулей, девушка терпела их шуточки и колкости. Ромео при этом зазывал её, чтобы она убрала их стол.
Когда Коган выбрался в таверну, Дите пришлось подчиниться Ромео, и она подошла обслужить их. Мужчины сразу, смеясь, стали вручать ей кружки в руки, девушку нагрузили так, что она боялась отойти, не уронив все это. Собравшись с силами, принцесса оторвала свой поднос от стола, и, уставившись на кружки, боясь их уронить, двинулась к кухне. Она почти наткнулась на какого-то смертного посетителя. Мужчина с вытянутым лошадиным лицом и большой уродливой родинкой над губой с трудом отпрыгнул, поправляя дешёвый парик: он произнёс гнусавым голосом «простите» и сбежал. Гули на это лишь громко рассмеялись, и Дита от злости закусила губу. На кухне девушка взяла бутыль с уксусом и, смочив им тряпку, вернулась в зал. Протёрла вонючим растровом полстола Анжело, прежде чем гули заподозрили, и сбежала, посмеиваясь. Пересаживаться им было некуда, и Оскара, самого молодого гуля Вильгельма отправили за тряпкой или девушкой, чтобы стол почистили. Оскар притащил Диту и ведро, и девушка неуклюже размазала грязную воду по столу, делая его ещё более липким и вонючим. Получив пару оплеух от Ромео и Кристьяна, принцесса вернулась к своим обязанностям, освобождая место для обслуживающей девицы, которая улыбаясь до ушей, предлагала гулям все больше вина.
Дита ещё несколько раз подходила к ним, убирая освободившуюся посуду. Ромео напился больше обычного, и каждое её появление задевал девушку всё сильнее. Вырвал принцессе клок волос и отрезал кусок передника, почти доводя её до слёз. Когда он схватил её за руку вновь, Дита не выдержала и, выхватив нож из его рук, ударила остриём ему в щёку. Вырвать нож у пьяного оказалось слишком просто, и Ромео даже не понял сначала, что произошло. Компания прекратила смеяться, смотря на расползающуюся красную полосу на лице собрата. Гуль пришёл в себя и, вскочив, схватил девушку за затылок и ударил с силой об стол. Дита чудом не потеряла сознание. Упав на пол, она пыталась отползти от разозлившегося мужчины подальше. Ромео подбежал к ней и, схватив за волосы, дёрнул наверх, собираясь ударить вновь.
Кто-то из мужчин посетителей, заметив это, крикнул охраннику и подошёл к разъярённому гулю, собираясь выступить в защиту. Анжело сообразил, что ситуация выходил из-под контроля и быстро отозвал своего помощника. Ромео подчинился не сразу, и успел залепить Дите пощёчину. Поднявшийся кипеш быстро успокоили охранники: наёмники Петра и его гули телохранители. Уже через пять минут все сидели за своими столами и делали вид, будто ничего не произошло.
Дита вернулась на кухню и села на стул, пытаясь успокоить переполняющую её злобу. Она понимала, что если продолжит вызывать их гнев, то достанется ей намного сильнее, но и спустить им такое не хотела. Немного успокоившись, Дита отловила несколько крыс, что обитали в рабочих помещениях и, отрезав им головы, выдавила кровь в небольшой кувшин. Тельца кинула туда же. Сверху залила всё вином и отнесла на стол гулей.
— Что это? — спросил Анжело с недоверием, смотря в вино.
— Достойное питьё. Детям крысы, что едят крыс и крыс воспитывают, — прошептала ему девушка и, не дожидаясь ответной реакции, вернулась в рабочие помещения.
У Диты в ушах стучало от волнения и ненависти. Она не заметила, как со спины её кто-то догнал и, схватив за волосы, зажав рот, потащил через узкие ходы прислуг на улицу. Через несколько минут она уже была в стойлах Петра, рядом с возмущёнными вторжениям лошадьми.
