сообщить о нарушении
Текущая страница: 168 (всего у книги 197 страниц)
— Любой разум подвластен, если ты сама это позволишь, просто впусти меня, я сделаю что смогу.
Она вздохнула, явно обдумывая варианты.
— Если ты не доверяешь мне, я могу попросить Катерину, уверен, она тебе не откажет.
— Не надо. — Дита поднялась, и я почувствовал разочарование, хотя я и знал, что она упряма, но это было уже глупостью, — я доверяю тебе, и верю, что ты справишься, — добавила она, и я кивнул.
Девушка вернулась в таверну, сообщить гулям Петра, что уйдет на некоторое время. Я вернулся с ней, и когда я вошел, в зале повисла гробовая тишина. На меня косились все, и я понял, что мириться с Анжело надо срочно и публично, или он заклюет меня и Ангелину.
Нам нужно было спокойное, удаленное от всех место. Я повез ее в поместье Кормфилд, которое лет двадцать назад выкупил для своей госпожи, вложив в это все свои сбережения. Оно было почти заброшено. За последние годы я скопил средства, чтобы полностью восстановить высокий забор, обнеся замок и близлежащие территории белой стеной. Но сам почти там не появлялся, лишь планируя, что займусь в будущем. Сейчас несколько людей обслуживали дом, чтобы поддерживать его в жилом состоянии. Но замок не отапливался и был ледяным снаружи и изнутри.
Я провел Диту в одну из ярких спален на верхних этажах, надеясь, что мне хватит света и времени до захода солнца.
— Тебе придется полностью открыть сознание, позволить мне увидеть всё, если ты будешь скрывать что-то, я не смогу удержать контроль, и не смогу помочь тебе, — она кивнула, опустив глаза.
Я сел напротив нее, и сжав ее лицо в своих руках, попытался ввести ее в транс. Она не сопротивлялась, но мне не удавалось сосредоточиться, и, проскользнув в ее память, я терялся в нескольких ближайших днях, даже не успевая разглядеть их события. Наконец, потратив часа два, измучившись, я смог расслабиться и легко пролистав полгода, увидел лес, карету и Патрика ее глазами. Стараясь не упустить ее, я медленно прокручивал события туда и обратно, потихоньку стирая их, но оказавшись в центре Милана, в огромном замке Алисы, древней малкавианской старейшины и ее своры не менее сумасшедших Детей, я стал терять связь с реальностью. Сцены безумия, боли и пыток превратились в нескончаемый набор картинок из ужасного сна, я не понимал зачем, почему и где я нахожусь, я пытался стереть, уничтожить все это, но воспоминания вспыхивали все новыми и новыми сценами бессмысленного насилия. Я чувствовал, как вспотел, моя голова гудела, мне хотелось все бросить и уйти, с трудом перебарывая себя, я прожил с ней эти полгода. Она не показала мне, как Носферату удалось вытащить ее оттуда. Не показала, как Тремеры лечили и исправляли ее искалеченное тело дисциплинами безумных Тзимиси. Саббатники ставили над ней эксперименты, над ней и ее кровью. Мне самому было дурно, я и мечтал, чтобы теперь и мне кто-либо удалил эти воспоминания. Я отступил, поняв, что не справился. Мне удалось лишь слегка заретушировать, смыть эмоции и боль, но не полностью удалить эти полгода ужаса. Я закрыл глаза, откидываясь на кресло, я устал, но это была хорошая тренировка. Я давно изучил эту дисциплину, но мне редко доводилось испытывать ее на практике.
Дита подсела ко мне, стирая пот с моего лица плотным хлопковым платком, а потом мы занялись любовью, и я с удовольствием отметил, что в этом плане она совсем не изменилась. Моя прекрасная принцесса все так же легко поддавалась ласкам, грела мое тело и душу и вызывала, как и прежде, неудержимую тягу. Платой за мои труды стало несколько часов блаженства. Блаженства, о котором я лишь мечтал последние полгода. Дита в моих объятьях пробудила все спрятанное и скомканное внутри. Я отдавал ей всего себя и забирал в ответ ее любовь. Замок располагался вдалеке от других строений, и девушка не сдерживала свою чувства, стонала и вскрикивала, радуя меня тем, что так же получала удовольствие. Я до ночи наслаждался ею, вновь захлебываясь ее страстью и нежностью. Она была прекрасна, и я понял, как сильно соскучился.
После десяти я повез ее к Королевской резиденции, сегодня была ночь Густава, и, зная, что у меня есть час в запасе, так как Принц не позволял заходить мне с ней, я поехал к Ангелине, собирать новости минувшего дня.
До нее уже дошли слухи о моей ссоре с Анжело, и сестра упрекнула меня в этом. Я обещал ей все исправить сегодня же, и вновь вернулся в апартаменты Принца, теперь уже для встречи со старшим гулем Равенсбурга. Меня встретил Кристьян, секретарь Густава и пренебрежительно ответил, что Анжело нет на месте. Сдержанно поблагодарив его, я направился к выходу, но столкнулся в дверях с Анжело и его хозяином. Это было мне на руку. Низко поклонившись Вильгельму я повернулся к его гулю и спокойно произнес.
— Анжело Ольденбург, я приношу свои извинения за недостойное поведение сегодняшним днем, надеюсь, вы позволите загладить мне свою вину.
Равенсбург усмехнувшись, прошел мимо, Анжело не смел задерживать его, и сквозь зубы проговорил:
— Что ж, Груневальд, ты должен завтра днем явиться на общее собрание, и мы обговорим возможности решения конфликта.
Я кивнул, зная, что любопытство Вильгельма заставит его выложить все, а Анжело сгорит от стыда, рассказывая хозяину, что не смог дать мне отпор. Завтра старший гуль будет зол и унижен, но это не даст ему здраво мыслить и он придумает глупое наказание, в попытке опустить меня перед всеми.
Не раз пройденная процедура.
Но в глубине души я боялся, что одна из наших стычек закончится тем, что он подошлет ребят прирезать меня во сне. Я не спал без оружия с тех самых пор, как Равенсбург установил систему подчинения гулей и назначит Анжело старшим.
В тот момент из зала вышла Дита, в сопровождении одного из телохранителей Густава. Вильгельм наигранно вежливо улыбнулся и поклонился ей. Она сделала неглубокий книксен и тоже улыбнулась. Я отметил про себя, что сделала она это на много более естественно, мои старания не пропали зря и ее личность восстановилась.
Это отметил и Анжело, кидая на меня злобные взгляды. Он поцеловал ей руку, но подняв голову, встретил взгляд полный презрения и усмешку, с которой она смотрела на него так же, как она смотрела на него год назад. А потом она что-то шепнула ему, и его глаза сузились. Это позабавило меня и напугало, если она начнет ему грубить, мне не удастся наладить отношения.
Я вывел ее из зала и, развернув к себе лицом, попытался разъяснить ситуацию:
— Дита, я обещал тебе протекцию, но если ты будешь ругаться со всеми, это отразится и на мне, ты поняла.
— Да, — она надула обижено губки. Я знал, что этого надолго не хватит, ее личность возвращалась, она окрепнет и постоянных ссор не миновать, а если это действительно правда, и глупец Анжело ее насиловал, то она будет мстить. Мне нужно было решать это быстро и сразу.
— Завтра днем ты пойдешь со мной на общий сбор...
— Нет... лучше не надо.
— Ты пойдешь, со мной, и мы оба извинимся перед Анжело.
— Нет!
— Извинимся! Нам существовать в их обществе еще очень долго, и тебе придется мириться с их законами, или гули прикончат нас.
— Меня нет!
— Тебя, может, и нет, а меня точно. — Я понял, что кричу на нее. Но я был прав, а ей следовало научиться держать себя в руках.
— И мне просто смириться? — Тихо спросила она.
Я не хотел ей этого говорить, но обстоятельства требовали:
— Да, смирись, ты – еда, общественное стадо, у тебя нет хозяина, что будет отвечать за тебя, и ты должна подчиняться Анжело, следовать его правилам и спокойно сидеть в доме Петра, без вольностей, самодурства, и тогда все будет хорошо.
— Все будет хорошо, — снова сжавшись, произнесла она.
Мне не хотелось, чтобы потраченные часы на ее восстановления пошли насмарку, но правила есть правила. Я довез ее до капеллы и поехал по своим делам.
***
(Кёпеник-Берлин. 1812 год). (Ларс)
Soundtrack: Tom York – Street Spirit
Полгода пролетели как один день.
Ларс давно перестал жить с человеческим пониманием времени и сезоны исчезли из его словаря. Дмитрий с появлением Диты успокоился, расслабился, позволяя себе думать и чувствовать то, что не позволял многие годы. И Ларса его чувства и радовали, и угнетали. Дита была рядом, Дмитрий пил ее кровь, но девушки словно и не было. Варана это беспокоило лишь потому, что смертная перестала останавливать его, и вампиру приходилось самому следить, когда следует прекратить поглощать ее, чтобы не убить. С другой стороны Дита стала проще относиться к его ядовитым зубам, что Носферату доставляло большую радость. Кажется, она больше совсем не чувствовала боли и с какой-то надеждой тянулась к его зубам, словно желала этого.
Ларс был готов молиться на тот потерянный в столетиях покой, что дарила девушка его хозяину, но его пугали ее вздохи облегчения, когда Дмитрий вонзал в нее зубы. Следя за своим господином гуль чувствовал странный ужас от того, что девушка может умереть и его хозяин вновь впадет в тоску.
Но Дита выживала вновь и вновь, радуя Дмитрия своей кровью, сводя с ума Ларса желаниями хозяина.
Дмитрий приказывал своему младшему гулю Готсу готовить ей, чтобы она быстрее набиралась сил. Но девушка продолжала выглядеть истощенной, серой. Ларса вампир просил покупать ей наряды, но принцесса равнодушно от них отказывалась.
Когда волосы смертной опустились ниже плеча, она стала заплетать их в тугую косу, но Дмитрию нравились ее волосы. И хотя с распущенными локонами Дита выглядела по-деревенски просто, вампир просил ее не убирать их. Хотя они прикрывали ее шею и путались перед лицом, когда он кусал ее.
Большую часть времени в доме вампира девушка сидела неподвижной куклой. Смотрела в одну точку перед собой и молчала. Она действительно стала больше походить на предмет, за который стоило платить. И Дита стоила больших денег и не каждому была дозволена. Дмитрий условился с Тремером привозить девушку в свой дом два раза в месяц, в субботу. И он был готов платить назначенную сумму, лишь бы иметь доступ в ее крови. Дмитрий грезил этой кровью, молился на нее.
Перед рассветом Дмитрий покидал девушку, и пока не появлялся Бэн, Диту уводил Ларс. Прятал в маленькой каморке для слуг и занимался с ней любовью. Она не двигалась, не говорила, вообще никак не реагировала, но его это не беспокоило, ему нужно было избавляться от чувств, что навязывал ему хозяин. И будь принцесса хоть мертвой, гулю бы это не помешало. Мужчине хватало десяти минут, и потом он возвращал ее на крылечко, с пустотой в глазах и полным равнодушием в ауре.
Вместе с тем Ларса гложило странное чувство, что это он виноват в ее таком состоянии. Ларс помнил, что она была более разговорчивой, до того как он начал резать смертную в гостинице. В глубине души гуль подозревал, что сделал что-то не то, но Ларс не хотел признавать своей вины. И боялся, что кто-либо узнает об этом, боялся ответственности. Каждый раз, оказываясь с Дитой наедине, Ларс тряс ее за плечо, повторяя «проснись», надеясь, что она все же среагирует, но она даже не смотрела на него.
Бэн забирал ее из Кепеника, обращаясь с ней, как с обычным скотом, равнодушно, холодно. Ларсу хотелось потрясти и его, гуль Палача бы мог помочь Дите. Ларс был уверен, что Бэн сможет, но юноша словно потерял к ней всякий интерес.
В капелле Тремера с Дитой все так же не считались. Ее пассивность не избавила Диту от домогательств Анжело. После того как магичка исчезла, гуля Сенешаля перестали преследовать видения о внезапной кончине господина. Анжело был уверен, что это Дита наслала на него эти иллюзии, и после ее возращения стал к ней особенно придирчив и жесток.
Старший гуль более не наказывал ее, не избивал и не калечил, он доставал ее по мелочам: толкая, пиная, превращая ее повседневность в ад. Он так же приказал заниматься этим и остальным. Кристьян и Ромео нашли в состоянии девушки особое удовольствие и вдвоем, или с другими гулями насиловали ее и избивали. И зная о ее способности быстрого лечения, никто даже не пытался сдерживать свои сверх силы. Днем Диту подкармливали, а вечером избивали так, что ее рвало, она теряла много крови и не редко не могла подняться после пыток. Впрочем, она многим быстро надоела. В виде недвижного куска мяса Дита мало кого привлекала, и про нее забыли, оставили. Лишь Кристьяна забавляло ее бить, он называл это тренировками своих способностей и таскал на избиение Ромео, который больше интересовался своей репутацию перед гулем Густава, чем реальными побоями.
Через пять месяцев после возращение из Милана Дита поправилась, перестала быть похожей на скелет и снова стала пахнуть кровью и жизнью. Дита вернула свой прежний облик очаровательной нимфетки, но так и не вернула свою душу.
Время шло, а ее пустота не исчезла, и Дмитрий смотрел на нее с какой-то тоской в глазах. Словно ждал чего-то. Постепенно в ауре ее стали появляться привычные краски ярости и гнева, но внешне она оставалась бездушной. Мертвой. А Дмитрий жаждал жизни.
Ее душа кричала, запертая в темном подвале Милана. Но если Дите и удавалось выбраться из болота, что затягивало ее в черноту, новая боль лишала ее сил и снова окунала с головой. А боль была всюду. Даже в опьяняющем Поцелуе.
— Я просто хочу все забыть!
Принцесса не видела выхода.
Через полгода Бэн проявил к ней толику жалости и частично удалил воспоминания о пребывании в городе Саббата.
*** Записи Бэнджамина Груневальда ***
(Шёнеберг, поместье Кормфилд. 20 ноября 1812 год.). Дневник Бэнджамина Груневальда. Страница 9. Einmánaðr «одинокий месяц»
На следующий день я заехал за ней, Дита снова попыталась отказаться ехать со мной, но я настоял, в конце концов, я не собирался брать за нее ответственность, если она не готова сама за себя хоть немного отвечать. Ее внезапная перемена была заметна для всех. Девочки из стада кружили рядом и о чем-то расспрашивали. Но я отогнал их.
Мы подъехали заранее, тренировки проходили в одной из казарм, которую я официально оформил на числа сборов под какие-то профсобрания. Обычно Анжело собирал со всех отчеты о проделанной работе, раздавал указания, поручения, делал какие-то замечания, а после любой мог выступить с небольшим объявлением. Я надеялся решить все по-быстрому, но Анжело заставил меня высидеть почти два часа, слушая его самодовольный голос. После того как все формальности были уложены он важно объявил:
— Сейчас, мы разберем неприятную ситуацию с гулем Кормфилд, который посмел поднять на меня руку, — я исподлобья смотрел на него, стараясь не кривить лицо, — давай Бэнджамин, выйди сюда и объяснись.
Я спокойно встал. Мне нечего было терять, я никогда не цеплялся за особое положение и не надеялся на дружеские отношения других гулей. Дита идти не хотела, мне пришлось вытягивать ее.
Выйдя вперед. Я встал напротив старшего гуля. Рядом с ним вился Ларс, с недовольным лицом, и Ромео. Дита встала чуть позади и, сжав губы, старалась не смотреть на них.
— Я прошу прощенье, за свою несдержанность, господин Анжело, примите мои глубочайшие извинения. Этого более не повториться. — Я говорил громко, чтобы все слышали, и чтобы позер Анжело не заставил меня повторять, как он любил это делать. На лице Диты было глубокое призрение.
— Так же повторюсь вновь, что я беру под свою опеку Диту, одну из стада Петра, по его же указанию. На мне лежит ответственность за ее сохранность, и я буду защищать ее должным образом.
Официально объявил о покровительстве Диты. Как она и просила. Теперь я понимаю, что мне стоило сделать это очень давно. Но прошлого не изменишь.
Я надеялся, этого будет достаточно. Но Анжело хотелось унизить меня сильнее.
— Что ж, в знак своего смирения ты будешь целовать мой сапог, — он выставил передо мной ногу.
Опустившись на колени, я выполнил его требование. Наверно он хотел проделать то же самое и с Дитой, но взглянув на нее, полную гнева и ненависти, решил не рисковать.
Или приберег для нее особое наказание.
— А так же, ты дашь использовать мне Диту, так же как и других девушек из стада Петра, — я поднялся, глядя на его довольное лицо. Возразить ему, значит усилить конфликт, он нарочно пытался заставить меня начать спор. Но я не стал бы спорить. А вот Дита стала. Она громко послала его, плюнув на его ботинок. Я отдернул принцессу, пытаясь успокоить. Анжело же лишь усмехнулся.
— Ну что скажешь? — Переспросил он меня.
Мне безумно не хотелось говорить этого, как отрывать кусок от себя, но начать сейчас спорить – значит ухудшить и без того проблемное положение. Склонив голову в поклоне, я уставился в пол, я не мог смотреть на его довольную физиономию. Я был готов отдать ее на словах. Но никогда бы не отдал ее на деле.
— Она в вашем распоряжении.
