сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 197 страниц)
Свет луны слабо освещал небольшую полянку в оголенном зимой лесу. Катерина двигалась слишком быстро, Ульрик не ожидал от молодой сестры такой прыти, и она несколько раз ударила его коротким ножом, прежде чем он пришел в себя, и начал отвечать. Шериф специализировался не на скорости, а на защите и даже такое опасное оружие – вампирские когти, что легко могли убить слабого и молодого каинита, лишь слегка порвали Ульрику кожу. В ответ на ее атаки, он намеренно ударил по красивому гладкому лицу женщины, Катерине не удалось сдержать удар, и когти распороли ее до костей, срывая плоть с черепа и заставляя вампиршу кричать от боли.
Она согнулась, прижалась к земле, теряя ориентацию в пространстве от боли. Ульрик ударил ее в живот, откидывая от себя, собираясь ударить снова, но его сбил с ног трэлл, с озверевшим лицом стал бить его ножом. Хотя оружие лишь несильно протыкало кожу вампира, Клауса это взбесило, задело за живое, что какой-то смертный напал, считая себя достаточно сильным для этого боя.
Шериф ответил гулю. Не когтями, убивать так быстро он не собирался, сначала требовалось достаточно наказать, а заодно и проучить Катерину, что все еще постанывая валялась на земле. Поэтому Ульрик бил трэлла кулаками. И то, что мальчишка уклонялся, пытался отвечать, выбешивало вампира еще сильней. Он больше не сдерживал ударов, собираясь наказать его за само существование. Потому что Бэн был единственным дозволенным гулем. Дозволенным Катерине и более никому из детей Густава такая привилегия не была дана. И Катерина – она так же вызывала гнев. Ульрик выдел немое притеснение. И сегодня Принц уже открыто говорил – Катерина справляется с той работой, что была вверена Шерифу лучше, чем сам Клаус. Катерина убивала саббатских шакалов и защищала границы втайне от Ульрика по приказу Принца. Все эти годы, Шериф был уверен, скрытная сестрица прячется в тени из-за того что стала неугодным Дитем своего Сира. Из-за того, что единственная женщина вампир на сотни миль вокруг и потому что слаба, несоциальна и беспомощна. А оказалась все с точностью наоборот. Это Катерина вела Густава в ночи и докладывала ему о том, что происходит за границами его дома. Это младшая дочь развлекала Принца убийствами и кровавой расправой с врагами, которых Бранденштейн так ненавидел. И теперь Принц почти в открытую сказал, что Катерина займет место Палача – место по праву принадлежащие Клаусу, потому как до сего дня роль Шерифа и Палача была совмещена.
И то, что Ульрик пропустил эту связь, пропустил, как Катерина незаметно подвинула его с теплого местечка под боком у повелителя, вызывало безумное желание отомстить. За всё – за каждый сегодняшний пренебрежительный смешок со стороны Густава, за молчание Вильгельма, который что-то знал и утаил. За успехи трэлла, который приглянулся Принцу и тот сделал мальчишку своим доверенным писарем. А ведь до этого все тайные послания проходили через руки Клауса, до появления Катерины Принц делился своими планами только с сыновьями и должность Шерифа, Палача и Сенешаля были прочно закреплены за старшими детьми.
Слабое тело под его стальными кулаками разрушалось, и вампир испытывал ни с чем несравнимое удовольствие от избиения мальчишки, который все еще стоял на ногах и пытался бить в ответ. Вильгельм неплохо его натренировал и трэлл смог продержаться почти минуту против столетнего вампира. Но выиграть у него не было шансов. Не сегодня и не сейчас. Быть может спустя столетия, с его упорством этот раб добился бы большего, но Клаус не собирался оставлять в живых еще одного конкурента. А уж как оправдаться перед Вильгельмом Ульрик придумает. Почему-то в голове и мысли не возникло, что Принц тоже потребует объяснений. Густав был ревнив до вампирской крови. И Бэн его крови не принадлежал.
Еще несколько ударов и смертный уже не в состоянии поднять сломанные руки. Еще немного и он упадет. Бессмысленный кусок мяса, решивший, что сможет претендовать со свой госпожой на место Ульрика. Бэн действительно упал, с трудом дыша и захлебываясь кровью.
— Посмотри, Катерина, посмотри, как я уничтожаю то, что не законно. Потому что в этом городе закон – я!
Ульрик бросил взгляд на то место где лежала вампирша, но женщина пропала. И он спешно выпустил смертоносные когти, собираясь добить мальчишку, прежде чем Катерина придет в себя. Но, увлекшись трэллем, вампир не заметил, как за его спиной появилась темная тень.
Катерина вонзила когти ему в поясницу и Ульрик вздрогнул. В голове его пробежали спутанные мысли – удивление, что Катерина так же владеет способностью использовать когти и страх, что ей удалось пробить его броню.
Его ноги на мгновение ослабли из-за пробитого позвоночника, и он упал на колени, становясь одного роста с хрупкой женщиной. В следующее мгновение Клаус почувствовал, как она вонзает в него клыки. По телу расползлась приятная нега от вампирского Поцелуя. Наслаждение смывало чувства, и лишь инстинкт самосохранения помогал трезво мыслить. Ульрик попытался ее оттолкнуть, но Катерина вцепилась сильнее, прожигая плечи когтями, вновь распарывая кожу и нанося болезненные раны. Клаус вскрикнул и снова замер, выпадая из реальности. Прикосновение вампирских клыков, как самое сильное удовольствие, несравнимое ни с чем и не чем не перебиваемое. Даже боль лишь на время заставляла затуманенный рассудок соображать. Но вскоре новая боль сменила удовольствие. Уже не прекращающаяся, раздирающая боль опустошенных вен. Кровь покидала тело слишком стремительно, и сейчас Клаус чувствовал себя высушенным, сжатым своим собственным Зверем и почти не способным шевелиться от боли. Катерина продолжала его пить, высасывая последние крохи, отбирая жизни и душу.
Ужас вырвался безумным криком из умирающего тела. Клаус пытался сражаться до последнего, пытался отстоять себя и свою душу, но Катерина впитала сначала его кровь, а потом и силу, забирая память, знания, умения. Всё – и вслед за своими криками, Ульрик услышал пронзительный звук рвущейся струны. Словно его нутро было стянуто, переплетено тонкой паутиной, удерживающей какое-то неземное волшебство. И Катерина вырвала это, оставив ему лишь пустую оболочку.
Вампирша отступила, громко выдохнув, и к ее ногам упал прах.
Опустившись на колени рядом с трэллем, она прижала свою прокушенную руку к его окровавленным губам.
— Пей, скорее лечись. Принц ждёт нас. Сейчас же.
Ее лицо, все так же изуродованное, казалось ледяной маской, сквозь которую просвечивало что-то иное – не Катерина. Не Ульрик. И даже не Густав. На Бэна смотрел совершенно незнакомый ему вампир с усталыми глазами и безнадежной обреченностью в голосе.
— Катерина, это ты?
— Для тебя, это всегда буду я.
***
(Берлин. Берлинский Городской дворец 30 января, 1543 года)
В приемном зале Принца Бранденбурга собрались все обитающие в его домене вампиры и трэллы. Густав быстро и бесцеремонно объявил Катерину новым Шерифом и Палачом и велел всем присутствующем заявить о своем месте жительстве. Носферату, подчиняясь Яснотке, сообщили всю информацию до малейших деталей. Представили своих слуг. Древняя Яснотка настойчиво называла их гулями, с усмешкой споря о значении с Принцем. Бруджа Мазель немного замешкался, но все же отчитался. У него не было слуг. И ему никогда не позволят. Сенешаль вел себя как должно, он старался не подавать виду, насколько сильно напуган, насколько безумно ошарашен. А еще, только он понимал, что отсутствие Суе и Клауса не случайно. И это понимание пугало Вильгельма лишь сильней.
В 1550 году, когда к власти в Пруссии пришел Альбрехт V[4], Берлин погрузился в череду мирных договоров и союзов. Город стал наполняться приезжими, желающими устроить свой быт в мирное время. И не только людьми. Обозленный таким пренебрежением его законов, Густав безжалостно уничтожал всех новоприбывших, подключив к этому Катерину. Как-то незаметно это переросло в ее единственную обязанность, и, в конце концов, Густав назначил ее своей личной убийцей, уверенный, что Узы Крови позволят ему полностью ее контролировать. Роль Шерифа много лет оставалась вакантной и никто не смел претендовать на защитника законов Камарильи.
***
Катерина менялась. Пугающе, стремительно быстро. Слишком легко ей давались дисциплины, слишком легко она получила покровительство Принца. И Вильгельм боялся и ненавидел ее за это.
Как Сенешаль и ожидал, Внутренний круг не оставил диаболистку и ее Сира без внимания. Сначала Архонты, а потом и сам Юстициарий Вентру явились в город разобраться с ситуацией. Но каждый раз Густаву удавалось найти весомые аргументы, убеждающие, что Катерина должна жить, должна защищать Берлин и делать это так, как Густав считает нужным.
А Принц желал сделать из дочери устрашение – опасное оружие, что наводило страх на слабокровных и саббат. И за десятилетия слухи превратили Катерину из хрупкой женщины в чудовище. Коим впрочем, она и являлась.
Почти не способная общаться с людьми из-за своей безумной жажды она стала одинокой, асоциальной и неуправляемо дикой. Убивала слишком много, слишком бесстрастно и бесконтрольно. И Сенешаль, лишенный этого контроля над тем, кто, по его мнению, должен был преклоняться ему, искал любые способы подчинить женщину.
Катерина была его женой, стала сестрой и теперь пыталась командовать, когда дело касалось обучения ее или ее гуля.
Слуга Катерины стал столь частым гостем Вильгельма, что вампир почти не обращал внимания на присутствие смертного. Трэлл ходил за своей госпожой следом, выполняя каждое ее желание, испытывая к Катерине какие-то болезненные эмоции, что выливались из юноши даже без чтения мыслей. Его Вильгельм тоже считал сумасшедшим безумцем и было за что.
И Катерина и Бэнджамин сошли с прямой тропки человеколюбия, столько крови на их руках, столько невинных жертв, что разум очерствел, а душа озверела. Только в отличии от Катерины, Бэн продолжал жить в иллюзиях своей безответной любви к хозяйке. Искал каждый ее взгляд, ловил движения и вздыхал с какой-то тоской, когда она не обращала на него внимание. Эта любовь забавляла Вильгельма, он подначивал мальчишку, которому уж скоро должно было исполниться сто лет, но выглядел он все еще слишком молодо. Заставлял его выплескивать свои, извращенные убийствами и смертями, желания, заставлял снова и снова испытывать боль от разлуки с хозяйкой и ее равнодушия. Мальчишка сам себя накручивал, придумывал поводы страдать и жалеть себя. Сенешалю нравилось вторгаться в его разум, считывать мысли и заставлять переживать о неразделенных чувствах снова и снова. Эта была его игра – развлечение или месть, так как дисциплины вредили разуму смертного.
Трэлл, который ранее казался бесполезной тратой времени, оправдал вложения. За семьдесят лет он окреп, многого достиг и изучил. Вильгельму не нравилось, что Бэнджамин временами впадает в какие-то слишком уж детские крайности, но его полезность была оценена всем городом. Сенешаль продолжал обучать трэлла Катерины, радуясь прогрессу и смеясь над его странной привычкой жалеть себя в своих мыслях. Внешне он оставался достаточно спокойным и твердым, а вот в голове, помешанный на хозяйке, он переживал и плакал над свой обделенной персоной, страдал, как подросток, от нелюбви и одиночества. И Вильгельма эти попытки самобичевания и истязания развлекали, пока сам Сенешаль планировал как бы приструнить его госпожу.
К началу восьмидесятых Бэнджамин обеспечил своей хозяйке постоянный доход и следил за безупречным состоянием Палача каждую ночь. Вернувшись к старой работе, трэлл занимался лошадьми – дрессировал их и объезжал, ведь страсть к лошадям впиталась в него с молоком матери – он прекрасно разбирался в породах и качестве животных. Используя свои новые способности, трэлл создал для себя несуществующие личности, что владели теми или иными мелкими предприятиями, а так же пробрался в городскую охрану, что значительно облегчило ночную жизнь многим Каинитам.
Свое столетие Бэн отпраздновал скромно – большую часть ночи они с Катериной преследовали шайку Саббата, а когда враг был уничтожен, Катерина подарила ему Поцелуй. Самое прекрасное и непередаваемое удовольствие – прикосновение зубов вампира и еле заметная ласка обожаемой госпожи. Бэн был счастлив. Он прожил рядом с ней долгое столетие и надеялся, что так будет продолжаться вечность. В те времена он все еще умел надеяться.
Все изменилось, когда во время одной из тренировок Катерина потеряла контроль и набросилась на своего учителя. Вильгельму не удалось ее остановить – Катерина стала по-настоящему сильным и опасным зверем. Палач впила в его шею клыки и попробовала кровь брата.
Она быстро пришла в себя, даже сделала попытку извиниться и ушла. Но Вильгельм вдруг понял, что сможет заключить Катерину в рамки и подчинить себе, если свяжет ее Узами Крови. Вампирша уже была связана с Принцем, как и все его дети, но Вильгельма это не остановило. Возможно если бы он тщательней обдумал свое положение, и к чему может привести это перетягивание одной единственной дочери Густава, история Берлина сложилась бы совсем иначе. Но в стремлении получить желаемое Вильгельм был нетерпим. Сенешалю было необходимо чувствовать Катерину своей собственностью, он считал, что дал ей слишком много и хотел того же взамен.
Он много лет следил за Палачом и знал ее предпочтения в питании, а так же знал, что трэлл имеет слабость затаскивать еду Катерины себе в постель, поэтому он подстраивал встречи Бэна с подходящими девушками, и давал жертвам своей крови надеясь, что вампирша выпив эту кровь, свяжет себя узами.
Но Катерина раскусила его план, и в какой-то момент Вильгельм понял, что с ним она проделала то же самое. Разозлившись, он хотел пожаловаться своему Сиру, и добиться, наконец, того, чтобы безумную вампиршу казнили. Но что-то шевельнулось в его мертвой проклятой душе, когда Вильгельм стал замечать как Катерина, хитро улыбаясь, косится в его сторону. Как случайно или специально кладет свою ладонь на его руку. Он пропустил момент, когда она связала его кровью и теперь эта кровь толкала Сенешаля к близости. Вильгельм не смог устоять. Несмотря на то, что его тело было мертво, Вильгельм получал удовольствие от плотского соития. Он годами заводил себе любовниц для утешения своей человеческой страсти. Но с тех пор как Катерина вмешалась в его жизнь, он не желал никого кроме нее.
Сначала Равенсбург под действием Уз преследовал женщину, тенью слоняясь по улицам города. Вильгельм убеждал себя, что пытается остановить Палача от убийств. Но, смотря, как она питается, он ловил ее смеющийся взгляд. Взгляд, который заставлял вздрагивать и убегать. Вильгельм чувствовал себя глупым мальчишкой, развлекая себя воспоминаниями о тех временах, когда Катерина была живой и была в его власти. Рассеянность и невнимательность вампира, позволили Катерине дать ему через питание третьи Узы Крови, и Сенешаль сам оказался в той ловушке, что готовил для нее. Но и Палач не смогла избежать его хитрости. Девушка искала с ним встречи, нарочно позволяя следить за собой мужчине, который долгие годы издевался и унижал ее. Мужчине, который был ее учителем, мужем и братом.
***
В тот вечер Вильгельм следовал за ней, и, когда Палач проткнула свою жертву колом, собираясь испить до дна, он остановил ее. Старший Отпрыск велел доставить тело Густаву, чтобы Принц мог решить судьбу нарушителя. Неожиданно для него, Катерина послушалась, и, отдав тело своему гулю, продолжила охоту. Теперь Вильгельм шел не следом, а рядом с ней, позволив ей вести. Она закончила обход недалеко от своего бывшего поместья, как бы намекая ему на их старые отношения.
— Мне негде сегодня провести день, — спокойно сказала ему женщина.
— Одно из моих убежишь недалеко отсюда, — стараясь сохранять спокойствие, он повел ее к старым склепам на городском кладбище.
Оставшись один на один, запертый с ней в могиле встающим солнцем, Вильгельм не смог противостоять ее влиянию и влиянию ее крови, с блаженством отдавшись своей страсти. Он с наслаждением наблюдал, как Катерина получает удовольствие от его зубов.
Проснулся он раньше своей названной сестры, и, глядя на ее безупречные черты, обезумел, понимая, что сам связал себя этими Узами, освободить от которых его могла лишь смерть вампирши. И хотя Вильгельм знал, что Узы сделают его слабее, что позиция старшего Потомка и ведущего вампира города может пошатнуться под влиянием этой безумной женщины, он не смог побороть себя и заколоть ее, пока Палач была в его власти.
Любовь? Нет, они оба задолго до Уз Крови потеряли возможность любить, это была жажда обладания и контроля, холодная, жадная страсть.
