сообщить о нарушении
Текущая страница: 121 (всего у книги 197 страниц)
Он вдыхал запах её волос, тонкими струйками рассыпавшимися по её груди, рассматривал красивое тело. Идеальные соски, безупречной формы и манящего цвета. Грудь немного больше, чем у Катерины, но аккуратная и маленькая. Он прижался к её соскам, осторожно покусывая, подтягивая к себе всё ближе, всасывал её грудь, облизывая и целуя. Спускаясь поцелуями вниз по её телу, он провёл языком по животу, коснулся лобка и прижался губами к её половым губам. Она пахла горьким ароматом любви, была липкая, вязкая, манящая и беспомощная в его руках. Бэн прижался к её клитору, вдавливая в него язык и высасывая её соки. Девушка кончила с громким криком. Бэн скинул с себя одежду и вошёл в неё. Его тело дрожало от нетерпения и желания. Ослеплённый своим желанием, гулю хотелось вжаться в неё, пробить своим членом. Он хотел быть всё глубже и глубже, хотел схватить её, сжать.
Отдёргивая себя, останавливая, Бэн нежно удерживал её плечи, поглаживал соски и раздвигая ей ноги, теребил мягкий розовый клитор. Мужчина жаждал звериной силы, безудержного соития. С трудом, сквозь дымку страсти, вспоминая, что она обычная смертная, боясь ей навредить, он понимал, что Дита неспособна выдержать его натиска. Такая осторожность оставляла его с чувством постоянной неудовлетворённости, даже будучи в ней, он желал большего. Даже кончая в неё, он не чувствовал освобождения. Неутомимая тяга к ней была похожа на наваждение, на навязчивую идею. Дита стала первой женщиной за многие годы, которая понравилась ему по-настоящему, которая привлекла его на столько, что Бэн смог забыть о Катерине. И Дита заменила ему Катерину. Стала психологическим выходом древней страсти. Бэн не замечал, как сам навязывал себе её образы. Восхищаясь её улыбкой, её кожей, глазами, её детским смехом и звонкому голосом, Бэн зациклился на новом объекте, сменив прежний идеал, за который цеплялся триста лет.
Сильнее сдавив её бёдра, он толкался вовнутрь. От избытка вите его жажда лишь усилилась, и он осознал, что Диты ему не достаточно, и если он не хочет навредить ей, то должен остановиться, однако это было слишком сложно: разум подсовывал прекрасные картины его звериной страсти, в которой он сжимает её полной силой, разрывает. Ломает. Заставив себя оторваться от неё, он спешно оделся и бросил Диту на поляне, уверенный, что она и без слов его поймёт.
От возбуждения тело горело. Ему требовалась разрядка, и юноша ненадолго остановился, приводя в порядок мысли. Можно было бы просто потратить кровь на дисциплины и успокоиться, но Бэн слишком жаден был до вите и не собирался растрачиваться в пустую.
Бэн добрался до Силь и, запрыгнув в седло, помчался за запад. Вечерело, и до Груневальда он доберётся как раз после заката. Виктория поможет ему расслабиться. На женщину можно вылить всю страсть и безумие зверя. Пусть даже вампирша не выдержит и сдохнет. Ему не было до неё дела.
Остановившись в парке у дома Грейсов, Бэн соскочил с коня и небольшими перебежками поспешил к заднему входу. Но у двери он замер. Словно в нерешительности, он стоял у колокольчика и отгонял наваждение.
Бэн не хотел Вики. Не хотел совсем. Можно было закрыть глаза, смыть её образ и думать о Дите, но всё это было бессмысленно, потому что его тело при единой мысли о Бруджа потеряло всякое желание. Вся его страсть и желание устремились к принцессе, ему нужна была лишь она.
Привязанность.
Это бесполезное, безнадёжное чувство, когда тебе хочется просто быть с кем-то. И не важно, что вы будете вместе делать, не необязательно даже делать что-то. Когда Дита рядом играет, шумит, болтает, суетиться и мусорит, когда Дита с ним, жизнь изменяется. Обретая покой, можно забыть о вечности. О страданиях и смерти. Можно любить и быть любимым. Бэн хотел быть любимым. Всегда. Даже когда его любили ненужные, бесполезные женщины. С ними было теплее. Вики была ему не нужна, но его грели чувства мёртвой вампирши. Может, и ненастоящие, но если она сама так чувствовала, то её любовь можно было впитывать, забирать.
Но от Диты принимать этого не хотелось, хотелось большего. Бэн убил бы её с радостью, изрезал на мелкие части, выпотрошил и заполз бы в костюм из кожи, из смеха, эмоций девушки. Ему хотелось этого каждый раз, как он притрагивался к ней. Когда он занимался с ней любовью, он мечтал втолкнутся в Диту и слиться с ней.
Но такие чувства для него были недопустимы.
Вернувшись к своей кобылке, Бэн медленно направил животное к городу.
У него есть дела поважнее, чем упиваться страстью к красотке.
Дела, в коих заключается смысл его существования.
Он должен служить.
Служить Катерине верою и правдой. Забыть обо всех остальных, о смертных и бессмертных, и принадлежать лишь любимой госпоже.
Дита же мешает.
Девчонка влезла в его душу и мешает сосредотачиваться, служить, исполнять свой долг.
Дита отбирает у него Катерину.
Бэн, окончательно выкинув все мысли о романтике и своих желаниях, подъехал к Тремерской капелле. Наколько бы Дита не была для него привлекательна, гуль был уверен, что способен контролировать не только своё тело, но и свои мысли. А в мыслях принцессе было не место. Поэтому выход для Бэна был только один.
В зале было тихо. Смертных посетителей почти совсем не было, и Дита за своим столиком выглядела слишком притягательно, чтобы редкие заглядаи проходили мимо. Девушка скучала, отмахивалась от назойливых зевак и, заметив Бэна, радостно заулыбалась и махнула ему рукой.
Юноша сразу направился к ней. Сел за столик и, злобно шикнув на прилипшего мужика, серьёзно посмотрел на девушку. Дита мило улыбнулась, тихонько шепнула «спасибо» и смотрела ему в глаза, словно забыла о его дневном побеге.
— Дита, не приходи ко мне больше, — быстро и твёрдо сказал Бэн. — Мы больше не встречаемся, не общаемся и не спим вместе.
— Что? Почему? — искренне удивилась она.
— Ты мне мешаешь!
— А как же занятия с Ангелиной? Да и обеды кто будет вам приносить?
— С Ангелиной можешь заниматься в другом месте. В моём жилище более не появляйся и ко мне без повода не подходи! — Бэн говорил сухо и строго.
— Ладно, — она расстроено опустила взгляд, — а к Катерине ты меня возить будешь?
— Буду.
— Хорошо, — Дита улыбнулась,— спасибо, Бэн, мне было с тобой хорошо. Надеюсь, мы останемся друзьями.
— Не говори ерунды! — злобно воскликнул он. — Забудь обо мне, никаких отношений! Да и… ты же знаешь, как меня к тебе тянет, это издевательство!
— Тогда почему?
— Именно потому! Ты мешаешь мне работать. Мешает моё физическое влечение. Так что не суйся ко мне. Будешь и дальше вертеться рядом – я уберу тебя, чтоб не отвлекала! Тебе всё ясно?
Принцесса коротко кивнула.
Гуль Палача быстро поднялся и, не оборачиваясь, вышел. Дита вздохнула с облегчением.
Бэн её отпустил и не прикончил. И то хорошо, однако девушка чувствовала сожаление. И не только потому, что хозяин требовал быть с Бэном рядом. Потому, что она к нему привыкла.
Комментарий к Глава 6. Волшебство крови. Часть 07. Магическая плазма
[1] Примерно 300 кв.м.
[2] Примерно 3 метра.
========== Глава 6. Волшебство крови. Часть 08. Переложенная ответственность ==========
Беты (редакторы): Simeon Stefan Batory
(Темпельхоф. Hermannplatz. 10 сентября 1808 год. Ночь). Пятница (Виктория)
Робин прислал Вики приглашение в красивой коробочке. Помимо письма, в ней так же обнаружились прекрасные серьги с рубинами, и девушка долго смотрела на них, пытаясь понять причину такой щедрости. Робин либо пытался её подкупить, либо не считал деньги.
Тори решила отложить сомнения и надела серьги на приём. В тон камням она надела тёмно-красное платье с глубоким декольте и когда женщина спустилась в залу, братец потерял дар речи, с открытым ртом следил за ней.
— Куда ты направилась, Виктория Грейс? — наконец смог выдавить Тореадор.
— Съезжу в гости к другу.
— В таком виде? Я с тобой. Что за друг у тебя вообще появился без моего ведома?
— Он Бруджа. И пригласил лишь меня, — отмахнулась девушка. — А ты можешь пока заняться поиском своих новых слуг.
— Но Тори, — возмутился Тореадор, — ты обещала помочь мне с этим!
— Помогу, когда освобожусь, — девушка ухмыльнулась и быстро покинула поместье, не слушая более возражения Теорона.
До жилища Бруджа Виктория добралась к трём ночи. Не желая появляться в их доме голодной, она заехала в небольшую деревушку перекусить. Питаться в таком наряде оказалось тяжёлом занятием. Она привлекала слишком много внимания, и бегать тоже было сложно. Но вампирша нашла выход – передала деньги кучеру и попросила пригласить проститутку в свою карету. Минутная неловкость, когда извозчик принимал заказ от прилично одетой дамы, и такая же неловкость, когда Тори попросила остановить в лесу и высадила смертную. Но мужчина перестал задаваться вопросами, после того, как вампирша заплатила ему талер за молчание.
Тори подумывала о гуле, который стал бы полезным подспорьем в таких делах, но прогибаться под Анжело ради разрешения ей не хотелось.
Слуги Робина встретили её у порога и проводили в огромный кабинет с закрытым камином и плотно занавешенными окнами. Эта комната была очень в стиле хозяина. Сам Робин сидел на высоком стуле и при её появлении одобрительно кивнул, предлагая занять место напротив него. Ни Изабеллы, ни Бориса не было, и Тори занервничала, оставшись наедине с этим древним мужчиной.
— Красное тебе к лицу, — сказал вампир, и Тори показалось, что она покраснела.
— Благодарю за подарок.
— Мне нравиться делать подарки, — так же спокойно продолжал Робин, — только скажи, в чём нуждаешься, и я обо всём позабочусь.
— Благодарю, господин Робин, но мне не хотелось бы вас утруждать, — Тори была удивлена.
— Зови меня Роб. Для своих я просто Роб.
— Хорошо, — Виктория кивнула.
— Что подтолкнуло тебя участвовать на Арене? Это довольно низко для женщины.
— Я не только женщина. Я вампир! — возмутилась Тори. — И это Тео заставил меня.
— Недоразумение. Тореадор распоряжается тобой?
— Он владеет моим домом, моими деньгами, моим временем. Я не могу и шагу сделать без его контроля.
— Тореадор оказывает на тебя давление. Недопустимо!
— Тео мой брат и давил на меня всю мою жизнь, — вздохнула женщина.
— Именно. Я обеспечу для тебя отдельный дом. Желательно в центре Берлина, чтобы ты была ближе к народу. А Тореадору совершенно ни к чему общаться с тобой. У этого клана слишком длинный нос.
— Я не вижу в Тео врага. Он такой же вампир...
— Ты ошибаешься. Его клан имеет огромные привилегии, при этом они ничего особенного не сделали, лишь обращали великих творцов и философов, не позволяя этого другим. Тореадоры - воры, позёры и самодуры. Тебе нужно бежать от влияния этого Каинита!
— Спасибо, — Тори не решилась спорить, хотя в душе её всё клокотало от возмущения.
— Я куплю тебе дом и снабжу его верными слугами. Ты ни в чём не будешь нуждаться.
— Я не могу принять столь щедрые подарки.
— Это не просто подарки. Это плата за твою лояльность.
Тори съёжилась ещё сильнее. Робин даже не пытался соврать девушке, что покупает её.
— Спасибо, но вы и так обладаете моей лояльностью, — тихо выдавила она.
— Так твоя лояльность будет обоснована! — подытожил Робин. — Мы все боремся ради свободы, ради возможности иметь выбор. Чем ты готова пожертвовать ради выбора?
— Я не уверена, — Тори всё ещё была смущена.
— Тебя не пугает, что власть находиться у одного единственного вампира? Не хочу ничего плохого сказать в сторону Густава, но и он не Бог и может ошибаться. Примоген помог бы принимать ему верные решения, не омрачённые ненавистью к определённым кланам. Примогены решили бы его проблемы с Тореадорами и Тремерами, используя представителей своих кланов. Совет в Берлине просто необходим, чтобы поддерживать стойкие отношения с другими Принцами Пруссии и вести совместную войну против общего врага – Саббата! Пока кланы ссорятся, пытаясь поделить территорию, Саббат подкрадывается всё ближе, стараясь похитить наши земли у нас же из-под носа. Однажды ты проснёшься с колом в сердце на пляске безумных дикарей, желающих поглотить твою душу!
— Я никогда не задумывалась об этом.
— Берлину нужен Примогенат! Тори, где твой пыл, или ты попала под влияния своего слабохарактерного братца?
— Я поддерживаю вас во всём. Я тоже считаю, что Густаву нужен Совет, и что вы станете прекрасным представителем нашего клана.
— Не я, Виктория Грейс. Городу нужен здравый рассудок, трезвый ум и молодая спесь. Примогеном от Бруджа стану не я.
— Тогда кто же? — снова смутилась женщина, чувствуя его намёки в свою сторону.
— Тот, кто лучше проявит себя в решении нынешних проблем. Я знаю, что ты поддержала предложение Изабеллы и собираешь информацию о смертных. Это очень хорошо. Познакомься ближе с простым народом. Предложи им свою помощь и поддержку, и они встанут на твою сторону, когда придёт время. Люди слабы и податливы, а твои прекрасные навыки управления их настроением помогут тебе собрать огромную группу смертных. Сейчас, когда в городе собирается первое правительство, когда людская масса наконец-то начинает иметь свой вес, мы сможет открыто влиять на политику, предлагая своих кандидатов.
— Я думаю, что смогу отыскать хорошего человека, который сможет поддерживать наши идеи в парламенте, и даже не одного. А при помощи смертных я смогу протолкнуть этих кандидатов на высокие посты.
— Прекрасная мысль, Тори! Я вижу, что не ошибся в тебе, — в голосе Робина всё так же было безразличие, и Тори с недоверием на него посмотрела, — через пару недель ты сможешь въехать в свой новый дом, — подытожил он, — и если тебе потребуются какие-либо средства для своей деятельности – обращайся в любой момент. Я могу выделить тебе денег для благотворительности и меценатства.
— Спасибо, Робин.
— Роб. Для тебя Роб. Когда в городе появится Примогенат, я помогу Берлину расцвести и достичь небывалых высот. Ты полюбишь его новое обличье и сможешь стать его королевой!
***
(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 13 сентября 1808 год. День). Понедельник (Амалия)
— Привет, милая, — сказала Ангелина, проникая в комнату подруги.
Дита сидела на своей постели и, обставившись свечами, читала какую-то книгу.
— Ангелина! — радостно воскликнула она, бросая своё чтиво и прыгая на шею к женщине. — Как же я рада, что ты зашла!
— Я тоже рада, что смогла выбраться, — Ангелина вздохнула, — мне так жаль, что у вас всё разладилось с Бэном.
— Может, он ещё передумает, — опустила голову Дита. Она так и не сказала хозяину, что потеряла благосклонность мальчишки и больше не может передавать ему письма Вентру.
— Я молюсь об этом, — тяжко вздохнула Ангелина, — он и раньше был не подарок, теперь просто невыносим. Всё время кричит на меня, ругается, курит прямо в нашей комнате, без причин злой.
— Мне так жаль, — Дита вздохнула, поглаживая Ангелину по щеке. — Что это? — Девушка заметила синеватый след на лице подруги.
— Упала сама, — отмахнулась она.
— Не обманываешь? Если это Бэн…
— Нет! Что ты! — Ангелина в протесте замахала руками. — Он на девушку рук не поднимает. Если только не решит её прикончить, — со вздохом закончила она фразу: — Поругалась с ним из-за тебя...
— Ангелина! Не стоило!
— Нет, стоило. Ты прекрасный учитель, ты мне очень помогла, и я чудесно проводила с тобой время. Бэн не имел права отнимать это у меня.
— Мне очень жаль...
— Я ругалась с ним, кричала, а он даже не реагировал. Кидала в него всем, чем под руку попало - эта горилла даже не дрогнула. А потом полезла на него с кулаками. Он меня смахнул, я упала и ударилась об стол. Идиотка.
— Всё равно он виноват! — возмутилась Дита.
— Да он потом и извинился. Бэн слишком правильный, и у него этот придуманный кодекс обижать слабых не позволяет. А я в его глазах слабая. Пустышка, обуза, — Ангелина вздохнула.
— Не расстраивайся. Пойдём, прогуляемся, пока погода снова не испортилась. Может, яблок наберём, проветримся.
— Извини, не могу. Я зашла занести тебе твои вещи, — Ангелина положила рядом с девушкой коробочку с пером, и Дита разочаровано свела брови.
— Это же подарок...
— Бэн велел отдать, — женщина вздохнула и направилась к дверям. — Прости. Я пойду.
Ангелина вышла, а Дита уставилась на принесённую коробку. Открыв её, девушка вытащила исписанный наполовину карандаш и два истёртых старых пера. За четыре месяца Ангелина исписала несколько тысяч листов бумаги, и даже железные перья не выдержали такого напряжения. Железо погнулось, а Ангелина нет.
***
(Мариендорф. Alt-Mariendorf 41, 13 сентября 1808 год. Ночь). Понедельник (Бэн)
К старым псарням Бэн приехал вместе с Катериной. Он видел, как госпожа взволнована предстоящим зрелищем. Катерина всегда волновалась, когда Бэн выходил на Арену, а Палачу нравилось, когда её слуга побеждал. Этим и только этим привлекали её эти бессмысленные бойни, поэтому гуль и не собирался проигрывать.
Вампирша соскочила с лошади за сотню ярдов от здания арены, чтобы никто не видел, что она приехала на коленях своего гуля и, скрыв себя в невидимости, добралась до псарен сама. Бэн привязал лошадь рядом с входом, где уже паслось парочка кобылок и его тут же окликнул Грегорис.
— Рад приветствовать, — поклонился Носферату, — сегодня вы самый ценный гость. Ради вас прибыли даже старшие Вентру. Я сам ожидаю грандиозное зрелище!
— А по мне, так это очередная глупость. Но вы так и не посветили меня в процесс боёв.
— Конечно, конечно. Уверяю, для вас это тоже будет вызов.
— Не тяни.
