сообщить о нарушении
Текущая страница: 92 (всего у книги 197 страниц)
До северной башни[2] было чуть более получаса езды, и вскоре три лошади остановились у трехэтажного строения с широкими бойницами и крепкими стенами. Башни построили ещё в конце прошлого столетия, но во время нападения Наполеона ими даже не пытались воспользоваться. Бэн потоптался перед деревянной подпоркой, к которой можно было привязать лошадь, но оставить Силь не решился, так как в таких местах животных часто воровали, а его лошадка была особенно хороша. Носферату и вправду оказался полезен – Грегориса оставили сторожить коней.
У входа в башню стояло двое солдат, но, кинув им пару фраз, Бэн беспрепятственно прошел. На нём была форма городской охраны, и он соврал, что явился с проверкой. Теорону пришлось выдать французикам пару монет, чтобы ему дозволили пройти.
Гуль быстро оббежал здание и, не найдя ничего интересного, спустился в полуподвальное помещение, где жили сторожевые с семьями. В маленькой комнате спали четверо – семья стражника. Сам городовой, что охранял эту башню, похоже, отсутствовал. Бэн не решился будить его семейство, учитывая, что толку от них всё равно не будет, и вернулся на второй этаж. Там уже расположился Тео, бродя по окружности. Он сосредоточенно всматривался в ауры и тени прошлого, пытаясь определить, что тут случилось. Гуль вышел на середину площадки и, прикрыв глаза, глубоко вздохнул.
Заглянуть в прошлое. Юноша расслабленно опустил плечи и представил, как его карманные часы начинают обратный отсчет. Тик-так. Всё вокруг замерло, и через мгновение стрелка стала вращаться в обратном направлении.
Обжигающее зарево.
Покой? Нет, смятение. Липкий страх. Бэн открыл глаза, пытаясь осмотреться.
Яркие блики. Солнечные зайчики прыгают по стенам, стараясь осветить что-то важное. Что-то очень важное. Отблеск заходящего солнца и запах серебра.
Что-то вязкое под его ногами. Гуль медленно опустил взгляд, чтобы не потерять концентрацию. Что-то хлюпает, льется, вытекает.
Тео вскрикнул, словно его ударили, и, прервав связь, Бэн огляделся, пытаясь определить причину крика.
Тореадор огладывался, прижимая к себе руки, словно боясь их потерять.
— Что ты видел?
— Солнце. — Тео нахмурился. — Страх. Не знаю, был ли это Отто, но я видел, как он боялся. Гуль был напуган до безумия, и этот страх наполнял всю комнату, словно страх был живой, ощутимый. И … — Тео сглотнул.
— Что «и»? — Бэн с нетерпением уставился на него.
— И все.
Юноша вздохнул и поморщился.
— То есть ничего. Никаких полезных фактов, что помогли бы вычислить, что и как тут случилось. — Он раздраженно ударил ногой.
Пол. Каменная кладка, простоявшая всего пару десятков лет. В этой башне временами выпивали французские солдатики, отдыхали местные наёмники и прятались молодые парочки. И пол был идеально чист. Ни единого постороннего камушка, ни следа, ни отпечатка, словно камни не только вымели, но и вымыли, оттирая любой возможный след, любую зацепку. Гуль прошелся вдоль стен, тщательно обследуя кладку. Та же картина. Идеально отмытые стены не имели следов старой плесени, пятен испражнений, пыли или выветривающегося песка. Только легкий запах серебра.
***
(Груневальд, Herthasee. Villa Walther. 5 августа 1808 год. Ночь). Четверг. (Теорон)
Три года назад, вселяясь в своё имение, Теорону пришлось немало потратиться, чтобы восстановить разорённое французами гнездо Грейсов. Почти все ценные вещи были вывезены, подсобные сооружения разрушены, а во многих комнатах остались варварские следы пребывания военных. Тореадору пришлось обновить всё строение и всех слуг. Но теперь он был доволен своим домом намного больше, чем в годы смертной жизни.
Теорон сидел в гостиной, задумчиво крутил коробку, то откладывая её на стол, то снова хватая, открывая и любуясь её содержимым. Виктории не было дома уже месяц, и, хотя они поссорились перед тем, как девчонку схватил Принц, Тео скучал по ней. Бруджа была вспыльчива, бескомпромиссна и раздражала своей неуёмной энергией. Но сейчас она была нужна ему как никогда. Тео потерял двоих своих слуг, которые занимались армейскими делами, и Тори могла бы подобрать ему новых. Особые навыки обольщения помогали девушке заманивать полезных людей и превращать их в рабов.
Наконец, приняв решение, Тео поднялся и, ещё раз взглянув в коробку, вышел из своего дома. Ему необходимо было встретиться с Принцем и уговорить жесткого диктатора вернуть ему сестренку. Что Тео мог ему предложить, тот пока не решил, но приблизительный план действия уже созрел, и, чтобы провернуть его в выгодном для себя ключе, ему следовало поспешить.
Его экипаж был готов в течение пятнадцати минут, и Тореадор добрался до старого Берлина через полтора часа, во время которых он тщательнее обдумывал и планировал свою речь.
В Берлинском дворце его приняли без особого энтузиазма. Секретарь принца – смертный Кристьян – сообщил, что хозяина нет на месте, и Тео может пообщаться с хранителем Элизиума Фридрихом или бессмертным помощником Каспаром. Тореадор выбрал Каспара, так как надеялся, что сможет уговорить более молодого Потомка пригласить на встречу Принца или вернуть ему сестрицу за меньшую цену.
Каспар проводил Теорона в свой кабинет, вежливо пожал руку и предложил удобное кресло.
— Чем могу быть полезным? — Спросил секретарь Вентру.
— Я бы хотел поговорить с Принцем Берлина и надеялся, что вы посодействуете мне в этом.
— Боюсь, Густав сегодня никого не принимает. Если пожелаете, я отправлю за Вильгельмом, который вправе решать все вопросы.
— Мне придется ждать как минимум три часа. А мое дело не требует отлагательств.
— Что ж, тогда давайте я выслушаю вас и решу, смогу ли помочь, — Каспар довольно улыбнулся, радуясь возможности обойти Вильгельма на месте Сенешаля.
— Моя просьба, — Тео откашлялся, — Виктория Грейс.
— Ах. А я уж подумал, что вы о ней забыли. — Каспар улыбнулся с ещё большим удовольствием.
— Я хочу забрать её. Что... — Тео запнулся. Предлагать свои услуги Каспару было неразумно.
— Понимаю. Но, кажется, она нарушила законы Принца. Густав был намерен её казнить.
— Казнить? — Теорон поднялся, его глаза расширились от ужаса. Какие бы разногласия между ними ни случались, Тори была его сестрой, и он чувствовал свою ответственность за неё.
— Возможно, вы можете предложить Принцу что-то, что будет равносильно её жизни.
— Да, поэтому я и хотел говорить с Густавом лично.
— Выкладывайте, — Каспар продолжал улыбаться и показывать своё превосходство.
Тореадор достал коробку, полученную от Шерифа, и достал из неё отрубленную женскую кисть, словно рука Тори могла ему сейчас помочь.
— Вчера у Густава пропал слуга. Его личный гуль был похищен и убит. Я смогу отыскать убийцу и всех, кто с этим связан. Взамен я хочу получить свою сестру, — Тео указал на руку, и Каспар брезгливо кивнул.
— Я не слышал ничего о пропаже. И я считаю расследование недостаточной платой. Густаву хватит влияния, чтобы отыскать провинившегося быстрее и аккуратнее.
— У меня уже собрано много фактов, которые помогут в поиске, и я знаю, что в этом замешан смертный скот. Густаву не захочется тратить своё время на людей, и я не думаю, что он просто смирится с потерей.
— Вы ведь контролируете большую часть французских войск? — Вдруг сменил Каспар тему, закидывая ногу на ногу, — вы передадите мне частичный контроль, а взамен я отдам вам вашу сестру.
— Заниматься армией – это приказ от Марселя. Я не могу передать вам это дело, так как я представляю её в городе Париж.
— Решайте.
Тео кашлянул, растягивая время и пытаясь понять, что в действительности хочет от него Каспар. Хитрый Вентру просто использовал ситуацию для личной выгоды, и, раз он так легко предлагал вернуть Тори, то, значит, девушка не так уж и сильно провинилась.
— Я предлагаю вам десятипроцентную прибыль от армейских, расследование для Густава, и я получаю Тори сегодня же, — уверено произнес Тореадор, стараясь дать понять Вентру, что рассмотрел общую картину вещей.
— Двадцать процентов.
— Тринадцать. Деньги с небес. Вы палец о палец не ударите.
— Что ж. По рукам. Виктория Грейс будет освобождена в течение часа. Ждите её у выхода их городской тюрьмы, — быстро произнес Каспар и, поднявшись, выпроводил Тореадора из своего кабинета прежде, чем тот успел сказать что-либо ещё.
Вики появилась спустя сорок минут. Изорванная, истерзанная. Её бессмертное тело не справилось с нанесенными ранами. Девушка испуганно озиралась единственным глазом и, заметив брата, кинулась к нему на шею, цепляясь обрубками рук за его тело.
— Он вырвал мне клыки! — Стала заливаться она слезами. — Как мне теперь питаться! Я беззубая, безрукая вампирша! Тео!!!
— Замолчи! — Тореадор прикрикнул на неё и, завернув в плед, запихал в экипаж.
Девушка продолжала всхлипывать и причитать всю дорогу. Толку от неё в таком состоянии будет мало, и Тео всё равно придется работать самому. Её раны затянутся в лучшем случае через неделю, а клыки отрастут ещё через пару. Беспомощная вампирша будет сидеть у него на шее и донимать своими жалобами. Тео передал девушке отрубленную кисть, и Тори поспешила прирастить её, обзаведясь хоть какой-то рукой. Обретя пальцы, девушка приободрилась, перестала канючить и стала ругаться с Тео, потому что тот выгнал её из дома, тем самым обрекая на смерть или нарушение договора с Густавом.
— Я заплатил за тебя приличную цену. Кроме того, мне придётся заниматься расследованием пропажи слуги Густава. И у меня у самого пропали двое. Оставшийся гуль не справляется со всем, да и нанимал я его как финансиста. Я надеялся, от тебя будет прок, но ты только жалуешься! — Не выдержал мужчина.
— От меня всегда было больше проку, чем от тебя! — Обиделась Виктория. — Даже если я найду тебе новых слуг, тебе все равно придется получить на них разрешение. А с делом Густава пусть возятся смертные.
— У меня есть подозрение, что моих и его гулей похитил один и тот же человек. А я не собираюсь спускать смертному с рук пропажу моей собственности!
— Тоже мне, мститель нашелся. И что ты уже знаешь о похитителе?
— Пока ничего. Но он не вампир. Он действует при свете дня.
***
(Берлин, Prenzlauer Tor, военные казармы. 6 августа 1808 год. День). Пятница. (Амалия)
Дита переминалась с ноги на ногу рядом с военной казармой уже минут десять, никак не решаясь зайти. Бэн пугал её сильнее и сильнее. Всё такой же молчаливый, мрачный и погруженный в себя, он занимался с ней любовью, затаскивая в постель, как только представлялась возможность. И не говорил ни слова. Ни до, ни после. Лишь ужасные комплименты и комментарии, которые могли бы порадовать глупую девственницу, но Диту лишь выводили из себя. Принцесса не знала, что думать, как к этому относиться, а, главное, удастся ли ей прервать это безумие, когда Джетту надоест её связь с гулем. Если слова Ангелины хоть на половину правдивы, она не сможет уйти от Бэна... живой. А добиваться того, чтобы гуль бросил её, тоже равносильно самоубийству. Может, Дита надоест ему, и все мирно разойдутся?
Девушка с грустью вздохнула, понимая, что тогда потеряет Ангелину, и отношения с Бэном превратятся в каторгу. Надо было выбрать другого гуля, который к ней относился терпимо. Например, Эдварда или Маркуса. Уж всяко лучше – кто-то помоложе и не такой безумный, как Бэн.
Собравшись с духом, она постучала в их комнату и, услышав голос подруги, зашла, натягивая улыбку. Ангелина поднялась и поприветствовала её объятьями. Бэн приподнялся на локтях и махнул ей с постели рукой. Дита ответила таким же взмахом, чувствуя, что интуитивно отступает, словно собирается бежать.
— Немного задержалась, — извиняясь, сказала она тихо Ангелине.
— Ничего. Я так рада, что ты всё же зашла. Мы переживали, что ты снова променяешь нас на книжную лавку, — Ангелина говорила легко и непринуждённо «Мы». Скорее всего, это она высказалась, Бэн же максимум – кивнул.
— Как я могла? — Улыбнулась Дита ещё шире, ещё притворнее.
Бэн повернулся на бок, засыпая, и девушка облегчено вздохнула, словно избавилась от тяжелого груза. Сев рядом с Ангелиной, она попыталась отвлечься болтовней с подругой, сплетнями, шутками. Лишь бы не думать о Бэне.
Через пару часов Дита действительно успокоилась. Она корректировала работу Ангелины и рассказывала о последней прочитанной книге. Женщина дала ей кусок сырой картошки, и Дита её с удовольствием жевала. С Ангелиной было хорошо. От неё исходил покой, и в ней ещё была жизнь, которой совсем не чувствовалось в Бэне. Лучше б она с ней сблизилась!
— Как у вас с Бэном? — Вырвала Ангелина её из приятных мыслей. — Он к тебе очень внимателен.
Дита решила не отвечать на эту фразу. Особого внимания со стороны старого гуля она не заметила. Даже наоборот, он словно стал её сторониться. Но ей это было лишь на руку. Лишнее внимание было ни к чему.
— Он сильно изменился за последние три недели, — продолжила Ангелина. — Очень радует. С ним стало намного легче, — женщина улыбнулась и внимательно посмотрела на Диту, от чего девушке сразу захотелось сбежать.
— Расскажи, как у тебя с ним было? — Спросила Дита, словно мало кошмаров про Бэна слышала.
— Ты хочешь про это слушать? — Удивилась Ангелина.
— Да, очень.
— Ммм, — Ангелина задумалась, смотря на потолок, — всё было внезапно и незаметно. Наполеон вошел в Берлин, и город был в ужасе. Катерина с ног сбивалась, пыталась сделать всё и за всех. Мы с Бэном помогали, как могли. Не спали почти две недели, трудились и ночью, и днём. Приходилось и в городе всё налаживать, и писем гору писать. Глеб и Глен помогали с почтой, Бэн ругался, что они снуют у нашего дома. Все были на пределе. Нам, наконец, выдался день, чтобы выспаться. А проснувшись, Бэн стал вести себя как-то странно. Улыбаться мне, протягивать руку... В общем, был любезен и вежлив. Говорил приятные вещи, разные намеки делал. Я была смущена. Обычно я вообще женщиной себя в его обществе не чувствую. Потом была ещё одна сумасшедшая ночь в огне. А, когда мы вернулись домой, он стал... Так нежен, — Ангелина запнулась, поглядывая на подругу, — сама не помню, как оказалась с ним в одной постели. Опущу детали, — откашлялась она, — но на следующий день он опять меня не замечал. Словно и не было ничего. Я немного расстроилась. Пыталась привлечь его, делала всякие приятные мелочи, трудилась и старалась больше обычного. Потом попыталась сама к нему в постель залезть, а он просто оттолкнул меня и сказал «не хочу». И уснул. Я рассердилась, потому что он мной воспользовался, а, когда этого захотелось мне, не пошел мне на встречу.
Она вздохнула, прерывая рассказ. Дита подумала, что это уже конец, но Ангелина продолжила:
— Следующей ночью мы нарвались на какую-то агрессивную компанию. Простые смертные. Французы. Катерина разозлилась и стала их истреблять. Они открыли огонь, и Бэн... Он просто прикрылся мной. Схватил за воротник и выставил перед собой, как щит. По счастливой случайности в меня не попали, но я была в ужасе. Вернулась домой и ревела несколько часов. Не только потому, что Бэн отказался спать со мной, а потому, что не видел во мне человека, не видел равную. Я – лишь предмет, которым можно воспользоваться для того, чтобы защититься от пуль или чтобы удовлетворить свои желания. Я обиделась на него. Сильно. Скорее, даже разочаровалась. Прошло какое-то время. Бэн приводил своих подружек к нам. Всего пару в месяц, но я знала, что он и у Марианны задерживается, и к вдовам бегает. И почти все его подружки были в него влюблены. Они в нём души не чаяли, молились и восхищались. А он приберегал каждую с расчётом, что завтра она будет съедена Катериной или другими старшими Вентру. Ты просто попала в удачную струю, давно он никого не приводил.
Дита кивнула. Ангелина, неверно поняв её жест, быстро пробормотала:
— Прости, я не хотела тебя обидеть.
— Что ты, — сразу успокоила она подругу, — как ты и говорила, мои отношения – это лишь тонкая грань за моей любовью к господину, — она подбодрила её улыбкой, и Ангелина продолжила.
— Месяца через четыре всё повторилось. Он вдруг стал внимателен, а через несколько часов мы уже придавались страсти и … Ты знаешь, он хорош. Я целовалась с ним и сказала, что люблю его. Это были просто слова, чтобы показать ему, как мне приятно от его ласк. Он улыбнулся. Очень мило. А следующей ночью он перерезал мне горло и оставил в какой-то канаве.
Дита в ужасе замерла, пытаясь не упустить ни единого слова.
— Катерина потребовала меня, и Бэн привел госпожу к моему телу. За тот год я, наверное, израсходовала всю свою удачу на остаток вечности. Рана была не очень глубокой, и я лишь потеряла сознание. Катерина дала мне крови и привела в чувство. Бэн развел руками и сказал, что я мешала ему работать. Катерина попросила потерпеть. И всё. С тех пор мы так и живем под одной крышей. Он называет меня сестрой и заботится. Но я не позволяю притрагиваться к себе, даже просто намекать. Ничего.
