сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 197 страниц)
Густав запретил кого-либо извещать о черных полосах в ауре Катерины. Женщина больше не встречалась с другими вампирами, не появлялась на общих сборах и даже в покоях своего Сира бывала лишь в те ночи, когда туда более никто не планировал приходить. Нередко Вильгельму приходилось покидать свое удобное кресло ради того, чтобы провести занятия с Катериной на «ее территории».
Страхи Густава и Катерины были обоснованы – другие жители Берлина, пусть немногочисленные, но все же стали бы протестовать. Устои Камарильи, ее законы и принципы появились не на пустом месте. А нарушающая одну из самых важных догм Катерина могла бы быть разорвана на куски рассерженными жителями города. И даже всевидящий и всезнающий Принц не смог бы их остановить. Страхи, зависть, недоверие – такие чувства нельзя остановить обычным приказом. Но чем дольше Вильгельм следил за вампиршей, чем дольше планировал ее порабощение, тем сильнее ощущал страх перед ее голодом и желал ей смерти, и лучшим способом для этого могло стать выдача ее тайн.
Новое, очень неприятное, но по его мнение удачное представление Вильгельм готовил несколько месяцев. Чтобы пригласить в свою обитель Малкавиана Суе, нужна была достаточно веская причина, и она сама удобно всплыла: в Бранденбург прибыли трое вампиров, желающих обосноваться в городе навсегда. Обсудить это было необходимо, так как гости пожелали занять домен Суе, и Густав, не посчитавшись со старым жителем, отдал Темпельхов и Кёпеник в распоряжение Носферату. Суе вида не подал, но старый Малкавиан жил в Бранденбурге не просто так – его влиятельные сторонники, да и он сам не вчера рожденный, были достаточно опасными и неприятными противниками. Вильгельм не знал, сколько точно было Суе лет, но, когда тот прибыл в Бранденбург двести лет назад, то рассказывал забавные истории про Александра Великого и Римскую Англию. Настроить Суе на свой лад не составило труда. Казалась, Малкавиан считывал его мысли и сам наталкивал на различные предложения. Когда Вильгельм сообщил Суе о своем недоверии к Катерине, Суе сам предложил проверить ее ауру. А уже через час в обитель Сенешаля явилась сама диаболистка и Суе, несомненно, сделал то, о чем они говорили. При самой Катерине Малкавиан виду не подал, но Вильгельм почувствовал, как взволновался его собеседник. Дальнейшее было само самой разумеющееся – Суе отправился к Густаву и выразил тому вотум недоверия, за содержание на территории Бранденбурга диаболистки.
Следующей ночью Вильгельм следил за Катериной, надеясь, что Густав все же твердой рукой здравого правителя осуществит свою жестокую кару. Но вампирша зашла к Принцу и вышла от него невредимой. После этого, нигде не задерживаясь, направилась к переправе в Кёпенике. Не понимая, к чему все это идет, Вильгельм продолжал следить за сестрой. Через час женщина остановилась рядом с одним из дворцовых зданий и спустилась в полуподвальное помещение. Вильгельм не хотел ничего пропустить, но выдать себя боялся. Стараясь быть как можно более осторожным, он скрыл себя в тени и проследил за женщиной.
Там в небольшой старой келье Вильгельм видел, как Катерина поглотила Суе и его душу.
***
(Кёпеник, 15 декабря 1542 года) Катерина Кормфилд
Так плохо Катерина никогда себя не чувствовала. Обычно амарант приносил наслаждение и непередаваемый по ощущениям экстаз. Сейчас она чувствовала боль и страх. Густав покинул ее рассудок еще в самом начале, когда ощутил лишь первые толчки прорывающегося безумия. Оставшись с душой древнего Малкавиана один на один Катерина тихо подвывала, вцепившись зубами в свою руку и старалась спрятаться от нахлынувших образов. Суе был слишком стар, слишком тяжел для нее, и его измученная веками душа словно не вмещалась в хрупкое тело женщины, принося боль. Суе со смехом шептал ей слова благодарности и упреков. Он то просил о свободе, то умолял об уничтожении. Но Катерина не знала, как убить того, кто уже был мертв, и застрял в ее рассудке, пугая и сводя с ума своими мыслями и психозами.
«Больше никогда, Густав», — шептала она сама себе. Выполнять его приказы и убивать становилось все сложнее. Одно дело простые смертные, совсем другое – себе подобные. Быть каннибалом, понимать это и наслаждаться, быть не таким как все остальные и быть изгоем в своем собственном обществе – Катерина не желала такой жизни. И она устала.
Внутри нее, словно разрушая ее сознание и тело, велась неслышная борьба. Внутренняя суть зверя вырывалась на поверхность, не позволяя Катерине контролировать ее. Но самое страшное было понимание того, что кто-то другой, насмехаясь над вампиршей, подчиняет ее Зверя. Подчиняет и толкает на нечто страшное, более жестокое, чем просто убийства и амарант.
Женщина чувствовала в себе Суе так, словно он, как и Густав, пробрался в ее разум и подчинял своим желаниям. Малкавиан рвал ее душу на части и забавлялся ее слабостью, он пытался подчинить ее себе, сломать, так же как и она сломала его тело. И кажется Малкавиану это доставляло удовольствие, его будоражило понимание, что взамен своего старого, поношенного живой жизнью тела он получил нечто более сильное и красивое. «Ты будешь моей, Катерина» - шептал голос в ее разуме. И это был не голос Принца, а голос ее самого страшного кошмара.
Это был ее собственный Зверь.
***
(Моабит, 15 декабря 1542 года) Бэнджамин Груневальд
Бэнджамина Грюневальда на боях в Моабите знали как Бэн Каэлер – объездчик лошадей из Потсдама и никак иначе. Когда Бэн понял, что бессмертие накладывает на него определенный обязательства перед вампирами, он стал менять имена и внешность, насколько это было возможно. Каиниты с людьми общались меньше и прятались в ночи, слуги же бессмертных повелителей оказывались на виду и могли нарушить Маскарад. Прятаться от своих деловых партнеров и друзей стало привычным занятием и хобби. А спустя годы Бэнджамин Грюневальд как личность просто перестал существовать. Бэн придумывал сотни других имен и работал через своих помощников.
И лишь на боях появлялся сам. Драться ему нравилось – чувствуя свое превосходство благодаря вампирским дисциплинам, Бэн красовался перед девицами, выискивал помощников и строил отношения, которые перестали существовать в других сферах его жизни. А бои – сегодня есть, а завтра нет – слишком быстро люди уходили от подобных развлечений и Бэн мог сохранять свое бессмертные в тайне. Главное не переборщить со славой. Но как ни странно, всегда находился кто-то сильнее и быстрее и трэлл понимал, что ему еще учиться и учиться.
Женщины тоже были важной частью этих мероприятий. Привлечь даму, затащить ее в постель, а потом выбросить, оказалось сложной и иногда невыполнимой задачей. После смерти Равены Бэн несколько лет бесплодно метался от одной ниши к другой, пытаясь понять, как устроены девицы, чтобы к ним подступиться. Но те, кто соглашался на соитие легко и непринужденно вызывали внутренний дискомфорт, а те, что привлекали не только телом, оказывались слишком порядочны и недоступны. Тут же, на ринг, где грязь и пот смешивались с кровью, девицы приходили не только ради красивых зрелищ. Деревенские девицы и сами любили подраться, надавать тумаков соперницам или заработать пару медяков для пьянчуги мужа и голодных детишек. Такие девицы и поговорить были не прочь, и в церкви песнопения читали, и знали, что с мужчиной сделать можно. И именно такие особенно привлекали слишком молодо выглядящего пятидесятипятилетнего слугу Катерины. А самое главное, такие девицы, особенно молодые, вполне годились Катерине в пищу, и, если госпожа желала отобедать, Бэн не стыдился отдавать ей попользованную крестьянку.
Такой меркантильный и бессердечный подход к человеческим жизням сделал Бэна равнодушным. Он не считал себя убийцей, совесть не мучила его, когда он приводил очередную пышущую жаром красотку, а уносил ее к реке уже бледной и обескровленной. В какой-то период жизни ему даже стало это нравиться – подружки на пару дней или недель не надоедали, не приставали с требованием жениться или стать ближе. Как только девицы подходили слишком близко к его настоящей жизни, он тут же устраивал им свидание с Катериной. И лишь изредка, когда смертная чем-то задевало ожесточившее сердца Бэнджамина, он вспоминал, что еще совсем недавно умел сожалеть. А теперь не умеет.
Сегодня ему выпал не слишком удачный бой и не слишком приятный противник – здоровый беловолосый мужчина почти семи футов росту по имени Ларс. Бэн едва ему до плеча доставал. Среди деревенских Бэн считался высоким парнем, но тут, в городе, особенно среди аристократов и голубых кровей, Бэн оказался ниже среднего. И хотя такие высокие мужнины, как Ларс, попадались крайне редко, его рост ущемлял самовлюбленного юношу.
Они хорошенько друг друга поколотили, прежде чем трэлл решил, что овчинка выделки не стоит и сдался. Проигрыш – и нет денег и нет поклонниц. А это значило, что девицу придется упрашивать или еще хуже – платить ей. К платным женщинам Бэн испытывал какое-то внутреннее отторжение, и предпочитал с ними не связываться.
После боя противник уж слишком настойчиво к Бэну с вопросами стал приставать, словно чувствовал, что Бэн специально поединок сдал. Трэллу совсем не хотелось потом ходить с синяками или сломанными ребрами, и он предпочитал сдаваться, чем глупо рисковать. А вот Ларс все никак не верил. В конце концов, уговорил Бэна не внеочередной бой и без свидетелей. Акцент у мужика был отвратительный, и слушать его не хотелось. А вот побить – да. И трэлл согласился. Без свидетелей можно будет и вампирские дисциплины применить. А это самое большое преимущество.
Домой юноша вернулся разочарованный, но увидев хозяйку, тут же о своих бедах забыл. Катерина выглядела напуганной, сидела на стуле, вцепившись в колени, и тихо подвывала. Бэн тут же бросился к хозяйке, желая ее успокоить, поддержать, она же с рычанием его оттолкнула.
— Не приближайся, — прорычала она и тут же на него оскалилась, показывая полностью выдвинувшиеся клыки почти в палец длиной, — не подходи.
Бэн покорно отступил. Переживание за свою госпожу почти лишали разума, трудно думать трезво, когда тому, кого ты обожаешь всем сердцем и душой, очень плохо. А то, что Катерине было больно и плохо, Бэн был твердо уверен. До рассвета они сидели чуть в стороне друг от друга, и, когда стало вставать солнце, Катерина, с трудом передвигаясь, словно ее тело одеревенело, направилась в свой подвал. Бэн, как только за ней крышка захлопнулась, сел рядом и прислушался. Он не знал, что с госпожой, но давно заметил, как она меняется. Становится холоднее, отчужденнее, все хуже воспринимает людей, все меньше помнит все человеческое в себе. Словно девушка Катерина умирала, исчезала, и ее место занимало чудовище по имени Катерина.
Уснуть Бэн не смог, весь день, просидев рядом с люком, и когда хозяйка стала снова плакать, прикрыл окна плотной тканью и спустился к ней. В свете свечи в маленьком узком помещение дернулось светлое пятно.
— Катерина? — осторожно позвал он ее, потому что не увидел на привычно месте.
Снова что-то мелькнуло, Бэн вытянул руку пытаясь осветить темноту. И тут перед свечой возникло лицо. Это не было лицом живого человека. Ее глаза отражали пламя свечи, словно звериные зрачки, клыки торчали, и противоестественная бледность делала образ похожим на мертвеца, коим она и была. Катерина, или то, что некогда было ею, зарычало. Низкие звуки, как рычание голодного волка вывели Бэна из оцепенения, и он выскочил из подземелья, с трудом переводя дыхание. Катериной владел Зверь, и она не понимала что делает. В таком состоянии она легко могла убить его и потом не вспомнить что случилось.
Крышка за трэллем захлопнулась и из-под земли стали доноситься отвратительные завывания и стоны. Казалось, Катерина бросается на стены или рвет себя когтями. Бэн дрожал от ужаса, он не знал к кому обратиться и что делать. После ссор с Томасом он больше не поддерживал контактов с гулями. Уверенный в себе и своей силе, он старался добиваться всего сам, и как оказалось – это проще, чем выглядело на первый взгляд. Сейчас же, когда его хозяйка потеряла своей человеческий облик на неопределенный срок и бодрствовала днем, он не представлял, что делать и к кому обратиться. Впрочем, еще был Вильгельм, который всегда проявлял слишком активное любопытство к жизни Катерины и возможно согласится помочь.
Возможно, он никогда бы не пошел на такую глупость, но Вильгельм постоянно навязывал юноше гипнотический приказ, заставляя отчитываться о делах Катерины и доверять Сенешалю. И оказавшись в тяжелой и безвыходной ситуации, Бэн поддался внутренней команде. Хотя и доверять другому вампиру жизнь своей госпожи было страшно.
Но страшнее всего было то, что приближалась ночь, и когда солнце сядет к Катерине вернутся ее силы, и тогда Бэн не сможет удержать ее в подземелье. Следовало действовать сейчас, пока она еще была слаба. И, собравшись с духом, Бэн достал один из кольев, что Катерина носила с собой как самозащиту. Если колом пронзить сердце, то вампир замрет обездвиженный, рана будет болезненной, но не смертельной. И трэлл надеялся, что это хоть немного успокоит его госпожу.
Когда рычание в подвале стихло, Бэн заставил себя вновь откинуть крышку и спуститься. Катерина или то, во что она превратилась, сидела в дальнем углу совершенно беззвучно и лишь горящие красным огнем глаза выдавали ее присутствие. Бэн выставил перед собой кол, сжимая его в двух руках. Холодный и липкий пот скатывался по спине, и юноше казалось, что от этого жуткого взгляда его тело одеревенело. Не дожидаясь, когда зверь атакует, юноша двинулся вперед. В то же мгновение Катерина прыгнула, и Бэн отшатнулся в сторону. Чудовище наткнулось на полосу света, что проникал в подземелье через открытый люк, и тихо взвизгнув, снова рвануло в темный угол. Преградив ей дорогу, Бэн схватил ее за плечо и изо всех сил ударил ее колом в грудь. Катерина замерла. Совершенно неподвижная, продолжала стоять, придерживаемая рукой Бэна. Трэлл разжал пальцы, и женщина, словно одеревеневшая, упала на пол в той же позе, в которой стояла.
Только теперь Бэн смог перевести дыхание, понимая, что испуган до безумия. И не только тем, что Катерна, полностью потерявшая контроль, напоминала дикого голодного зверя, готовая кинуться на любого и растерзать. Он был напуган и тем фактом, что ему пришлось ударить свою госпожу. Самого важного и единственного любимого человека. Хотя Катерина и не была человеком уже очень давно, Бэн продолжал любить ее, не обращая внимания, что чувства эти были навязаны ее кровью.
С трудом дождавшись, когда сядет солнце, Бэнджамин уложил свою госпожу в холщовый мешок и быстрыми перебежками направился к городскому дворцу. Сейчас он чувствовал, что у него нет другой поддержки, кроме Вильгельма. Ночью в городе людей почти не было: либо спали, готовясь к новому трудовому дню, либо кутили, незаметно и не привлекая внимания городовых. С последними Бэн тоже не хотел столкнуться. Он уже давно хотел озаботиться повязкой охранника города, но каждый раз откладывал это до лучших времен и в итоге сейчас, когда ему крайне нежелательно было попасться на глаза стражам порядка, у него этой повязки не было.
До замка удалось добраться почти незаметно, но рядом с входом в покои Вильгельма крутились королевские стражи. Бэн не мог их ни обойти, ни убить, и полночи юноша простоял со своей драгоценной ношей, ожидая, когда путь будет свободен. Во время смены караула стража ненадолго отошла, и трэлл смог воспользоваться этой незначительной заминкой. Проникнув в здание, он тут же почувствовал себя защищенным и опрометью бросился к приемному залу Сенешаля.
На его стук никто не ответил, и Бэн позволил себе войти, надеясь, что Вильгельм не сильно занят. Но старший сын Густава в данный момент принимал у себя Шерифа Клауса Ульрика и трэлл замер на пороге вмиг, понимая, что последнему знать о состоянии Катерины нежелательно. Но вампиры, словно почувствовав безнадежность положения Бэна, тут же велели ему войти и доложить о причине, по которой смертный посмел их побеспокоить.
— У меня есть важное дело лично к Вильгельму, — стараясь не роптать, ответил трэлл.
— У тебя не может быть личных дел, — с раздражением заметил Клаус и кинул взгляд на брата – очевидно Шериф не желал оставлять Вильгельма и трэлла Катерины наедине и хотел знать, что их может связывать.
— Это касается Катерины, — Бэн выразительно посмотрел на Вильгельма, надеясь, что тот его поймет и поддержит.
Но планы трэлла понял и Ульрик и, приблизившись широким, размашистым шагом к слуге, отдал ему гипнотический приказ, сопротивляться которому Бэн не смог. Юноша тут же уложил на пол свою ношу, попутно сбивчиво объясняя, что Катерина находится в состоянии Зверя, и он не знает, как ей помочь.
