сообщить о нарушении
Текущая страница: 65 (всего у книги 197 страниц)
Вопль вырвался из её рта. Дита снова была собой. Густав отпустил её шею. Тело судорожно пыталась восполнить потери, но вампир забрал почти всё. Стараясь не потерять сознание, она потянулась к свече.
На её запястьях чётко вырисовывался след от кандалов.
***
(Берлин, Берлинский Городской дворец. 19 мая 1808 год). Среда.
Дита вылетела из дворца словно пуля. Бледнее любого вампира, она подбежала к Бэну и, вцепившись в лошадь, быстро заговорила:
— Увези меня отсюда, быстрее увези!
— У меня появились кое-какие дела, мне придётся оставить тебя тут. Я скоро вернусь. — Её страхи гуля не особо интересовали. Да и Густава было за что бояться.
— НЕТ! Я поеду с тобой! Клянусь молчать, никуда не смотреть и ничего не замечать! — Принцесса явно была в отчаянии.
— Мне надо ехать, и быстро. Ты будешь мешаться.
Бэн запрыгнул на лошадь и собирался уже уехать, но девушка, задрав платье выше колена, оперлась на его ногу и запрыгнула следом, пристраиваясь за его спиной.
— Я не помешаю! — Она схватилась за него, прижимая лицо к его плечу, обхватывая его руками под грудью и вжимаясь всем телом.
Бэн с силой дёрнул поводья и ударил лошадь по бокам, набирая скорость. Ему некогда было с ней спорить. Лошадь заржала и, подкидывая комья грязи в воздух, понеслась в сторону Доротеенштадта.
До Фридрихштада, где располагалась капелла, было недалеко, но совсем не по пути.
Дита, ощущая его тепло, быстро приходила в себя. Ей очень не хватало этого простого человеческого тепла.
Когда Бэн резко затормозил и на ходу спрыгнул с лошади, Дита даже не посмотрела в его сторону, сползла на седло и устроилась поудобнее. Они остановились в каком-то замызганном переулке, куда не выходили окна домов, и никто не мог за ними наблюдать.
Бэн с разбегу вбежал в какой-то дом. Ему навстречу выскочил мужчина в грязном панно, и Бэн, не останавливаясь, проткнул его шпагой. Дита, видя это, только мотнула головой. Ей сейчас было наплевать на смертоубийства. Переступив через его тело, юноша скрылся в тёмном проёме здания. Но, как только он исчез, труп зашевелился и поднялся, собираясь бежать. Дита удивлённо дёрнулась, но тут же замерла, боясь привлечь его внимание.
Бэн вернулся через несколько мгновений. На себе он держал Катерину, которая явно была сильно ранена. Гуль повёл госпожу к лошади, и Дита, активно жестикулируя, указала на удаляющуюся фигуру. Бэн обернулся, и, заметив сбежавшего, оставил Катерину и помчался за мужчиной. Гуль ускорился, двигаясь, как вампир, стремительно настигая жертву. Оказавшись с ним рядом, он снова ударил его шпагой, но в этот раз его оружие даже не прошло сквозь тело мужчины. На руке преследуемого удлинились когти и, взмахнув ими, он попытался ударить Бэна в грудь. Быстро отскочив, Бэн стал наносить ему удары оружием ещё более ожесточённо, один за другим. Вампир закрывался, отступал, не имея возможности атаковать самому. Пару раз он сделал незначительные выпады, царапая гулю плечи и грудь, но не нанося особых увечий. Наконец, Бэн смог достать его и, размахнувшись, разрезал его тело от шеи до груди. Но и этого оказалось недостаточно, и оружие застряло в теле вампира. Бэн попытался выдернуть клинок, но лишь подставился, получив удар по рукам. Сделав несколько шагов назад, Бэн вытащил нож. Между ними мелькнула тень. Катерина схватилась за оружие Бэна, торчащее из груди вампира, и рассекла голову нарушителя пополам. Вампир тут же осыпался на землю пеплом.
Передав шпагу своему слуге, Катерина, прихрамывая, направилась к лошади.
— Катерина, вы в порядке? — Подскочил к ней гуль, помогая опереться на него.
— Почти справилась. Но их было пятеро в этой маленькой каморке – не было место для манёвров, — усмехнулась Палач. — Этого притворщика я два раза убивала, но он всё вставал да вставал. Тупые саббатники!
— Простите, что так долго.
Бэн остановился с ней у лошади. Дита сползла с другой стороны, освобождая место Палачу и стараясь не приближаться к ней.
— Дита, как кстати, — проговорила Катерина, смотря на её ноги. Голова спряталась за крупом.
— У меня крови совсем нет. Совсем, мне самой бы поесть, — отчаянно стала повторять девушка, но Катерина ловко проскользнула под телом лошади и, поймав её за руку, прижалась к ней зубами.
— О, пожалуйста, пожалуйста, дайте мне сначала крови, тогда я смогу накормить вас, — взмолилась она, понимая, что слабеет. Катерина пила очень быстро.
Сделав несколько глотков, Палач отпустила девушку. Дита схватилась за седло, чувствуя, как её шатает.
— Бери, — сказала вампирша, надкусив свою руку.
Дита потянулась к ней, но стоило немного нагнуться, как девушка потеряла сознание и упала. Катерина удивлено взглянула на Бэна, явно не зная, что делать. Гуль сразу нагнулся, подбирая Диту с земли, и несколько раз ударил её по щекам, приводя девушку в себя. Принцесса дёрнулась от его оплеух, зажала глаза и зашептала:
— Крови, мне надо вите.
Катерина протянула ей руку, и Бэн, поддерживая голову девушки, помог ей пить. Всего пару глотков Дите было достаточно. Так немного, и так много может она дать взамен. Дита не знала, как работает её магия, но несколько капель вампирской крови заменяла ей несколько литров её, человеческой. А кровь Катерины, сильная, древняя кровь, позволяла получить ей ещё больше.
— Достаточно, — сказала она вампирше, замечая, что та готова дать ей ещё.
Вампирша кивнула. Рана на её руке пропала и, подтянув девушку к своим зубам, Катерина прокусила ей шею, впитывая всё больше и больше.
Пока Дита жила с Джеттом, Бруджа, даже если бы пожелал, не мог взять с неё столько, столько Катерина брала для себя, даже не заполняя всё своё тело. Пират был слабокровен, и его тело не было способно удержать большой запас вите. Палач же происходила от могущественного старейшины и сама могла бы назвать себя такой. Дочь Густава была столь же прожорлива, как и её отец. Катерина снова почти осушила девочку. Полностью исцелившись, вампирша покормила и Бэна, который всё это время терпеливо наблюдал за ними.
Встав напротив принцессы, вампирша погладила её щёку. Смертная и Палач имели какое-то еле уловимое сходство. Общие черты лица, форма бровей, нос и разрез голубых глаз, одинаково пухлые губы и острый подбородок, тёмно-русые волосы и аристократически тонкие пальцы. И Катерина, и Дита имели юношеское сложение тела, узкие плечи и бёдра, только в отличие от вампирши, смертная была обладательницей очень стройной талии и круглых ягодиц, что делало её фигуру намного более женственной. Ярким отличием являлось то, что Дита была почти на семь дюймов выше Катерины, а в современном обществе считалось, что столь высокой девушка быть не должна.
— Теперь верни её домой. — Произнесла вампирша, с трудом отводя от неё жадный взгляд.
— В капеллу к Тремерам, — поправила её Дита, — домой мне запрещено.
— Капелла теперь – твой новый дом, — усмехнулась Катерина. — Но, возможно, это ненадолго.
— Хотелось бы... — Дита думала о своём.
Катерина кивнула своему слуге, прощаясь, и ушла. Бэн запрыгнул в седло и протянул девушке руку, усаживая её перед собой.
— Спасибо, что поехала со мной.
— Я же полезная, — рассмеялась Дита, — и одной сидеть в саду дворца мне было бы скучно. А тут такое представление...
— Об увиденном лучше молчи, — строго заметил Бэн.
— Да со мной никто кроме тебя и не говорит, — рассмеялась она снова, а Бэн почувствовал какую-то гордость, потому что смог найти с девушкой общий язык и потому что стал для неё особенным. По крайней мере, он так думал.
Дита расслабилась у него на коленях и стала в красках пересказывать ему его же бой. Гулю было приятно от её восторженных слов. Она, жестикулируя, смеялась, тёрлась щекой о его грудь, и ему было легко и спокойно с ней. Он понимал, что расслабляется, хотя не должен был этого делать, но с Дитой всё казалось простым и неважным.
— Тебе не больно? — Спросила она, проводя пальцем по местам, где вампир распорол ему рубашку. Его кожа лишь слегка порвалась – крепкое тело, обученное вампирским дисциплинам, смогло сдержать удары когтей.
— Нет, — ответил он, чувствуя, как её пальцы обжигают его кожу своим теплом. От её прикосновений ему было не по себе.
Бэн остановил у капеллы, помог ей спуститься, и, не глядя более в её сторону, уехал. Девушка тревожила его мёртвое сердце, сближалась, проникая своей простотой в его душу. Он не хотел этого, не хотел ей позволять забираться так далеко. Слишком роскошно для гуля связывать себя со смертными. Слишком много чести для девицы из общественного стада связываться со слугой Палача.
***
(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 20 мая 1808 год). Четверг. (Вильгельм)
— Позволите угостить вас бокалом опьянённой крови? — Предложил Тремер.
— Благодарю, — сказал Вильгельм, больше из вежливости. Пить в гостях у Петра он ничего не собирался. Тем более, неизвестно, с кого сия кровь была собрана.
— Чем обязан такому важному гостю? — Тремер уселся на широкий диван и, закинув ногу на ногу, разложил подолы своего камзола.
Нижний жилет немного оттопыривался, прошитый в старинной манере китовым усом, отчего довольно поджарый мужчина выглядел более плотным и крупным.
— Я хочу сделать вам предложение. — Вильгельм старался вести себя раскрепощённо, но в обществе древнего мага ему было некомфортно.
— Выслушаю с удовольствием, — выдавил подобие улыбки Тремер.
— Куплю у вас девушку. Ту, что живёт в вашем стаде. Заплачу сто тысяч кёльнских марок. Наличными.
Пётр замер. На эту сумму можно было купить замок Шарлоттенбурга со всеми его слугами, придворными, камердинерами, родственниками маркграфа и его самого. Он сразу понял, о какой девушке идёт речь. О её стоимости он никогда не думал, но был уверен, что, если бы Вильгельм предложил эти деньги Джетту, тот продал бы свою служанку не задумываясь.
— Это чудесное предложение. И какая же дева вам приглянулась? — Притворился Пётр непонимающим.
— Амалия Бурбон. Как и желает Карл, она будет в полной безопасности, не покинет Берлин и будет питаться его кровью, оставаясь его гулем.
— К сожалению, я не могу решать такие вопросы за Карла, — расплывчато заурчал маг. — Я могу связаться с ним, обсудить ваше предложение и дать ответ в течение ближайших суток.
— Я надеюсь, вы сможете этого добиться. Если сумма недостаточна, я могу поторговаться. — Вильгельм был готов на многое ради удовлетворения желаний своей любовницы.
— А вы не боитесь покупать этого чертёнка? Ваши слуги уже взвыли от её проказ. Поселите её в своём доме, не имея никаких способов воздействия – она быстро превратит вашу не-жизнь в ад. — Пётр сказал это небрежно, делая большой глоток из своего бокала.
— Если вам этого не удалось, это не значит, что я не смогу найти подход к ребёнку. — Вильгельм хотел показаться ему самоуверенным.
Но его больше беспокоило, что девушку не продадут. Уж что с ней делать, и как её усмирить, он решит потом. И Сенешаль представить себе не мог, в чём может быть проблема, чтобы справиться со смертной.
— Проблем справиться с ней нет, — словно читая его мысли, подтвердил Пётр, — есть проблемы следовать договору Джетта и Юстициара. Старый хозяин слишком трепетно относится к своей подопечной. И Юстициар пошёл у него на поводу, поддерживая её свободу. Потому, к великому сожалению, я не могу запереть её. Не могу отрубить ей её вредные ручки и ножки и вырвать гадкий язычок. Даже мне, не смотря на мой возраст, — подчеркнул вампир, — трудно терпеть её человеческую спесь. Сможет ли мириться с ней Катерина?
Вильгельм сжал губы. Пётр, конечно же, понял, для кого Сенешаль покупал девушку. На себя он не стал бы так тратиться. Вильгельм предпочёл бы вложить эти деньги в свой любимый город или охрану любимого Сира.
— Катерина с ней прекрасно ладит, — не стал спорить Вильгельм.
— Ну что ж, тогда я буду рад передать её вам. Как только у меня появятся новости от Карла, я сразу сообщу о его решении.
— Чудесно. — Вильгельм поднялся, собираясь уходить. — Кстати, мой дорогой друг. Завтра на Элизиуме я хочу, чтобы вы извинились перед моим слугой за то, что напали на него.
***
(Берлин, Geschwister-Scholl-Straße. 20 мая 1808 год). Четверг. (Дмитрий)
Яснотка шаталась из стороны в сторону, отчего её мелкая, узкая тень прыгала по разложенным листам, как чёртик из табакерки.
— Ты закончил? — Снова спросила она у Дмитрия, вырисовывающего на огромном листе какие-то схемы.
— Простите, госпожа, мне потребуется ещё какое-то время, — не поднимая головы, ответил юноша.
Яснотка раздражённо затрясла своим детским личиком, превращая её в уродливую личину Носферату. Дмитрий сразу отвернулся от неё. Уродство пугало его, и он ничего не мог с этим поделать. Как бы сильно Узы Крови не заставляли его тянуться к этой маленькой, сгорбленной, прогнившей вампирше, он не мог смотреть на неё настоящее лицо, чувствуя отвращение.
— Я жду тебя уже более часа. Что такого сложно в рисовании самоходной машины? Эрилес сбежала, устав от ожиданий. — Яснотка притворно вздохнула.
Склонившись над чертежом, Дмитрий продолжил рисовать, не отвечая на риторический вопрос. Несколько недель назад его гули выкрали у важных государственных деятелей чертежи изобретённых механизмов, а так же подсуетились с обработкой их памяти. Берлинские предприниматели не пойдут на сделку с англичанами, не купят чертежи поездов, потому что менеджеры Джорджа Стефенсона загнут небывало высокую цену. И тогда монополия на изготовления чудо-машин будет принадлежать Эрилес, которая захотела заняться бизнесом и завладеть единолично транспортными перевозками. Оригинал чертежей пришлось вернуть, но Дмитрий прекрасно запомнил все детали и теперь переносил их на бумагу, создавая идеальную копию. Когда чертежи будут закончены, Эрилес передаст их своим трудягам, и учёные Берлина создадут намного более мощный и удобный двигатель. Носферату давно мечтала о самоходном чуде и даже заставила Дмитрия вложить деньги в открытие университета с её фамилией, чтобы собрать лучшие умы неподалёку от своего убежища.
— А вот и моя милая вернулась, — пропела Яснотка, поворачивая голову ко входу в подземелье.
Через пять минут дверь приоткрылась, и в неё проскользнула девочка. Приятно улыбнувшись, показывая идеально белые зубы, девочка обняла своего уродливого Сира.
— Я перекусила! — Сказала она, прижимая свои розовые губки к прогнившем губам Яснотки.
— Поделишься? — Смеющимся тоном сказала старшая вампирша.
— Конечно, любимая, вся моя кровь только для тебя!
Дмитрий непроизвольно дёрнулся. От их неестественной любви ему было не по себе. Ему, в целом, от любых чувств было не по себе. Они его раздражали, вызывали гнев или страх. Но терпеть их он не умел. И не хотел учиться. Все эти нежности, все эти поцелуйчики были не для него. Потому что он такое же уродливое существо, как и две его подружки. И потому что его зубы были переполнены ядом, от которого умирал любой смертный, чувствовал сильнейшую боль бессмертный и не захотел бы терпеть ни один вампир в здравом уме. Ни Яснотка, ни Эрилес, не смотря на то, что держали его на Узах, не позволяли ему прикасаться к ним зубами.
Яснотка присосалась к дочери, и маска второй спала, являя в тусклом свете свечей её истинный облик, который казался ещё более отвратительный, чем облик её Сира.
— Готово, — произнёс Дмитрий, непроизвольно громко. Ему хотелось, чтобы они прервались, отвлеклись и позволили ему уйти, чтобы не присутствовать при их любовных играх.
Но вампирши и не думали останавливаться. Покусывая и поглаживая, они пили кровь, издавая тихие стоны от каждого прикосновения зубов. Эти две маленькие уродливые фигуры любили друг друга и наслаждались своим обществом. Вампирши даже забыли о присутствии третьего, да и Дмитрий их особо не беспокоил. Яснотка тщательно контролировала, чтобы он всегда был на Узах к ним обоим, чтобы юноша не мог их предать, чтобы держать умного и изворотливого вампира на короткой цепи. И чтобы у неё была возможность влиять на его психозы, которые нередко мешали ему жить. А Дмитрий был нужен ей живой.
Вампир отвернулся, заставляя себя не смотреть. Но он всё равно слышал их, и ему безумно хотелось сбежать из этой крохотной тюрьмы. Если бы уродцы позволяли ему присоединяться к их оргии, он бы не так остро реагировал на это. Но они отталкивали его, словно он был им чужой, словно не он последние двести лет решал за них все проблемы и поддерживал финансово. Умом он прекрасно понимал, что его просто используют. Но Узы не давали думать ему здраво. И его мёртвое сердце переполнялось ревностью к ним обоим и каждой в отдельности. Он нередко строил планы, как убрать одну из подружек, чтобы занять её место. Но, встречаясь со взглядами прекрасных–отвратительных глаз своих повелительниц, он забывал обо всём.
— Показывай, — раздалось за его спиной, и Дмитрий обернулся. К его радости они снова были в масках маленьких девочек. Два невинных цветка с самыми жестокими сердцами.
