сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 197 страниц)
Любовь смертных увядает. Любовь – это глупое чувство для слабых и запуганных. Для тех, кто не способен оправдать свои поступки и похоть. Вампиров связывали Узы Крови. Нечто намного сильнее и чище, чем примитивные человеческие страсти. Любовь увядает – Узы позволяют любить вечно.
Вильгельм поймал ее взгляд, полный обожания. Катерина схватила его за плечо твердыми, как самый прочный камень, пальцами и подтащила к своим губам.
Не нужно слов. Ее кровь говорила за нее. Не нужно сомнений. От Уз невозможно избавиться, невозможно спастись.
Мужчина был уверен, что Катерина преданна ему, несмотря на то, что такие же Узы связывали Палача с Принцем Берлина. Вильгельм также был пленен своим Сиром. Густав не позволял своим Детям жить свободно. Узы Крови связывали Катерину и Вильгельма, делая их любовниками. Узы Крови связывали Отпрысков Густава со своим Сиром, делая вампиров рабами старейшины.
Страстные поцелуи прервал вошедший без стука гуль Катерины. Слуга принес свежую чистую одежду для своей хозяйки и кувшин с водой, чтобы Палач могла смыть с себя кровь, свою и своего любовника. Вильгельм видел в мыслях смертного, что юноша представляет себя на месте вампира и это смешило и забавляло Сенешаля. Вильгельма переполняла гордость от понимания, что он может обладать этой женщиной, недоступной любому другому. Вампир снова прижался к Катерине, осыпая ее тело поцелуями и изредка прокусывая кожу, она вздрагивала и стонала каждый раз, когда его зубы проникали в ее плоть. Бэнджамин, опустив голову, ожидал, когда госпожа освободиться. Не произнося ни единого слова, не делая ни единого жеста, он вновь и вновь мысленно уничтожал соперника и надеялся, что Сенешаль продолжит читать его мысли.
Наконец Катерина сама остановила любовника. Поднявшись с постели, она замерла, ожидая пока гуль омоет и оденет ее. Вильгельм не спешил вставать, наблюдал за подругой, скользя взглядом по ее ровной белой кожей, узким девичьим бедрам и немного острым для девушки опущенным плечам. Катерина была обращена повзрослевшей, полноценной женщиной, но ее тело так и не созрело, сохранив в себе детские, даже мальчишеские формы. У вампирши была маленькая острая грудь, широкая спина в районе поясницы, плоские ягодицы и худые, с торчащими коленями ноги. Современное общество нашло бы Катерину недостаточно обаятельной, недостаточно округлой. Но Вильгельм считал ее идеальной. Женщина мельком обернулась на него, блеснув своими синими глазами, и слегка улыбнулась уголком рта. Бэн срезал ее длинные темно-русые локоны и аккуратно сложил волосы в свою сумку. Палач была готова к новым битвам и, не сказав любовнику ни слова на прощание, выбежала за дверь.
Как только женщина покинула его комнату, Вильгельм вскочил с постели, согнав с лица блаженную улыбку. Он вызвал своего слугу Ромео, приказав подать одежду и приготовить его коня. И то и другое уже было готово и Сенешаль, быстро собравшись, направился в резиденцию Принца.
Через час Вильгельм неспешно въехал в главные ворота королевского дворца. Вампир остановил коня рядом со зданиями для слуг. К нему сразу подбежал мальчишка, подхватил лошадь под уздцы и отвел животное в стойло. Сенешаль быстрым шагом прошел к дверям для прислуги, у которой стояло двое охранников. Ежемесячно Вильгельм подвергал обработке их разум, заставляя беспрепятственно пропускать Каинитов и их слуг.
Пройдя по лабиринтам лестниц, вампир попал в помещения, куда никто сознательно ходить не хотел. У дверей стояло двое слуг Фридриха, Хранителя Элизиума. Смертные поприветствовали Сенешаля, низко поклонившись, и распахнули перед ним двери, в которые могли попасть лишь «посвященные».
В приемной сидел секретарь, гуль Густава, самое ненадежное звено в его слугах. Принц менял помощников как перчатки, вечно недовольный их работой. Быстро выхватив из рук смертного письма и записки, Вильгельм, игнорируя слова секретаря, быстро двинулся дальше, на ходу раскрывая и читая сообщения. По большей части это были просьбы. «Разрешите...», «Позвольте...», «Хочу...» Главное, никаких новых проблем и конфликтов, которых и без того хватало. Вечно недовольный жестокий Принц Берлина постоянно наживал себе новых врагов, ссорясь со всеми кланами. И эти конфликты приходилось решать именно Вильгельму, так как Густав считал себя выше других и не опускался до переговоров.
Одно письмо Сенешаля заинтересовало. Оно было от Бруджа, который уже многие месяцы добивался разрешения прибыть и жить в Берлине. Над первыми его письмами Густав откровенно смеялся, но после, получив рекомендации от Принца Гамбурга, где в данный момент Бруджа проживал, изменил свое мнение, заинтересовавшись предложенными несметными богатствами, властью и кровью, якобы принадлежащими бывшему пирату Джетту Денигану. В последнем письме Бруджа известил о своем прибытии и сегодня он намеревался посетить Элизиум.
Вильгельму не нравилась вся эта история с самого начала - Густав не допустил его к полной переписке - и Вильгельма выводил из себя тот факт, что его не поставили в известность заранее о приезде выскочки. Единственное, в чем Вильгельм был уверен, так это в том, что Джетт идеальный врун, подлиза и хвастун, коих в городе и без того предостаточно.
Сенешаль без стука ворвался в зал, где на троне восседал его отец, переговариваясь о чем-то со своим бессмертным Секретарем Каспаром. При появлении Вильгельма, они замолчали. Каспар кивнул и, не глядя на вошедшего, быстро покинул зал. Вильгельм проводил мужчину взглядом, пытаясь уловить его мысли, но Каспар закрылся от него, догадываясь о намереньях брата.
— Ты, как всегда, вовремя, — проговорил Густав. Его голос был тяжел, привычно груб и сух.
— Ваша почта, — как можно более вежливо сказал Вильгельм, протягивая ему конверты. — Джетт Дениган сегодня явится в Элизиум.
— Знаю, — Густав так же быстро пробежался взглядом по просьбам, небрежно бросая их на пол одну за другой, и остановился на письме от Бруджа. На его лице появилась довольная усмешка.
«Самый могущественный правитель Европы» – три раза, «Самый благоразумный, справедливый» – четыре раза, «Безграничная благодарность и вечная преданность вам» – еще раз девятнадцать в разных интерпретациях. — Вспоминал Вильгельм письмо, смотря на самодовольство Принца.
— Мне все еще кажется неразумным принимать в Берлине бывшего саббатника, диаблериста и преследуемого предателя.
— Не думаю, что меня интересует твое мнение, — не отвлекаясь от чтения, проговорил Принц, — это дело давно решено, и тебе придется принять его так, как я скажу.
— Надеюсь, вы не пожалеете о своем решении.
— Уверен. Тем более появление Бруджа в Берлине ублажит требование их Юстициара Аданы, вечно недовольного моим правлением. Этот клан можно легко использовать, они глупы и наивны, и не раз уже доказывали мне свою верность в борьбе против Тореадоров. Прибытие сюда двух их представителей будет хорошим откупом от всех.
— Двух? — переспросил Вильгельм.
— Да, Джетт прибывает со своим Отпрыском, его подружкой, — Густав хмыкнул и поднял взгляд. — Я удивлен, Вильгельм, ты так часто советовал мне позволить разным проходимцам жить в Берлине. Вся это свора уродцев Носферату, которые постоянно лезут в мои планы, и безумцев Малкавиан, просто мешающихся под ногами, и даже проклятые маги Тремеры… Ты легко нашел с ними общий язык, а Бруджа тебя не устраивает.
— Сир, вопрос не в его клане, а в его прошлом и то, как легко он врет. И у вас слишком предвзятое мнение о представителях клана Носферату и Малкавиан. Они совсем не такие, как о них говорят.
— Да, конечно, в глубине душе они прекрасны и умны! — Он рассмеялся своей шутке и злости, которую это вызвало у Вильгельма. — Я не люблю работать со слабоумными.
— Ваше право, — грубо ответил Вильгельм
— Не дерзи, — Густав хлопнул ладонью по подлокотнику, поднимаясь и направляясь к Вильгельму. — Ты много перечишь мне в последнее время, боюсь, наша Связь ослабла и ее следует обновить.
Густав щелкнул пальцами и один из гулей, стоящий в углу, поднял серебряную чашу с высокой подставкой и поднес ее Принцу. Вильгельм почувствовал, как внутри у него все сжалось. Годами он боролся с влиянием Сира, пытаясь заглушить в себе голос его крови. Но Густав внимательно следил, чтобы все его потомки ВСЕГДА были связаны с ним третьими Узами. Вильгельму требовалось несколько лет после каждого принятия крови Сира, чтобы вновь быть способным принимать свои собственные решения и иметь свое мнение.
— Вы ошибаетесь, мой Принц, я верен вам как никогда. С прошлого раза не прошло и десяти лет, и я уверен, что...
— Ты снова перечишь мне, а значит, я, как всегда, прав, — Густав надрезал кисть, позволяя крови стечь в сосуд, и протянул его Вильгельму.
Судорожно сглотнув, Сенешаль лихорадочно пытался придумать, как ему спастись от этого приговора. Деревенеющими руками Вильгельм принял чашу и проглотил ее содержимое. Он ненавидел и обожал эту кровь. Она сковывала его рассудок, мешала мыслить здраво, но она и давала ему силу. Пусть ненадолго, но Вильгельм чувствовал, как небольшое количество витэ Сира могло увеличить все способности старшего Дитя. После каждого глотка Вильгельм мечтал накинуться на презираемого и обожаемого создателя, чтобы, пожрав его, получить эту силу себе, всю, полностью. Но снова и снова Сенешаль сдерживал себя, зная, что даже внезапное нападение не сможет навредить этому древнему монстру.
— Джетт купил земли недалеко от Шарлоттенбурга, а также выкупил и вложил средства в реставрацию цитадели в Шпандау. Сам понимаешь, Бруджа будет немало времени проводить вне города. Думаю, это всех устроит, — Принц дружески похлопал Вильгельма по спине. Сенешаль не шевелился, чувствуя, как сильная кровь проникает в его тело, обвивая его как змея, лишая воли и чувств. Вместе с кровью в него забирался Густав, проникая во все укромные места его разума, поглощая его знания, ломая его сущность.
— Ты внимательно прочитал письмо Бруджа? Думаю, тебе стоит обратить внимание на последний абзац, — сказал Густав, возвращая ему письмо, и кивнул в сторону выхода, давая понять, что Дитя может идти.
Вильгельм, с трудом вернув способность управлять своим телом, вышел из зала. Подняв письмо, он попытался сосредоточиться на содержимом. Буквы знакомого ровного почерка влезали в его мозг насмешливым голосом Густава. Дойдя до последнего абзаца, Сенешаль в ужасе остолбенел. Бруджа приедут не одни.
Отдав несколько распоряжений Ромео и Анжело, Вильгельм направился к казармам, надеясь отыскать Бэна. Гуль был на месте. Накинув маску солдата, слегка корректируя свое лицо и изменяя одежду, Сенешаль вошел в небольшую комнату, где Бэнджамин вел дела своей госпожи, выполняя и поручения всех старших Вентру. У юноши было много чудесных талантов, и у вампиров этот гуль был нарасхват. Правда Катерина была довольно-таки жадна в отношении своего слуги, и лишь Принцу и Сенешалю было дозволено командовать мальчишкой. Гули Катерины давно уже внедрились в ряды внутренних войск, занимающихся делами города. Смертные носили форму полиции, собирали информацию о преступлениях и защищали Маскарад и границу от Саббата своими силами.
Бэн удивленно взглянул на вошедшего, но, узнав Вильгельма, поднялся и поклонился. Мальчик всегда отличался вежливостью и идеальным поведением, несмотря на их чувства друг к другу, ни одного грубого слова никогда не было произнесено вслух.
— В город прибыло трое вампиров. Насколько я знаю – уже прибыло, — сообщил Вильгельм. — Ты должен предупредить Катерину. Двое Бруджа, мужчина и женщина, и Карл... — вампир откашлялся, чувствуя, как это имя застревает у него в горле. — Карл Шрект.
— Ясно, — сдержано произнес гуль.
— К пяти часам твоей госпоже лучше явиться в Элизиум, Густав будет принимать гостей.
Юноша кивнул. Вильгельму безумно хотелось пойти со слугой, отыскать Катерину и побыть хоть немного с ней рядом, но его ждали другие дела. Вампир мысленно скользнул к Анжело, заставляя его вызвать в Элизиум Петра, Тремера Берлина. Присутствие второго представителя этого клана может быть полезным.
После, потратив почти час на дорогу, Вильгельм отправился к цитадели Шпандау. Это старое военное сооружение не редко оказывалось местом проживания безумных детей Саббата или грязных Гангрелов. Почему самовлюбленный Бруджа выбрал это место? Кроме удаленного расположения, крепких стен, которые изрядно пострадали в «Тридцатилетней войне» и широкой реки, которая отделяла его от большой земли, замок был ничем не привлекателен. Остановив коня на берегу, Вильгельм попытался рассмотреть строение. Но пар, поднимающийся от воды, не дал ему ничего увидеть. Вампир быстро скинул с себя одежду, не желая мочить ее и тратить время на поиски новой, и, привязав животное у кромки воды, направился вплавь до острова.
С приходом французов в город цитадель обрекла себя на грабежи и разорения. Но после нескольких волн набегов мародеров крепость была продана и теперь на ней развивались флаги вольного ганзейского города Гамбурга. Вокруг стен появились таблички, написанные на трех языках, что владельцем земли является граф Ханеберг, к каждой табличке прилагалась плохо сделанная копия купчей, где гласило, что сам Наполеон продал эту крепость Гамбургскому торговцу. Перебравшись через стену, Сенешаль убедился, что работы ведутся уже давно. После вторжения здания были почти полностью разрушены, а сейчас внутренний двор выглядел как новый, стены были восстановлены и на главных воротах висели широкие крепежи для опускаемой решетки, которая лежала рядом на земле, но еще не была закреплена. Тюремная часть казалась нетронутой, и охрана продолжала стеречь заключенных, несмотря на войны и беспокойства. Отметив свою невнимательность и непросвещенность гулей, вампир направился в темноту строений.
Внутри помещения также были полностью приведены в порядок, и даже обставлены, достаточно шикарно, чтобы убедиться, что жить тут будет позер. Легко пройдя незамеченным мимо смертной стражи, Вильгельм обошел пару этажей в административном здании, приметив для себя несколько приготовленных для вампиров глухих комнат. Все было сделано с умом, и такая отличная подготовка насторожила Сенешаля. Наконец Вильгельм спустился в подвал и ужаснулся размахом изменений. Хитрый Джетт за спиной у Густава раскопал пол острова, добавив паласу цитадели несколько этажей и превратив нижний в настоящий склад оружия и техники. Стараясь не заблудиться во множестве комнат и проходов, искусно выстроенных во влажной песчаной почве, он обнаружил и туннель. Усилив обоняние и слух, Вильгельм понял, что Бруджа проделал не один лаз до города, соединив свою крепость с Берлином. Сначала вампир хотел исследовать их, чтобы узнать, где с той стороны туннели выходят на поверхность. Но быстро осознал, что проходы могут тянуться на многие мили, а в его распоряжение было не более часа. Пожалев, что не пришел сюда ранее Сенешаль вернулся к оставленным вещам.
Быстро обтершись и подсушив волосы нижней рубахой, которую вампир потом выкинул, Вильгельм оделся и направился в город.
Снова почти час в седле, лошадка за ночь подустала и, остановившись у старой городской стены, Вильгельм снял с нее поводья, отпуская попастись. Лошадей тренировали его гули и следили за ними тоже они. Кобылка была обучена, чужим в руки не дастся и, если что, сама вернется в Шарлоттенбург.
Вампир отыскал срытый, немногим известный лаз и спустился под город. Пройдя узким знакомым путем до фундамента старой подземной городской тюрьмы, которой не пользовались уже более столетия, Вильгельм отворил скрипучую калитку спрятанным на груди ключом и, согнувшись, стал передвигаться по старым забытым коридорам, в которые невозможно было попасть с верхней части города. Поплутав по, казалось бы, никому непонятному лабиринту, Вильгельм вышел в залу с чуть более высокими сводами и твердым шагом направился к одной из комнат.
Там его уже ждали. Сгорбленная, покрытая шипами и порезами Носферату в образе маленькой девочки, приветственно исказила свою пасть в подобии улыбки. Стараясь не смотреть сквозь ее маску, Сенешаль вежливо поцеловал протянутую ему руку.
— Приветствую тебя, Вильгельм Равенсбург, — прошептала девочка.
— Приветствую, Эрилес Гевара, — ответил он на приветствие.
— С какой целью пришел ты сегодня? — продолжала она светскую беседу.
— Немного информации для вас, немного для меня, — поддерживал он ее игру.
— С радостью приму любую информацию, даже если она касается скидок на тухлую рыбу.
— Она касается приезжих, что уже находятся в городе.
— Интересно, интересно, я слышала, что сам Карл посетит нас.
— Твоя осведомленность пугает, — с не наигранным удивлением произнес Вильгельм.
