сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 197 страниц)
Она, всё ещё недоумевая, почему юноша не осыпал её комплиментами и не опроверг слова жестокого мужа, ушла, опустив голову. Девичья мнительность мучила её всю дорогу. Заплутав, где-то сбившись с тропинки, она оказалась у болотистого озера. Катерина попыталась вернуться назад, но её следы уже пропали в мягкой траве, и через час хождения по лесу она поняла, что заблудилась. Её не слишком пугала перспектива ночевать в лесу, девушка лишь переживала, что завтра, когда Бэн придёт в двенадцать к её окну, она не сможет встретить его и юношу могут заметить и выпороть палками. Охваченная паникой, она стала спешить и суетиться. Несколько раз угодив ботинком в болото, насквозь промокнув, найти тропинку Катерина так и не смогла. Когда стало вечереть, её паника сменилась отчаяньем, но слуги, уже давно заметившие отсутствие хозяйки, начали поиски ещё днём, и когда лес наполнился звуками ночи и светом луны, девушка услышала голоса искавших её людей. К двум ночи Катерина была дома, грязная, мокрая и измученная. Её враньё о том, что она пошла в лес за ягодами приняли и больше никто ни о чём не расспрашивал.
Под утро у неё началась лихорадка и небольшая прогулка свалила её с ног на месяц. Девушка не знала, явился ли Бэн. Проведя почти три дня без сознания, она пришла в себя, когда рядом был Вильгельм. Сначала Катерина испугалась, что муж застал Бэна и теперь накажет её, но оказалось, что его беспокоило здоровье жёнушки, и он пришёл её проведать. Девушка была не слишком-то благодарна, так как, убедившись, что супруга жива и отпустив снова несколько нелесных комментариев по поводу её вида и образа жизни, он сразу ушёл.
Бэн появился к концу лета, когда хозяйка Кормфилда стала поправляться и уже начала иногда вставать. Юноша не предупредил о своём приходе, не стал звать её. Тихонько взобравшись по дикому винограду, обвивающему замок, он проник через окно её спальни. Катерина была так рада, что чуть не закричала, но он, приложив палец к губам, сел рядом с ней и протянул маленькую плошку лесной земляники.
— Я чувствую себя виноватым, — сказал Бэн, перебирая шелковистые волосы девушки, пока она осторожно, чтобы не поранить больное горло, пыталась съесть ягоды. — Если бы я сразу прибыл на твоё приглашение, тебе бы не пришлось идти за мной через лес.
— Это вина Вильгельма, — шёпотом ответила она, — он держит меня в доме, как будто я цепная собака. Я уже и забыла, как выглядит лес рядом с моим домом, а ведь раньше гуляла там много раз.
Услышав имя мужа, Бэн сник. Смущённо улыбаясь и бормоча невнятные отговорки, он попытался уйти.
— Приходи завтра, прошу, пообещай мне, что придёшь, — стала упрашивать девушка.
— Я не могу, пойми, это неприлично, чтобы мужчина приходил в гости к замужней женщине.
— Но ты не мужчина, ты просто мой друг! — воскликнула она.
Бэн опустил голову ещё ниже и, быстро отвернувшись, направился к окну.
— Ты даже не представляешь, насколько я мужчина, — тихо пробурчал он.
Девушка вскочила и, хотя ноги её были ещё слабы, быстро добежала до него, вцепилась в рубаху и попыталась уловить его взгляд.
— Пообещай, что придёшь, — повторила она.
— Обещаю, — не глядя на неё, ответил юноша.
Бэн сдержал обещание. Он приходил каждый день, на минуту, на две, приносил свежие цветы, ягоды, рассказывал о том, как объезжал нового жеребёнка, как отец в несколько ударов молотка подковал лошадь, как вкусно пахнет у соседской крестьянки свежий хлеб. Рассказывал и, не глядя на неё, спешно уходил.
Через пару недель Катерина поправилась. Хотя погода для ранней осени была тёплой, выходить ей пока не позволяли. Позже она узнала, что это муж запретил выпускать её из замка, и даже поставил охрану у дверей. Это её сильно обидело и разозлило. Слишком долго она притворялась верной жёнушкой, в то время как Вильгельм даже не попытался стать правильным мужем.
Катерина стала встречаться с Бэном, выбираясь из окна, бегала к крестьянским подросткам, которые первое время смотрели на неё как на чумную, но вскоре снова приняли в свои игры. На какое-то время ей показалось, что детство вернулось, что, даже не смотря на то, что и мать и муж её бросили, всё может быть не таким уж и плохим. Но тёплые дни заканчивались, ночи становились длиннее и холоднее, и муж, о котором она и думать забыла, стал приходить вновь.
Замечая в полудрёме, как бледный сердитый мужчина стоит в комнате и смотрит на неё спящую, поначалу ей казалось это сном. Но утром она находила комки грязи и мокрые следы в том месте, где видела его. Девушка опросила слуг и охрану. Опуская или отводя глаза, те ответили, что по ночам приходит её муж, расспрашивает о ней, и уходит очень недовольным. Катерину охватила лёгкая паника, что Вильгельм сердится, и окончательно запрёт её в замке. Но в глубине души девушке хотелось обидеть и задеть его, хотелось, чтобы муж начал чувствовать к ней хоть что-то. И она продолжила свои вылазки ещё более открыто, чем раньше.
Через пару дней Вильгельм показался. Девушка поздно ужинала в холе и грела у камина замёрзшие ноги после бега босиком. Слуги уже отправились спать, и в огромном каменном зале было тихо, лишь угли потрескивали в печи. На огромном столе, сбитым отцом хозяйки, стояли свежие фрукты и брусничный морс. От морса шёл очаровательный запах леса и свободы. Вильгельм вышел из тени так неожиданно, что Катерина, удивлённо вскрикнув, поднялась со скамьи. Муж смотрел на неё исподлобья, хмурясь и раздражённо сжимая кулаки.
— Тебе нравится позорить меня, мерзкая девчонка?
Он медленно приближался к Катерине, и в его взгляде она увидела что-то такое, что безумно напугало её.
— Пока я пользуюсь этим именем, не хочу никаких грязных слухов. Мне НЕ НРАВИТСЯ, когда моё имя очерняет какая-то деревенская потаскушка!
Девушка столько времени готовила для него гневную речь, но сейчас, когда муж стоял напротив и пыхал гневом, у неё от ужаса пересохло во рту, и она не могла вымолвить ни слова.
Вильгельм медленно ходил вокруг неё:
— Горько это признать, но ты не только уродлива, но и глупа. Я говорил Густаву, что ты безнадёжна, и это было безрассудством давать обещание твоей матери. Всем будет проще, если я просто убью тебя.
Хозяйка Кормфилда вздрогнула. Его слова привели Катерину в чувства, гнев вернулся и, выплёвывая слова, она тихо ответила:
— Ты сам позоришь себя, Равенсбург. Ты бросил свою жену, запер её в доме и не исполнил супружеский долг. Вся окрестность смеётся, зная, что мы вместе уже более полугода, а я всё ещё не беременна. Ты знаешь, что о тебе говорят крестьянские мужики? Они называют…
— Мне плевать на твоих жалких холопов. Моя жена спит с ними, пока я работаю и забочусь об их благосостоянии. Вот о чём говорит весь город, вот какие слухи меня беспокоят намного сильнее! — Он зло дёрнул девушку к себе, приблизился к её лицу и, смотря в глаза, чётко произнёс: — Ты больше не будешь…
Вампир не успел договорить, так как Катерина сильно ударила его по щеке.
— Не указывай мне, что я должна, а что нет! Ты не исполняешь свои обязательства, и я не хочу исполнять свои!
— Так вот что тебе надо, потаскунья? — Он схватил её за кисть и, сильно дёрнув, кинул Катерину на холодный пол. Потом посмотрел на неё сверху, возвышаясь над ней, распростёртой на камнях, и, галантно улыбнувшись, протянул руку. — Пойдём, милая жёнушка, на наше семейное ложе, я доставлю тебе радость первой брачной ночи.
Её охватили смешанные чувства. Девушка приняла руку, ощущая, как лёгкий румянец начинает заливать лицо. Она ждала этого уже давно, но вместе с тем чувствовала себя обманутой, как будто мужчина делал ей одолжение.
Пара поднялась в семейную спальню, где более пяти месяцев девушка спала одна. Задув свечу и скинув с себя платье, она нырнула под тёплое овечье одеяло. В тёмной, неосвещённой даже звёздами комнате она с трудом различала силуэт мужа. На мгновение ей показалось, что его глаза светятся дьявольским жёлтым светом, как глаза кота, но он тут же оказался рядом с ней в постели, и, засмущавшись, девушка забыла об этом. Его холодные, каменные пальцы коснулись её тела, пробежав по груди и шее.
— Моя грудь и бёдра выросли на ползоля[3], — проговорила Катерина.
Вильгельм проигнорировал её слова. Молча и грубо лишил её девственности и снова покинул дом.
Катерина проснулась рано. Попыталась встать, но тело как будто окаменело, голова кружилась и её мучила тошнота. Всю ночь её донимали кошмары, в которых она занималась любовью со своим мужем, но выглядел он чудовищно страшно. Его глаза горели, изо рта торчали ужасные клыки, и он впивался ими в шею девушки, поглощая её жизнь.
Она потёрла то место, куда во сне кусало чудовище. Шея затекла и ныла, как будто её и вправду покусали. Наконец собрав силы, девушка поднялась с кровати. На льняной простыне осталось кровавое пятно – доказательство её невинности. С трудом спустившись на ватных ногах в обедню, она попыталась поесть, но ей всё ещё было дурно. Она сразу решила, что беременна. Служанки часто рассказывали о первых признаках – тошноте и слабости. Эта мысль так заняла её, что она забыла о встрече с Бэном в деревне, и весь день провозилась в комнате, разбирая свои детские вещи. К вечеру Бэн сам пришёл к ней. Забравшись через окно, сев на подоконник, он окликнул её. Вздрогнув, Катерина взглянула на него, вдруг поняв, что сегодня ей не хочется его видеть. Готовясь к вечернему приходу мужа, девушка надела чистое красивое платье, уложила волосы, помыла лицо и руки.
— Ты сегодня… — Бэн хотел сказать «так прекрасна», но, сглотнув, продолжил, — …не пришла на поле.
Она, отвернувшись к своим вещам, сбивчиво произнесла:
— Да, я была занята.
— И всё ещё занята? Мы могли бы прогуляться, нарвать спелых яблок, посмотреть, как моя кобылка рожает.
Да, это было ей очень интересно. Стараясь пересилить своё желание броситься за Бэном, она снова уткнулась в свой сундучок. Но стоило ей на секунду задуматься о веселье и прогулке на свежем воздухе, как она быстро покидала все вещи на место и, радостно кивнув, пошла за ним.
Вечером Бэн провожал девушку. Начинало темнеть, и он переживал, что она снова заплутает. Девушке не хотелось, чтобы друг приближался к дому, но Бэн настоял.
Они вернулись к хозяйскому двору, когда было уже совсем темно. На улице никого не было, и хозяйка поспешила к своему окну, чтобы незаметно пробраться в спальню. Но под окном стоял Вильгельм, и взгляд его был такой же жёсткий, как и вчера.
Вампир посмотрел на мальчика, который шёл за ней следом, на её испачканное в конском навозе платье и растрёпанную причёску, и громко усмехнулся.
Бэн, который только сейчас заметил его, в ужасе замер. Склонив голову, он бросил на землю обувь подруги, которую нёс в руках и отступил на шаг.
— Кажется, ты не поняла, что я сказал тебе, — произнёс Вильгельм своей жене, — ты больше не будешь бегать с деревенскими, ты будешь сидеть дома. Всё время! Тебе ясно?
Она судорожно кивнула.
— А ты, грязный мальчишка, пошёл вон, — зашипел он на Бэна.
Бэн, ещё раз поклонившись, бросился бежать.
Вильгельм с усмешкой смотрел на испуганную девушку. Убедившись, что она не изменяла ему, он почувствовал свою власть и теперь играл с ней, наслаждаясь каждой минутой. Схватив её за горло, он стал сдавливать его:
— Тебя ждёт серьёзное наказание.
Боль от его хватки была невыносима, и девушка стала кричать. Вильгельм удовлетворённо улыбнулся, вслушиваясь в ночь: мальчишка Бэн остановился и повернул назад. Вампир обнажил клыки и девушка, поняв, что вчерашний кошмар вовсе не был сном, стала кричать ещё громче. Мужчина, вонзив зубы в её шею, стал пить кровь, которая доставляла ему мало удовольствия. Сделав пару глотков, он закрыл рану.
— Твой муж вернулся домой, чтобы исполнить свой долг, — проговорил он, бросая её на мокрую траву. Вильгельм дождался, когда глупый конюх подойдёт достаточно близко, чтобы видеть, и взял свою жену у него на глазах, с наслаждением впитывая злобу и боль юноши.
На следующий день конюх и его сын были выселены из имения. Хозяин не слишком честно рассчитался с ними, забрав большую часть их имущества и двоих из трёх лошадей, что принадлежала семье Груневальд, и передал их новому конюшенному, вместе с остальными лошадьми поместья Кормфилд.
Вильгельм пришёл на следующую ночь вновь. Она ждала. И стоило ему появиться, девушка достала отцовский меч, который даже не знала, как правильно держать.
— Не смей приближаться, чудовище, ты показал свою истинную натуру, теперь я уничтожу тебя, — она была очень напугана. Библейские истории о демонах пересказывались в народе как притчи о чудовищах, и девушка видела сейчас перед собой монстра, который с призрением рассматривал её и был способен убить в любую секунду. Она понимала, что либо он, либо она и желала ему смерти, несмотря на то, что была уверена, что ждёт от него ребёнка.
— Чудовище? — спросил он, смеясь. — Это я-то, по-твоему, чудовище? Интересно, что ты скажешь о своём будущем Отце, — он продолжал смеяться, приближаясь к ней.
— Не подходи! — крикнула она. — Или я проткну твоё гнилое сердце!
— Думаешь, у меня есть сердце? — Вильгельм подошёл ближе, позволяя ей беспрепятственно нанести удар.
Она вздрогнула, и опустила меч. Страх сковал тело, хотя сейчас ею больше двигал гнев, что Вильгельм вторгся в её жизнь. Заметив её слабость, он продолжил двигаться к ней и Катерина, снова подняв клинок, попыталась угрожать ему, направляя оружие в грудь. Встав напротив неё, чудовище вырвало меч из дрожащих пальцев, схватило жену за горло, оторвав её ноги от пола, и, пронеся через всю комнату, прижало её к кровати. Девушка попыталась кричать, но он встал коленом ей на грудь так, что она не могла выдавить из себя ни звука.
— Я бы с радостью убил тебя, ты глупа и бесполезна, тратишь моё время и твоя кровь отвратительна, я презираю тебя и всех на тебя похожих, жалких, беспомощных слабаков. Если бы Густав не был так полон решимости изменить тебя, ты давно была бы мертва.
Она пыталась столкнуть его, чувствуя, как задыхается. Вильгельм отпустил её, когда лицо девушки начало синеть. Упав на пол, Катерина стала судорожно откашливаться, пытаясь восстановить дыхание.
— Сколько бы я не говорил Сиру о твоей никчёмности, он не склонен изменить своё мнение. Его упорство может обернуться против него самого, Густав насколько же слеп, насколько и стар, — Вильгельм продолжал говорить, игнорируя её. — Неужели так трудно найти более стоящий, чем ты, материал. И тебя и твою мать нужно было уничтожить ещё пятнадцать лет назад, забрать ваши земли и забыть о существовании семьи Кормфилд раз и навсегда.
Достав из-под матраца спрятанный нож, девушка резко поднялась и попыталась ударить его по открытому горлу. Ей повезло - удар вышел чётким и сильным, но нож, как будто наткнувшись на камень, лишь прошёл вскользь, оставив слабую царапину, из которой не пошла кровь. Рана мгновенно исчезла. Девушка ошарашено уставилась на демона.
— Глупа. Безнадёжно глупа и уродлива, — повторил Вильгельм, отбирая нож. — Сколько раз тебе это нужно будет повторять, чтобы понять элементарное – ты не способна меня убить, слабачка!
Вампир потряс её, не зная, как ещё унизить. Катерина была в шоке, потеряв дар речи от ужаса и отчаянья, она не знала чего ждать от него.
— Ничего, я сделаю из тебя приличный товар. Завтра же начнёшь обучение, и не только человеческим наукам, — Вильгельм склонился над девушкой, заглядывая в глаза. — Ты больше не покинешь этот дом без моего разрешения, — произнёс он, проникая в её разум.
Вильгельм сдержал слово. Уже на следующий день к ней стали приходить учителя. Её обучали этикету, танцам, картографии и языкам. А также её стала навещать Маргаретта, которая, наконец, объяснила дочери её участь. Рассказав, что взамен на имение Кормфилд, которое после свадьбы получил Густав – таинственный господин Маргаретты, девушке обещали бессмертие.
Так, обучаясь и взрослея, запертая в доме, она ожидала своей смерти. Муж посещал её теперь крайне редко, проверяя успехи. Девушка была не слишком усердна, и знания давались тяжело, зато фехтование, учителя которого она пригласила лично, стало её любимым предметом, и она быстро и легко осваивала любое холодное оружие. Мать же обучила её примитивной грамоте тёмного мира, мира, который должен был стать её домом на будущую вечность.
Густав приходил к ней ещё дважды, он одобрительно кивал, смотря, как она ловко обращается с мечом и, запинаясь, читает латынь. Вильгельм, присутствовавший при этом, гордо расправлял плечи, но Густава больше интересовали тёмно-синие глаза девушки, чем её успехи в образовании. Вильгельм выходил из себя, срывая злобу на своей неудачной ученице.
Когда хозяйке Кормфилд исполнилось двадцать один, Густав при очередном посещении назвал девушку «прекрасным цветком» и поцеловал её мягкую руку своими ледяными губами. Девушка со своего шестнадцатилетия не подросла ни на дюйм, так и оставаясь миниатюрной девочкой чуть ниже пяти футов[4]. Плоское худощавое тело было лишено груди, она по-детски выпячивала живот и выгибала спину. Но с годами её лицо заострилось, придав ей черты настоящей сильной женщины. Её тёмно-русые волосы опускались до пояса, а синие глаза стали ещё темнее. И хотя Густав называл её великолепным образцом женской половины человечества, Вильгельм считал жену непривлекательным ребёнком. Мужчины покинули её, велев готовиться к ритуалу.
