Текст книги ""Фантастика 2025-181". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Ксения Баштовая

– А ты⁈ – фыркнула я, представив, как ошалел от таких слов Волчара – гроза всего криминального мира, второй человек после ночного короля… Вернее, уже первый… Подавила боль, не позволив ей выплеснуться наружу…

– А я его выпорол… В первый раз за всю жизнь, – буркнул он. – Селеса рыдала, я ее потом три свечи успокаивал. Пообещал серьги сделать с голубыми сапфирами, как у тебя… Но самое главное знаешь в чем⁈ – возмущенно запыхтел Жерен, – этот поганец встал, пробубнил что-то, фигу скрутил и все… Ни следочка от розги не осталось. Уж какая тут наука? Всех страданий только у Селесы, да у меня. А этому наглецу хоть бы хны… А все это старикан проклятый. Как теперь детей воспитывать⁈

– Своим примером, Жерен, – рассмеялась я. – Уговорами…

– Да, если б они слышали, что им говоришь! Я же говорю, – закипел он, – совсем дети от рук отбились. Ни отца, ни мать не слушают, только мага этого проклятого. А как магию свою начнут практиковать, так и вовсе пиши пропало. Пожары, наводнения, бури… Прям не дети, а беды неминучие…

Мы шли по коридорам крепости и болтали. Я спрятала всю боль, все тревоги под замок, держала за руку брата и наслаждалась уютными моментами моего короткого счастья.

Завтра мы отправимся в путь. Пора готовиться к решающей схватке с Великим отцом. Магии в нашем мире стало больше, а вот сила Богов, я полагаю, сильно уменьшилась. Не зря Их наследники потеряли свои способности на Изнанке. А это значило только одно: битва с магами будет гораздо опаснее, чем мы думали раньше.

Но мы справимся.

Сейчас, я как никогда верила в победу. Истово. Исступленно. Потому что кроме веры у меня ничего не было: ни сильной армии, ни сил, ни средств, ни уверенности в будущем. Только обусловленный текущими обстоятельствами страх проиграть и слепая вера в нашу победу.

Глава 30

Чтобы дать мужчинам отдохнуть, я решила перенести свой отъезд на пару дней. Жерен все равно не отпустил бы меня одну, пусть и в сопровождении воинов Мехмеда, а Фиодор категорически отказался оставаться в крепости, хотя именно для того, чтобы защитить его, своих дочерей и нашу крохотную армию от гнева Великого отца, я помогала Ягурде создать Цитадель.

– Мама, я не стану прятаться, когда мои люди подвергают себя опасности! – Он глядел на меня упрямо и хмуро, сдвинув брови к переносице. Когда-то давно наш отец смотрел на меня так, если меня ловили за какой-нибудь шалостью. В возрасте Хурры я тоже была непоседой и частенько устраивала демарши против строгого королевского воспитания. И если на лице папы-короля было такое же выражение, я знала, он страшно сердит, и мне не поздоровится. – Я пойду с вами. И, если Мехмед позволит, приведу свою армию сюда, под защиту Цитадели.

Спорить я даже не пыталась. Просто тяжело вздохнула и кивнула, соглашаясь с его решением. А перед глазами почему-то встала картинка из прошлого: мы с маленьким Лушкой сидим в телеге дядьки Кирка, и голодный принц, у которого уже пару дней во рту не было маковой росинки, протягивает мне, половинку своего кусочка хлеба. А я ушах гремит голос дядьки Кирка: «Бери, дура! И гордись, твой сын настоящим мужиком растет».

И он был прав. Мой брат вырос настоящим мужчиной и стал королем, за которым люди идут не потому, то на его голове корона, а потому что видят в нем своего лидера.

Мехмеду наша идея, притащить в его крепость разношерстный сброд, который мой брат назвал громким словом армия, не понравилась. Хотя и отказывать он не стал. Думаю, он наконец-то, перестал колебаться и окончательно выбрал сторону в этом конфликте. Все же, пока была жива Ягурда, он слегка лавировал между потоками, стараясь не вступать в открытую конфронтацию ни со мной, ни с ней. Но сейчас сама жизнь заставила его перейти от дипломатии к реальным действиям на нашей стороне.

И я, пользуясь случаем, настояла на документальном оформлении наших отношений. А то мы сейчас уедем, оставив Мехмеда в Цитадели, а когда вернемся, окажется, что брат по своей привычке перестраховался и заручился поддержкой Великого отца. Для правителя страны или даже советника будущей правительницы не самое плохое качество, но мне нужны были гарантии, поэтому в союзный договор между доверенным лицом Амилории, которым Гирем назначил Жерена, и наследником Аддийского султаната, включили пункт о том, что союзники обязуются не иметь дружественных связей с врагами друг друга. Этот момент Мехмеду не особенно понравился, но он понимал, чем вызвано мое недоверие, и поэтому сопротивлялся довольно вяло.

Через три дня мы были готовы отправляться в обратный путь. Я уже больше года моталась по миру, несколько раз теряла весь свой багаж, поэтому вещей у меня почти не осталось. Большую часть переметных сумок занимали деревянный ящик бюро и большая, с человеческую голову, шкатулка, в которую я сунула артефакты: Зеркало, снятое с шеи Олиры, и странный Венец, появившийся после того, как Ягурда накинула поводки на Абрегора, Грилора и Аддию. Малое Зеркало, отданное мне Зелейной, рассыпалось прахом.

Бывшая жена султана и любовница Великого отца, тоже бывшая, расстроилась потере фамильного украшения, но боль смягчила радость победы. Ее сын был свободен от заклятья Ягурды, делавшей его рабом. Правда, Зелейна шипела на Олиру, считая, что нельзя оставлять девицу в живых, ведь она может снова пожелать накинуть магический поводок на Мехмеда.

Но самую большую роль в отвлечении Зелейны сыграл Жерен. Когда ахира увидела его, она просто потеряла дар речи, и принялась увиваться вокруг моего друга, пуская в силу все способы соблазнения аддийской гурии, против которых не мог устоять ни один мужчина. Ситуация мне, конечно же, не нравилась, но я знала, Жерен все равно вернется к Селесе. Зелейна была не первой с кем он проводил время втайне от жены, но раньше такое никогда не происходило на моих глазах.

А Зелейна, как мне кажется, не понимала, что ею пользуются. Она светилась от счастья и собиралась в дорогу вместе с нами. Мне ситуация категорически не нравилась, я уже путешествовала с Зелейной и повторения не хотела. Снова выслушивать ее постоянное нытье?

Я пыталась поговорить и с самой Зелейной, и с Жереном, и с Мехмедом, и с Фиодором, который мог бы просто заставить ахиру остаться в замке сына. Но Зелейна делала вид, что не понимает моих слов, а мужчины отмахивались, считая, что это ерунда, а не проблема.

Поэтому предстоящая дорога меня не радовала… А о том, что будет, когда встретятся Хелейна и Селеса, я, вообще, не хотела думать. Жерен сам заварил эту кашу, пусть теперь сам и расхлебывает.

Во внутренний двор крепости, где нас ждали воины сопровождения, которых выделил нам Мехмед, и подготовленные к походу лошади, я спускалась медленно. Солнце только-только вставало, утренняя тьма еще не рассеялась окончательно и в пустых коридорах крепости царила холодная, опаленная предрассветным морозцем, тьма. Можно было бы взять с собой свечу, и тогда путь занял бы меньше времени, но я сознательно не торопилась. Мне хотелось оттянуть начало новой дороги и побыть «дома». Я прекрасно представляла, сколько лишений и трудностей ждет нас впереди, поэтому желание остаться было гораздо больше желания уехать.

В Грилории уже почти зима… Представляю, как достанет всех Зелейна, если мы вдруг застрянем в поле из-за бурана. В прошлый раз мы были в пути летом, но она все равно находила поводы для нытья.

Но, спустившись к подготовленным лошадям, я поняла, что Зелейна, бесстыдно висевшая на шее Жерена, никуда не едет. Лошади для нее не приготовили. Жерен обнимал ахиру и что-то шептал ей на ушко. А он внимательно слушала, и хотя по ее опухшему лицу было видно, что она только что плакала, слез больше не было. Она даже осторожно улыбалась и кивала на слова моего друга…

– Не могу это видеть, – отвернулась я, делая вид, что проверяю содержимое моих сумок, притороченных к седлу, и их крепление. – Как Жерен так может? Как он собирается смотреть в глаза Селесе?

– Да, ладно, мам, – фыркнул мой брат, который упорно считал себя моим сыном, – подумаешь, Жерен слегка развлекся. Ты сама говорила – хороший левак укрепляет брак, – произнес он по-русски.

– Когда это я такое говорила⁈ – возмутилась, разворачиваясь к брату, стоявшему рядом со свой лошадью. – Не знаю, откуда ты узнал эту дурацкую поговорку, но это неправда! Разве ты не понимаешь, что обманывая того, кого любишь, ты причиняешь боль самому себе. Ведь в таком случает ты, пусть и подсознательно, допускаешь, что твоя половина делает то же самое… Вот представь, что пока ты ездишь по делам, – я выделила это слово, произнеся его тем же тоном, что и Фиодор, – твоя возлюбленная развлекается с мужчинами…

Сказала и поняла, что мои слова не имеют смысла. Мы, женщины, другие. Нас и воспитывали по-другому, и общество относится по-разному к изменам мужчин и женщин, и, вообще, если женщина по-настоящему любит, то ей никто другой не нужен…

– Хотя ты, конечно же, скажешь, что это другое, – вздохнув добавила я. – И, возможно, будешь прав…

– Нет, мам, не скажу, – ответил он. И в его голосе я не услышала ни капли насмешки. – Ты права… Я не хотел бы, чтобы, – он запнулся, – она позволила себе что-то подобное. Я поговорю с Жереном. И, вообще, ты когда-нибудь обращала внимание на то, что у нас в Грилории такое разное отношение к женщинам и мужчинам?

Он говорил почти моими словами, отчего я невольно заподозрила брата в чтении собственных мыслей. И поняла все не так…

– Ты издеваешься? – нахмурилась я.

– Нет, – мотнул головой Фиодор. – Просто я никогда не думал об этом. И если бы не… – он снова запнулся, – не подумал бы. Я раньше думал, что мы просто разные. И не замечал, как сильно на нас влияет те условия, в которых мы живем, – закончил он витиевато.

А я насторожилась… Что-то не нравятся мне его запинки…

– Фиодор, – строго нахмурилась брови, – у тебя кто-то есть⁈

– О чем ты? – он так картинно выгнул брови, и преувеличенно весело фыркнул. – ну, конечно, у меня кто-то есть! У меня есть ты, сестры и даже любимая тетушка… Я про герцогиню Форент, мам. Никогда не видел таких неугомонных старушек, – в этот раз его смешок был настоящим. Мой брат мастерски уводил разговор в сторону. – Ты представляешь, она присутствует при каждом совете и, хотя все называют ее «глупышка Ирла», каждый раз выдает такое, что я удивляюсь, как «глупышка» могла додуматься до такой гениальной мысли.

– Фиодор! – недовольно рявкнула я, – ты мне тут зубы не заговаривай! Ты прекрасно понял о чем я говорю! Признавайся, что за девица у тебя появилась⁈

И у меня был повод быть недовольной! Стоило только вспомнить Живеллу, как сразу становилось ясно: мой брат не умеет выбирать женщин так же, как я мужчин.

– Если ты скажешь, что опять подобрал какую-то бедняжку, – выпалила я, – то я в этот раз я не стану церемониться и выкину эту дрянь из твоей жизни и постели, даже если это будет последнее, что я сделаю, братец! Хватит с нас бедняжек!

– Нет, мам, она не бедняжка. И я ее не подобрал… Она сама приехала. – Он улыбнулся. Светло, ясно и так мечтательно, что сразу стало ясно, я угадала. Эта девица, кем бы она не была, засела в сердце моего брата, как заноза. Он тряхнул головой, отгоняя теплые воспоминания и возвращаясь в реальность. – И ее происхождение тебя точно устроит. Она королевских кровей… Хотя, конечно, она совсем не похожа на тебя. Она совсем другая, мам… Она амазонка…

– Амазонка⁈ – ахнула я. И рассмеялась. – Не знала, что люди Вайдилы уже добрались до Амилории.

– Добрались, – кивнул Фиодор, – за несколько дней до нашего отъезда.

– И кто она? Младшая сестра Вайдилы? – страх, что брат снова нашел не подходящую для себя девушку, испарился. И теперь я хотела знать больше о той, что сумела покорить его сердце и заставить забыть о Живелле.

– Ну, почти, – он сразу понял, что допрос с пристрастием закончен и рассмеялся с облегчением. – Она совсем не похожа на тех женщин, которых я встречал раньше… Она совсем другая, мам, – повторил он. – Представляешь, она победила меня на ножах, хотя я дрался в полную силу, не жалея. А вот на мечах я был сильнее. И в драке без оружия тоже.

– Да, ты что⁈ – расхохоталась я, – а ты, небось, думал, что женщины не могут быть настоящими воинами?

– Ну, типа того, – брат подхватил мой смех. – Но, когда я сказал ей это, она ответила мне тем же… Мол, не думала, что мужчина может победить меня. Предложила реванш, но побиться еще раз мы уже не успели, – закончил он расстроенно.

– Ничего, – улыбнулась я. – Вы еще сможете выяснить, кто из вас сильнее, когда вернемся. Заодно скажешь ей о своих чувствах… Ты ведь не сказал?

– Сказал, – Фиодор помрачнел еще больше, – но она презрительно фыркнула и ответила, что никогда даже не посмотрит в мою сторону.

А мне захотелось прижать его к себе и, успокаивающе погладить по голове, как в детстве.

– Не переживай, – улыбнулась я. – Думаю, за время разлуки она поймет, что мало кто способен удивить ее так же, как ты…

– Если не найдет другого, – мрачно ответил он.

– Не найдет, – я постаралась вселить в него уверенность. Неизвестно, что там будет, но сейчас мой брат должен верить в себя и чувствовать себя на коне, а не под плинтусом. – Поверь, я видела уже… Илайя… ну, ты же знаешь ее? Хурра сказала, что она добралась до тебя… Так вот, Илайя говорила, что никогда не посмотрит на мужчину, который слабее. И поверь, остальные амазонки такие же, – слегка приврала я. – Они ценят в мужчинах прежде всего силу тела и духа. В тебя, братик, судьба не обделила ни тем, ни другим…

– Знаю, – кивнул он, бросив на меня какой-то странный взгляд. Как будто бы не поверил.

И я постаралась, чтобы мой голос звучал еще убедительнее:

– Так что у нее нет ни единого шанса, она обязательно поймет, что ты тот, кто ей нужен. А мы с Вайдилой только рады будем породниться, – добавила я. И кивнула в сторону Жерена и Зелейны, которые наконец-то отлепились друг от друга. – Смотри, кажется, мы, наконец-то выезжаем…

Я вскочила на коня, отметив про себя, что после продолжительного отдыха в крепости Мехмеда, слегка растеряла форму. По сравнению с Жереном, и тем более с Фиодором и Сиргой, которые впорхнули в седла, как воробьи на ветку, я выгляжу обожравшейся вороной, с трудом взлетающей на край бочки с помоями.

Но ничего, за время пути растрясу…

– Ну, что, все готовы? – оскалился Жерен, внимательно осмотрев нас четверых и воинов сопровождения, во главе с высокомерным сулак-баши…

Одного взгляда на его презрительно сощуренные глаза, смотревшие на меня как на выползшего на свет таракана, было достаточно, чтобы понять: с этим человеком я никогда не найду общий язык. И общаться он будет исключительно с мужчинами. Я в его глазах бесхозная ахира, которая ему просто не по статусу.

– Давно готовы, дядька Жерен, – весело отозвался Сирга. И ехидно добавил, – мамка там уже, поди, заждалась. Как бы не прознала, что ты тут творил…

– Голову оторву и ноги вырву, – беззлобно пошутил Жерен. – Нельзя мать волновать. Незачем ей про мужские дела знать. Понял, Щенок⁈

– Понял, – хмыкнул он, – только сколь голову ни рви, а чтобы мой рот заткнуть, тебе, дядька Жерен, отдариваться придется.

– Отдарюсь, не бзди, – хохотнул мой друг. Я тяжело вздохнула. Селесу все же было жаль. – Все… Хорош болтать. Пора домой. Трогай!

Скомандовал Жерен и, пришпорив лошадь, первым выехал в открытые ворота.

Я тоже толкнула лошадь пятками, отправляя ее следом за другом. Обернулась, прощаясь с Мехмедом, который вышел проводить нас, с крепостью, где за короткое время случилось столько всего, где мы были та близки к краху всех надежд и мечтаний, где мы почти проиграли битву с Ягурдой, и где победили… Пусть и с большими потерями…

Тело Гирема я решила оставить в Аддии до середины зимы. Чтобы привезти его домой целым, надо дождаться самого холодного месяца в году – просиня… Сейчас еще слишком тепло.

Мехмед пообещал присмотреть и за Гиремом тоже.

Зелейна больше не выглядела расстроенной. Она улыбалась, хотя в глазах все еще оставалась легкая грустинка, и махала Жерену до тех пор, пока ворота за нашими спинами не закрылись.

Надо поговорить с ним… Я всегда знала, что он не идеален, но сейчас мне было больно за Селесу. И я не хотела бы еще раз видеть, как мой друг предает ту, которой поклялся в верности.

Откладывать разговор, пусть и не слишком приятный, в долгий ящик я не стала. Догнала Жерена, скачущего во главе отряда, и, словно между прочим, заявила:

– Ты зря связался с Зелейной… Это нечестно ни по отношению к ней, ни, тем более, по отношению к Селесе. Она любит тебя, ты любишь ее, зачем тебе нужна была эта интрижка…

Жерен взглянул на меня с улыбкой:

– Елька, ты что решила, что мы с Зелейной, того самого? – Он фыркнул. – Я, конечно, не идеальный, и в моей жизни было всякое, но изменять жене на глазах ее сына, которого люблю, как своего, на глазах воспитанника, которым горжусь и который гордиться мной, и на глазах человека, которого безмерно уважаю и ценю и который, к тому же, является подругой моей жены? Ну, я ж не дурак, Ель… Не было у нас ничего такого… Просто жаль мне бабу стало. Понимаешь, она ж, бедняжка, не так много в жизни-то хочет. Ей-то не нужны все эти короны и троны, ей бы мужика любимого и любящего, семью, деток… А я на эту роль, ну никак не подхожу. Просто выслушал, пожалел, да пару советов дал.

– А что же она так рыдала, когда мы уезжали, – не поняла я.

– Дак, Ель, плачут не только когда любовников провожают. Я может единственный человек за всю ее жизнь, который слушал и слышал, что она говорила. Возлюбленных у нее уж сколько было, да еще сколько будет. А друг, Ель, у нее пока один…

Он улыбнулся. Он снова, как всегда, был прав. Любовников и у меня было немало. А вот такой друг, как Жерен… Пожалуй, только Аррам, муж Вайдлы, стал мне чуточку так же близок.

Глава 31

До Амилории мы добрались без приключений. Дорога прошла настолько спокойной, что у концу пути я даже начала переживать, по опыту зная, что такое затишье часто случается перед бурей и является знаком грядущих больших проблем. Но даже в Южной пустоши измененный твари как будто бы обходили нас стороной, предпочитая выть и стенать в отдалении.

– Мам, – Фиодор придержал коня, заставляя его идти рядом со мной, – ты как? Устала?

Я улыбнулась. Трогательная забота брата о моем комфорте заставляла мое сердце трепетать от умиления. Малыш, которого я когда-то вынесла из королевского дворца на своих плечах, стал взрослым, и теперь, кажется, всеми силами хотел вернуть мне то, что я в него вложила. И это вызывало во мне нежность и теплоту.

– Все хорошо, – кивнула я. – Я уже привыкла к путешествиям без каких-либо удобств.

– Понятно, – кивнул он, вздохнул и отвел глаза. Как будто бы хотел о чем-то поговорить, но никак не решался. Который раз. – Мам, завтра мы приедем домой…

Я качнула головой, соглашаясь. Завтра три недели пути подойдут к концу. Я могла бы гордиться собой, мое присутствие не задерживало наше передвижение, и со мной этот путь преодолели так же быстро, как и без меня.

– Мам, – Фиодор вздохнул, – я хоте тебе сказать, что… У нас там совсем не так, как в замке. И, вообще, это скорее походный лагерь, чем поселение…

Он явно о чем-то умолчал и свел разговор к бытовым удобствам. Но я не стала настаивать. Захочет – расскажет. Тем более, если бы это было что-то плохое, Жерен не стал бы скрывать от меня. Да, и сам Фиодор, предпочел бы рассказать правду заранее, чем ударить меня обстоятельствами, как обухом по голове.

– Ничего, – улыбнулась я, – думаю, там все же лучше, чем посреди поля умертвий, на котором мы ночевали вчера…

– Определенно, – хохотнул Фиодор.

Хотя вчера нам было совсем не до смеха. Когда-то давно дикая магия, бушевавшая на симпатичной круглой поляне, укрытой первым снегом, поднимала мертвых. Но с тех пор кости истлели и превратились в прах. Если бы не пара свежих трупов бешеных крыс, мы бы так и не поняли, что это за надоедливая пыль, которая летает над заснеженным пространством и забивается в глаза, в нос и рот, стоит только его открыть. Переезжать на новое место было поздно, и мы решили ночевать прямо там, тем более за плотную ткань шатра оживший прах не проникал.

После обеда нам стали попадаться следы близкого присутствия людей: следы от колес телеги на замерзшей земле, колеи, вырубки… И чем ближе мы были к лагерю, тем более таких мест нам попадалось. Наконец, когда я уже умирала от нетерпения, так сильно мне хотелось увидеть, сколько же народу поддержало мое стремление избавиться от Великого отца, в сиреневом сумраке груденя, последнего осеннего месяца, мы увидели отблеск горевших костров.

А потом как из-под земли откуда-то сбоку выскочил часовой. Он, несомненно, заметил нас гораздо раньше, и узнал:

– Ваше величество, – обратился он к Фиодору с радостной улыбкой, – с возвращением!

– И рад тебя видеть, Гвидо, – отозвался мой брат. – Как оно все? Спокойно?

– Ага, – радостно осклабился мужчина, лицо которого сливалось с сумраком. Впрочем, я и так поняла, что он мне не знаком. – Скукотища. Только госпожа Илайя и радует, – хохотнул он, – каждый день мужики ей вызов бросают… Знают, что победы, как своих ушей не видать, да уж больно ловко она сражается. Любо-дорого посмотреть…

– Ну, за просмотр денег не берут, – усмехнулся Фиодор, – главное, чтоб руками не трогали…

– Да, такую тронь, – расхохотался часовой, – тут же в могилку ляжешь. Баба, она, ваше величество, покладистой должна быть, послушной, а не ножичком махать, не хуже Волчары.

– Эй-эй, – вмешался Жерен, Он тоже радовался возвращению. – Ты смотри болтай, да не забалтывайся. Госпоже Илайе до меня, как до щенку до волка. Можешь не сомневаться!

Но в его голосе я слышала смех. Как будто бы эта шутка уже давно была всем известна. И только я не понимала, что к чему.

– Дак, я и не сомневаюсь, – часовой откровенно ржал.

– Тетька Елька, – шепот Сирги за моей спиной прояснил ситуацию, – дядька Жерен отказался биться с госпожой Илайей. Сказал, мол, пока она меня не победила, я могу утверждать, что сильнее. А вот если победи-ит… Так что лучше я в стороне постою, да посмотрю, как другие олухи свое мужское достоинство в битве с бабой теряют…

– Спасибо, Сирга, – фыркнула я. А ведь Жерен прав. Пока битвы не было, ты легко можешь утверждать, что победа будет за тобой…

Какая-то смутная мысль появилась в глубине моего сознания. И тут же пропала, напуганная вырвавшимся у меня смешком. Но я насторожилась. Интуиция тут же опомнилась, обозначив упорхнувшую догадку очень важной. Я нахмурилась, стараясь вспомнить, о чем подумала. И только поэтому не увидела того, что было перед моими глазами.

Как же я корила себя за это после! Хотя понимала, что изменить уже ничего было нельзя. Но я хотя бы была бы готова к тому, что произойдет… Но в тот момент я думала совсем о другом.

Стоило нам проехать мимо часового и въехать в темный перелесок, как откуда-то из-под земли повалили люди. Жерен говорил, что из палаток, в которых воины, решившие биться с магами Великого отца, провели все лето и раннюю осень, людей переселили в наспех вырытые землянки. Но я думала, это будут, как в мире Елены Анатольевны, наполовину закопанные в землю избы… Но нет. Землянки в Южной пустоши были обычными ямами, стены которых укрепили плетеными из ежевичной лозы циновками и обмазали глиной.

На первый взгляд конструкция казалась хлипкой и ненадежной, но Илайя, которая и придумала такой способ устройства жилья, а так же самолично выбирала место для каждой такой норы, утверждала, что землянки прослужат не один год. И в их будет тепло и сухо.

По руководством Илайи построили и особые подземные печи, которые должны был огревать землянку в самые жуткие морозы, но в то же время давали так мало дыма, что подземные жилища можно было не заметить, даже проехав мимо.

Как происходит на самом деле Сирга, который нашептывал мне все эти сведения, не знал. Они уехали раньше, чем можно было бы говорить о каких-то результатах.

Чем ближе мы подбирались к центру, где горели костры, которые мы увидели, тем больше становилось вокруг народа. Они радостно кричали, приветствуя Фиодора, махали руками… Король, любимый и почитаемый народом не на словах, а на деле вернулся на свои земли. Не совсем на свои, конечно, но тем не менее. И люди были не только из Грилории. Ярко выделялись раскосыми, словно прищуренными глазами, истинные княжичи и княжны Славии, и воинственные амазонки, увешанные оружие с ног до головы. Но и все остальные, если приглядеться к одеждам, прибыли сюда из разных мест. Среди встречающих можно было увидеть и пестрые яркие платья славцев, и лаконичные, строгие костюмы республиканцев, и немногочисленные темно-серые рясы магов, и белые одежды рабов из Королевства Кларин, густо разбавленные элементами одежды всех народов нашего мира… и я заметила даже несколько аддийских воинов и абрегорианских солдат.

Я широко улыбнулась им и помахала рукой, чувствуя, как глазам стало горячо. Все было не зря. Мне удалось объединить почти весь мир в борьбе против всеобщего врага – Великого отца и его магов. Осталось только победить…

Рядом с кострами на небольшой круглой площадке перед тяжелыми зимними шатрами, покрытыми шкурами животных, нас уже ждали. Там стояли те, кто привели сюда своих людей: Вайдила, за спиной которой широкой улыбкой сиял Аррам; юный жрец Го Ла Хоф, державший за руку невысокую и тонкую девушку с характерным для истинных княжичей разрезом глаз; хмурый и серьезный герцог Форент, рядом с которым подпрыгивала от нетерпения милая старушка – «глупышка Ирла»; рыжий купец Ин Го Лин, он же Митка, с сияющей от радости Дошкой… Еще один рыжий мужчина, как две капли воды похожий на Митку, в глазах которого застыло тревожное выражение, и женщина, обычная, слегка полноватая и одетая в простое платье горожанки. Она единственная из всех смотрела в землю и не поднимала глаз.

– Гриха⁈ – ахнула я, мгновенно вспомнив, что мне говорила Ягурда о рыжем предводителе республиканцев. – Ирха⁈ Это, правда, они⁈

– Ага, – отозвался мой верный гид, Сирга. – У Ирхи дар…Почти, как у Фиодора. Это она привела людей. Сказала, что если в этом мире кому-то и можно верить, то только тебе, тетька Елька…

Когда-то давно, когда она была совсем юной девчонкой, а я простой Елькой, живущей в Нижнем городе, мы были, если не друзьями, то хорошими приятельницами. Я выкупила у Ихри патент ее отца, Ирха работала на меня, став фактически моей правой рукой. И нас обоих все устраивало. Но в какой-то момент что-то сломалось, и Ирха, начала подворовывать, таская деньги из кассы.

Люди Гирема заметили это раньше, чем я. Ведь я доверяла Ирхе, как самой себе и даже не думала, что человек который получает от нашей дружбы все, и даже чуточку больше, может легко обменять это все на несколько украденных гринок.

Когда все вскрылось, она кричала на меня. Обвиняла в том, что я ее обманула: «украла» у нее таверну отца, хотя плата, которую она получила была гораздо больше того, что могли бы предложить ей другие.

Гриха – брат-близнец Митки и жених Ирхи тогда впервые на моей памяти повысил голос на свою любимую. Он той же ночью увез ее из Яснограда, понимая, что Ирха не успокоится и продолжит разносить по городу все те гадости, которые она кричала, когда я поймала ее на воровстве за руку. А купчиха Гальша – младшая сестра Грихи и Митки, заплатила мне виру, отдав все деньги, которые Ирха принесла в их семью в качестве приданого и которые я заплатила Ирхе за патент.

И сейчас, глядя на поникшую Ирху, которая не смела поднять на меня глаза, я понимала: она тоже до сих пор помнит все, и до сих пор чувствует себя виноватой. Как и Гриха.

– Ваши величества, с возвращением! – поклонился, задавая тон всей встречи герцог Форент, когда мы спешились.

– Ваши величества. С возвращением. – вразнобой начали повторять остальные, кланяясь мне и Фиодору.

Я, как полагалось по королевскому этикету, слегка склонила голову и уж собиралась ответить приличествующей речью, как Фиодор, махнув рукой на все рамки и приличия, шагнул к герцогу с сгреб его в объятия.

– Да, забудь ты, дядька Рот, этот дурацкий этикет. Мы ж не в королевском замке, а в лесу, к чему этот официоз!

– И я ему это каждый день твержу! – тут же вмешалась «глупышка Ирла», делая шаг ко мне и бесцеремонно обнимая. Прижалась и, еле слышно всхлипнув, прошептала с облегчением, – вернулась… девочка моя… вернулась…

И столько тихой, затаенной радости было в ее словах, что у меня самой на глазах появились слезы. Я, плюнув на церемонию, обняла старушку.

– Вернулась…

И нам больше не надо было слов. Мы и так понимали друг друга. Я чувствовала, как сильно «глупышка Ирла» переживала за меня. А он знала, как сильно я ценю нашу дружбу и как благодарна за то, что она чувствует.

Мы так и забыли про рамки положенной церемонии. И Фиодор, и я, без всякого порядка, обнимали встречающих, не обращая внимания ни на титулы, ни на прочие регалии: Аррам, Вайдила, Митка, Дошка, Селеса, оказавшаяся рядом и только что рыдавшая на плече у Жерена, князь Го Ла Хоф и его молодая жена, нечаянно подвернувшийся Жерен, герцог Форент, мои верные Тайка и Южин, какой-то незнакомый мужчина, который только что обнимался с Фиодором, дружески похлопывая друг друга по плечам, другие жители нашего поселка на краю Южной пустоши, снова князь… или просто очень похожий на него жрец…

Они что-то говорила. Радуясь нашему возвращению. Я тоже что-то говорила, радуясь тому, что вернулась и тому, что они здесь. Я чувствовала себя так, как будто бы слегка перебрала молодого вина, опьянев от эмоций: и своих, и чужих.

Когда я поняла, что в мои объятия стали попадать совершенно незнакомые люди, остановилась… И только тогда заметила, что Гриха и Ирха остались в стороне от радостной вакханалии, в которую превратилась приветственная церемония.

И я, недолго думая, шагнула к ним и первой обняла по-прежнему не решавшуюся поднять глаза Ирху:

– Ирха! – хапнув заряд всеобщей радости, я улыбалась искренне и широко, – я так рада тебя видеть!

Ее тело слегка напряглось в моих руках, а потом мышцы резко расслабились, и Ирха всхлипнула:

– Е… В-ваше величество, – исправилась она, – простите меня. Я не должна была…

– Ирха, – я отстранилась и взглянула в полные слез раскаяния глаза, – я давно простила. И, вообще, кто старое помянет, тому глаз вон!

Эта поговорка из другого мира так гладко легла на ситуацию, что я произнесла ее, даже не задумавшись, что меня могут понять как-то не так…

– Глаз⁈ – слегка опешила Ирха. А потом вдруг разрыдалась и закивала, – ну, глаз, так глаз… Только пусть Южин потом залечит… а то больно…

– Ирха, ты что⁈ – я рассмеялась, – да, зачем мне твой глаз. Я уже все забыла! Что было, то было, плюнули и забыли, – опять дала о себе знать память прошлой жизни, но в этот раз Ирха поняла меня правильно. И Гриха тоже. – А кто помнит, тот сам себе жизнь отравляет…