Текст книги ""Фантастика 2025-181". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Ксения Баштовая

Глава 10

Мальчишка не врал. Все мои письма лежали в ящике, как ни в чем не бывало. И он был прав, если бы Адрей не сдал внука, я ничего не заметила бы.

Всю ночь я ворочалась, обдумывая одну интересную мысль: если артефакт Древних Богов нашел нового хозяина, то был и старый владелец. Даже если кольцо создал совсем недавно подопечный Селесы, кто-то должен был привезти его в Аддию…

Мне страшно захотелось потревожить ночного короля и расспросить его: не появлялся ли в последнее время какой-нибудь очень удачливый вор. Сам вор меня не беспокоил, меня беспокоило то, кому этот вор служил, по чьему приказу приехал в Аддию, и что хотел…

В какой-то момент я даже встала и подошла к двери, но потом вернулась обратно. Мне не хотелось давать Гирему еще один повод надеяться на возобновление наших отношений. Хватит того, что вчера ему пришлось укладывать меня в постель.

Задремала я только под утро, измучившись тяжелыми мыслями.

Когда первый солнечный луч коснулся моей щеки, я, почти не просыпаясь, хотела отодвинуться, чтобы спрятать лицо в тени и поспать еще немного. Но наткнулась на того, кто лежал рядом.

От неожиданности сердце бухнуло, рассыпая осколки адреналина в артерии, которые почти мгновенно растащили его по всему телу… Я подскочила с постели, как распрямившая пружина. Не знаю почему, но первым делом я подумала, будто бы это Гирем по обыкновению просочился незаметно в мою комнату. Но рядом, положив ладошки под щечку и сладко сопя, спала Хурра.

Я улыбнулась. Смуглая кожа дочки казалась еще темнее на белоснежных шелковых простынях. Упрямые, как она сама, волосы, заплетенные в косу с вечера, выбились из прически и рассыпались по подушке. Одна прядь торчала прямо перед лицом Хурры и подрагивала от ее дыхания. Длинная ночная рубашка задралась, обнажив острые, поцарапанные коленки. А круглые розовые пяточки были покрыты грязью и мусором… Ночью моя хулиганистая принцесса явно не спала в своей постели, а устроила себе экстремальную прогулку.

Обреченно вздохнув, накрыла дочь тонкой простыней, которую использовала вместо одеяла. Тревога, всколыхнувшая сердце после того, как я поняла, что Хурра бродила ночью совсем одна, требовала разбудить ребенка немедленно и устроить допрос с пристрастием. А потом прочитать длинную и нудную лекцию об небезопасности подобных прогулок.

Я уже протянула руку, чтобы тряхнуть Хурру за плечо, но вовремя остановилась. Где бы она ни была ночью, сейчас моей дочери ничего не грозит. Еще слишком рано, пусть она поспит. А поговорить я успею.

Попыталась поспать и сама, но не смогла. Тревожные мысли, закружились в голове, покусывая нервы. И я решила, что самое время немного поработать, тем более, в связи с теми событиями, которые произошли вчера вечером, мне нужно было написать еще пару писем.

Открыв бюро я придирчиво осмотрела конверты… Теперь, когда больше не было уверенности, что если замок не тронут, значит письма неприкосновенны, моя паранойя требовала усилить меры безопасности. Например, положить особым образом тонкую сигнальную нить. Если юный Гирем или еще кто-то попытается проникнуть в мой сундучок с письменными принадлежностями, используя артефакт Древних Богов, то я смогу хотя бы заметить это.

Чтобы закончить начатое письмо, которое я собиралась отправить графу Шерерсу, пришлось приложить усилия. Но потом работа увлекла меня и я не заметила, как прошло время. На кухне загремели посудой, по коридорам забегали рабыни, еле слышно шелестя юбками. В саду засмеялись садовники, приводившие в порядок нашу часть дворцового парка. Солнце поднялось над горизонтом и прижаривала озябшую с ночи землю горячими лучами.

– Мам, – за моей спиной раздался сонный голос Хурры, – мама…

Я повернулась. Моя дочь проснулась и смотрела на меня сонными глазами, тем не менее решительно выдвинув вперед подбородок.

– Доброе утро, – кивнула я. На языке мгновенно закрутился вопрос, по поводу странных ночных прогулок. И я не стала сдерживаться. – Ты куда ходила ночью, Хурра? Ты ведь знаешь, это небезопасно!

– Мам, – она сползла с постели, оставляя смятую простыню с серыми полосками грязи и горстью мусора, – не наказывай Гирема, пожалуйста… Это я виновата. Я ему не верила, и привела к тебе в комнату, чтобы он посмотрел, где что лежит. – Она тяжело вздохнула, опустила голову и добавила, – и про письма сказала я… Все остальное можно украсть легко, но вытащить письма из ящика так, чтобы не тронуть его даже я не могу… и я думала, он брешет, когда говорит, что может…

Она снова тяжело вздохнула…

Моя дочь волновалась. И очень переживала. Об этом говорили и ее виноватый голос, и руки, непроизвольно скрутившие подол ночной рубашки в тугой узел. А я еще всегда удивлялась, почему подол всех платьев Хурры словно пожеван неведомым животным.

– Хурра, ты понимаешь, что подвела и меня, и себя, и Гирема, которому за подобные выходки грозит пожизненная каторга? И это в лучшем случае. За шпионаж и измену, которые легко усмотреть в подобном воровстве положено казнить!

Я свела брови на переносице, чтобы выглядеть строже, хотя больше всего на свете мне хотелось обнять малышку. Но воспитание тяжелый труд. А воспитание такой непоседы, как наследница крови Древней Богини Аддии, в три раза больший труд.

– Ты должна понимать, здесь полно информации, которая относится к государственным секретам, – я положила ладонь на покоцаный бок простого деревянного ящичка, который раньше принадлежал какому-то писарю из свиты Мехмеда. Мое прежнее бюро, красивое и вычурно украшенное резьбой, которое подарил мне Аррам, остался в лагере разоренного грилорского дипкорпуса. – С твоей стороны это была очень большая глупость, Хурра. Глупость, за которую теперь придется заплатить другому человеку.

– Мама! – Хурра подняла на меня взгляд, в котором плескалось отчаяние, – пожалуйста! Гирем ни в чем не виноват! Это все я!

– Гирем виноват в том, что пошел у тебя на поводу, – качнула я головой. – Если принцесса не слишком умна, то ее окружение должны быть умнее, чтобы наставить принцессу на правильный путь.

– Мама, ну пожалуйста! – взмолилась Хурра. На ее глаза показались слезы, а губы задрожали. Моя дочь плакала так редко, что я пожалуй могла по пальцам пересчитать такие моменты. – Мамочка! Гирем не виноват!

Желание обнять малышку и пожалеть стало нестерпимым. Но я все же смогла закончить воспитательный процесс…

– Хорошо, – кивнула я, – я не стану казнить Гирема, и на каторгу его не отправлю. Но ты должна пообещать мне две вещи, Хурра…

– Да, мам! – Хурра тут же перестала плакать и широко улыбнулась. У меня на мгновение закрались сомнения, а были ли ее слезы искренними, или она просто притворялась? Но я тут же ответила себе, что ей не было никакого резона рыдать на моей постели. Того же самого можно было добиться простым разговором. – А какие?

– Во-первых, ты должна пообещать, что будешь сначала думать головой, а потом только делать. Это очень хорошее качество для любого человека, Хурра, и совершенно необходимое для королевы.

– Обещаю, – кивнула Хурра. И повеселела, – это легко, я всегда сначала думаю, а потом делаю.

Я многозначительно взглянула на нее, старательно намекая на вчерашнее происшествие.

– Ну, почти всегда, – стушевалась моя дочь. – Но я обещаю, мам, что теперь буду думать старательнее. Ну, правда, мам! – Добавила она…

– Я тебе верю, – постаралась не улыбнуться. Видеть смущенную Хурру мне еще не приходилось. Казалось, у этой девочки способность смущаться отсутствует вовсе.

– А что во-вторых? – Малышка как будто бы догадалась, что лучший способ справиться с предательски порозовевшими щеками – как можно скорее перевести разговор на другую тему.

– А, во-вторых, ты должна мне пообещать, что не будешь бродить где попало, подвергая себя опасности, – я кивком указала на грязные простыни, подошвы ног с траурной каймой и порванное кружево на ночной рубашке, которое заметила только тогда, когда Хурра села на постели во время разговора.

В этот раз моя дочь ответила не сразу. Она, исполняя уже данное обещание задумалась. И думала довольно долго, а я терпеливо ждала, наблюдая за непривычным выражением лица Хурры. Такой, задумчивой и сосредоточенной, я не видела ее с раннего детства.

Пирамидка, которую нужно было собрать от большого кольца к маленькому, никак не давалась порывистой Хурре. У нее не хватало усидчивости, чтобы долгими повторами одних и тех де действий научиться отличать размеры предметов. И в один прекрасный момент, моя малышка села, хорошо подумала, молча глядя на разложенные кольца. А потом подошла и за пару мгновений сложила их в правильном порядке.

– Нет, мам, – Хурра тяжело вздохнула, – я не могу дать тебе это обещание.

И тут же торопливо пояснила, не давая мне вставить ни слова.

– Кровь Богини Аддии, – ловко перевела она стрелки, – не дает мне покоя. Я не смогу сидеть дома, мам. Когда я вырасту, то первым делом отправлюсь в самое длинное путешествие в жизни. Я хочу объехать весь мир, и все увидеть своими собственными глазами в реальности, а не в Тени. Там и цвета не такие яркие, и запахов нет, и, вообще, там все не по-настоящему.

Сердце кольнуло. Мне тут же захотелось запереть Хурру и не пускать ни в какое путешествие. Но я сделал над собой усилие, и кивнула:

– Хорошо, я готова внести коррективы в свое требование. Ты не станешь гулять без спроса, подвергая себя опасности, до тех пор, пока тебе не исполнится восемнадцать. А потом будешь предупреждать меня или тех близких, кто рядом, куда ты уходишь и когда вернешься.

В этот раз Хурра думала дольше. А я с одной стороны радовалась: такая честность в выполнении своих обещаний мне импонировала, а с другой тревожилась. Я уже уловила тенденцию: чем дольше Хурра думает, тем выше вероятность, что предмет ее размышлений поиск способа отказать так, чтобы у меня не было аргументов для возражений.

– Нет, мам, – в этот раз Хурра вздохнула еще тяжелее, – я не могу пообещать, что не стану уходить пока не вырасту… понимаешь, – она подползла ко мне, обняла, и используя запрещенный прием, зашептала на ушко, – мамочка, я бы рада никуда не ходить, но не могу… Я не могу нарушить другое обещание. Когда на нас напали бешеные крысы, а маленькая Алеса погибла, я пообещала, что никогда больше не оставлю тех, кто мне близок в беде. Если бы я тогда не была так напугана, я заметила бы, что Алесы нет с нами и смогла бы спасти ее… Сказала бы тебе, что она снаружи, или попробовала бы провести ее через Тень… Я не знаю как, но я точно смогла бы что-то сделать для нее. Но я испугалась крыс и осталась в своей комнате. А потом пообещала, что никогда больше не совершу такую ошибку, – повторила она в третий раз, думая, что раз я молчу, то не согласна с ее аргументами.

А у меня сдавило горло, слезы резко вспучились, комом застряв где-то в горле. Я все это время чувствовала себя виноватой в смерти Алесы и Дишлана… Ведь если бы я была внимательнее, а женщины и дети были моей зоной ответственности… Хотя все говорили мне, что в таком случае они не смогли бы сдержать крыс, и твари ворвались бы в дом и положили бы всех, но я все равно не могла не думать: я могла спасти Алесу и Дишлана. Но я не знала, что моя маленькая дочь, моя наследница и будущая королева, думает так же.

– Ты не виновата в ее смерти, – выдохнула я хрипло, с трудом пробив брешь в полтине из разбухших от слез чувств.

– Я знаю, мам, – тут же отозвалась Хурра. – Я это уже поняла. Но обещание ведь уже дано. Понимаешь?

– Ты была у Гирема? – спросила я, воспользовавшись тем же способом, что и Хурра ранее, чтобы закончить с болезненной темой.

– Да, – в ее голосе я услышала облегчение. Воспоминания были тяжелыми не только для меня. – Ему нужна была поддержка. Он очень боится, мам. Я сказала, что раз ты отпустила его, значит все будет хорошо, но он не верит. А еще его дед… Адрей, – поправилась она, – он говорил, что ты по праву ненавидишь весь их род. И не умеешь прощать. И все плакали. Дураки, – скривилась Хурра. – я-то знаю, ты очень хорошо умеешь прощать. И не казнишь Гирема. Правда? Мам?

Она отстранилась и посмотрела на меня вопросительно.

– Мам⁈ – через короткую паузу, в один миг, требовательно повторила, – ты ведь не казнишь Гирема, да? Он не виноват, это я виновата. Я его дразнила, говорила, что он все врет. Даже мой папа не может перемещать предметы, через изнанку. А я могу только потому, что во мне проснулось наследие Аддии… И то не всегда… На самом деле не могу, но я ему немного соврала, – призналась она. – Не могла же я сказать, что слабее? Я же права, да?

– Нет, Хурра, ты не права, – вздохнула я. – Не стыдно уступать в чем-то другим, стыдно врать себе и друзьям. Если они не будут знать тебя настоящую, твои плюсы и минусы, твои настоящие способности и умения, то как же смогут узнать, когда тебе нужна их помощь?

– Но, – нахмурилась Хурра, – он же зазнался бы. И не стал бы мной восхищаться.

Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться. И ровно, стараясь не допустить смех в голос, сказала:

– Желание, чтобы все вокруг тобой восхищались, не приведет ни к чему хорошему. Ты не сможешь адекватно оценивать ни себя, ни свои поступки, ни свои решения. Лесть многих королей довела до гибели, это очень плохое желание…

– Ну-у, ма-ам, – протянула Хурра, – я этот знаю! Ты уже говорила. И лесть это другое… Она грязная, противная и липкая, как упавший на землю рахат-лукум. Его нельзя есть, только выбросить. А тут другое. Я не хотела, чтобы Гирем мне врал, я хотела, чтобы он мной восхищался на самом деле. Понимаешь?

Улыбку сдержать не удалось. И Хурра все поняла:

– Ну, ма-ам! – Возмущенно взвыла она, – ничего смешного тут нет!

– Я не смеюсь, – качнула головой. – Я радуюсь. Ты стала совсем взрослой, Хурра. Он тебе нравится, да?

Хурра на мгновение задумалась, а потом кивнула. Ее щеки при этом мило порозовели.

– Думаю, да… Он хороший… Красивый, умный… С ним интересно. Он так много знает, мам! И кажется, прочитал все книги, которые существуют. И он не зазнайка, как другие местные мальчишки, которые думают, что раз я женщина, значит умею только плясать и красить глаза. Фу, – скривилась она.

Я вздохнула и, потянувшись, заправила одну из выбившихся прядей, торчащих во все стороны над головой Хурры за ухо. Не для того,чтобы привести прическу в порядок, тут требовались более радикальные меры, а чтобы незаметно провести по щеке моей дочери, так внезапно выросшей и ставшей почти взрослой.

– Не могу сказать, что я одобряю твой выбор, Хурра. Но мешать тебе не стану. Думаю, ты сама способна отличить хороших людей от плохих, а человека достойного твоего внимания от того, кто будет искать твоего общества только потому, что ты принцесса.

– Значит ты его не казнишь? – вскинулась моя дочь.

Я фыркнула:

– Нет, не казню. Но накажу по-другому. Потому что, милая моя, такие проступки нельзя отставлять без наказания.

– У-и! – завизжала Хурра, бросаясь мне на шею. – Мама! Ты у меня самая лучшая!

– Но и ты, Хурра, должна выполнить наш уговор.

– Мам, но я же объяснила, я не могу! – Искренне возмутилась она.

– Я не договорила. – тяжело вздохнула. Кто бы мог подумать, что мои мои дети столь разного возраста повзрослеют так одновременно? – Но ты должна мне пообещать, что не станешь рисковать собой понапрасну и будешь очень осторожно. Иначе я никогда не прощу себя за то, что не заперла тебя во дворце, заставив быть правильной принцессой.

– Хорошо, мам, – отозвалась Хурра. – Я обещаю…

А потом добавила задумчиво:

– А Гирему его дед категорически запретил общаться со мной… Он сказал, что я не его сада яблочко… Почему он так сказал, мам?

Потому, что он прав. Хотела сказать я. Но вместо этого вздохнула, обняла дочь, притянув ее к себе.

– Мам, – Хурра обхватила меня за шею и зашептала на ухо совершенно восторженно, – правда здорово, что его зовут так же, как моего папу, да⁈

Глава 11

Я не собиралась рассказывать Гирему все. Я позвала его только для того, чтобы узнать, кто был прежним носителем дара Древних Богов, который теперь достался внуку Адрея. Но хитрый Гирем так повернул разговор, что я невольно разболтала ему о чувствах нашей дочери и о способностях маленького Гирема.

– Хм, – задумчиво произнес он, – думаешь, этот пацан на самом деле избранник Хурры?

– Избранник? – фыркнула я, – это всего лишь мальчик, который ей нравится. Таких «избранников» у нее будет еще целя телега. Хотя ты прав, меня немного напрягает, что ей понравился внук Адрея. Ты ведь тоже заметил, как сильно он похож на Третьего советника моего отца? Я предпочла бы, чтобы это был кто-нибудь другой.

– А я предпочел бы, чотбы это случилось гораздо позже, – покачал головой Гирем. – Я ничего не имею против бывшего рода Бокрей. Их кровь сильная и мужчины там неплохие, – в этом месте я не сдержала кривую ухмылку, мы всегда расходились во мнениях по поводу Адрея и его отца. – Меня настораживает другое. Если он, и правда, избранник Хурры, то это меняет все наши планы!

Не только я в нашей паре не могла держать язык за зубами.

– Ты о путешествии по миру, когда Хурре исполнится восемнадцать? – спросил я, мгновенно догадавшись,, кто именно должен был составить компанию непоседливой дочери.

– Ты знаешь? – вскинулся Гирем. – А мы договаривались держать нашу поездку втайне от тебя… Чтоб не нервировать и не натолкнуться на категорический запрет с твоей стороны.

– Хурра рассказала, – кивнула я, умолчав о том, как именно это было сделано. Мне стало немного обидно, что Гирем думает, будто бы я мама-монстр, запрещающий детям любые проявления индивидуальности. Как он, вообще, мог так думать про меня? Он же видел, сколько свободы давала я Фиодору и Анни! – И я не против.

– Неужели?– вскинул брови Гирем. – впрочем, если этот пацан избранник Хурры, то о поездке можно забыть. Она выйдет за него замуж при первой же возможности.

– Замуж⁈ – я не смогла сдержать смех. – Про какой замуж ты говоришь? Во-первых, Хурра еще слишком мала. Очень скоро вся ее любовь исчезнет как дым. А, во-вторых, ее мужем никогда не будет потомок Бокреев! Никогда! – отрезала я.

– Елина, – Гирем смотрел на меня странно… Как на разумного ребенка внезапно ляпнувшего откровенную глупость, – ты же вроде не дура, но иногда тупишь, что мне становится страшно. Неужели ты еще не поняла, что я таскаюсь за тобой все эти годы не потому, что не хочу забыть и жить спокойно. А потому что не могу не любить. Мое проклятье – кровь Аддии в моих жилах. Если она если кого-то полюбит по-настоящему, то никогда и ни за что не позволит чувствам исчезнуть, как дым. Поэтому меня и беспокоит, что дочь встретила своего избранника так рано. Я думал, у нее будет несколько лет свободной и счастливой жизни, а не этого вечного ожидания и несбыточной надежды, что вы когда-то снова будете вместе.

Я сглотнула… Было в его словах что-то такое. Цепляющее. Вызывающее во мне… нет, не любовь, скорее сочувствие и искреннюю жалость.

– Но ты сам бросил меня. Ты отдал меня Адрею… И говорил гадкие слова, вроде «побудешь пока его женой, потом вернешься», «у наших детей будет кровная связь с королем и титул» и многое другое… И, вообще, не надо сейчас обвинять меня в том, что у нас ничего не получилось!

– Я не обвиняю, – слегка обозначил он горькую улыбку,– я же не мог сказать тебе,что больше всего на свете мечтаю прибить этого проклятого Адрея. И его отца заодно. Но я не мог пойти против твоей воли. Это проклятье для всех мужчин, в чьих жилах течет наследство Богини… Мы всегда покорны воле той, которую избрало наше сердце. И если бы приказала, то я сам отвел бы тебя к нему, а потом забрал бы обратно. Хотя сам умирал бы от ревности и боли.

– Хурра не такая! Они не станет таскаться за мальчишкой, если он вдруг отвергнет ее, – мотнула головой. – Я, вообще, сомневаюсь, что эта ее влюбленность надолго. Помнится, ей точно так же нравился старший сын Дишлана.

– Ты про Рошку? – улыбнулся Гирем. Мы оба сделали вид, что его неудобных откровений не было. – Ты не права, Хурре нравился не мальчик, ей нравилось его желание спорить. Когда все вокруг соглашаются с тобой, то человек, имеющий собственное мнение, пусть даже не правильное, большая ценность. Рошка заставлял ее двигаться вперед, учиться, познавать мир и свои способности, чтобы доказать ему свою правоту. Наша дочь, Ель, будет хорошей королевой, потому что с юных лет умеет находить нужных ей людей. И у нее перед глазами есть идеал, к которому надо стремиться, – ты…

Я досадливо поморщилась. Никогда не любила лесть, а уж такую неприкрытую вовсе. Правильно говорила Хурра, она похоже на упавший в грязь рахат-лукум.

– Хватит льстить мне, Гирем… Я свое слово сказала. Хурра забудет мальчишку, а он забудет ее. Но если запрещать им проводить время вместе, то все может сложиться куда хуже. Но я пришла к тебе не за этим, если помнишь. Меня интересует откуда взялся это проклятый дар, и кто владел им до маленького Гирема? Если тебе, конечно, что-то известно…

Он усмехнулся и заметил:

– Это не лесть, это правда, – и тут же торопливо добавил, увидев, как мне не понравились его слова, – а по поводу Дара… Воров таких я не припомню, но пару лет назад в Аддии появился очень удачливый нищий. Звали его, если я не ошибаюсь, Аллаин. Откуда он появился неизвестно, но его везение поражало. В столице даже появилась поговорка: везет, как Аллаину…

– Не думаю, что этот Аллаин именно тот, кого мы ищем, – покачала я головой. – Дар Древних Богов доставшийся Гирему совсем другой…

– Это если ты не знаешь подробностей всей этой истории, – не согласился со мной Гирем. – поначалу везение этого хитреца было мелким: купцы, проходивший мимо него, очень часто теряли свои кисеты.

Кисет для купцов из Аддии это все равно, что мошна у грилорских купцов. Хотя они не носят свои кошели на поясе, демонстрируя их величину, чтобы подтвердить свой статус, а прячут за пазуху, чтобы деньги были ближе к телу, но суть от этого не меняется, аддийский купец хранит свой кисет так же, как грилорский мошну: больше чем жену, детей и даже свой собственный глаз. И то, что рядом с Аллаином купцы теряли кисеты это на самом деле очень странно.

– Но Аллаин никогда не забирал упавшие кисеты себе, он всегда окликал владельца и возвращал потерю, – продолжал Гирем,– среди нищих его считали идиотом. А вот купцы невольно прониклись. Сначала его вознаграждали мелкой монеткой, потом монеты стали покрупнее… Тут ведь какое дело, сама знаешь, что аддийские мужчины любят прихвастнуть. И стоило одному кинуть нищему не лар, а куруш, так сразу стало неприлично давать меньше.

Я насмешливо фыркнула. Тут Гирем был прав. Желание аддийских мужчин выделиться часто играло против них.

– Думаешь, Аллаин нарочно вытаскивал кисеты?

– Думаю, что не мог нищий внезапно стать опытным карманником, хотя это объяснение приходит на ум первым. Но это еще не все, – улыбнулся Гирем. А я вздернула брови. Что еще? – Потом один купец позвал нищего в гости и все стали наперебой приглашать его отобедать.

– Какой хитрый и продуманный нищий, – усмехнулась я. – Но это, и правда, могло быть просто везение, а не Дар…

– Подожди, – перебил меня Гирем. – Я еще не все рассказал! Через некоторое время после визита, у одного из купцов пропал кисет, которым султан наградил его прадеда за героизм в какой-то битве. Именно это золото и стало основой богатства рода, и пустой уже кисет хранили, как реликвию, хотя от награды султана там осталась лишь дырка на дне. Купец, конечно расстроился. Вызвал стражу, но те только посмеялись над ним. Кому нужен пустой и к тому же дырявый кошель?

– Ты рассказываешь слишком долго, – вклинилась я в крохотную паузу. Мне не понравилось, что Гирем не дал мне договорить. – Переходи к сути.

– Да, я уже… почти, – хохотнул он, мгновенно просчитав мои мысли, – вечером, когда расстроенный купец вышел проветриться и пропустить пару бокалов вина в компании друзей, у ворот его поджидал Аллаин. Он сообщил, что видел во сне, будто нерадивая рабыня спрятала кисет за сундуком, чтобы отомстить хозяину за наказание, которое она посчитала незаслуженным.

– И кисет был именно там? – вздернула я бровь. Рассказ становился все интереснее и интереснее.

– Как ты догадалась? – фыркнул Гирем. – Да, кисет нашелся именно там, куда его «спрятала» рабыня. И хотя она клялась, что не трогала семейную реликвию, ее все же наказали. А Аллаина купец отблагодарил от всей души.

– А потом кисеты стали пропадать во всех домах, куда приглашали Аллаина? – выдвинула я следующее предположение.

– Почти, – кивнул Гирем. – Пропадали разные мелочи: то украшения, то документы, то еще что-то… Иногда Аллаин ничем не мог помочь страждущему, его сны не давали подсказок, но если он говорил, где нужно искать потерю, то она всегда была именно там. Слава о нищем, способном найти дорогую вещь пошла по Аддии… К нему стали обращаться аристократы. Размеры вознаграждений выросли, а нищий стал вхож почти во все дома столичных аристократов. Поговаривали, даже первый визирь частенько обращался за помощью к нищему. Неизвестно, куда Аллаин девал все награды, ведь в кабаках его почти не видели, но он по-прежнему бродил по улицам, а по вечерам наведывался в гости то к одному богатею, то к другому.

Гирем замолчал, чтобы перевести дыхание и хлебнул крепкий, холодный час из большой пиалы. Для нашего разговора мы устроились в пустующей между завтраком и обедом столовой, а расторопные рабыни тут же принесли прохладительные напитки, солнце сегодня жарило особенно безжалостно.

– И что было потом? – поторопила я. История удачливого нищего все больше открывалась в другой стороны. И я уже склонялась к тому, что Гирем прав, прежним обладателем дара Древних Богов вполне мог быть этот самый Аллаин. Просто он выбрал немного другой путь, который в криминале городского дня считался скорее неприличным, – мошенничество.

– А потом пропала одна из дочерей седьмой жены первого визиря…

– И Аллаин подсказал где ее искать? – вздернула я бровь. Такой финал меня удивил. Все же человек – это совсем не мелочь. И как мог Аллаин увидеть рабыню, если ее прятали в гареме?

– Нет, – улыбнулся гирем, – Аллаин сбежал. Вместе с девицей. Скандал разразился огромный. Первый визирь рвал и метал, такого позора его род не знал с начала времен. Он проклял свою дочь и отправил на поиски сбежавшей парочки всех своих сыновей.

А вот теперь картина в моей голове сложилась полностью. И я спросила, почти на сто процентов уверенная, что угадала:

– Их выследил и убил, чтобы смыть это грязное пятно со всего рода, сын шестой жены Первого визиря сам сулак-баши Браха?

– Именно! – Гиерм засиял, как начищенная золотая елька. – Он же, полагаю, утаил от отца простенькое колечко. То ли решил, что ему нужнее, то ли просто забыл отдать эту «дешевку». Но когда в крепости появился Гирем, кольцо выбрало себе нового хозяина.

Я согласно кивнула. Задумалась. История Гирема отлично объясняло все, кроме одного.

– Но на кого работал Аллаин? – задала я вопрос, который интересовал меня больше всего.

– Думаю ни на кого… Этот хитрец мгновенно понял, что с таким даром ему не стоит попадаться на глаза сильным мира сего. Иначе они сделают из него мальчика на побегушках, который будет исполнять их желания.

– Я не собираюсь делать из него мальчика на побегушках, – резко ответила я. Намек Гирема был настолько прозрачен, что невозможно было не понять на кого именно он указывает.

– Разве⁈ – он вздернул брови ко лбу в показном удивлении. А потом усмехнулся, – Елька, ну кому ты врешь? Я знаю тебя лучше, чем самого себя. И, уверен, первым делом ты подумала, что мальчишка может принести тебе огромную пользу, и что такой талант ни в коем случае нельзя выпускать из своих рук.

– Да, подумала, – огрызнулась я. Проклятый Гирем! Почему он всегда все знает про меня⁈ – но только ради самого мальчика. Ты прав, если он попадет не в те руки, то его дар станет его проклятием. Но я смогу защитить его от соблазнов, которые приведут его на кривую дорожку!

Гирем расхохотался. Он мне не верил. И в какой-то степени был прав. Мне не надо было уговаривать мальчишку служить мне. У меня уже был рычаг давления на него и на его семью. И я хотела им воспользоваться. И сейчас хочу.

– Мне плевать, что ты думаешь обо мне, – я не стала сдерживать обиду и превратила ее в холодный металл, зазвучавший в моего голосе. – Мальчишка мне нужен. Мне нужно, чтобы он выкрал у Великого отца то, что может его убить – кинжал Жизни.

– Он для этого слишком мал, Ель…

– Я знаю! – твердо ответила я. – но у него есть несколько лет, чтобы подрасти! Мы пока тоже не готовы выступить против магов.

Гирем взглянул на меня странно. Открыл рот, как будто бы хотел что-то сказать. Но промолчал…

– Я пожалуй пойду, – внезапно поднялся он. – Я обещал Хурре прогулку по степи за пределами крепости…

– Стой, – вскочила я, отбросив подушки. – Что ты хотел сказать мне?

Разбуженная странной заминкой, интуиция звенела, как грилорские бубенцы, которые подвешивали на хомут, когда лошади шли в упряжке.

– Ничего, – улыбнулся Гирем. Я почувствовала, что он врет. – Просто понял, что развивать тему, значит злить тебя. А я не хочу, чтобы ты сердилась или расстраивалась. Поэтому лучше пойду. Тем более я, и правда, обещал Хурре прогулку. Думаю, она уже ждет и вот-вот потеряет терпение.

Он легко скользнул миом меня и через мгновение оказался у двери, ведущей в дом.

– Гирем! – окрикнула я его. Он остановился и повернулся ко мне, – я знаю, что ты врешь. Ты что-то скрываешь от меня. И я хочу знать, что. Немедленно! Не смей уходить от ответа!

Он широко улыбнулся своей фирменной, обескураживающей улыбкой и отрицательно мотнув головой, исчез, растворившись в тени растения, стоявшего рядом с выходом.

– Мерзавец! – зашипела я вслед. И темнота в у двери тихо рассмеялась его голосом. – Твою же мать!

Выругалась я и с размаху швырнула в сторону выхода пустую пиалу, которую держала в руках. Она ударилась об косяк и рассыпалась на сотни маленьких осколков. Но и это не принесло облегчения. Злость, обида, негодование и какой-то глубинный страх смешались в коктейль, который я не могла сдержать. И со всего маху пнула подушку, так некстати попавшую мне под ноги.

Подушка отлетала в сторону, по дороге снеся всю посуду, стоявшую на низком столике. Брызги чая, рахат-лукум и осколки от посуды разлетелись по всей столовой, превратив чистую, прибранную комнату в место битвы.

– Госпожа, – в дверь осторожно заглянула испуганная рабыня. Совсем молоденькая. Наверное старшие отправили к разъяренной мне ту, которую не жалко. – К вам господин Адрей с внуком… Просят принять…

Я застонала, схватившись за голову. Как же меня все достало! Секреты, недоговорки, Гирем, играющий в молчанку, Гирем со своим даром, проклятые маги, Ягурда, Илька, Великий отец! Как же я хочу очутиться как можно дальше отсюда, от всех проблем и вопросов! Хочу детей рядом, Агора и Южную пустошь со всеми ее тварями, которые куда более безобидны, чем люди.