Текст книги ""Фантастика 2025-179". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Анатолий Матвиенко

– Он указал тех, кто не соперничает с их малолитражками, – ухмыльнулся итальянец. – Если бы немцы привезли перспективный «гольф», японец не упоминал бы «Фольксваген».

– Как и обделил «Фиат», – ответил я, чтоб поддержать разговор.

Модель женщины при разговорах о моделях машин только улыбалась, вряд ли понимая хоть что-то кроме названий брендов. Налил ей сухого вина из стоявшей перед нами бутылки, та кивнула и едва пригубила глоток.

А мне вдруг как нож по сердцу. Если бы Марина была рядом!

Ей точно мог бы рассказать обо всех интригах вокруг МАЗа и АЗЛК, хитрый изворотливый ум юристки почти наверняка подсказал бы оригинальный ход. Она безжалостно препарировала окружающих, давала нелицеприятные оценки.

Без неё до сих пор одиноко, другие не в состоянии заменить, заполнить дыру в душе, как бы себя не пытался отвлечь, успокоить. Простите, Мариночка и Валя, вы – замечательные, но вы – не она.

На секунду разжав волевой кулак и дав свободу чувствам, улетел мыслями далеко от банкета. Вкуснейшая отбивная моментально потеряла привлекательность, мясо себе и мясо. Убедившись, что у итальянки бокал полон, налил себе до краёв и опрокинул залпом.

Жесточайшая кислятина! Не люблю брют и всякое подобное. Предпочитаю или крепкое, или слаще. Но, надо отдать должное, довольно быстро что-то отпустило внутри. Боль от воспоминаний о Марине если не ушла, то притупилась до терпимого уровня.

Минут через пятнадцать повторил, ощутив, что слабоалкогольный сухач, жалкие 10–11 оборотов, бьёт по мозгам чище водки. А потом выключились картинка и звук.

Пришёл в себя в постели в гостиничном номере, меня тряс за плечо давешний итальянский журналист, не помню имени, как и других событий вечера.

– Синьор Серджио! Ваш автобус уходит через полчаса. Сейчас сюда зайдёт горничная, весь этаж выселяют и убирают, у них приём новой делегации.

Сел на постели. Башка – сплошная боль.

– Что со мной случилось вчера?

– Вы почувствовали себя плохо. Мы с синьориной Джулией отвели вас в номер. Здесь вы вдруг начали к ней приставать. И она смилостивилась над «синьоро руссо».

Гадёныш показал мне отпечатанное и уже высушенное фото, где я лежу в постели с ней, оба укрыты одеялом, моя лапа покоится на плече модели. Грубо, непрофессионально. Очень заметно, что подстава. Если бы трахнул модельку, итальяшка запросто сделал бы гораздо более выразительные порно-кадры.

– И что?

– Давайте вы оденетесь, мы выйдем из номера и потолкуем. Я сделаю предложение, от которого вы не сможете отказаться. Не только из опасения, что эти снимки окажутся в КГБ и на столе вашего начальства, тогда не видать никакого перевода в Москву, да и ваша жена будет огорчена.

Он купился из-за того, что продолжаю носить обручалку на правом безымянном. Я зарёкся: сменю кольцо, когда оформлю отношения с Валей. Пока не нашёл в себе сил снять кольцо Марины. То есть операция по шантажу и вербовке готовилась наспех, без сбора сведений о клиенте.

Пока подчинился, оделся. Глотнул воды и почистил зубы. Голова болела по-прежнему.

– Что за психотроп вы мне подмешали?

– Не волнуйтесь, действие заканчивается. Ни последствий, ни привыкания.

– Я должен благодарить?

– Рано благодарить, пока вы не выслушали все мои предложения.

Мы покинули номер. Итальянец был ниже на голову, худющий, жилистый. От таких не знаешь что ожидать в рукопашной.

Да, я примеривался ему врезать. Но пока не подавал виду, разминал шею вращательными движениями головы, массировал виски. Боль и правда уходила.

Он толкнул дверь убранного и незапертого номера. Коридор был пуст, доносились голоса женщин и гул пылесосов. Уборка действительно шла полным ходом.

– Синьор Серджио! От вас требуется совсем немногое: умерить свой разоблачительный пыл и слушать указания наших людей. В Советской России вы будете получать 1000 рублей ежемесячно, во время каждого выезда за рубеж – премию. На назначение на АЗЛК – соглашайтесь.

– Мне подписать обязательство о сотрудничестве? С кем именно?

– Думаете, я из какой-то разведки? Нет, только представляю определённые круги, кому крайне невыгодна ваша инициатива по поставкам запасных частей к «москвичам». Чем ужаснее машины, а их продано в Европу более миллиона, тем больше нужно запчастей. Просто бизнес, ничего личного.

А у меня личное, если фото увидит Валя.

Я ударил его в селезёнку, потом в горло. Гад явно ожидал атаки и парировал удары. Но к борцовским захватам был не готов, секунд через десять хрипел, пытаясь высвободиться из удушающего и отпихнуть ручонками моё предплечье, давившее на шею.

Намерение придушить, связать и обыскать не сработало. Итальянец расслабился, даже обвис, что оказалось обманом, потому что резко дёрнулся тазом вправо и ударил рукой назад, влепив мне по интимному месту. От боли и неожиданности я тиснул сильнее… и услышал характерный хруст.

Отпущенное тело свалилось на паркет, голова вывернулась под неестественным углом. Блин, я его убил, сломал шею! Или он сам себе сломал шею, пытаясь выкарабкаться из удушающего захвата, уже без разницы.

Мозг работал чётко и быстро как за рулём машины, несущейся юзом к обрыву. Обыскал труп. Джузеппе Франческо… Римское отделение «Автоэкспорта»! Вот такой журналист. Знаю, что у них работают иностранные граждане, и этот… Скажем так, работал.

Теперь быстро. У него на одежде могли остаться микрочастицы моей. Штаны и пиджак – долой, в свёрток, потом выброшу. Где его пальто или какая иная верхняя одежда, выяснять нет времени. Труп – в ковёр, ковёр – в шкаф. Выиграю хоть несколько минут по сравнению с вариантом, когда горничная или новый постоялец обнаружат мёртвого мужика в трусах на полу.

Ещё минута – протереть паркет на месте нашего свидания. Могли выпасть мои волосы или ещё что мелкое.

Хронометраж времени как при смене коробки передач на скоростном допе – до секунды.

Осторожно выглянул в коридор. Никого. Притворил за собой дверь, взявшись за ручку через платок. Главное, чтоб полиция не успела связать со мной труп, пока «икарус» катит по Швейцарии. Главную опасность представляет та самая Джулия, соучастница Джузеппе, она первая может хватиться и точно знает о происшествии ночью. Но искать её, сворачивать женскую шею… Не наши методы.

На возмущённые взгляды МАЗовцев, заждавшихся у автобуса, надменно бросил: начальство не опаздывает, а задерживается.

Только сейчас меня догнала отдача от случившегося. Аж руки начали трястись. Я! Убил! Человека! Пусть неумышленно, пусть негодяя, того заслуживающего, но факт – фактом…

Началась гонка со временем. Час, два, ну, может, три, и кто-то заметит, что ковёр, предназначенный для пола, почему-то торчит в шкафу. Развернут, обнаружат начинку. Сколько-то времени уйдёт на установление личности, если итальянец – постоялец отеля, то буквально минуты. Сколько-то на появление подозрений в моём участии. Если сообщница окажется в поле зрения полиции, то меня вычислят моментально, если нет… Тысяча и одна неизвестная переменная. Пока автобус не выедет из Швейцарии и не пересечёт Западную Германию, остаётся только трястись, надеяться на лучшее и паниковать при виде любого полицая. А также наряда на германо-германской границе. Поседею!

Если бы самолёт… Через два часа – в воздухе на крыльях «Аэрофлота», хрен достанешь. Или сгрузить «березину» с автовоза, газ в пол? Но она без номерных знаков, только шильда МАЗ, и без техпаспорта. Экспонат, а не транспортное средство.

Терпеть! Не истерить! Легко сказать…

По пути свернулся калачиком на верхней койке и осмотрел трофеи. 17 тысяч лир, неплохо. Не помню, вроде бы курс лиры мелкий по отношению к доллару или марке, пусть будут. Ого! В бумажнике лежал членский билет Итальянской компартии. То есть я открутил башку мерзавцу как марксист марксисту. У коммунистов подобное встречается часто, то случайно, то умышленно.

Фотографии. Сукины дети, макаронники! Опа, и негатив. Отпечатаны ли другие фото, пока даже думать не хочу.

До границы я перепрятал изъятое так, что нужен многочасовой обыск для обнаружения. Сверток с одеждой выкинул в мусор на остановке по пути к границе. И тут ко мне прицепился Василий Денисович.

– Товарищ Брунов! Чем вы были заняты с восьми вечера и до прихода к автобусу? Я видел вас уходящим в компании с дамой лёгкого поведения.

– Я тоже вас могу спросить, почему вы не пришли мне на помощь, когда я попал в затруднительное положение? Ваша святая задача – обеспечивать безопасность советской делегации!

– Я лучше вас знаю свои обязанности! – набычился КГБист. – О вашем вопиющем поведении будет доложено. Не надейтесь, что это сойдёт с рук.

Его угроза заставила скорректировать планы. В них я мысленно углубился, когда «икарус» катил за МАЗами-автовозами уже по территории ГДР, и можно было расслабить булки. Отсюда буржуинам не выдадут. Но, похоже, надо отслеживать, не буду ли объявлен в розыск Интерпола. Капиталистическая заграница на ближайшие годы закрыта, даже Югославия. А вот комбинат глубинного бурения, в простонародье именуемый КГБ, запросто доставит неприятности. Придётся действовать на опережение.

Глава 5

Крыша

Мужчина в штатском наверняка носил генеральское звание. Не удивлюсь, если с приставкой «лейтенант», а не «майор» к слову «генерал». В отличие от неприметных топтунов-оперов, да того же Василия Денисовича с МАЗа, очень заметный персонаж – высокий, чернявый, в облике пробивает что-то или казацко-донское, или даже кавказская примесь. Поляков представил его как «товарища с площади Дзержинского».

Мы сидели за столом совещаний Виктора Николаевича, сам министр остался в собственном кресле и не отсвечивал. Насколько его знаю, происходившее здесь не доставляло ему удовольствия.

– К вам, Брунов, накопились вопросы, – начал комитетчик. – Но поскольку инициатива разговора с кем-то из руководства Комитета исходит от вас, предпочитаю для начала выслушать ваше заявление.

– Спасибо, что уделили мне время. Возможно, мой личный случай покажется малозначительным, но он чрезвычайно характерен для стиля работы многих ваших коллег при выполнении заданий в капиталистических государствах. Как патриот, я очень надеюсь, что после моего рассказа последуют оргвыводы.

– Продолжайте.

Я коротко описал сабантуй после выставки.

– Как потом признался злоумышленник, в вино был подсыпан психотропный препарат. Как только я начал терять контроль над собой, они подхватили меня под руки и увели, чтоб скомпрометировать с целью вербовки. Всё происходило буквально в трёх метрах от вашего офицера. Назавтра я предъявил ему претензии, он только отмахнулся: в его обязанности входит только наблюдать и стучать о неподобающем поведении. Понимаете? Руководитель делегации внезапно поплыл от бокала лёгкого вина, его фактически похищают, а офицер КГБ, отправленный в командировку решать вопросы, связанные с госбезопасностью страны, только мысленно готовится строчить донос! Напомню, что на МАЗе развёрнуто военное производство крупнотоннажной техники, в том числе транспорта для пусковых установок баллистических ракет. Они не в моём ведении, но в силу должности я могу заполучить любую информацию о них. А вашему сотруднику было плевать!

– Я пометил. Разберёмся.

– Простите, вы не представились. Должность не важна, хотя бы имя-отчество. Для вежливого общения.

– Касатонов Георгий Ильич. Второе главное управление.

– Контрразведка… То есть попытка вербовки одного из руководителей МАЗа иностранной разведкой входит в вашу сферу интересов?

– Серьёзно? Была такая попытка?

– Надеюсь, вы не в претензии, что я не сообщил о ней сопровождавшему нас сотруднику. Он, простите, мышей не ловит, не то что иностранных шпионов.

Я рассказал о пробуждении и дошёл до уединения с итальянцем в свободном убранном номере. Высыпал перед Касатоновым фотографии, не только предъявленную мне покойником, но отпечатал снимки со всего негатива.

– Обратите внимание на эту. Заметно, что на плече брюнетки бретелька от платья. То есть она легла в платье под одеяло. Жарко, наверно. Они подбирали самую убедительную позу. Почему не взгромоздили меня на даму для сочности композиции, не знаю.

– Жарко, наверно, – неожиданно повторил Поляков.

– И он отдал вам негатив?

– Он – Джузеппе Франческо, представитель советского «Автоэкспорта» в Риме, член компартии Италии и агент разведки, не успел мне рассказать, какой именно.

– Почему не успел? – спокойно спросил генерал, разглядывая фотки.

– Умер. Я сломал ему шею. Клянусь – вышло случайно.

Маска непробиваемого спокойствия сползла с его лица.

– Вы действовали безответственно! Непрофессионально! Надо было соглашаться, сообщить нам, мы бы взяли в оборот того, кто пробовал бы выйти на связь с вами в Москве… Разведка и контрразведка не практикуют убийств! Кроме крайней необходимости.

– Профессионально – это как Василий Денисович, забиться в угол и строчить донос? Напоминаю, Георгий Ильич, я находился под остаточным влиянием психотропов, не вполне отдавал себе отчёт в происходящем. А желание обратиться к вам за помощью сильно остужалось некомпетентностью вашего офицера… Давайте начистоту!

– Начистоту – это как?

Я проигнорировал предупреждающий жест министра.

– Многие ваши коллеги до сих пор живут мерками прошлого. Не понимают, что советские граждане за рубежом совсем не стремятся напакостить или сбежать. Нас надо не стеречь, а защищать! Да, встречаются исключения, перебежчики, в семье не без урода. Но я более десятка раз пересекал границу СССР! Ни разу себя не скомпрометировал. Когда попал в опасную ситуацию, ваш человек действовал в старых рамках – следить и вынюхивать, а не помогать. Тем более – спасать. Что ему стоило пройти за итальянцами, спросить: куда вы ведёте советского товарища? Самому отвести меня в номер и запереть. Врача, чёрт возьми, вызвать. Почему он сопел в две дырки и даже хреном по столу не стукнул?

– Ваш сигнал принят.

– Георгий Ильич! Вы – не просто высшая сила в государстве. Вы ещё и содержитесь за деньги, которые зарабатывает реальный сектор экономики. Мы, заводчане. И мы хотим знать, что КГБ нас защищает, а коль такой урод облажался при исполнении ответственного задания, то гнать его в шею – другим в назидание! Я готов идти до председателя Комитета и настаивать на своей правоте. Да хоть в «Правду», в ЦК КПСС!

Он прищурил один глаз.

– Вы так уверены в себе? В своей непогрешимости? А у нас есть очень интересный сигнал. В какой сумме вы, гражданин Брунов, получили взятку от господина Сёитиро Тоёда за контракт на поставку машин белорусской сборки в Европу через «Тойота-Моторс», минуя «Автоэкспорт»?

– Зашевелились черти, упустив лакомый кусок… В нынешнем виде «Автоэкспорт» представляет собой не столько сбытовой канал, сколько прикрытие для разных криминальных махинаций. Я выявил одну из них – с запасными частями к «москвичам». Они растекались тонкими ручейками, но сидящие у истока, а именно руководство АЗЛК, имели возможность заработать серьёзные деньги. Прокуратура прищемила не всех, оставшиеся на свободе мне гадят.

– Вы не ответили на вопрос.

– Отвечаю. Это – клевета. Решение о подписании контракта принимал Дёмин и заручился согласием ЦК КПБ. Да, по моей инициативе. Мы не нарушили ни единой буковки закона, зато достигли цели – обеспечили сбыт продукции МАЗа на выгодных условиях, что с «Автоэкспортом» не удавалось в принципе. Вы будете задавать вопрос, какую взятку за контракт получил Первый секретарь ЦК КПБ?

Генерал снова накинул маску холодного безразличия.

– Виктор Николаевич, прошу озвучить позицию министерства относительно контракта МАЗ-«Тойота».

Пошли его в жопу, хотелось крикнуть вслух. Какое, к бениной маме, отношение контрразведка имеет к хозяйственным связям? Министр не услышал мой молчаливый вопль.

– Для нас это была неожиданность. Но с началом хозяйственных реформ предприятия получили некоторую экономическую самостоятельность. Задача министерства – в организации производства качественной и востребованной продукции. Сбытом ведают Минторг, Минвнешторг с его «Автоэкспортом» и Госплан. Если предприятие само нашло выход из трудностей, мы не будем чинить препятствий. Сергей Борисович – личность неординарная. Он строптив, зачастую неудобен в общении, создаёт конфликты. Но одновременно выдаёт идеи, стоящие работы целого учреждения за год. Не покривлю душой, если скажу, что он – один из самых перспективных сотрудников системы автопрома в свои неполные 29 лет. Главный конструктор двух лучших малолитражек СССР – «рогнеды» и «березины», выдающийся гонщик, мастер спорта СССР международного класса. Обладатель Ордена Трудового Красного Знамени, лауреат Государственной премии БССР. В чём вы его подозреваете?

У меня аж уши покраснели. Да с такой характеристикой впору проситься в секретари ЦК КПСС!

– Ни в чём, – как-то легко согласился генерал. – Из приёмной Гагарина поступила просьба разобраться с ситуацией по автопрому. Вижу, минчане свою часть проблемы уже преодолели. Заниматься мошенничеством с запчастями – дело не КГБ, а ОБХСС… вижу ваш скепсис, Сергей Борисович, но тут ничем не помогу, не наша парафия. Майор госбезопасности Василий Денисович Кольчевский, знаю его по прежней службе с положительной стороны, будет отправлен под служебное расследование. Об изменении отношения к сопровождению советских делегаций за границей я немедленно подам рапорт председателю. Вы правы, пора изменить подход. Если возникнут другие существенные вопросы, набирайте меня непосредственно. Вот телефон приёмной.

– Уже два возникло. Можно ли вас попросить об изучении криминальной хроники в газетах Женевы? Хочется знать, как развивалась история с мёртвым итальянским мошенником. Вдруг я в списках Интерпола… И второе. Поскольку приходится защищаться самому, а мне светит перевод в Москву, не составите ли вы мне протекцию для занятий боевым самбо в системе КГБ? Обещаю больше никому не ломать шею.

Он кивнул, велев через неделю набрать телефон, записанный на подаренном картонном квадратике, пожал руку мне и министру, после чего свалил. Мы с Виктором Николаевичем, оставшись наедине, молчали несколько секунд. Он вытер лоб салфеткой, протёр очки. Я первым нарушил режим тишины.

– Про одного из самых перспективных… Можно не воспринимать всерьёз? Это для ГБиста?

– Как хочешь воспринимай. Это строчка из твоего представления на и.о. Генерального АЗЛК.

Если бы он подошёл сзади и вышиб стул ударом ноги, не достиг бы такого эффекта.

– Председателя ООН место не вакантно?

– Серёжа… Только что мимо твоей головы просвистел снаряд в мегатонну, а ты зубоскалишь.

– Это нервное. Но вы хотите меня заставить нервничать ещё больше.

Министр вышел из-за стола и сел напротив. Как бы уравнявшись.

– Объясняю. В ЦК крайне недовольны ситуацией на АЗЛК. Статья в «Правде» не могла выйти без санкции со Старой площади. И через пару часов мы едем туда вместе. Ты – принимать пост, я – сдавать.

– В смысле?

– Команда Сайкова переведена с ЗИЛа на АЗЛК по моей инициативе, эти люди считаются моей креатурой. Мошенничество с новогодней премией – мелочь, по большому счёту. Криво, косо, бездарно, они всё же заставляли завод функционировать. Выбивали дотации, компенсировавшие покрытие долгов за нерасчёт с поставщиками. Сейчас всё рушится. Кто виноват? Поляков. Он ответственен. Он привёл неправильных людей на завод, и он же развалил действующую систему, спустив на них Брунова, молодую и неподконтрольную овчарку, способную только рвать.

– М-дя, перед генералом вы меня описывали иначе.

– Это две стороны твоей натуры.

– А третья сторона подсказывает: если вас турнут с министерского поста, преемник будет считать меня ставленником опального вождя. То есть я на АЗЛК ненадолго. И слава богу. Вас куда прочат? Возьму в заместители.

Он аж рот открыл. Засмеялся.

– Вряд ли. Так низко с министерского поста не роняют. Отправят с понижением в какое-нибудь Министерство капитального строительства. Или в Минсельхозпрод. А то и на пенсию, 64 исполнилось.

Я кивнул. С ним понятно, со мной тем более. Закон Лоуренса Питера гласит: в иерархической системе каждый индивидуум имеет тенденцию подниматься до уровня своей некомпетентности, не гарантирую дословность, где-то так. Смысл в том, что чиновник, зарекомендовавший себя положительно, повышается до следующего уровня, пока не исчерпает интеллектуальный ресурс, и его способностей больше не хватает для расширенного круга ответственности и обязанностей. То есть система самобалансируется, когда все чиновники доросли до кресла, в котором работают из рук вон плохо. В СССР, правда, закон зачастую работает иначе, на повышение отправляют заведомых бездарей – чтоб не мешали практическим работникам внизу.

Достойно справившись на должности заместителя Высоцкого на МАЗе, я принимаю более высокий пост, заведомо не соответствующий моему уровню компетентности. Обидно, что Поляков даже не спросил заранее, поставил перед фактом. Он – мой крёстный отец в автопроме, отцов не принято посылать без хлеба.

Вместо того, чтоб подбодрить, за оставшееся время до похода на ковёр в высший эшелон власти Виктор Николаевич рассказал о финансовом состоянии АЗЛК. И дебиторка, и кредиторка исчисляются многими миллионами, причём в дебиторах полно странных мелких организаций, в том числе с Кавказа и из Средней Азии, вроде производственных артелей, с которых что-то взыскать, мягко говоря, проблематично, есть долги и от иностранных грузополучателей запасных частей. А вот кредиторская задолженность перед Уфимским моторным, Ярославским шинным, Лидской лакокраской и другими крупными предприятиями СССР требует погашения, большинство долгов просрочено.

Прежнее руководство поступало традиционно – бегало с протянутым картузом в ЦК, в Совмин, в Московский горком. Получало какие-то транши, что-то пускало на расчёт с поставщиками, никогда не покрывая все хвосты целиком, что-то уходило в непонятном направлении.

– То есть – банкрот?

– Не употребляй вслух это капиталистическое слово, – предупредил Поляков, пока мы поднимались по широкой лестнице, усланной ковром. – АЗЛК испытывает временные трудности, но коллектив принял на себя социалистические обязательства увеличить выпуск продукции и вывести завод в прибыль.

Я не понимаю… Так пошутил (пошутит в будущем) Михаил Задорнов и добавил: как можно доверить руководство перестройкой людям, из-за которых страна докатилась до перестройки. Аналогично: как можно сделать убыточным предприятие, чья продукция отгружается втрое дороже заводской себестоимости? Абсурд в обоих случаях.

Нас принял начальник управления какого-то промышленного отдела ЦК КПСС, я в них путаюсь, сравнительно молодой – до 40 лет, Игорь Иванович, как раз ответственный за наш абсурд. Переступив порог его обители без задержки в приёмной, едва не присвистнул. Вместо массивных деревянных панелей, стройных шеренг томиков полного собрания сочинений Ленина, огромных ленинских бюстов и прочих атрибутов коммунистической элиты в глаза бросалось совершенно иное. Конечно, вечно живой Ильич таращился со стены на портрет Генерального секретаря, но они попадали в поле зрения во вторую очередь. Стены украшали постеры с изображением легковых автомашин ВАЗа, ГАЗа, АЗЛК, вот моя «рогнеда» в раллийной раскраске, и… у меня дрогнуло сердце. Тот самый, где Марина кокетливо выставила ножку в туфельке на высоком каблуке, выбираясь из «березины».

А ещё огромное фото нашей команды в Дакаре, мы, взявшиеся за руки – Ваня, Геныч, Татьяна, Валя и я. Торжествующие победители. Прошло чуть более двух месяцев, а кажется – будто целую жизнь назад!

– Игорь Иванович! Вот тот самый инженер из Белоруссии, я его рекомендую на исполняющего обязанности Генерального АЗЛК, пока подбираем команду управленцев. Думаю, её окончательный состав сформируется уже без меня.

– Садитесь, товарищи! – хозяин кабинета улыбался несколько картинно: ласково, но строго. Наверно, долго репетировал подобную мину перед зеркалом. – Сергей Борисович, правильно?

– Абсолютно.

Он сел в своё начальственное кресло, сложил пальцы рук домиком. Чисто внешне – скорее комсомольский, чем партийный функционер. Не располнел, поджарый. Галстук с груди свисает отвесно вниз, а не подпёрт брюшком чуть ли не до горизонтального положения, как у некоторых.

– Сергей Борисович, вы желаете руководить ведущим автомобильным заводом Советского Союза…

– Ничуть не желаю.

– Что, простите?

– Я – кандидат в члены КПСС и под давлением товарища Полякова принял партийное поручение отработать в качестве и.о. Генерального в самые кризисные три месяца, после чего прошу использовать меня по прямому назначению – в качестве конструктора и гонщика.

Не знаю, о чём они судачили с министром, цековский ожидал совершенно иного. Как они похожи! Машеров тоже во время моего первого визита приготовился услышать мольбу о помощи. Никогда ничего не просите, сказал Маргарите булгаковский Воланд, и мне такая позиция куда больше по душе. Правда, иногда обстоятельства располагают к иному, как в Евангелии от Матфея: просите и дано будет вам.

Конечно, выбивая мне квартиру, Поляков не думал, что через квартал смажу лыжи. Но речь шла о месте первого зама!

Министр и партиец переглянулись.

– Что же вам более по душе? – с неестественной мягкостью спросил Игорь Иванович.

– А вот это, – мотнул головой в сторону постеров. – Я – главный конструктор «березины» и «рогнеды», не единственный, конечно, многие участвовали, но автор концепции и руководитель работ. Капитан сборной МАЗа по ралли, как на 21067, так и на грузовиках. На фото с командой – второй справа, не узнали?

– Так это вы…

– Он, – подтвердил Поляков. – Куда больше склонный работать с железками, чем с людьми. Но у меня нет другой кандидатуры. Сергей – неудобный, зато человек прямой и честный. Иногда до идиотизма. Сейчас на АЗЛК это главное.

Спасибо, что не вставил в характеристику: «в интересах дела может убить».

– Более того, сейчас мой уход с МАЗа чрезвычайно некстати. Благодаря удачному контракту с «Тойотой» мы получили возможность вложиться в рестайлинг «березины». Внешний вид и интерьер салона изменятся косметически, но начинка – весьма. Машина получит инжекторный двигатель и как опцию – дизель. Очень интересная, творческая работа, в контакте с конструкторами «Тойоты», а не разгребать авгиевы конюшни за преступной группировкой Сайкова.

Что, наверно, случается крайне редко, партийный чиновник растерялся. Ушёл в сторону:

– Да… «Березина» вышла замечательно. А когда ко мне заходят в кабинет и видят плакат со знойной блондинкой, наперебой спрашивают: можешь познакомить?

– Это моя жена. Познакомить не получится. Не уберёг, умерла родами.

– Ох, простите…

– Вы же не знали. О женщинах. В Москву переедет врач нашей раллийной команды, она у вас на фото возле грузовиков, в коротких шортах. На АЗЛК не осталось медиков, уволились из-за мизерной зарплаты. Никто не следит за производственной санитарией.

– О её муже спрашивать постесняюсь… Ещё раз простите. Если так, какая нужна помощь?

– Пока не приступил, имею самые смутные представления. Нужен всесторонний аудит, выявление слабых сторон производства. Специалисты, умеющие выправлять организационные косяки, я не всеведущ и не вездесущ. Наконец – деньги. Много. Помощь в погашении дебиторской задолженности на миллионы, где-то через суд, а где-то и под партийным давлением. Точнее скажу после аудита.

– Сколько денег? Хотя бы порядок цифр? – осипшим голосом протянул Игорь Иванович.

– Свыше десяти миллионов. Знаю, вы сами ими не распоряжаетесь, нужно идти наверх, где спросят: отчего такая большая дыра образовалась в курируемой вами отрасли. Мы с вами в одной лодке, дорогой товарищ, только я – на три месяца, а вам дальше руководить. Кстати, очень приличный должок висит за «Автоэкспортом».

Называть вещи своими именами не принято, но Поляков предупредил: я – прямой и неудобный. Хотели такого? Терпите.

– Об «Автоэкспорте», – снова вильнул от темы чиновник. – Им интересовались из приёмной Гагарина. И какая-то странная история, «Автоэкспорт» подписал контракты, а МАЗ отдал машины другому посреднику…

– Потому что этот посредник предложил несравненно лучшие условия. Контрактные обязательства перед «Автоэкспортом» МАЗ выполнил, больше им мы не должны ни единого шурупа. Извините, Игорь Иванович, как говорит один наш приятель из генералитета КГБ, не ваша парафия. В смысле – «Автоэкспорт» подчиняется торгашам и, соответственно, курируется другим отделом ЦК.

– Да. Но дело затронуло и нас. По письму гагаринцев за «Автоэкспорт» и их кураторов из Центрального комитета взялся Комитет партийного контроля. Партбилеты на стол и марш-марш писать повинные в прокуратуру.

– Жёстко… – я повернулся к Полякову. – Виктор Николаевич, вам же рано на пенсию. Коль прощаетесь с министерством, возьмитесь за автоэкспорт! Где спекулянты завалили работу, автомобилист наверняка справится.

– Если бы от меня зависело…

– А молодой человек правильно говорит. Начинаю понимать, почему вы его подталкиваете наверх, – Игорь Иванович потёр переносицу и заявил: – Я готов рекомендовать вас, Виктор Николаевич, на Генерального «Автоэкспорта». Подскажу кому надо и в правильной форме. Согласны?

Когда вышли из здания ЦК и садились в служебную чёрную «волгу», Поляков хмыкнул:

– Спрашивается, это я тебе протекцию сделал на Старой площади или ты мне?

– Правильные люди должны поддерживать друг друга. Если бы не вы, до сих пор крутил бы гайки в испытательном ВАЗа как простой слесарь. Я всё помню и не забываю.

– Надеюсь…

После этой поездки в Москву надо мной образовалось аж две крыши, и те, и другие обещают защиту, помощь, поддержку. Кому скажи, что Серёгу Брунова крышуют контрразведка КГБ и отраслевой отдел ЦК, варежку раззявит от зависти.

А я знаю – большинство проблем придётся решать самому, покровители максимум что выразят сочувствие.