Текст книги ""Фантастика 2025-179". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Анатолий Матвиенко

Это был мой нервный срыв, и Игни, как умел, пытался с ним справиться.

– Ты не дерьмо, – изрек он с видом праведника. Такой же смиренный, кроткий и напрочь оторванный от реальности. – Ты очень умный. Самый умный из всех, кого я знаю.

Можно подумать, ему было с кем сравнивать.

– Запишись в кружок радиоэлектроники, а потом ступай за гаражи и ложись на землю – таким же станешь.

Мой сарказм остался незамеченным.

– Я могу научить тебя защищаться.

– Как? – снова разразился я гневным шепотом. – Покажешь пару приемчиков? Думаешь, это решит проблему? Я не могу ударить человека, Игни. Никогда не смогу. В следующий раз они меня убьют.

Это признание меня опустошило. Высосало последнее, на чем я держался – браваду о бегстве в центр и образе жизни хикки, надежду на то, что Игни спасет меня снова. Я один. Никто мне не поможет. Выхода нет.

Я отошел к окну и уставился на темные окна серо-спальной пятиэтажки напротив. На машины под шапками снега и тусклые шары фонарей. Нестерпимо захотелось весны.

– Я ошибся, – произнес его голос за моей спиной, – ты все-таки дерьмо.

Я сжал зубы так сильно, что скулы свело. Каждое его слово оставалось внутри уродливой вмятиной.

– Дерьмо и слабак. Зря я вытащил тебя из петли. Ты все равно не выживешь. Ты сдохнешь, Дев.

Он подошел вплотную, заставив меня прижаться к подоконнику.

– Они в бешенстве оттого, что я вмешался, но отвечать придется тебе. Будет больно и долго. Ты прочувствуешь каждую сломанную кость, каждый удар, каждый ожог, каждый порез. Все решат, что ты пропал без вести. То, что от тебя останется, найдут ближе к лету. Твоя мать не придет на похороны, потому что на опознании у нее случится сердечный приступ. Но до этого ты будешь шляться вокруг собственного трупа, таращась на него белыми глазами, и рыдать от жалости к себе. И тогда я приду за тобой. Я сделаю с тобой то, что ты видел на свалке, – ты же видел ритуал? Ты видел. Потому что не отвернулся, когда я об этом попросил.

Если он пытался спровоцировать меня на драку, то просчитался. Картинка подсмотренного той ночью снова встала перед глазами, и меня вывернуло прямо на подоконник. Ноги подкосились, я сполз вниз и прижался плечом к горячей батарее, но это не помогло. Согреться не удавалось. Перед глазами мельтешили разноцветные точки.

– Запомни, Девлинский: свою жизнь нужно продавать задорого, – шептал Игни в самое мое ухо. – Думаешь, мне легко? Думаешь, я не отдал бы все на свете за то, чтобы оказаться на твоем месте? За твой дом, твою маму, которая готовит тебе завтраки и будит в школу… За то, чтобы видеть дневной свет! Это жизнь. Ты просто не понимаешь.

Голос Игни сорвался. А я понимал, я конечно же его понимал: ему, наверное, в сотню раз хуже, но убивать-то будут меня.

– Представь, что ты каждую ночь идешь на встречу с такими вот ребятами. – От того, что он щекотал дыханием мою шею, по спине пробегали мурашки. – Только мертвыми. И выбора нет. Ты должен. И дерешься насмерть – свою или их. Третьего не дано. Каждую ночь, Девлинский. Каждую ночь.

Потом мы сидели плечом к плечу в одинаковых позах: обняв колени руками – руки Игни казались слишком длинными из-за растянутых рукавов свитера. И мне вдруг стало неловко от того, что меня только что вырвало, на шее от уха до уха наливался черным след от удавки, я не помнил, когда в последний раз принимал душ или хотя бы просто чистил зубы, и, наверное, разило от меня, как от последнего бомжа.

Заговорив, я отвернулся и постарался дышать в сторону.

– Есть идея. Правда, детали еще не продуманы… Все очень сыро. Сейчас покажу, подожди.

Дотянувшись до столешницы, я ощупью шарил по ней до тех пор, пока не нашел в куче хлама огрызок простого карандаша. Прямо на обоях возле батареи набросал кривоватую схему электроцепи и с гордостью оглянулся на Игни. Ожидаемого восхищения не было и в помине.

– М-м… Объясни.

– Это ловушка. Электрическая ловушка для Есми. Смотрел «Охотников за привидениями»? Ты вообще хоть что-нибудь смотрел? Эх, темнота… Ладно. Это что-то вроде мегаэлектрошокера, понимаешь? Короче, если бы я был тобой, то придумал бы что-нибудь, что вырубало бы их на расстоянии. С дистанционным управлением. Придется повозиться, но оно того стоит!

– Ты шутишь?

– Не больше, чем ты, когда предлагал научить меня драться. Просто дай мне шанс. Если это сработает, тебе больше не придется убивать их, ну, кроме… – в этом месте я запнулся и судорожно втянул воздух. – Ритуала.

– По рукам, но взамен ты соглашаешься на мое предложение.

Кусая губу, я сверлил взглядом карандашный чертеж. В мыслях все выглядело идеально. Оставалось выяснить, способны ли эти недомертвецы почувствовать разряд тока. По логике, раз их можно забить палкой, физическое воздействие им не чуждо. Надо проверить. Сделать простенький шокер из конденсатора и попросить Игни его протестировать. Если сработает, заморочусь с расчетом мощности и пультом управления. Если… Если…

Возможно, таким образом я просто хотел заявить о себе этому новому миру, этой его чертовой изнанке, которая показала себя, но пока что не знала, чем ей это грозит. Возможно, я пытался стать нужным Игни. Таким же нужным, как он уже стал мне самому.

И я протянул ему раскрытую ладонь.

– По рукам!

Вечером следующего дня позвонила мама. Сказала, что задержится в Москве еще на несколько дней. Нет, много за компом не сижу. В школу не ходил. Заболел. Врача не вызывал. Хорошо, мы поговорим об этом позже.

Сомнительно, правда, что это «позже» у меня будет.

Я решил записывать все, что говорил мне Игни. Ведь если это действительно правда, люди должны о ней знать. Я еще не придумал, как именно это устрою, поэтому просто рассказывал о том, что происходило, и сохранял свои заметки на сервере моего форума. Это казалось довольно надежным.

Кустарный электрошокер сработал – сам я, правда, не видел, никогда больше не заставлю себя на это смотреть, – но Игни сказал, что мертвого чувака продернуло, как надо, а значит, можно было переходить к следующему этапу – полноценной ловушке для призраков. Сам я оказался совершенно никудышным учеником, хоть и честно выполнял все указания своего сэнсея. Мы тренировались в пустой бетонной коробке местного долгостроя. Я быстро уставал. Злился, когда от бестолковых размахиваний куском арматуры, который Игни вручил мне со словами «представь, что это не я, а они», начинало ныть плечо. Боялся, что действительно попаду, и в целом чувствовал себя чуть грациозней соломенной куклы.

– Как бы сильно ты ни бил кулаком, ногой тебя ударят сильнее. Как бы сильно ты ни бил ногой, обрезком трубы тебя ударят сильнее, – говорил он, с легкостью уклоняясь от моих неумелых тычков и замахов. – Но если бьешь, ни о чем другом уже не думай. Свою жизнь нужно продавать задорого.

И тут он поддался. Или я действительно оказался быстрее? Нет, все-таки он поддался.

По исказившемуся лицу Игни я понял, что простая человеческая боль ему, неживому, ой как знакома.

Металлический прут с лязгом откатился в сторону.

– Прости.

Пол и потолок поменялись местами. Спустя мгновение меня уже возили носом по цементной крошке. От боли и унижения из глаз брызнули слезы.

– Не извиняйся, – прошипел Игни, вцепившись в мои волосы. – По-настоящему ты был бы уже мертв.

Я извернулся и пнул его. В ответ он врезал мне по ребрам, и мы покатились по земле, награждая друг друга ударами. Он бил меня, совсем как те, за гаражами, до тех пор, пока я не перестал сопротивляться.

– Ну что, понял теперь?

Он был крепче и легко вскочил на ноги, злой и взъерошенный. Я попытался встать, но был вынужден вернуться в исходное положение – левый бок от плеча и до пятки прошило болью.

Он слизывал кровь с губы. Я прижимал рукав к разбитому носу.

– Да пошел ты… Сэнсей.

Поняв, что я не притворяюсь, Игни протянул мне руку. Это был наш последний спарринг.

Чтобы окончательно отвлечь его от скользкой темы самозащиты, я задавал вопросы. Это было уловкой лишь отчасти – мне действительно хотелось знать. Он говорил то, о чем человечество спрашивало себя веками. То, что не давало покоя философам и ученым, и это было… Страшно и странно, но, пожалуй, обнадеживающе. Сначала я барахтался в новых знаниях, как муха в киселе, не спал ни днем, ни ночью, спасаясь лишь тем, что изобретал ловушку, и еще – ненадолго – сигаретами. Но постепенно, втянувшись, расслабился, потому что понял: все предопределено. Неслучайно. Все в Порядке.

– Почему я должен платить? – переспросил Игни, когда я в очередной раз вернулся к теме жизни после смерти. Мы шли домой с прогулки. Ешка весело трусил впереди. Из обоих карманов Игни торчали горлышки пивных бутылок, которым мы только что удачно разжились в круглосуточном ларьке.

– Да, – закивал я. – Ты ведь сделал доброе дело. Ты спас человека ценой собственной жизни. То, что тебе приходится за это платить, – несправедливость.

– Так думают те, кто путает Порядок и Хаос с добром и злом.

Я размышлял над его словами все то время, что из последних сил тащился на свой этаж. И даже потом, когда мы сели друг напротив друга за кухонный стол и пировали пивом и чипсами, продолжал прокручивать их в голове.

– Смотри, – сказал Игни, невероятным образом уловив во мне гуляющее эхо собственной недосказанности: – Вот это, например, три человека.

Он раскрошил несколько чипсов, а затем разделил кусочки разной величины на три горки.

– Каждый из них непрерывно меняется. Сегодня он не такой, каким был вчера. Завтра станет не таким, как сегодня. И в двенадцать дня его душа отличается опытом от той, что была в полночь. Ясно?

Дождавшись кивка, он продолжил:

– Вот этот умер в детстве. Второй прожил дольше, он был хорошим человеком, но летящую на красный машину это не остановило. А третий…

– Маньяк-долгожитель, – предложил я. Чипсы в качестве учебного пособия забавляли и вызывали полет фантазии.

– Допустим, – с этими словами он сгреб крошки в одну кучу и разделил снова. – И вот тебе те, кто родился после их смерти. Может, не трое, а сколько угодно, но в каждом из них есть нечто от умерших ранее. И это не случайность, а Порядок. То, в какой момент оборвется земная жизнь каждой души, уже определено, потому что каждая из них к моменту смерти должна быть… Как бы это назвать…

– С определенными свойствами? – подсказал я.

– Вроде того. С качествами, свойствами, опытом – да.

– Блин. – Тогда я еще не пытался уместить все это в голове, просто прикалывался: – Значит, в каждом из нас может оказаться немного маньяка-долгожителя?

– Да, но это не значит, что ты обязательно станешь убийцей.

Позже, когда я начну запоем читать книги по психологии, пытаясь отыскать в них потерянную почву и снова вернуть ее себе под ноги, то найду там термины, которые покажутся мне подходящими – задатки и способности. То, что заложено в каждом из нас природой и то, как мы сумеем этим воспользоваться.

– Забавно, – сделав глоток пива, я снова принялся разглядывать наших «подопытных»: – Значит, если я встречу кого-то, кто покажется мне, м-м… близким по духу – такого, как ты, например, – возможно, так оно и есть? И в нас действительно заложено нечто от одной и той же души?

– Возможно, – пожал плечами Игни, не впечатленный ни простой красотой моей гипотезы, ни откровенностью, которую я себе позволил. – Короче, Порядок возмущается, если кто-то в него вмешивается. Например, спасает жизнь ценой собственной. Плюсует к системе душу, которая уже нужна для появления новой, и вычитает свою, хотя она еще не получила положенный опыт.

– То есть врачи, пожарные и спасатели – потенциальные нарушители Порядка?

– Не всегда. Иногда так задумано. Некоторые души должны получить опыт страдания и избежать смерти. Другим суждено за них умереть. Но если ты спасаешь кого-то и гибнешь, а спасенного называют твоим именем – будь уверен, что будешь платить. Имя души привязывает ее к жизни. Есми, конечно, неравноценны убыткам, которые ты нанес Порядку. Они как вода по сравнению со свежей кровью. Поэтому приходится брать не качеством, а количеством…

Я спрашивал Игни о Боге (есть Те, кто собирает долги, но есть и нечто высшее, тождественное Порядку. Сила, которую мы называем Богом. Так что молись, Девлинский, возможно это нечто изменит планы относительно неизбежного раскрошения чипсины твоей души через несколько дней), спрашивал о том, что чувствуют те, кто отправляется за изнанку города (покой и умиротворение, которые ни с чем невозможно сравнить) и о том, откуда он все это знает, если сам по-нормальному так и не умер (обиделся, долго молчал, потом признался, что некоторые знания просто есть в его голове – это касается, например, Есми, Полупути и того, что ожидает нас после смерти).

Я спрашивал – и страх покидал меня. Беседы с Игни способствовали этому гораздо больше, чем его попытки научить меня защищаться.

С восторгом внезапно просветлевшего монаха я читал «Жизнь после жизни» Раймонда Моуди и не мог сдержать смех от того, что описанные им околосмертные переживания совпадают с тем, что говорил мне Игни. Я искал информацию о внетелесных опытах, рассказы тех, кто побывал за гранью, но сумел вернуться. Гипотеза Дункана Макдугалла о том, что человеческая душа весит двадцать один грамм, лишь подтверждала то, в чем я и так уже был убежден – смерть неокончательна и предопределена Порядком. Каждый из нас – шестеренка в огромной подвижной системе, которая никогда не останавливается. Двадцать один грамм меня разделят на энное количество новых душ, и все повторится снова.

Я читал Библию… и между строк различал ту же систему. Богу известно все, что было, есть и даже то, что будет. Мы делаем выбор? Нет, он давно уже сделан и не сможет Его удивить. «Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего[2]2
  Новый Завет, Евангелие от Иоанна, ст. 15, гл. 5.


[Закрыть]».

И тогда меня осенило: все происходящее со мной неслучайно тоже. Меня не просто так избили за гаражами. Я должен был встретить Игни. Мне суждено было узнать то, что я узнал. Своими глазами увидеть Есми, поверить в жизнь после смерти. И теперь я не смогу жить как раньше. Учеба, придирки одноклассников, побои, даже эрзац-мир компьютерной игры – все это мельчало, тускнело, становилось неважным по сравнению с Порядком. Вот Игни говорит, свою жизнь нужно продавать задорого. Чем больше я об этом думал, тем отчетливей понимал, что мое время еще не пришло. Не для того я его встретил, не для того все это узнал, чтобы позорно сдохнуть от рук и ног четверых отморозков в этой забытой Богом дыре.

У тех, за изнанкой, на мою душу явно большие планы. Она приобрела слишком сложные свойства и теперь не по карману каким-то имбецилам из старших классов.

Признав, что от меня ничего не зависит, я стал по-настоящему свободным. Отныне я не должен был доказывать, что хорош. Я разрешил себе плыть по течению, решив, что даже если закончу школу со справкой и никуда потом не поступлю – значит, таков мой путь.

Предназначение Артема Девлинского не в том, чтобы учиться в тупом институте, ходить в тупой офис и жить от зарплаты до зарплаты, нет. Я зачем-то понадобился системе. И я узнаю, зачем.

Окончательно осмелев, я решился выйти на улицу. Мы с Игни выбрали место испытания ловушки – пустырь за кладбищем, – и я поехал туда, чтобы прикинуть, как монтировать мое гениальное изобретение из частей, потому что дотащить его в собранном виде, не привлекая к себе лишнего внимания, вряд ли бы получилось.

Там они меня и поймали.

Дым. Запах дыма.

Я больше не мог кричать. Воздух вырывался из легких со страшным свистом. Чтоб не захлебнуться кровью, мне пришлось запрокинуть голову. Не успевал я сглатывать, как рот наполнялся снова. Кажется, они сломали мне нос.

Мне не нравился звук моего дыхания. Адски болели ребра, правая рука висела плетью. Но настоящего страха не было. Я ждал Игни.

Они жгли костер, а я лежал в темноте. Чтобы отвлечься, стал представлять, как собираю ловушку для призраков. Если б не все это, я уже несколько раз смотался бы домой и закончил работу, прежде чем Игни придет сюда через Полупуть.

Он придет. Мы договаривались. Придет и убьет их.

Они искали Игни. Спрашивали, где мой приятель, с которым меня видели на стройке. Значит, кто-то спалил наши ночные тренировки. Но это уже неважно.

Я согнул одну ногу в колене, и оно тут же уперлось в крышку. Гроб притащил тот, брат которого работал на кладбище.

Все это просто опыт, который должна получить душа Девлинского, чтобы подняться на уровень выше. Совсем как в MUD’е. Я нужен Порядку. Сегодня я не умру.

Они начали копать. Я слышал, как входит в землю полотно лопаты: ш-шик, ш-шик… Так вот для чего им нужен был костер. Чтобы растопить снег и согреть землю.

Игни, где тебя носит?..

Я думал про Полупуть. Как-то раз я спросил, есть ли такое место, куда невозможно попасть с помощью этого мертвячьего портала. И Игни ответил – другой город. Изнанки городов не соприкасаются, поэтому он не может путешествовать по миру без билетов и касс (одно из самых сильных моих разочарований в теории двоедушия). Еще вокзалы, аэропорты, лодочные станции… Любой вокзал, объяснял он, это пограничная зона между городами. На изнанке нет вокзалов, а у вокзалов нет изнанки. А поскольку Полупуть – это короткий нырок на изнанку, чтобы срезать дорогу на лицевой стороне, то там попросту некуда нырять.

Но сейчас я не на вокзале и не в другом городе. Найти меня для Игни не сложнее, чем когда я сижу в своей комнате и туплю в комп.

Потом я думал о миллионах тех, кто умирал до меня. Из скольких душ я собран? В каких они жили странах? На каких языках говорили? Что их тревожило?

Есть ли во мне хоть что-то от меня самого?..

В крышку дважды постучали.

– Ну что, гаденыш? Так и не расскажешь, где искать твоего непобедимого друга?

Он назвал меня вовсе не гаденышем. И вопрос прозвучал совсем не так. Это моя более-менее приемлемая адаптация.

Я не ответил, и тогда меня подняли и понесли.

А потом опустили в яму.

Этот звук я не забуду никогда. Сначала он заполняет все вокруг. Ты слышишь, как комья земли осыпаются вниз. Чувствуешь, как опускаешься, когда под тяжестью гроба проседает почва. Ты думаешь только о том, чтобы это поскорее закончилось, а они все кидают и кидают, пока не наступает тишина. Гробовая тишина.

– Мама, – всхлипнул я. – Мамочка-а!

По ногам потекла струйка теплой жидкости.

Я кричал им, где найти Игни. Назвал номер школы, который он мне говорил, предавал его снова и снова, только было слишком поздно. Я лежал в темноте и царапал себе колени. Слышал, как снаружи что-то скребется в стенку моей домовины. Мне казалось, что это черви, почувствовавшие близость пищи. Я ощущал копошение их крошечных тел, ищущих промежуток между ботинком и тканью джинсов, чтобы пробраться внутрь.

Успокойся. Этого не может быть. Успокойся.

Я все еще ждал Игни. Его не было.

Я попытался прикинуть, какого размера тот ящик, в который меня положили, и пришел к выводу, что он больше двух метров в длину, около семидесяти сантиметров в ширину и глубиной примерно в шестьдесят. Получается… Получается… Восемьсот восемьдесят два литра. Мое тело занимает…

Становилось душно. Чтобы не захлебнуться кровью, если вдруг потеряю сознание, я повернул голову набок и приоткрыл рот.

Мое тело занимает в пространстве литров шестьдесят. Кислород составляет одну пятую часть воздуха. Здесь его…

Голова кружилась и дико хотелось пить.

Сто семьдесят шесть литров. Я трачу пол-литра кислорода в минуту. Значит, израсходую весь за пять с небольшим часов.

Нужно было дышать через раз.

Раз… Два… Три…

Я терпел, сколько мог, а потом сделал слишком глубокий вдох.

Так дело не пойдет.

Чтобы не отключаться, я кусал себя за пальцы.

Однажды по телевизору обсуждали историю парня, который попросил закопать себя в землю. Есть такая древняя ритуальная практика, ее используют алтайские шаманы и некоторые боевые подразделения. Смысл в том, чтобы научиться «глубинному чувствованию себя». У этого парня была с собой дыхательная трубка и мобильный телефон. Он позвонил приятелю, который должен был прийти за ним утром, и сказал, что все в порядке. Это был единственный звонок. Его откопали мертвым. Ночью пошел дождь, и влажная почва забила трубку, через которую он дышал. Чувак заземлился по полной программе.

Мне казалось, что я закрыл глаза всего лишь на секунду, а когда открыл, мое лицо обдувало ветром. Я сидел, опираясь спиной на что-то мягкое, и вдыхал полынное тепло, пропитавшее здесь все. Меня держали за плечи.

– Игни, – сказал я, вжимаясь затылком в его грудь. – Почему так долго?

Он не ответил. Я хотел повернуть голову и посмотреть ему в лицо, но не смог шевельнуться. Дернулся снова. Ушиб локоть. Попытался вырваться… и заорал, со всей силы ударившись обо что-то лбом.

Я по-прежнему лежал в гробу.

Чертов Порядок обманул меня. Если б не Игни, ничего бы не произошло. Не вмешайся он в драку за гаражами, я просто дополз бы до дома, отлежался бы и зажил прежней жизнью. Если бы он не рассказал мне про изнанку города, я не был бы так самоуверен. Если б не его слова о том, что свою жизнь нужно продавать задорого, я не напал бы первым. Я вообще не оказался бы на пустыре за кладбищем. Сейчас я гамал бы в MUD или собирал радиоприемник, или говорил бы по телефону с мамой.

Сколько сейчас времени?

– Мама, – шептал я, – мама, мамочка…

Игни не пришел. Мы договаривались. Но он не пришел.

Я проваливался в темноту, плыл куда-то в своем саркофаге, чувствовал, как покачиваюсь на волнах. Слышал мамин плач. Голова кружилась, глаза заливало потом.

– Игни. – Мой голос был единственным возможным здесь звуком. – Игни. – И кто-то пытался проникнуть сюда оттуда, снаружи. Бледные подземные твари окружили меня и толпились со всех сторон, пытаясь достать. – Игни. – Как будто что-то изменится, если я стану повторять это снова и снова.

Игни…

– Мы договорились встретиться на пустыре за кладбищем. Дев до одури боялся Есми, поэтому он должен был объяснить мне, что делать с его изобретением, а потом вернуться домой и ждать меня там. Ему нужно было время, чтобы все подготовить, и я не спешил – сначала шлялся по улицам, потом сел в первый попавшийся автобус и доехал до конечной. Это был мой район. Я жил там до того, как стал второй душой Антона Князева. Собирался найти свой дом – я знал, как срезать путь, куда свернуть потом… Ко мне впервые начало возвращаться прошлое, это было странное чувство, хотелось схватить его и не отпускать… Еще немного, и я вспомнил бы себя прежнего. Я узнавал дворы и магазины, уходил все дальше и не мог остановиться… а потом встретил маму.

Она не узнала меня. Раньше я выглядел иначе. Решила, наверное, что беспризорник, и пригласила в дом. В мой бывший дом, понимаете?

Я и раньше пытался избавиться от Князева, просто не вернувшись. Думал, перетерплю, не поддамся, но так ни разу и не выдержал. В ту ночь я забрался на стройку, привязал себя к какой-то балке и сидел, стиснув зубы, – ждал, когда накроет эта фигня, когда ты перестаешь себе принадлежать. Тебя просто тащит в нужную сторону, как ни упирайся, и нет такой силы, чтобы этому противостоять… Но ничего не произошло, потому что Коровья Смерть нашла меня раньше. Притащилась, подметая лохмотьями пол. Пообещала денег, если я верну ее беглую внучку. И два дня жизни в придачу. Два дня обычной человеческой жизни, которые я смог бы провести вместе с Девом.

Повисшую в кухне табачную пелену можно было кроить ножом. Игни продолжал дымить, то и дело прикладываясь к бутылке. Бо и Ника притихли напротив. Слушали. А он словно ушел куда-то, бродил вдалеке с отсутствующим взглядом. И оправдывался – не перед ними. И видел сейчас не их.

– Утром мы погуляли бы с собакой, – его речь становилась все более невнятной, да он и не старался быть услышанным. – Потом… в кино, я никогда еще не был. Зависли бы в компьютерном клубе, Дев обещал познакомить меня со своими друзьями. Потом…

Он продолжал бормотать окончательно заплетающимся языком до тех пор, пока Бо не отобрала у него бутылку и не спрятала ее в шкаф.

– Так ты вернулся? Туда, к Деву? – спросила она нарочно громко. Игни вскинул голову и некоторое время молчал, с трудом фокусируя на ней взгляд.

– Да. Я нашел Шанну, как нечего делать притащил ее обратно к старухе, и Коровья Смерть сдержала слово. Я не мог наглядеться на солнечный свет… Радостный, заявился к другу, только мне не открыли. Я просидел под дверью до самого вечера. До тех пор пока какая-то женщина не отперла ее своим ключом. Я спросил про Дева. Она сказала, что он в больнице и к нему сейчас нельзя.

Я переночевал на вокзале, а с раннего утра уже торчал в приемном покое. Мне казалось, что все как-то странно на меня смотрят, поэтому я долго не осмеливался спросить, а когда все-таки решился, очень милая девушка вежливо сказала, что Артем Девлинский поступил к ним вчера с сотрясением мозга, переломом ребер и переохлаждением. Чья-то собака учуяла его под землей и копала, пока хозяин не подошел посмотреть. Он пролежал в гробу почти всю ночь. Сгрыз с пальцев всю кожу и… Не надо так на меня смотреть. Сам знаю. Но я боялся идти к нему через Полупуть, потому что не знал, один ли он в палате. Думал, увидимся, когда выпишут, наплевал бы на все и заявился прямо к нему домой… Но ничего не вышло. Он вернулся в апреле. В тот день шел ливень. Он спустился вниз – там, за домом, был палисадник с грядками и какие-то сараи, возле них стояла железная бочка с дождевой водой. Дев нырнул в нее вниз головой. Мать увидела в окно, выбежала и каким-то чудом вытащила его за ноги. После этого он попал в психиатрическую лечебницу. Я просил Антона, чтобы он иногда навещал мать Дева, спрашивал, как дела… и однажды ему открыл незнакомый мужчина. Девлинские уехали из города со всеми вещами.

Бо перебила его с горящими глазами:

– Я поняла! Я знаю, о ком ты говоришь! Дзержинск? Вы жили в Дзержинске? – Игни ответил коротким кивком. – Это была довольно громкая история, – пояснила она для Ники. – Лет пять назад о ней рассказывали во всех новостях. Школьные разборки закончились погребением заживо. Из тех, кто это сделал, только один получил реальный срок. Остальные отделались условными. Может, поэтому твой друг и переехал?

– Я собирался искать его. – Игни снова повело, да и Бо чувствовала себя едва ли лучше. Держалась только на интересе к рассказу и третьей чашке кофе. – На деньги, которые заплатила за Шанну ее бабка, я купил подержанный мотоцикл. В ту же ночь зашел в интернет-кафе… Мы играли в одну сетевую игру, и я надеялся, что кто-нибудь из ребят знает, где сейчас Дев. Но они и сами его потеряли. Я проверил дату его последнего входа на форум – бесполезно, оттуда он пропал тоже. Еще у меня был пароль к ftp-серверу – я знал, что иногда он оставлял там заметки, что-то вроде дневника. И увидел нечто такое, что передумал его искать.

– Фотографии расчлененных трупов? – предположила Бо.

– С подробными описаниями того, что и как он с ними делал, – устало пошутила Ника.

– Скорее погружение во тьму. Бредовые рассуждения о его предназначении. Он много думал о Порядке и Хаосе и в конце концов присвоил себе право распоряжения жизнью и смертью. Теперь он считает себя кем-то вроде избранного, который выполняет возложенную на него миссию… Я следил за тем, что он пишет. Мог бы ответить, но не стал.

Поначалу Дев еще пытался оставаться прежним. Поступил в железнодорожный техникум в каком-то маленьком городе – Арзамасе, что ли?.. Встречался с девушкой. Они трепали друг другу нервы, вскрывали вены, лежали в больницах, выходили и все начиналось заново. Она пыталась его зарезать. Он пытался ее бросить и описывал это в блоге. Так продолжалось до тех пор, пока ее брат не начал ему угрожать, и все окончательно полетело к чертям.

Девушка прыгнула под поезд, ее брат взорвался в собственной машине. Дев снова переехал – в Москву. Сошелся с начинающим дельцом, который открывал ночной клуб. Дев выполнял для него кое-какую работу. Когда нужно было припугнуть несговорчивого бюрократа или… Хм. Избавиться от слишком принципиального.

Свою внезапную страсть к взрывотехнике он тоже объяснял предназначением.

Я думаю, в какой-то момент Дев догадался, что я шарю в его записях, потому что вдруг начал обращаться прямо ко мне. Я больше не дерьмо на подошве, приятель. Ты скоро узнаешь. И тогда я понял, что мы еще встретимся. И встреча будет нерадостной.

– Вик, – вскинулась Ника. Бо была уверена, что та давно уже дремлет, уронив голову на сложенные руки, но нет – она слушала. – Ты говоришь про Виктора? Они были знакомы?

– Тогда я не знал, кто такой Виктор, но – да, были. И теперь Девлинский защищает Арсенику. Самый паршивый расклад из всех возможных.

DevTheDestroyer chat: я больше не дерьмо на подошве, приятель. Ты скоро узнаешь. Я даю тебе время, чтобы решить, насколько дорого ты продашь мне свою жизнь. Я даю тебе время придумать слова, которыми ты объяснишь, почему предал меня. Я даю тебе время, но его не так много. Почему ты молчишь? Почему не пытаешься поговорить со мной? Смотри, я оставляю пустое место.

Ignition chat:

Ответь мне, пока я еще могу тебя услышать. Пока я хочу тебя услышать, ответь.