Текст книги ""Фантастика 2025-179". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Анатолий Матвиенко

Глава 3

Гонки на льду и по жизни

Упомянутая Высоцким «Тойота-Терсел», пока лишь с карбюраторным моторчиком 1300, вызвала восторженное «о-ох!», когда мы выкатились на очередной этап «Кубка Дружбы» по достаточно известному маршруту Варшава-Берлин-Прага-Будапешт.

Вернувшись из Москвы с весьма неопределёнными по срокам перспективами перевода, я буром лез на ралли, понимая, что заместителю Генерального директора не с руки гонять, биться и переворачиваться, подобно рядовому инженеру-испытателю. Московский истеблишмент не поймёт. К тому же в Москве не будет двух бабушек, подстраховывавших с Мариночкой, Валентину с собой не заберу как на Париж-Даккар, взвалив дочку на сестру. Именно поэтому стремился в Варшаву, где и смотрел со стороны на восторженные рожицы польских журналистов и просто зевак, облепивших японку. Ничем не уступающая внешне, заряженная «березина» литовцев не привлекла и пятой части того внимания.

Команда МАЗа привезла «рогнеды» первой группы, то есть в заводском исполнении, без гоночного фарша. Весь тюнинг малозаметен, от хорошо знакомых теперь уже и европейцам экземпляров эта машина отличалась реечным рулевым управлением. Мы планировали полностью отказаться от рулевого механизма, унаследованного от «Фиат-124». К моему большому сожалению, при продольном расположении двигателя и КПП позади него рейке не находилось достойного места. В итоге она стала под картером, избыточно низко, на мой взгляд, хоть и прикрытая толстым листом защиты.

Кто бы оценил… Наша 21067, внешне весьма похожая на ВАЗовскую обычную «шестёрку», возбуждала интерес на уровне «шкод» и «вартбургов», то есть нулевом.

Вопреки опасениям после весьма запомнившегося похода Москва-Берлин с беспределом полицаев и кирпичом в лобовое стекло, поляки на этот раз вели себя предельно культурно. Патрулей ЗГВ тоже не видел. То есть где-то за кулисами событий «реальные пацаны» о чём-то «конкретно в натуре добазарились».

А ещё после нескольких зимних гонок, включавших весьма коварные скоростные допы и ледяные шоссейно-кольцевые участки, я здорово набрался опыта дрифта по скользоте и контактного торможения. Подтянулся и Ваня Мельников, правда, в декабре он сломал руку, и в качестве пилота его выставить не рискнули, ехал со мной штурманом – по старой памяти.

Именно его повреждённая рука сыграла неприятную роль на допе южнее Праги. Он не горный, делать скоростной участок в горах по гололёду – чистое убийство, скорее – холмистый.

– 150, лево 120, прыжок-трамплин.

Снега почти не было. «Рогнеда» шла юзом перед левым поворотом метров 60, и скорость 120 я не выдержал, было лишь чуть больше сотки, и это, наверно, нас выручило. Машина оторвалась всеми четырьмя колёсами, и уже в воздухе я заметил, что на выходе из трамплина скопилось слишком много народу. Бли-ин, деревня рядом… Зеваки хреновы.

Ба-бах! После приземления, точнее – прилёднения, всегда нужно чуть подправить курс, очень осторожно, не срывая в занос. Руль заклинило! Нас начало разворачивать, я уже видел в мыслях, как правое заднее крыло сметает чехов с обочины и из жизни, как хозяйка крошки со стола. Рванул его что есть мочи, он начал вращаться, снизу грохот, машина вихляет… Как никого не сбили – загадка на всю жизнь.

– Рейка колотит о защиту! – взвыл штурман.

– Спасибо. А то я сам не заметил.

Поскольку «рогнеда» была трудноуправляема, о скоростной езде и речи нет, остановил её как можно быстрее. Выскочили оба, махнули рукой пейзанам, место людное, запаску – под центральную стойку дверей справа, машину на бок.

Сколько под Минском на ней прыгал, всё сходило с рук. А тут на защите картера зарубка во всю длину, стальной лист вмят. Конечно, рейка о него цепляет и сама повреждена. Наскочили на камень. Случайно или кто-то из чешских товарищей удружил – теперь не понять. Зарубка на память: в конструкции будущих машин рейка не должна висеть ниже картера двигателя.

– Защиту – нах, меняем рейку.

– Да! Несу! – Иван кинулся к багажнику.

Эх, это не МАЗ, в котором во время ремонта на дороге не глушили двигатель, работал компрессор, и все болты-гайки я крутил пневматическим гайковёртом. Тут только ручками-ручками, как в древности, цивилизейшн гуд бай.

Работа понятная, привычная. Это на автосервисе никто не спешит, особенно если оплата почасовая. Две минуты – защита улетела в овраг, ещё три с половиной – туда же отправилась рейка с треснувшим кожухом, истекающим маслом. Новая рейка… Угол схождения передних колёс? Не, не слышали. После этапа отрегулируем.

И тут Ванька застонал, выпустил гаечный ключ.

– Что⁈

– Рука…

– На ходу вколешь обезболивающее. Погнали!

Наверно, эти две или три лишние секунды, потраченные на болтовню, оказались роковыми. Только поставили машину на 4 колеса, забросили запаску и инструменты на место, пристегнулись… Опять: ба-бах! Аж шея заболела, когда голова сначала ударилась в подголовник, потом резко дёрнулась вперёд.

Снова выскочили, я тру шею, Иван – руку, у нас в заднице торчит польский «Фиат-125», попытавшийся превратить «рогнеду» в «ниву», лишив багажника.

– Будем вызывать ГАИ, писать протокол? – схохмил штурман, превозмогая боль.

Паны тоже вылезли. У них из радиатора хлещет охлаждающая жидкость, у нас – топливо из бензобака.

– Пся крэв!

Сами они, естественно, никуда больше не поехали, но палец о палец не стукнули нам помочь, хоть Ваня как рукодельник вышел из строя. Я перевёл питание на дополнительный бак, основной просто выбросил, закрепил мятую крышку багажника, чтоб не хлопала, оттянул домкратом левое крыло, чтоб не тёрло о колесо. Времени потратил едва ли не столько, как на замену рейки.

И, что самое обидное, оставшиеся три десятка километров тащились в режиме езды в булочную. Ну, может, чуть быстрее – 100–120. Защиты картера нет, прыгать нельзя, вдобавок, тянуло в сторону. Одна за одной нас обгоняли машины, стартовавшие позднее, улетал псу под хвост запас лидерства, заработанный до Праги, Иван разве что не скулил, а я вёл, вцепившись в руль, поставив себе единственную задачу – не слететь с ралли и набрать минимум штрафных за этот чёртов доп.

Столь явных ЧП больше не случилось, и я довёл кое-как подлатанную машину до Будапешта один, штурман нигде меня подменить не мог, ему даже бегать к судейскому столику за картой на КП было тяжело. Но выдержал, не снялся… и даже не обращался за медпомощью, опасаясь не без оснований, что врач команды отстранит его, заодно и меня, от дальнейшей борьбы. Если бы с нами ехала Валя, та бы всё сделала как надо, меня послушавшись, но подруга предпочла остаться с Мариночкой. Мы вдвоём организовали ему примитивный лубок на предплечье, колол анестезию из аптечки, обоим хотелось выдержать, победить. И заработать премиальные. Снявшихся, отставших и разбившихся было столько, что в своей номинации – объём 1600 и в заводской комплектации – команда МАЗа победила. В классе 1300 – литовская команда «Тойоты» на «терселах».

Обратно ехали через Чоп и Украину, причём участок по Карпатам был настолько ледяной и снежный, что, наверно, не у меня одного мелькнула мысль: спасибо, что он не на трассе гонки.

Возвращение домой… Это что-то! Радость, которая никогда не приестся. Мне на шею вешаются сестра, мамочка, потом Валентина, и я с удивлением увидел в глубине квартиры мамудорогую, как это тёща вытерпела валино присутствие. Едва разувшись, побежал здороваться с Мариночкой, она торжественно сидела в кроватке и весело загулькала при папкином появлении – узнаёт! Разумеется, на руки подхватить или даже прикоснуться не мог, сначала – мыться.

После ванны произошла раздача подарков. В ГДР я понял, что поменять западногерманские марки на местные в Восточном Берлине проще простого. Соответственно, сувениров привёз больше обычного, нашлось даже для тёщи – к её удовольствию.

Сели за стол. Судя по разнообразию блюд, женщины старались все, я безошибочно отличал совместную стряпню Вали и Маши, жирное и гиперкалорийное в майонезе – это от мамы, «вкусная и здоровая пища», больше здоровая, чем вкусная, была взносом Анны Викентьевны. Естественно, отведал каждого блюда и нахваливал, оголодавший с дороги. Это не то, что ехать с Валей, подкармливавшей кофе и бутербродами, как тогда, на пути из Варшавы в Минск. Мариночка присутствовала на детском сиденье, довольно хорошо сидевшая и державшая спинку. Говорят, делала первые попытки вставать на ножки в кроватке, хоть слишком рано, я сам не видел. Оставить её на пеленальном столике без присмотра невозможно – крутится как червячок.

Маша вручила мне привезённую из Венгрии бутылку «Кадарки» и штопор.

– Открывай и наливай дамам, победитель!

Я подчинился.

– Увы, только в командном зачёте… – рассказал про досадную аварию между Прагой и венгерской границей. – Зато выполнил норматив Мастера спорта СССР международного класса. Увы, это предел. Если министр заставит идти на повышение, больше гонять не придётся.

Валя, получившая кандидата в мастера, понятливо кивнула, тёща уцепилась за другое:

– На повышение – это в Москву? Или куда-то ещё в Россию?

– Генеральным директором «Запорожца», – схохмила Машка.

– Это место ждёт тебя, как институт закончишь. Бери с собой верёвку с мылом – или самой вешаться, или вешать сотрудников. Да, Анна Викентьевна. Если пригласят, мы с Марией и Маринкой переедем в Москву.

Специально не упомянул четвёртого члена команды, Валя чуть отвернулась, не подавая виду.

– Не оставишь её нам? Бабушки будут скучать. Да и Валентина к ней привязалась как к родной… племяннице.

Понятно, провокация. Мамадорогая нас давно раскусила и рассчитывает догадку превратить в уверенность, дальше предпринимать следующие шаги.

– Не оставлю. Она – моя дочь. Всё, что у меня осталось от Марины, часть её. Мы с Машей справимся. А как чуть-чуть подрастёт, нет проблем, будет навещать бабушек и дедушек. Бегать по даче в Крыжовке.

Про «навещать заодно тётю Валю» умолчал, не желая врать столь явно. Тем более мама тоже наверняка о чём-то пронюхала, если Машка вообще ей не разболтала.

– Об оставшемся от Марины… Не возражаешь, Сергей, если я возьму себе какие-то её вещи?

Деньги Марины точно не отдам. Сам их не трачу, это дочкино приданное. Надеюсь, местная версия Советского Союза гораздо крепче, как и советский рубль. Если почувствую признаки развала, превращу их в валюту или золото, то, что переживёт «великий и могучий», пока ничего подобного не вижу. В политике разбираюсь плохо, для себя сделал зарубку: начнётся ли в конце текущего года вторжение в Афганистан с убийством руководства страны. Если нет – нынешние вожди гораздо умнее и прагматичнее, чем памятные мне брежневы-черненки. Но вернёмся на кухню.

– Конечно, Анна Викентьевна. Я отобрал и сложил отдельно только украшения. У неё был прекрасный вкус, не устареют и через пятнадцать-двадцать лет, Мариночка с удовольствием будет их носить.

– Нижнее бельё, – вставила Маша. – Видела, когда помогала брату. Есть очень дорогое, импортное и ни разу не надетое – с бирками, в пакетиках. Шубка норковая – просто шикарная, я о такой и мечтать не могла.

– С плеча покойницы? – вставила мама, и это прозвучало как пенопластом по стеклу. В нашей семье о Марине было принято говорить как о живом, только отсутствующем человеке. Даже вещи хранились, будто в любой момент позвонит в дверь и войдёт, не скрученные в узлы и пакеты, а аккуратно по полочкам да на плечиках.

– Ма, перестань. Машка сама ни за что не наденет. Кроме халата, который Марина сама ей подарила. Что касается примет и прочих забобонов, я не верю, что вещи матери способны причинить вред дочери. Та же шубка или украшения, сумочки, кое-что из кожгалантереи. Анна Викентьевна! Давайте поступим так. Мы с Машей ещё раз переберём всё хранящееся и отложим нужное для Мариночки. Остальное забирайте. Или позвоню в монастырь – пусть возьмут для раздачи малоимущим. Освящённое церковью точно не принесёт зла.

– И это говорит кандидат в члены КПСС! – ехидно ввернула Машка. – Но ты прав.

Возможно, тёща намеревалась сама участвовать в ревизии. Зуб даю, рылась в дочкиных вещах. Естественно, я не делал переучёт – не пропало ли что. Соответственно, ни в чём не мог подозревать ни Машу, ни Валю, хотя бы потому, что обе крупнее, Валентина к тому же выше ростом. И вообще, что-то взять, меня не спросив и рискуя испортить отношения… Не верю.

А ещё я очень не любил, когда что-то, касающееся Марины, обсуждалось при Вале. Ей наверняка тоже не особо приятно.

Я не изменил покойной жене. Просто строю другую жизнь – себе и дочери. Та жизнь осталась в архиве души, в неомрачённом прошлом. Неомрачённом ничем, кроме ухода супруги.

Всё равно, такие эпизоды портили настроение, нарушали душевное равновесие, и, как всегда, помогала работа. Я связался по телефону с Поляковым, похвастался успехом (пусть частичным) на ралли, спросил про закупку мерседесовских дизелей.

– Знаешь, Сергей Борисович, ты порой создаёшь больше вопросов, чем решаешь. Одна только попытка купить их 200D вышла боком. Через магазины невозможно. Через сервис – ещё хуже, нашему товарищу сказали, чтоб гнал к ним свой «мерседес», ему отремонтируют двигатель по гарантии, а так просто не продадут. Так что германские фирмачи знают о нашем намерении что-то стянуть.

Как будто я виноват в неуклюжести торгового агента…

– Хорошо! А если купить W123 с двигателем 200D или, что ещё лучше, 240D?

– Дорого.

Зная, сколько денег тратится впустую на одном только АЗЛК, сколько-то десятков тысяч дойчмарок за W123 – пыль. Я сохранил вежливый тон.

– Не верю, что он не пригодится для представительских целей. Если поклянусь левой почкой, что после разборки и изучения мотора машина вернётся в Москву в девственно целом виде?

– Не уверен…

– Хорошо, возьмите не новый, поезженный. Или разбитый в хлам. Восстановлю в Литве. Что же у нас система-то такая, что покупка единственного рыдвана решается на уровне союзного министра⁈

– Давай, больше критикуй систему да по междугороднему телефону. Перевод будет не в Москву, а куда дальше.

– Простите… Чувствую по вашему тону, что неудача с дизелем – не единственный повод для недовольства?

– Не единственный. Вот сам посуди. Ты докладную о состоянии дел на АЗЛК подал как официальный документ, не просто как рабочую записку. А в ней указаны факты, которые я не имел права игнорировать. И отдал в УБХСС Москвы. Ты бы знал, что началось…

– Что?

– Сигнал о липовой отгрузке 12 000 штук М-412 и универсалов М-427 подтверждён. Милиция отдала материалы в прокуратуру, там возбуждено уголовное дело. Кого мне ставить на место Сайкова?

– Его одного посадят?

– Если бы… – интонацию министра охарактеризовал бы фразой «этот стон у нас песней зовётся». – Практически всех, кто выступил против тебя на том злосчастном совещании. Ты понял, что натворил? АЗЛК как-то работал, через пень-колоду выполнял план. Теперь вообще станет колом. Я надеялся, что с твоей помощью подготовлю плавную смену руководства… Э-эх… Хоть сам езжай на Текстильщиков и включай ручное управление. Всё! До свиданья, вредитель.

Он не договорил, что кандидатуры Генерального и его замов сам рекомендовал в отраслевой отдел ЦК и в горком партии. Банду посадят, а у Полякова спросят: кого же это, мил человек, ты притащил на ответственные должности?

И всё бы ещё какое-то время катилось по накатанной, если бы негодяй Брунов не вякнул «король голый». А там, глядишь, сдох бы верблюд или падишах, грехи Сайкова не вскрылись бы. А выплыли бы наружу – так сроки давности, что былое ворошить…

И, понятное дело, что-то нехорошее шевельнулось внутри при упоминании об УБХСС. Чуйка говорит, что менты уцепились за самое простое и очевидное, не требующее хлопотного доказывания. Люди на заводе мне наперебой сообщали, как в декабре 1978 года, когда предприятие катилось к убыточному итогу из-за скопившихся 12 тысяч неликвидных заднеприводных машин, или Сайков лично, или кто-то из его братии организовал фиктивный договор на поставку сих железных коней в города Западной Сибири, причём покупатель оставил все 12 тысяч на ответственном хранении на площадке АЗЛК с тем, что якобы заберёт их по факту оплаты. Бухгалтерия, включив как бы проданные М-412/427 в объём реализации, радостно отрапортовала, что по итогам года предприятие вышло в плюс по прибыли. Соответственно, Сайков расписал сумму прибыли на премию себе и приближённым, в свой карман два оклада, остальным по окладу-полтора, более точные цифры работяги не знали. Естественно, второй уровень управленцев и пролетариат не получили ни единой капли золотого дождя, оставшись на голых окладах, а они не выше, чем на МАЗе, ВАЗе и Ижмаше.

Вторая преступная схема, судя по репликам Полякова, не привлекла хищный взор ментов, поскольку трудоёмкость раскрытия выше. До той экскурсии по цехам АЗЛК я не понимал, зачем поддерживается искусственный дефицит запасных частей к «москвичам», как производимых на самом предприятии и его филиалах, так и заказываемых у поставщиков, того же Уфимского моторного завода. ВАЗовцы, например, торгуют запчастями во всю и со свистом, какой-нибудь распредвал в отдельности продаётся в 2–3 раза дороже, чем в составе автомобиля. С внедрением жигулёвских моторов и коробок москвичисты аж порвались, но добились некоторых изменений, например, смещения крепёжных отверстий на пару миллиметров. В основном эти «улучшения» ни на что не влияют, кроме одного: агрегат от ВАЗа не станет в московский «москвич», зато в ижевский – запросто.

Оказывается, искусственный дефицит породил массу интересных схем – от банальных хищений прямо со склада АЗЛК с продажей на чёрном рынке до мутных отгрузок каким-то кавказским потребительским кооперативам. Вот с ними разобраться и пересажать всю цепочку дельцов ментам не хватило запала. Но если не развалить криминальную схему, паразитирующую за счёт завода, невозможно вытянуть АЗЛК из болота, издержки на хищения и недополученная выручка от продаж запчастей неизбежно ложатся на себестоимость продукции, она и так чертовски высока. А должна быть ниже, здесь полно оборудования, вывезенного из Германии после войны и по бухгалтерии амортизированного в ноль. Отбивать нужно только купленное в 1960-х французское. Покрутившись в руководстве МАЗа, я усвоил основы экономики завода и видел, как хреново организовано в Москве.

Всё это мне очень не нравилось. Конструировать и внедрять новые, по меркам 1970-х годов, блестящие машинки доставляло и удовольствие, и удовлетворение. Моё перемещение на АЗЛК автоматически противоречит интересам сотен, если не тысяч человек, больно бьёт их по карману.

На месте Сайкова я вышел бы на криминалитет, тем более связи сохранились наверняка – через оборот левых запчастей, и заказал бы Серёжу Брунова наёмному киллеру. Что, ходить по Москве в бронежилете? Мы так не договаривались.

Глава 4

Увидеть Женеву и умереть

Делегация МАЗа отправилась на знаменитый автосалон, провожаемая вместо салюта и оркестра громом двух разгорающихся скандалов. Один получил всесоюзную огласку благодаря разгромной статье в «Правде» под заголовком «Куда едет 'Москвич». Там вскрывалась ситуация с липовой отгрузкой 12 тысяч неликвидов, повлекшая, кстати, задержку поставок машин реальным потребителям – кто мог взять и оплатить партии в сотню-две штук. Сайков запретил продавать хоть одну из упомянутых 12 тысяч заднеприводных, чтоб мошеннический характер крупнооптовой сделки не резал глаза. Без продаж завод испытывал дефицит оборотных средств, задерживал платежи поставщикам-смежникам. Исправно клепались и отгружались лишь 2140, за срыв плана экспортных поставок руководству АЗЛК спустили бы штаны, а внутренний рынок потерпит.

Сайков сел, в соседние камеры – главбух и начальник сбыта, остальные причастные получили подписку о невыезде. Автор статьи политкорректно оговорился, что в социалистической системе правосудия объявить человека виновным в совершении преступления может только вступивший в силу приговор суда, которого ждём с нетерпением.

Если бы резонанс касался только группы Сайкова, то и ладно. Но статья бросала тень на всё министерство Полякова. И с какого-то перепугу вылезла ссылка на меня. То есть пока некто Брунов, «случайно» заметивший аферу с липовой отгрузкой, не начал бить во все колокола, ни одно ответственное лицо и ухом не повело.

То есть все пострадавшие, в том числе оставшиеся на свободе, получили чёткую наводку на источник их неприятностей. Поскольку моя докладная перестала быть внутренним служебным документом, и описание аферы с запчастями тоже широко известно, оставшиеся на свободе деятели АЗЛК получили неудобные вопросы. Виноват кто? Да тот же Брунов!

Будто мне больше всех надо.

Хотелось бы встретить на ковре того угрёбка из мосгорпрокуратуры, который ещё до передачи дела в суд дал покопаться в нём ушлому журналисту. Врезал бы в нос как бывшему Марины… Быть может, незаслуженно, визиту корреспондента «Правды» наверняка предшествовал телефонный звонок из горкома, а то и из ЦК партии, попробуй возрази.

Второй скандал был ещё масштабнее, несмотря на кулуарный характер. У республики возник приличный конфликт с Москвой по поводу средств от реализации «рогнеды» и «березины». Спрос на них едва успевал удовлетворяться, заграничные торгаши предпочитали белорусские и «жигулям», и московским 2140, всё же специалисты с «Тойоты» потрудились у нас на славу, подтянули и конструкцию, и качество. Причём МАЗ отгружал машины напрямую, а «Автоэкспорт» на голубом глазу вставлял объём их отгрузки в свою отчётность. Хуже того, МАЗу не позволено было открыть счёт в валюте, только в инвалютных рублях, живые марки и франки получал тот же «Автоэкспорт», расплачиваясь с МАЗом советскими деньгами по очень странному курсу, утверждённому Минфином СССР персонально для нас, вот такая социалистическая рыночная экономика на ручном управлении. В результате экспорт легковушек получился убыточным, а на внутренний рынок попадает менее двух процентов! И сбыт грузовиков потребителям в СССР в текущем 1979 году не покроет убыток от легкового сегмента, поскольку план доведён – 140 тысяч легковых машин до 31 декабря, вынь да положь. На «рогнеде» и «березине» отлично зарабатывал «Автоэкспорт», то есть торгаш-посредник, производитель остался с дулей в кармане.

Дёмин доверительно поделился слухом, почему Машеров рискнул стукнуть кулаком по столу, до этого сидел ниже травы, ожидая статуса члена Политбюро ЦК КПСС. Говорят, ему прямо указали: для вождя столь маленькой республики кандидатство в члены – потолок, и пусть дальше не рыпается. Белоруссия – не Украина. Он и осмелел.

Причём речь даже не шла о перераспределении валютной выручки. Совет Министров БССР испрашивал разрешение пустить 60% «рогнед» на внутрисоюзный рынок для покрытия экспортных убытков. Ответ пока один: снижайте себестоимость производства экспортной продукции.

И в таких условиях тратить средства на запуск в производство систем электронного впрыска или электронного зажигания? Республиканский бюджет и МАЗ не отпустят ни единой копейки.

Даже участие в Женевском автосалоне оказалось под угрозой. Дёмин выбил 100%-ное финансирование выставочных площадей за счёт Минавтопрома. Ехали мы в «икарусе» раллийной сборной, экономя на билетах, только я и ещё несколько человек категории «белая кость» получат место в гостинице, остальным и ночевать придётся в автобусе. Позор!

Провожая, Генеральный признался, что нажал на последнюю кнопку: написал в общественную приёмную товарищу Гагарину, нашему всесоюзному арбитру. Надо сказать, он получает море жалоб, ему плачутся пенсионерки на управдома и скандальные тётки на пьющих мужей. Там трудится целая канцелярия, отфутболивая письма по ведомствам. Но вот такие мотивированные обращения, когда исчерпаны пути решения проблемы через союзный Совмин и ЦК, рассматриваются всерьёз. Вера крепка: Гагарин поступит правильно и справедливо.

Вот только последствия такого обращения зачастую вызывают лавину чиновничьей злости. Уверен, Дёмин ни слова не написал против Полякова, все претензии относятся к Внешторгу, Госплану и Минфину. Отчасти – к Минторгу, блокирующему путь наших малолитражек к рядовому советскому автолюбителю. Но МАЗ – предприятие Минавтопрома, какой-то рикошет обязательно ударит по Полякову, а ему и так не сладко из-за эпопеи с АЗЛК. Если решит, что и к обращению в приёмную Гагарина я замешан, не удивлюсь.

С таким настроением было очень сложно раздавать смайлы и позировать в компании девиц модельной внешности на фоне наших экспонатов. Известными европейцам моделями было никого не удивить, и мы представили линейку концептов на базе этих машин. «Шестёрка» стояла в кузове седан, универсал и коммерческий фургон. «Березина» приехала в виде 8-местного семейного минивэна-трансформера, пока ещё только предсерийный экземпляр, постановка на производство зависела, главным образом, от решения финансового вопроса. Наверно, он – моё последнее детище на МАЗе. Кузов удлинённый, вмещает два передних сиденья и два ряда по три задних. При желании владелец легко снимает сиденья, кроме передних, превращая машину в 5-ти или 2-х-местную с огромным грузовым объёмом. Разумеется, предлагается только с 16-клапанным мотором.

Для 1979 года эта «Березина-Триумф» выглядела революционно. До «Рено-Сценик», «Опель-Зафира» и прочих малых многоместных машин европейский рынок знал или полноценные бусы размером с РАФ или больше, или семейные универсалы на пять человек.

На второй день к стенду МАЗа прошествовал господин Сёитиро Тоёда с переводчиком. Говорил он по-английски, зная, что две трети сказанного мне будет понятно до русского текста. Поздравил с успехом «триумфа», я расшаркался, подчеркнув, что качество вэна в огромной степени зависит от помощи сэнсеев из Японии, восхитился приёмом, который «терселу» оказали журналисты, эксперты и посетители.

– Сергей-сан! Каковы планируемые объёмы экспорта «триумфа»? Если это не коммерческая тайна.

– Тайна. Но от ближайших партнёров и друзей секретов не держу.

Отдавая себе отчёт, что переводчик с русского, а он – гражданин СССР, наверняка стучит в КГБ, я вывалил японцу про финансовый абсурд с экспортом продукции МАЗа.

– Вы считаете ситуацию безвыходной?

– Пока – да. «Автоэкспорт» является монополистом по расчётам за автомобили, отгруженные из СССР.

– Уже не является, – узкие губы японца тронула хищная улыбка. – Белорусское отделение фирмы «Тойота-Моторс» имеет статус юридического лица и право на экспортно-импортные операции. Часть европейской валюты, полученной от продаж «короллы», «карины» и «терсела», мы пускаем на закупку ширпотреба, недоступного в СССР, открыли несколько своих магазинов, часть продаём предприятиям Минторга БССР. Что нам стоит скупить у вас на корню все «рогнеды» и «березины», предназначенные на экспорт? Мы не нарушим запрет – ни одна не останется в Союзе. Расплатимся советскими рублями – куда больше, чем вам остаётся после расчёта с «Автоэкспортом».

– Глубоко тронут вашим щедрым предложением, господин Тоёда. По возвращении в Минск непременно попытаюсь уговорить Генерального подписать контракт.

Мы раскланялись.

Для японца – обычная сделка, для советской экономики – революция. Или бунт на корабле, как посмотреть. Формально мы действительно не нарушаем никаких запретов, МАЗу предоставлено право самим искать партнёров за рубежом по сбыту и сервисному обслуживаю. Как правило, это те же торгаши, что набили руку на продажах и обслуживании «жигулей» с гордым экспортным именем «Лада». И с «Тойотой» у нас давний альянс, высочайше благословлённый Москвой. Но пустить весь легковой автоэкспорт через японцев, оставив «Автоэкспорт» с носом, это настолько неожиданно, что никто даже не подумал подобное запретить! А если контракт будет подписан, никто не заставит его разорвать. Не только из-за штрафных санкций, но и чтоб не позориться перед буржуями.

«У советских – особенная гордость!» Из-за этой особенной гордости отечественное внешнеторговое объединение потеряет всю прибыль от сбыта белорусских малолитражек, она уплывёт в капиталистические руки. Заодно чуть иссякнет источник для компенсации убытков АЗЛК.

Я навредил будущему работодателю? Может быть. Лишь бы КГБ, получив донос от переводчика, не вмешался бы в процесс и не торпедировал контракт. Уверен, что Дёмин, он уже пенсионного возраста, ему нечего терять, меня поддержит, Машеров, если дойдёт до него, тем более.

А там подоспеет время дуть в Москву, в логово врагов.

Просчитался. Неприятности прилетели гораздо быстрее, чем возвращение в Союз, и с другой стороны.

В последний день выставки, после сворачивания экспозиции, организаторы устроили банкет для ВИП-персон. От МАЗа присутствовали я и режимник Василий Денисович, личность крайне малозаметная. Дело в том, что в структуру объединения АвтоМАЗ входит МЗКТ, Минский завод колёсных тягачей, объём и номенклатуры выпускаемой им техники – ба-альшой секрет, потому что только там производятся автомобильные платформы для перевозки и пуска баллистических ракет с ядерными боеголовками. Вроде бы и наступила оттепель во взаимоотношениях с НАТО, но господа буржуины внимательно следят за советским ВПК. Если вдруг придёт заказ на две-три дюжины катафалков под ракеты большой или средней дальности, то большевики вооружаются и готовятся к большой атомной войне против мира свободы и демократии. Соответственно, на заводе сидели КГБисты и бдели, чтоб нехорошая информация не утекла во вражеские глаза и уши. Василий Денисович, не менее чем капитан госбезопасности, я никогда не видел его в форме, был обязан охранять гостайны и их носителя (меня) в дни международного турне, и очень странно, что никто нас не пас во время заграничных ралли.

По случаю банкета устроители даровали нам номера в отеле куда лучше оплаченного МАЗом. Я закинул шмотки в «икарус», прихватив только мыльно-рыльное, с утра намечен выезд домой. Откровенно наслаждался едой, так как на командировочных экономил и душился консервами. В этой швейцарской поездке эконом-класса мы были типичными бедными хомо-советикусами.

А в ресторане кормили вкусно. Нас рассадили по столикам, обязательно за каждым сидела эскортница из числа моделей, участвовавших в фотосессии, и журналист. Мне досталась некая Джулия итальянской внешности, фигура – отпад, особенно коленки, лицо… терпимо. Газетчик на удивление хорошо лопотал по-русски.

Слово взял Тойода.

– От имени руководства корпорации выражаю глубокое почтение организаторам этой блестящей выставки. Искренне восхищён новинками, предоставленными нашими коллегами из «Фольксваген-Ауди», «Форд-Моторс» и «Мерседес-Бенц», а также другими производителями, прошу прощения, что не могу перечислить всех…