Текст книги ""Фантастика 2025-179". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Анатолий Матвиенко

Соавторы: Ли Виксен,Ольга Ярошинская,Артем Бах,Дмитрий Крам
сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 349 страниц)

Глава 4

Шок

Стоило взять с собой на работу и съесть лимон, слишком рожа счастливая. Пацанам заливал, что рад машине, а сам, не выспавшийся, но довольный как слон, вспоминал события вечера, пока ближе к полуночи прекрасная знакомка не попросила отпустить её по-хорошему отдохнуть.

Ехал к себе и, казалось, музыку слушал, хоть в белой старушке даже приёмника нет. Даже цветомузыку, ночной город в моих глазах стал красивее, ярче, светлее.

Опасения, что просто предоставит шикарное тело в пользование, и работай над ним как умеешь, не оправдались, девушка умела и дарить, и получать удовольствие. Умудрённый опытом трёх четвертей столетия, не задавал дурацких вопросов: где заканчивала университет плотских наслаждений. Ежу понятно, достаточен врождённый талант, хороший учитель и возможность отточить навыки на нескольких парнях, готовых отдаться по первому её свистку, то есть практически любых, кроме голубых и увечных. Уж тем более не стремился узнать её предшествующую секс-биографию – с кем, как сколько раз, нарываясь на глупую ложь «ты у меня второй». Была у неё до меня сотня мужчин или какая-то дюжина – не имеет никакого значения. Оксана – моя и только. История начала писаться заново, для простоты будем считать, что с чистого листа.

Мы не договаривались встречаться, само собой разумелось – будем. Девушка без обиняков дала понять: лёгкие отношения её не заинтересуют надолго. Решайтесь, молодой человек, или всё серьёзно, или она ищет парковку на другой площадке. Время на раздумье не ограничила, но и так очевидно – не тяни резину.

Морально, конечно, жениться не был готов. Слишком мало пожил в молодом теле и на свободе, один в холостяцком гнёздышке. Хотел погулять. Но случай такой – из ряда вон выходящий… Если упущу, буду всю жизнь жалеть.

Раздумывая об этом, взял в заводской столовке тонко нарезанные ломтики лимона в сахаре за 8 копеек, всё равно сиял – не в тему дня, потому что он был неприятный, катали машинки по «стиральной доске», выясняя ресурс передней подвески. В жигулёвской «классике» спереди по паре рычагов с каждой стороны, соответственно 4 шаровые опоры и 8 сайлентблоков, итого 12 потенциальных источников стука от появляющегося люфта, плюс втулки стабилизатора. Топовой машиной на производстве в тот год была ВАЗ-2103, унаследовавшая от «копейки» конструкцию подвески со всеми её прелестями.

Сайлентблоки, резино-металлические вкладыши в рычагах, снижающие шумность, ещё ладно. При их износе вылезает стук, невозможно выставить развал-схождение передних колёс, но это не аварийно. А вот сколько людей побилось на скорости от того, что вырвана шаровая – не счесть. Переднее колесо просто выворачивается из ниши.

Зная, как советские жигулисты боролись с этой бедой, я пару дней назад подал официальное рацпредложение: ставить на шаровые опоры маслёнки и ввести в регламент обслуживания на каждые 10 тыс. км. шприцевание подвески. Поскольку влечёт некоторое удорожание, рублей шесть на всю машину, применять только на перспективных моделях, они все дороже «копейки». Проблему решила бы даже небольшая полость с густым маслом, прикрытая резьбовой пробкой: открутил её, отвёрткой пхнул внутрь солидола, и шаровая ходит до 100 тыс., а не 25–50 как сейчас, зависит от тщательности объезда неровностей.

По принципу «инициатива наказуема» мы получили задание внедрить рацуху на опытном участке, где готовили машины к гонкам, поставить маслёнки на шаровые опоры и гонять тачки по «стиральной доске», сравнивая с контрольными, взятыми без усовершенствования.

Пацаны немного поворчали, получив дополнительную работу, но в целом не возражали. Что там заводское начальство решит – бабушка надвое сказала или вообще промолчала, а на своих боевых коней маслёнки прикрутим. Обрыв шаровой на скоростном спецучастке трассы – смерть.

Яша со своим подносом сел напротив в столовке и ворчливо спросил:

– Чего сияешь?

– С девушкой познакомился. Сводил в ресторан, потом пошли к ней.

– Удалось?

– На все сто! Подробности опущу, супер-супер, не хочу, чтоб ты думал, будто хвастаюсь. Но есть проблема.

– С женщинами всегда одни проблемы, – мудро заметил мой товарищ, мигом умявший салат и принявшийся за суп.

– Замуж хочет. Не прямо в лоб тычет, но само собой ясно. Красивая – слов нет. Покувыркаться с такой никто не откажется, даже ты, Яша, верный семьянин с чувством самосохранения. А жениться… Вот и мне намекнула: секс – авансом. Так сказать, чтоб сразу увидел все преимущества и решался.

– Быстро!

– А то. Не, я не против. Такой шанс не каждый день, поверь. Но вот эта скорость настораживает. Тем более не знаю, кто она, только с её слов. Родители с Украины, знакомиться с ними – ехать в Черниговскую область. Ну, это уж когда всё совсем решено окончательно.

– Я бы тоже не торопился. Не раньше весны, чтоб успеть к распределению следующего дома. На супругов двушку дадут.

– Ну, да… Радуюсь и мучаюсь.

Яша почесал шевелюру.

– Где живёт, где работает?

– Секретарь директора городского промторга, зовут Оксана. Высокая стройная блондинка, как с афиши фильма «Анжелика – маркиза ангелов». Живёт в конце Лесной улицы.

– Чо, правда – как Анжелика? Свистишь!

– Лучше, намного. То-то и настораживает. Я – довольно обычный.

Мой товарищ подпёр физиономию ладонью и ляпнул обидное:

– Тут ты прав. Был бы я гомосеком, на тебя не польстился бы. Но у баб свои резоны.

Хотел возмутиться, но видел – Яша не за просто так спрашивает.

– Какие?

– Хрен их знает, что у них в голове кроме как чулочки, помада, шпильки и чем нахлобучить мужика. Слушай, Тольятти – городок небольшой. У наших наверняка у кого-то жена, сестра или подруга в торге крутится. Вроде хорошо со шмотьём стало, но самые-самые дефициты – только через них, смекаешь?

– Кроме запчастей.

– Это – да, – Яша многозначительно поднял вверх указательный палец. – За комплект крестовин и распредвал с кулачками тебе любые тайные сведения принесут. И самый-самый югославский гарнитур выпишут. Эй! Мужчина с усами! Сейчас начнёшь втирать, что шпионить за любимой девушкой низко и недостойно для настоящего жунтльмена?

– Шпион – это агент вражеской державы, затевающий постыдное дело. Разведчик собирает сведения на благо мира и прогресса человечества. Дружище, это разведка или шпионаж?

– Разведка, ясен пень.

– Только учти, разведчик. Тут самое главное – чтоб до Оксаны не докатилось, что за ней шпионят.

– Ага… – он, похоже, и не задумывался об этой стороне дела.

По поводу запчастей, кстати, Яша прав. Выпуск автомашин наладили, а снабжение запчастями – не очень. Вроде как довели и ВАЗу, и прочим «москвичам» план по выпуску самых горячих недостающих, некоторые цацки по-прежнему приходится доставать по блату.

Прикинул, что нужно писать очередную рацуху – по обеспечению смазки распредвала. В двигателе ВАЗ-2108 проблему его износа устранили навсегда. А ещё предложу ремень ГРМ вместо цепи, правда, с обязательными выточками в поршнях под клапана – чтоб при обрыве ремня клапана не погнулись. Гений АвтоВАЗа обязан осчастливить родной завод новыми откровениями.

Моё рабочее место хорошо тем, что косяки жигулёвской конструкции вылезают на испытательном участке как грибы после дождя, и рацпредложения выглядят естественно. А ещё сюда довольно щедро отпускаются запчасти – для испытаний и для поддержания боевых раллийных коней. Списывать и красть их неразумно, засекут и накажут. Если не посадят, то выгонят. Поэтому – только в гомеопатических количествах, для ухода за собственной белой ласточкой или на особые нужды вроде покупки гарнитура или шпионажа за потенциальной супругой.

Конец дня прошёл в возне с гоночными машинами. По-хорошему, надо бы попросить у партнёров-итальянцев их 16-клапанные головы и электронное зажигание. Если не на серийных моделях, то на опытном производстве у них точно имеются. Даже на АЗЛК малой серией клепают головы с двумя распредвалами для спорта. Вот только мы для итальянцев – не только клиенты, но и соперники: ВАЗ-2103 напрямую конкурирует в Европе с «Фиат-125», наша – очень похожая машина, но дешевле и несколько крепче за счёт приспособленности к российским дорогам. Тот же 125-й имел в одной из серийных комплектаций 100-сильный мотор и 5-ступенчатую коробку передач, они стали бы как родные в кузов вазовской «тройки», для гонок – то, что доктор прописал. Начальник цеха написал письмо генеральному, получил отказ без объяснения причин. В общем, всё и так понятно.

Что ещё… Позвонил Оксане, не набиваясь прямо сегодня на новую встречу, предложил забрать её с работы в четверг. Отказалась, объяснив: уже договорилась с подружками вечером встретиться, лучше давай в выходные, будет больше времени. Голос – хороший. Рада моему звонку и точно не жалеет о вчерашнем вечере. Класс!

Вечером с пацанами побрели домой, от завода близко, поэтому машину зря не гонял, оставив её на охраняемой. На будущую пятницу отпросился съездить в ГАИ – получить частные номера взамен заводских.

Когда валялся на койке и, постепенно скатываясь в дремоту, смотрел программу «Время» по старому телевизору «Рубин-102», постучался Яша.

– Привет, сосед. К нам жена Славика зашла, так у неё соседка в бухгалтерии промторга работает. Бухгалтерши – они такие, любые сплетни собирают как пылесос.

Сон словно рукой сняло.

– Давай я к вам типа невзначай загляну?

– О том и речь. Учти – моя не в курсе раскладов.

У Лукьяновых поужинал вторично за вечер, так принято: коль зашёл – садись за стол. Пивка не предложили, будний день, поэтому яшкина Лидочка наложила мне макароны с котлеткой и налила чай.

Славкину жену помнил смутно, такая общительная пышка простоватого вида. Выбрав момент, перевёл разговор на дела торговые.

– Мы вот квартиры от завода получим, как бы мебилишку получше? В торге есть завязки?

– Найдём! Наливай! – уверила пышка.

– Как бы к их директору на кривой кобыле подъехать насчёт гарнитурчиков, телевизора «Панасоник»? – тема «наливай», при Лидочке запретная, не сбила меня с курса, и я продолжил тему: – Нам с Лукьяновыми на пару. Кто он, что ему надо? Запчасти? Или что ещё – вдруг по женскому делу не дурак, подгоним ему кралю из заводских…

– Ты – пошляк! – яшкина половина замахнулась на меня полотенцем, но их гостья подхватила волну.

– Точно, Лев Иосифович – бо-ольшой любитель этого клубничного дела. Знаток, мать его… Мне Шура рассказывала, был год назад в Москве на повышении квалификации, кралю себе привёз – картинка-блондинка. Секретаршей устроил, квартирку ей выделил и по четвергам навещает. Сам – женатый, жена в стоматологии, я у неё пломбы ставила! – она отклячила губу, показав крепкий зуб. – Женат, двое деток, а кобелится. Стыда у него нет!

Яшка, сволочь, уставился на меня в упор, будто не замечая, что пытаюсь прикинуться ветошью. Знаю, уши горят – хоть прикуривай, спасибо, длинной волоснёй прикрыты. Сказал ровным голосом:

– Ещё чайку бы?

Разговор с шлюшной темы перетёк на отвлечённые, я старался успокоиться.

Был бы в самом деле 24-летним, напорол бы глупостей. Но с 75-ю годами за плечами заниматься писькостраданием? Даже не смешно.

Всё равно – противно. До ужаса. Как бы ни терзали смутные сомнения, какая-та часть души надеялась на нормальные и долгоиграющие отношения. Что начались так неожиданно бурно? Всякое бывает. Тешился иллюзией: поймал птицу счастья завтрашнего дня, а не только вчерашнего вечера.

Делиться ни с кем не хочу! С папиком-спонсором тем более. Считайте меня консерватором, но уж лучше периодически менять партнёров, чем встречаться с двумя и более вперемешку. Вопрос и физической, и моральной гигиены. Пословица «лучше есть торт с друзьями, чем дерьмо в одиночку» хороша для зубоскальства за столом, но не для принятия решения в реальной жизни.

Вот если признается: ради тебя бросила мужчину, с которым была год, но с ним всё кончено, а без тебя не могу, тогда рассмотрим варианты… Зачем я себя обманываю? В четверг «встречается с подружками», вот и посмотрим на подружек. Окончательные выводы делать рано, особенно на основании сплетен. Женские языки кого хочешь и чем хочешь перемажут.

Поэтому, вооружившись биноклем, используемым на гонках, в четверг сидел в своей «копейке» в трёхстах метрах от выхода из мэрии и ждал. Удобно, что у меня смена заканчивается в 17.00, а у чиновников – в 18.15, есть время для маневра.

Но только это удобно. В душе – мучения, ревность, злость. Смутная надежда, что бабьи россказни – чистая клевета из зависти к более красивой.

В четверть седьмого к подъезду подкатила чёрная «волга», с крыльца сошли Оксана и полноватый мужчинка под полтинник типичной еврейской наружности, в чёрном костюме и белой нейлоновой рубашке под галстуком. Водитель «волги» подошёл к ним и, похоже, отдал ключи. Пухлый полез на водительское сиденье, Оксана прошествовала к пассажирской двери.

Следующая станция трамвая известная. Не дожидаясь их, проскочил по боковой улочке на параллельную и далее на Лесную, уверенный, что увалень на «волге» так гнать не будет. У знакомого дома, где так приятно провёл позавчерашний вечер, притормозил за кустами, сам открыл наблюдение за подъездом.

«Волга» прикатила через минуту. Если у исполкома Оксана сама себя обслуживала – открывала дверь и садилась в машину, здесь толстячок-любовничек изображал галантного кавалера, обежал вокруг капота, дёрнул ручку двери, сам протянул клешню, помогая выбраться. Ровно как я позавчера.

Твою налево и через колено…

О чём-то коротко переговорили. Двинулись к подъезду. Он по-хозяйски ухватил Оксану за осиную талию, повернулся и сунулся к ней, едва не касаясь шнобелем волос. Скоро будет тискать и за другие места.

А ведь воняет от него, наверно, жутко, если по такому теплу парился весь день в чёрном пиджаке и синтетической сорочке! Её не остановило.

Всё прогнозируемо. Но, тем не менее, мерзко. Не передать. Словно кислотная волна окатила душу и сердце, выжгла меня изнутри.

Хорошо, что истинное её лицо узнал раньше, не успев влюбиться как следует, а мог бы, ибо двинулся именно в том направлении.

Думал уезжать, но увидел старушку за семьдесят, вышедшую им навстречу и усевшуюся на скамейке у подъезда, вооружившись семечками. Вплотную к дому, чтоб не быть замеченным из окна и не спалиться, я шмыгнул к скамейке и уселся рядом.

– Здравствуйте, уважаемая!

– Привет, милок.

Семки она лузгала с опытом, выдававшим многолетнюю практику.

– Подскажите, вы встретили представительного мужчину с девушкой? – увидев, что подозрение в бабкиных глазах вспыхнуло как красный свет на переезде, торопливо добавил: – Я – новый водитель у товарища директора. Рабочий день до 18−15. А не отпустил, приказал привести их сюда и ждать… Понимаете, маме обещал помочь по огороду, вот – задерживаюсь, придётся отложить на выходные.

– На выходные он сюда не шастает, – обнадёжила старушка. – Тока по четвергам, шалопай развратный, специально к нам в подъезд шкуру свою подселил. Час кувыркается – и домой. К жене. На большее, видать, силёнок не хватает. Ждать не долго, сынок.

– Час… Спасибо. Погуляю пока. Доброго здоровичка!

– И тебе доброго здоровичка. От них доброго слова не услышишь.

Это хорошо. Точно не будет говорить торгашу: ваш водитель вас спрашивал, не в контакте с ними бабуля.

Назавтра позвонил Оксане до обеда, сообщил, что срочно уезжаю на гонки, мной заменили заболевшего спортсмена. Голос ровный, приветливый, даже ласковый. Чего, собственно, ждал? Угрызений совести по поводу её вчерашних похождений? Так она этим год занимается, привычка – почти как чистка зубов. Судя по внешности папика, не с большим наслаждением, чем от зубной пасты, добавил про себя со злорадством.

Что-то внутри говорило: надо в этой истории поставить точку молча. Проще всего перестать звонить и односторонне прервать отношения. Но тянуло объясниться…

Оксана была первым и пока единственным разочарованием в новой советской реальности. Но настолько сильным, что оно омрачило всё существование.

Глава 5

Штирлиц сказал бы: а это – провал

Правила автоспорта в СССР допускают самый разный набор соревнований в ходе многодневки. Больше всего у нас любят долгие автопробеги по дорогам общего пользования, порой до 10 тыс. км, включая ночные этапы. Скоростные участки, самые адреналиновые, по протяжённости невелики. Гонщики называют такие спецучастки «допами»,не знаю – почему. Организаторы могут включить в программу шоссейно-кольцевые гонки и фигурное вождение, а также, к примеру, стрельбу из малокалиберной винтовки. Лёжа на пузе, конечно, а не из движущегося авто. В любом случае выматывают нас до донышка, обратно возвращаемся не торопясь, приходим в себя.

В этот раз с соревнований приехали ближе к вечеру. Стоял август, было ещё тепло. В дороге не утерпел, когда проезжали городок с почтовым отделением, позвонил Оксане в приёмную: заеду, соскучился, но, возможно, с работы забрать не успею. Перед разговором, наверняка не слишком приятным, хотел элементарно привести себя в порядок, малость одичавший от жизни на колёсах. Подстригся, теперь шевелюра не под битлов как у Харрисона в «Эбби роуд», а скорее под Джо Дассена, с небольшими бакенбардами.

Был на подъёме. Взяли первое командное, я – третье в личном зачёте. Выполнил норматив кандидата в мастера спорта. С корочками КМСа и таким турнирным списком меня с радостью возьмёт любая команда СССР.

Если бы не её шашни с начальником, жизнь прекрасна. А эта бочка дёгтя испортит любую цистерну мёда.

Подъехал на Лесную. Вторник, не «папиков день», та же старушка сидела на скамейке. Отделил от вкуснях, предназначенных для чаепития с Оксаной, два кекса, переложил в отдельный пакетик.

– Доброго вечера, бабуля! Вот, начальник с поручением прислал. И вам от меня – гостинец!

– С чего бы это, милок?

– Да просто так. Вижу, вы хорошая женщина, понятливая. Разбираете где хорошо, а где… как обычно. Как-нибудь буду ждать начальника, посидим, о жизни расскажете.

Бабка раскрыла пакетик с кексами и улыбнулась. Одного зуба у неё не хватало.

– Конечно, милок. Никифоровна меня зовут.

– Я – Сергей. А он в прошлый четверг сам за рулём приезжал, без меня?

– Сам, охальник. Каждый четверг, хоть календарь проверяй.

– Ну, не мне его судить.

Неприятно, но особых эмоций больше не вызвало. За полторы недели на гонках привык к разочарованию. И зачем-то поехал сюда снова. Наверно – зря. Поковыряться в собственной, едва зарубцевавшейся ранке? Выплеснуть наболевшее? Нафиг надо было… Но нет, с упорством, достойным лучшего применения, взбежал на второй этаж.

Открыла, улыбается, бросилась на шею. Выглядит потрясающе – на сто процентов.

– Хочешь?

Понятно, что предлагает – секс без прелюдий. И какая-та часть натуры заорала внутри: да, да! Плевать на всё остальное. Хоть разочек! Последний!

Но перед глазами всплыл товарищ в чёрном костюме, увлекающий её в эту же квартиру, на эту же чрезвычайно удобную тахту, и желание удалось обуздать.

– Может, хоть чаю нальёшь? Я с дороги. Если честно, уставший до ужаса.

– Конечно!

Она суетилась на кухоньке, очень мило и со вкусом обставленной. Пухлый любовничек не пожалел инвестиций в гнёздышко для удовольствий. Когда я думал об этом, просто красная пелена застила картинку перед глазами. Несмотря на всю соблазнительность пейзажа.

Села напротив, близко, ножку перебросила на ножку, из-под халата призывно выглянула коленка.

– Ты переедешь ко мне?

– А к чему спешка?

– Времени на раскачку не осталось. Присмотрись, у меня пятнышки на лице. Наша прошлая встреча не прошла даром.

– Аллергия?

– Началась задержка и сразу токсикоз. Я беременна. У нас будет ребёнок.

А вот это – финиш. Карты на стол.

Я поднялся, отодвинул недопитую кружку.

– Спасибо за чай. Прощай.

– Услышав про ребёнка, ты…

– Поздравляю Льва Иосифовича с третьим наследником. Я к тебе не притронулся без предохранения, он – не знаю.

Она окаменела. Потом раскаменела и бросилась в атаку.

– Ты… Ты носил всё время в себе эти грязные подозрения и снова пришёл ко мне?

Её глаза потемнели от гнева и сузились. Красота осталась, но обаяние исчезло напрочь. В чём-то даже была страшна. В гневе, в обманутых иллюзиях.

– Я пришёл, потому что надеялся – ты расстанешься с ним, объяснишься со мной, и мы вместе пойдём по жизни рука об руку.

– Жуткая, гадкая, несправедливая клевета!

– Скажешь, он не бывает здесь?

– Откуда ты взял⁈

– Ведёт к дому, хозяйски обнимая за талию, уединяется с тобой на часок.

– Ты следил за мной?

– Бабушки рассказали. И бухгалтерия торга в курсе. И Роза Давыдовна, супруга твоего начальника, известная, кстати, стоматолог, тоже наверняка осведомлена, городок-то маленький. Или она ещё не знает?

– Шпионил… И молчал!

– Молчал, потому что дал тебе шанс. Сейчас он исчез. Совет да любовь с Львом Иосифовичем.

– Дурак… Какой же ты дурак… Не понимаешь, от чего отказался!

– Таким родился, таким помру.

Двинул уже к выходу, но Оксана проявила незавидное упорство.

– Это – твой ребёнок! Презерватив мог порваться или соскользнуть.

На 24-летнего аргумент бы подействовал. На меня – нет.

– Хочешь, узнаем в поликлинике срок беременности? Хотя зачем, и так всё понятно. Он больше, чем с нашей встречи. Не хочу быть с тобой жесток. Ты говорила о потерянных кошкиных жизнях, значит, пережила какие-то потрясения, сочувствую и понимаю. Почти полюбил тебя. Разочарован страшно. Из нас троих я потерял больше всех.

Вдруг дрогнет? Ничего подобного. Не призналась в сексе с начальником, скорее всего, из железного женского правила – никогда не колоться ни при каких обстоятельствах. Как в старом анекдоте, когда муж застаёт супругу в постели с любовником, та встаёт, накидывает халат и лениво замечает: надоело, сейчас опять начнутся какие-то глупые упрёки и необоснованные подозрения.

Вместо наивно ожидавшегося «чистосердечного раскаяния» Оксана рявкнула напоследок:

– Убирайся! Но учти: никто и никогда меня не бросал. Даром тебе не пройдёт.

Пока катил домой, чувствовал пустоту потери… и облегчение. Всё же треть века жил в постсоветской России. Это советскому времени соответствовали строки: любите, девушки, простых романтиков, отважных лётчиков и моряков. Хотя бы – гонщиков. Новой эпохе более подходили рассуждения: чтоб любить такие ноги, нужен белый «кадиллак» и толстый банковский счёт. Следовательно, не имеющий ни смокинга, ни фрака, ни «кадиллака», а на счету всего лишь чуть более тысячи рублей, слёзы, я не мог поверить в серьёзность происходящего. (Использованы неточные цитаты из песен В. Сюткина и А. Еромолина). Столь декоративные дивы уместны под руку с олигархами, Серёга Брунов знает свой шесток. Обломилось отведать сладенького, когда дива решила поразвлечься с более молодым, и спасибо на том.

На следующий день, в среду, нас чествовали: директор крепко жал руки каждому, включая штурманов и технарей команды, каждый получил премию в размере двойного оклада, я – дополнительную грамоту за рацухи с подвеской и смазкой распредвала. Всё это – в актовом зале под грохот торжественной музыки, в присутствии администрации. Для массовки в публике сидели девочки из бухгалтерии, в том числе та, симпатичная, с круглой мордашкой и острым язычком.

Неизбежный поход в бухгалтерию дал прекрасную возможность подкатить, тем самым смыть пренеприятный осадок… понятно от чего. Лучшее лекарство от женщины – другая женщина. Я сделал вид, будто чего-то не понял в квитанции на перечисление премии, уронил бумажку ей на стол и спросил: всё ли здесь правильно, проверьте, окажите любезность.

– Вам причитается 680 рублей премии за победу и 350 за рацпредложение, чемпион. Завтра будут у вас на сберкнижке. Что непонятно?

– Только одно! – я опустил голову к ней вплотную и шепнул: – Согласитесь ли отметить премию со мной?

Обернулась, расширила глазки. Не мисс Тольятти, оставленная на Лесной, но хорошенькая, личико мягкое, щёчки с ямочками, жгучая брюнетка с хитрым карим взглядом. Фигурку оценил только сзади и издали, когда бухгалтерши покидали актовый зал. Стройная, хоть не тростиночка, с выпуклостями где надо, ножки ровные, щиколотки тонкие, вполне-вполне.

Подмигнул, она кивнула. Написала на бумажке телефон и имя «Лиза». Иветта, Лизетта, Мюзетта и ещё кто-нибудь, вся жизнь моя вами согрета. Или что там пел Андрей Миронов в «Соломенной шляпке»?

Следующий день, четверг, что-то этим летом не люблю четверги, начался как обычные трудовые будни, а после обеда превратился в тихий кошмар. В пять, после смены, собрались в цеху на открытое комсомольское собрание, оно же товарищеский суд, на повестке дня лишь один вопрос: об аморальном поведении комсомольца Брунова. Повод – письмо из горкома на имя генерального, спущенное к нам с визой начальнику цеха «рассмотреть по существу дела сегодня же и доложить». Я успел метнуться к машине, прихватив сумку с дешёвым кассетником «Весна».

Парни были за меня, но тон задавал ответственный товарищ Коротченя из парткома завода с орденскими планками, ветеран внутренних войск МВД, которому давно пора на покой, но, как ему показалось, партия шепнула на ухо: ты нужен в рядах строителей коммунизма.

Если кратко, в бумаге горкома утверждалось: комсомолец Сергей Брунов вступил в аморальное внебрачное сожительство с гражданкой Оксаной Востриковой, совратил, обещал жениться, но обещания не сдержал и бросил её, узнав, что та забеременела. Поскольку по лимитам горпромторга ей предоставлена отдельная квартира и оплачены курсы делопроизводства, данная сотрудница исполкомовской структуры считается дорого обошедшимся кадром, выбывающем из общественно-полезной деятельности на время декрета из-за безответственного и распутного поведения Брунова.

– Что скажешь, комсомолец Брунов? – вопросил Коротченя, отчего-то перескочив сразу на «ты».

– Скажу. Летом прошлого года директор горпромторга Тольятти товарищ Лев Иосифович Гринберг пригласил упомянутую вами Оксану Вострикову из Москвы на место своего личного секретаря, выбил ей однокомнатную квартиру и посещал еженедельно по четвергам в 19−00, в тайне от законной супруги.

– Что ты себе, позволяешь, мальчишка! – взревел Коротченя. – Вздумал грязью облить уважаемого товарища и честную девушку?

Испугал ежа голой жопой… Я не моложе его, на самом деле. И повидал не только советскую эпоху, но и лихие девяностые, и последующие четверть века, когда для выживания требовалась большая зубастость, чем в этом аквариуме. Поэтому, не повышая голос, обратился к комсоргу цеха.

– Пётр Петрович! Товарищ Коротченя – не член нашей комсомольской организации и всего лишь лицо приглашённое. Попрошу обеспечить, чтоб он меня не прерывал и мне не тыкал, я с ним на брудершафт не пил и не намерен.

Наверно, зря так. Дедок начал наливаться красным, будто ему на макушке открутили пробку и начали заливать внутрь башки томатный сок.

– Да кем ты себя возомнил, щенок…

– Оскорбление прошу занести в протокол. Буду жаловаться. Копию протокола прошу предоставить после заседания.

Партиец замолк, но не от осаживания комсоргом, а потому, что просто растерялся. Сидел, открывал и закрывал рот, демонстрируя стальные протезы, спасибо – больше пока не встревал.

– Продолжайте, Сергей, – нехотя промямлил Пётр Петрович. Или просто Петька в обиходе, всего-то 26 лет, такой же как я инженер.

– Вострикова забеременела от Гринберга, познакомилась со мной прямо на улице около Дворца культуры и отдалась на первом и единственном свидании. Затем обвинила в отцовстве, хоть я принял самые надёжные меры для предотвращения беременности. Если уж лезете в мою личную жизнь, поясню: презерватив. Он не порвался и не соскочил.

– Гадость… Пошлятина… – прорезался дедок. – Да таких как ты, лагерную пыль, я пускал в расход без суда и следствия… Да и сейчас могу!

О, служил не просто во внутренних органах, а в ГУЛАГ НКВД. Если у меня что-то шевелилось вроде терпимости и уважения к сединам, как ветром сдуло. Припомню.

– Секретарь, занесите в протокол. Мне понадобится доказательство в милицию, угроза убийством – это статья.

– Серёжа, можешь писать заявления куда хочешь, – устало сказал начальник цеха. – Тут всё просто как три гвоздя. Или ты прямо сейчас заявляешь, что осознал ошибку, признаёшь отцовство и завтра подаёшь заявление в ЗАГС с гражданкой Востриковой, или мы заносим в протокол, что не желаем тебя видеть в нашем коллективе по моральным соображениям и ходатайствуем об увольнении с завода. Говори: ты – отец?

– Нет. И по советским законам это собрание не имеет права признать меня отцом. Только суд – если проживал с матерью ребёнка и вёл с ней общее хозяйство. Пацаны, подтвердите – жил как всегда, в заводском доме, каждый вечер все меня видели. И последнее время провёл на ралли-многодневке. Какое, к чёрту, сожительство?

Слесаря и инженеры одобрительно загудели. Мужики понимают, что такое бабья подстава.

Начальник цеха убедился – резолюция о моём увольнении голосованием не пройдёт, но не имел права отступиться.

– Тебе предложат по собственному желанию, откажешься – по статье. В любом случае сгорает бронь военкомата. Осенний призыв – и обувай сапоги. Выбирай!

Вот он, гроссмейстерский ход товарища Гринберга. Силён, Фишер. Просчитал, что чужого ребёнка не приму даже под расстрелом, решил удалить меня через армию. Прости, папик, не на того напал.

– Выбираю. Вы сейчас готовите незаконное решение, противоречащее Уставу партии, Уставу ВЛКСМ и КЗоТу. Давайте мне копию. Пойду искать правды – в суд, а там хоть до ЦК КПСС.

– И пойдёшь! На х… пойдёшь, пидарас, – вежливо подвёл черту ветеран.

Собрание распустили, не оформив протоколом вообще. Я получил на руки только «решение актива», подписанное начальником цеха, прятавшим глаза, а потом признавшимся – если пролечу мимо квартиры, жена убьёт. Вторая и последняя – Коротчени, никто больше эту гнусность не подмахнул.

Отстранённый от работы, я с утра осаждал кабинет генерального. Когда его секретарша прочитала моё заявление, нет, не об увольнении по собственному, а донос в ЦК, пулей рванула к нему в кабинет. Оттуда через минуту выперла двух замов и трёх начальников цехов, впустив меня одного.

– Смерти моей хотите? – спросил Поляков, снова на «вы». – Ветерана зачем обидел?

Ага. Ушлый дед успел настучать до моего прихода. Ну-ну.

Включил кассетник. Это потом как-нибудь придумают, что запись разговоров можно вести только с согласия и уведомления собеседника, в СССР было проще. Как раз лента стояла на том месте, когда посылал меня на три буквы и причислял к секс-меньшинствам.

Сунул вторую бумажку.

– Вот полная расшифровка аудиозаписи собрания. Матерные ругательства в общественном месте – это мелкое хулиганство, 15 суток административного ареста. Уже побывал у юриста. Потом, на основании протокола милиции, подам в суд – за оскорбление и угрозу убийством. Деда не посадят, конечно, но до конца жизни будет перечислять мне половину пенсии – за моральный ущерб. Кроме того, горком партии получит информацию, какого кадра содержит партком АвтоВАЗа. Ну, а в письме для ЦК всё разложено по существу.