Текст книги ""Фантастика 2025-179". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Анатолий Матвиенко

Глава 21

Эпилог

Ба-ба-бабах!

Подвеска отработала, как после прыжок-трамплин. Капот вынырнул из непроглядного тумана, «люда» пошла юзом, потому что перед срывом в пропасть инстинктивно двинул педаль тормоза в пол, и встала как вкопанная на абсолютно чистом и пустом асфальте. На асфальте? В горах Румынии?

Нет, это были не горы Румынии. С туманом, из которого выпрыгнули, перемешался вонючий дым, моментально заползший внутрь салона. Горел автосервис Артура Дмитриевича в подмосковных Мытищах. Суетились пожарные, за ними равнодушно наблюдали полицейские.

Мотор работал на холостых, равнодушный к приключениям водителя.

– Серёжа, где мы⁈

Не отвечая, стянул трикотаж подшлемника с носа и посмотрел в зеркало заднего вида, единственное уцелевшее из трёх. Старческое лицо с впавшими глазами, в морщинах и пигментных пятнах. Ощущения – словно болен и температура за 40. Нет, я не болен, я – стар.

И выброшен в мир, где нет Мариночки и Серёжи.

Вернул ткань на место, чтоб не пугать Валю раньше времени.

Валя… Сколько ей лет⁈ Неужели состарилась, пропустив 44 года жизни?

Развернулся и покатил в Москву. Не ту, из которой поехали на Кубок дружбы, а в Москву 2025 года. Запоздало ответил жене:

– Подмосковье. Новое тысячелетие. Российская Федерация. Страна, оставшаяся после распада Советского Союза, откуда я попал в Тольятти в 1974 год. Я тебе рассказывал, ты не верила. Добро пожаловать в мой прежний и не очень комфортный мир.

– Кошмар!

Конечно, она до конца не въехала в реальность происходящего, это вообще за рамками разумного. Зато мы живы! Оба! Или это галлюцинации умирающего мозга за микросекунду до того, как нас размазало о румынские камни?

Перед выездом на трассу притормозил, из-под сиденья что-то выкатилось и ткнулось в пятку. Подобрал и стал рассматривать, одновременно набирая скорость.

Тот самый бумажник, пропавший, когда белая «копейка» перенесла меня в прошлое. Но старая машина осталась в той Москве! Если бы наша гоночная М-2150 обладала магией, не позволила бы спихнуть в пропасть. Значит, дело не в ней и не в «копейке». К тому же бензина мало. Перед Москвой свернул на бензоколонку, достал кредитку, залил полный бак. Рядом тусовались полицейские на «Лада-Гранта».

– Дед! Где свой старый «опель» размолотил? – поинтересовался один, молодой и весёлый.

Я вне машины стянул шлем и подшлемник, чтоб ветер высушил пот, выплавленный из тела ещё в Румынии. Да, теперь – дед. Или дедунчик-пердунчик, кому как нравится.

Машина и правда привлекала внимание. И ободранными боками, и надписями «Автоэкспорт» давно не существующего СССР.

– Ретро-ралли, слышали? Вон, даже каркас безопасности вварен. Гоняем, вспоминаем молодость.

– А с тобой – дочка? Познакомишь? – спросил второй.

Валентина тоже сняла шлем и озиралась, не вылезая наружу.

– Прости, нет. У неё муж в ФСБ.

Отцепились. Я вернулся в салон, шлем забросил на заднее сиденье.

– Серёженька! Что с тобой?

– Просто в этом мире мне 75 лет. В мае отметил юбилей. Сейчас июль 2025 года. А ты ни на йоту не постарела, выглядишь столь же шикарно, потому что не принадлежишь к этому миру, как и наш «москвич».

Она несколько минут молчала, переваривала, диковато поглядывая на бесчисленные рекламные щиты, мелькавшие по сторонам облепившие всё свободное пространство, спасибо, что небо не перечеркнул плакат: покупайте «Джили» с расширенной гарантией.

– Серёжа! Я готова быть с тобой и ухаживать за 75-летним сколько надо, но там наши дети!

– Поверь, я уже 300 раз подумал о них, потому что сразу сообразил, где мы.

– Как нам вернуться назад?

– Обсудим. Давай для начала отдохнём и успокоимся.

– Но это возможно?

Иногда и моя идеальная бывает занудой. В этой ситуации её трудно упрекать.

– Я же перенёсся. Теперь мы оба. Значит, не исключено. Но ничего гарантировать не могу. Пока благодари судьбу, что мы живы.

Что у меня в холодильнике? Не помню. Последний раз открывал его часа три назад, и одновременно прошло 7 лет! Чёрт бы их побрал, парадоксы времени.

Остановился у магазина, набрал полуфабрикатов поесть. Неизвестно, насколько мы здесь застряли. Не исключено – навсегда.

Въехали во двор, полный ржавых «жигулей» и древних иномарок, пригнанных давным-давно, мой «мерс» ждёт на охраняемой стоянке. Убогость резала глаз. Дома, построенные ещё в СССР, не ремонтировали и не марафетили снаружи ни разу. Грязь, пустые пэт-бутылки, пакеты из-под чипсов. Использованные шприцы. Асфальт в трещинах. Граффити на стенах. Группа парней восточной внешности на корточках, один виртуозно крутит в пальцах смартфон, второй – нож.

Я запер машину ключом, центрального замка она не знала. Вещей практически никаких, ни у меня, ни у Вали. Поднялись в мою однушку.

– Ты так бедно жил?

– Не всегда. В 90-х начал свой бизнес, торговля машинами и автосервис. Потом повалили трудности, особенно после 2014 года, когда начались санкции, курс рубля рухнул более чем вдвое. Я всё распродал, большую часть отдал детям, они уехали в Западную Европу. Поговорю с ними, 7 лет не видел. Внуки к сожалению по-русски не понимают.

Как здесь всё хреново… Лично у меня, по крайней мере. И я – стар, этого не исправить.

– Поговоришь? По телефону?

– По интернету. Это вроде видеотелефона. Потом покажу. Не хочешь принять душ?

– А твоя жена…

– Умерла. Ты – моя единственная супруга. Не волнуйся, та прожила до старости, на мне нет проклятия, что все мои женщины гибнут молодыми. Нажитое поделили пополам, я купил себе однушку в дешёвом районе, думал – мне хватит. Было нормально, пока его не заняли сплошь нелегальные эмигранты-гастарбайтеры, москвичи свалили и сдают жильё приезжим. С ними не конфликтую, но чувствую себя неуютно. Ладно, потом. Полотенце выделю и старую майку, женского в квартире нет.

После Вали сам принял душ. Почувствовал – глаза слипаются. В 75 лет такие стрессы бесследно не проходят, надо отдохнуть.

Супруга рассекала по квартире босиком и в одной футболке на голое тело, прикрывавшей только самую верхушку бёдер. При виде её соблазнительной фигуры, особенно когда одни дома и без детей, моментально бы встало, побежал бы, сверкая пятками, раскручивать на близость.

Даже не шевельнулось. Только спать!

Проснулся. Запах вкусного, Валя что-то тихо мурлычет на кухне и возится.

Ох, какой кошмар приснился! Будто перенёсся с ней в 2025 год.

Открыл глаза. Будь всё проклято, это не сон.

Привёл одеревеневшее тело в вертикальное положение. Отправился на кухню, перекусили. В микроволновку жена не сунулась, обошлась плитой.

– Если бы у тебя была одежда, показал бы Москву нормальную, не пролетарское захолустье.

– Я постирала комбинезон, сохнет на балконе. Жарко там, он наверняка уже сухой. Серёжа, милый, мне не нужна экскурсия. Я хочу домой!

– Поверь умудрённому опытом старику, сейчас не время спешить. Если даже что-то удастся, мы можем вернуться в совершенно разное время. Даже не уверен, что в нужный мир, коль их множество. Найдём специалистов. Наверняка какие-то подобные вещи происходили, я не настолько зазнался, чтоб считать нас исключительными. Ты когда-нибудь ездила в «мерседесе» представительского класса? Тем более – за рулём.

– У тебя есть «мерседес»? Впрочем, устала удивляться. В комбинезоне 1981 года буду смотреться не столь вызывающе?

– Всем на всех плевать. В принципе, можешь хоть в этой футболке идти как в мини-платье, только одень трусы и кроссовки. Но проще заскочить по пути в магазин, купить топ, шорты и сланцы. В комбезе жарко.

Вышли, уже вечерело. Я перегнал «люду» на платную, не стоит привлекать к ней внимание, и выкатил «мерседес».

– Ты – за руль?

– Нет, не надо, Серёжа. Коробка-автомат, да и Москвы этой не знаю.

К тому же если в комбинезоне у Вали и сохранились водительские права, срок их действия истёк много лет назад. Мои – при мне.

Переодели дражайшую и покатили в центр. Улицы, машины, знаки, светофоры видел нормально, а вот приборная панель чуть подёрнулась дымкой. Старческая дальнозоркость, мать её.

Новая Москва Валентину впечатлила и разочаровала одновременно. Меня, наверно, тоже, смотрел на окружающее глазами человека из 1981 года.

Поужинали не в самом дорогом кафе, жена поразилась ценам в тысячах рублей за любую малость. Рассказал про уровень зарплат. Подсчитала.

– Всё равно – дорого. Мы в том мире могли большее себе позволить. Даже без подарков из УБХСС.

Вернулись в квартиру. Нормальное настроение ей не вернул, как и себе. Но человек – очень приспосабливающаяся скотина, мы начали адаптироваться. Хотя бы на время.

Я полез в интернет. Само собой, почти сразу возникла реклама «москвичей», изготовленных из машинокомплектов «Джак». Вылез откуда-то коммент, что вся сборка якобы сводится к прикручиванию на радиатор «джака» эмблемы «Москвич», тоже сделанной в Китае, и увеличению цены вдвое. Валя охнула:

– Думала, ты шутишь. Меня разыгрываешь.

– Я почти всегда серьёзен, даже если шучу.

Рассказал о подробностях прошлого переноса – когда уходил от пуль и не мог оторваться от преследователей.

На запрос в поисковой строке браузера вывалилась куча ссылок. Открыл наугад первые три, и даже неискушённая женщина из СССР моментально сообразила: сплошное шарлатанство.

Напрягая знания о поиске в Сети, чем не занимался 7 лет, обратился к китайскому ДипСик. Искусственный интеллект порылся за меня в бескрайних завалах всемирной помойки и констатировал: достоверных публикаций о перемещениях из одного мира в другой не существует. Сообщения о якобы успешных переходах требуют дополнительной проверки. Если пожелаю, могу указать заинтересовавшие меня примеры, ДипСик любезно соберёт о них информацию.

– Короче – нет, – прагматично вывела Валентина. – Ты хотел поговорить с детьми?

– Да, пора. У них другой часовой пояс.

Поболтали, посмотрел на внуков. Сеанс связи 6 минут, второй на минуту дольше. Раз в 7 лет.

Валя за это время расстелила постель, забралась под простыню и свернулась калачиком. Я вырубил комп и устроил старческие кости рядом, думая – захочет ли проверить, на что способен возрастной организм.

Или в уважаемом возрасте совершенно её не возбуждал, или в голову жены лезли другие мысли. Наверно, и то, и то. Лежала у стены.

– Сергей! Магия, как ты её называешь, белой «копейке» совершенно не присуща, раз второй раз вышло на «людмиле». Убеждена, всё дело в тебе. Можешь сколь угодно подшучивать, но ты действительно уникален. Способность переноса между мирами дарована без особых заслуг, случайно. Прости, что глажу против шерсти.

– Продолжай. А лучше и правду погладь. Если тебе не противно лежать со стариком в два с лишним раза старше.

– Потом. Слушай! Твой редчайший талант прорезается только на большой скорости и в момент экстремальной, смертельной опасности. Говорил, тебя чуть не расстреляли в первый раз, во второй мы падали в пропасть…

Я аж привстал на постели. Понял, к чему клонит. Если ничего не получится, потеряю жалкий остаток старческого существования, но Валентина прожила бы лет 40–50! Ей по возрасту далеко до гробовой доски.

Она встала и включила свет. Лицо спокойное, сосредоточенное, голос ровный как на скоростном допе. Потянулась к комбинезону.

– Едем сейчас. Если стоянка не закрыта на ночь.

Ради возвращения к детям она способна на самоубийство? Более того – убить меня! Восхищаться или возмущаться? Позже решу, если останусь жив. Тоже хотел попробовать этот шанс, чуть более обдуманно, наверно. Не срывался бы в ночь. Но у женщин порой срабатывает интуиция, с виду ничуть не основанная на объективной информации, а результат точнее, чем у математического анализа…

Чёрт побери! Зачем я себя успокаиваю, пытаюсь обмануть, оба идём на верную смерть! Два раза меня спасло чудо, но чудеса, скорее всего, тоже устают. Магией не командуют как телевизором с пульта.

Колебался. Потом сказал себе: если не попытаюсь, больше жить не смогу. Ни с Валей, ни без. И так использую никем не обещанный бонус. А если ничего не получится? Об этом просто не успеем узнать. Вместе жили, вместе умрём.

Разумеется, взяли «людмилу», не «мерседес». Машина – часть того мира, как и Валя. Быть может, как-то повлияет.

Выкатились на шоссе. Я за рулём. Притормозил у обочины.

– Последний раз спрашиваю. Уверена?

– В тебе – как ни в ком другом. Тем более не останусь в мире, где нет Серёженьки и Мариночки, ни на день. Гони! Я – с тобой. До конца. До любого конца.

Если бы другие жёны так доверяли своим мужьям… Вплоть до совместного самоубийства.

Правда, многие воспользовались бы доверием для походов налево.

Мелькнула вспышка фотофиксации. Пусть квитанцию о штрафе за полёт со скоростью 200 присылают… в 1981 год.

– Серёжа! Давай! Я люблю тебя!

Впереди быстро вырастал мост на белых бетонных опорах.

Всё ближе… Последняя секунда в этом мире или в жизни вообще…

И я влетел в одну из опор.

Ба-ба-ба-бах…

Капот машины вынырнул из тумана, колёса забарабанили по просёлке, на треснутое стекло брызнула липкая грязь. Мы вихрем пронеслись мимо холмов и указателя: București 265 km. Валя ещё карту развернуть не успела, прикинул – до второго КП по Румынии осталось не более двух десятков километров.

Словно разжалась стальная рука, стискивавшая внутренности в комок. Чисто на волевых держал руки на руле, они норовили стать ватными. Были на волосок от гибели! Дважды!

«Я жив, снимите чёрные повязки!» (В. Высоцкий).

Надеюсь, с моментом возвращения попали точно. Всевышний, или кто там за тебя дежурит по грешной Земле, прости за наглость: раз уж спас от верной смерти, спасибо, конечно, но обеспечь и эту мелочь, что тебе стоит… Приведи без штрафа за опоздание на пункт контроля времени!

Анатолий Матвиенко
Гений автопрома

Глава 1

Не виноват, но уволен

Два чиновника вошли друг за дружкой ко мне в кабинет. Один был в чёрном костюме с галстуком и белой сорочке, он упорно делал вид, что ему не жарко. Второй перебросил пиджак через руку. Их сопровождала моя секретарша, вооружённая подносом с сифоном и стаканами. Оба с явным облегчением вдохнули охлаждённый воздух.

– Присаживайтесь, товарищи! Газированный лимонад? Чай, кофе, мороженое? Коньяк, если не за рулём?

– Хорошо живут генеральные директора! – сказал второй. – Даже в ЦК столь широкий выбор не предлагают.

– Газировку, если можно, и приступим, – первый, более стойкий, всё же распустил узел галстука. Говорить ему приходилось громко.

В столице в конце июля 1981 года было жарко, но совсем не так, как в Болгарии или в чёртовой Румынии. В моём московском кабинете грохотал кондиционер производства Баку, звуком соперничающий с дизелем Минского моторного завода, такой вот интернационал из СССР. В другой ситуации меня выдернули бы на разгорячённый асфальт городских улиц и заставили переться в центр, внутрь Бульварного кольца, на Старую площадь или в какое-то из министерств. Сейчас получал команду «к ноге» только из Министерства автомобильной промышленности или от заведующего соответствующим отделом промышленности ЦК КПСС, чиновники выше рангом мной не интересовались, ниже – сами просились на аудиенцию. Чтили авторитет. Реальный, а не дутый.

Не буду прибедняться, я вернул АЗЛК былую славу ведущего производителя легковых авто, от полумиллиона штук в год. Если мы и не обогнали ВАЗ, то в общем и целом шли ноздря в ноздрю, чем-то помогая друг другу: информацией, разработками, стандартизацией отдельных расходных материалов для облегчения облуживания машин. В этом отношении жили достаточно дружно и с военным Ижмашем, и белорусским МАЗом, и Вильнюсским заводом спортивных автомобилей, со скрипом и стоном за нами тянулся ЗАЗ, кое-как освоивший модернизированный вариант микролитражки под рядный 3-цилиндровый двигатель объёмом чуть меньше литра. Иными словами, наши машины не уступали основной массе европейских, а в некоторых отношениях их превосходили.

Скромно приложивший руку к массовому переходу малолитражек на передний привод и вообще к тихой революции в легковом автопроме, я всё же не имел такого рейтинга в глазах самого высокого начальства, как «поволжская старая гвардия». Например, Генеральный директор ГАЗа Иван Киселёв имел регалии несравнимо выше моих: Герой Социалистического Труда, Лауреат Ленинской премии и Государственной премии СССР, то есть круче, чем Генри Форд и Фердинанд Порше в одном флаконе. А его завод продолжал планово штамповать «Волга ГАЗ-24», то есть машину технического уровня около 1960 года с двигателем ещё более архаичным. К ней в дополнение завод освоил недоразумение под названием «Волга ГАЗ-3102», внешне более помпезное и с улучшенной отделкой салона, но проклинаемое водителями из-за двигателя с факельно-форкамерным воспламенением рабочей смеси, чрезвычайно капризного. К тому же ещё тяжелее – на полцентнера, и впервые применённые на «волгах» дисковые тормоза не выдерживали гасить инерцию массивной туши, диски коробились и покрывались трещинами. Первая предсерийная партия лаковых чёрных полуфабрикатов уже поступила в Москву для полувысокого начальства, не удостоенного рассекать на ЗИЛах или «чайках», мне немедленно посыпались звонки: когда же, наконец, появится обещанный «Руслан-3160», улучшенный советский аналог германо-американского «Опель-Сенатор». Когда-когда… Оно само по себе не просто. Вдобавок, некоторые возрастные товарищи, бряцая рядами орденов-медалей, рвались в кабинеты своих сверстников и орали благим матом, что легковая машина с мотором объёма более 2 литров может и должна собираться исключительно на ГАЗе, зваться «волгой» и не иметь конкурентов внутри страны (потому что любой конкурент моментально уложит «волгу» на обе лопатки). В такой ситуации невероятно трудно давался каждый шаг.

В начале года, не без моего участия, вышло распоряжение Минавтопрома о коренной модернизации ГАЗ-24 под двухлитровый турбодизель, для начала – для таксопарков. Но дело с места не сдвинулось, завод рапортовал, что весь личный состав по 25 часов в сутки отдаёт совершенствованию «ноль-второй», на улучшение старой «волги» нет ресурсов.

Ровно так же обстояли дела на ЗМЗ, Заволжском моторном заводе, где продолжали клепать дремучие движки ЗМЗ-24Д под ГАЗ-24 с верёвочными огрызками вместо заднего сальника и нижним расположением распредвала, а вот сейчас пришло «славное» форкамерное дополнение модельного ряда. Задание правительства, выписанное заволжским моторостроителям в 1978 году о создании дизельного мотора того же объёма для легковых и малых грузовых машин, заводчанами с честью и бесповоротно было провалено.

Шестью месяцами ранее я отказался от поста заместителя министра автомобильной промышленности СССР с заданием курировать выпуск легкового автотранспорта по главной причине: пришлось бы разгребать это болото, лицом к лицу сшибаясь с прославленными орденоносцами, верными традициям хрущёвских, если не сталинских лет. На посту Генерального директора АЗЛК, при всей хлопотности этой должности, совмещаемой с управлением конструкторского центра по проектированию легковых автомобилей, я чувствовал себя куда лучше и увереннее, чем любая предлагаемая должность… Но ЧП на ралли в Румынии, унёсшее жизни четырёх гонщиков, пусть – отпетых негодяев, здорово пошатнуло кресло подо мной. Я уже пережил кучу допросов, написал тонну объяснительных, получил вмятину в грудной клетке, стуча в неё кулаками, когда не хватало аргументов доказать свою правоту, и пока остался при своих, но не питал иллюзий: ничто ещё не закончилось. Парочка, расположившаяся за моим столом и жадно хлебавшая дармовой лимонад, разбавленный ледяной газировкой из сифона, как раз что-то принесла на хвосте.

Первый, Алексей Викентьевич, представлял КГБ, кажется – контрразведку, хоть вроде бы в шпионаже в пользу Камеруна мы с Валей не подозревались. Второй, отрекомендовавшийся Сергеем Валерьевичем, навестил меня от имени фонда Юрия Гагарина, что гораздо интереснее. Гагаринцы скорее тяготели к развитию и новациям, а не репрессиям.

Они вдоволь напились, пока я предавался размышлениям, и перешли к сути визита. Гэбешник повторил многократно задаваемые мне вопросы о происшествии в Румынии, выдавив из меня следующее откровение:

– Знаете, если бы меня терзала прокуратура или навалился Интерпол, ещё понимаю. Но следователь из вашего ведомства провёл в этом кабинете 4 часа, потом пришёл повторно – с аккуратно отпечатанным протоколом. Неужели не всё?

– У меня есть копия протокола. Но я из внутренних расследований и разбираюсь по поводу вашей жалобы, Сергей Борисович, на действия нашей резидентуры в Софии. Поэтому прошу с самого начала.

– Я родился в Орловской области РСФСР в 1950-м году… Не с этого момента? – несмотря на серьёзность произошедшего, когда хрен знает какой раз талдычишь одно и то же, невольно начинает выпирать сарказм. – Ладно, предысторию пропущу. После прохождения румынской границы меня и моего штурмана пытались убить водители трёх автомашин марки «Лянча», провоцируя аварию. У них более тяжёлые и мощные авто, парни за рулём, как потом выяснилось, сидели отнюдь не впервой, в общем, шансы уцелеть у экипажа нашего маленького «москвичика» были аховые. Но первый, пытаясь размазать нас о скалу, налетел на каменистый выступ и исчез из виду. Как я узнал позднее – сорвался с обрыва высотой десятки метров, с неизбежными летательными и летальными последствиями, прошу пардона за мрачный каламбур. Второй был удачливее и практически спихнул «людмилу» в пропасть, мне буквально чудом повезло вывернуться. От третьего ушёл, нырнув в густой туман, такие случаются в горах. Ехал как слепой, буквально на слух. Когда колесо сходит с дороги и стучит по камням обочины, значит, уклонился с трассы. Порой впереди капота вообще ничего – белесая мгла, тащились со скоростью 30–40 километров в час, и то рисковал безумно, не останавливался, потому что боялся нападения третьей «лянчи». Когда туман поредел, газ в пол – и на КВ. После этапа пришлось менять передние крылья и все дверцы, засранцы измяли мне их вконец. Написал протест на их действия и погнал дальше.

– Не отдыхая?

– Нет, Алексей Викентьевич. Шестое чувство, живущее в пятой точке, кричало: вали из Румынии, пока не поздно. Что гонка остановлена, а румыны начали расследование и пристально заинтересовались моей персоной, узнал только в Софии. Обратился за помощью в наше консульство, потребовал защиты: я всё же один из верховных руководителей советской автопромышленности, меня пытаются убить. Вместо этого получил… совет возвращаться в Румынию и предстать перед местным правосудием.

– Почему вы жаловались на действия консула не в МИД?

Я понимал, что он задаёт дурацкие вопросы. Но, наверно, обязан.

– Потому что вы, посольская резидентура КГБ, действующая под дипломатическим прикрытием, реальная силовая структура! И должны действовать, а не колупать пальцем в… Покушение на меня – это покушение на госбезопасность СССР. Так же было несколько лет назад, когда ваш офицер распустил сопли вместо того, чтобы предотвратить покушение на меня в Швейцарии. Я имел разговор с генералом Касатоновым, тот заверил, что ваш лопух получит по заслугам. Вроде бы его наказали другим в назидание, сейчас вижу: всё вернулось на круги своя. То, что мне помогли ГРУшники из того же посольства, совершенно не обязанные этого делать, но просто не оставившие соотечественников в беде, выполнив вашу работу… простите, работу ваших коллег по организации, минус 200 баллов в карму КГБ. Военные посадили нас со штурманом в Варне в советский сухогруз до Одессы. Машину моряки закинули на палубу и закрепили… Конец истории.

Тёзка Сергей, который Валерьевич, счёл уместным вмешаться.

– В этом изложении она, ваша история, выглядит вменяемо и правдоподобно. Но объяснять каждому заграничному идиоту, особенно падким до сенсации журналюжкам, слишком обременительно. Алексей Викентьевич, по ведомству госбезопасности к уважаемому Генеральному директору претензий нет?

– Все сняты, – уклончиво ответил гэбешник, ну хоть так.

– Тогда позвольте мне объяснить ситуацию. Как говорили не верящие в материализм, звёзды сошлись. Продолжая занимать эту должность, вы оказываетесь в незавидном положении. Загранкомандировки исключены – во избежание аналогичных инцидентов, включая автосалоны. Ралли в СССР с участием иностранцев – тоже.

– Что ещё от меня отрежете? – в преддверии прихода этой парочки ожидал всякого, но не снятия с АЗЛК. Не то, чтоб дорожил должностью как гэбист маузером Дзержинского, но прикипел, привык, тут столько души вложено…

– Не отрежем, а поменяем! – поторопился подсластить пилюлю гагаринец. – В Политбюро будет заслушан проект реорганизации автопрома перед вынесением на заседание ЦК. Есть мнение, что необходимо закрепить успехи последних четырёх лет.

– И ликвидация товарища Брунова действительно угрожала бы государственным интересам, – вставил Алексей Викентьевич, словно рублём одарил, и уткнулся в бланк, заполняемый убористым почерком, наверняка какое-то очередное объяснение, потом сунет мне на подпись, а пока на время выпал из беседы.

– Кстати… Сергей Борисович! Отчего итальянцы так на вас взъелись? – уточнил гагаринец.

– Сами же сказали об успехах последних четырёх лет. Они не знали, что на построенном ими заводе для производства быстро устаревающих заднеприводных малолитражек появится вундеркинд вроде меня, готовый порваться, но перевести конфигурацию на передний привод, потом быстро распространить передовые подходы на МАЗ и АЗЛК, пролоббировать сотрудничество с «Тойотой», внедрив в легковом автопроме японские подходы контроля качества. Что имеем в итоге? За прошлый год только в Европу «Автоэкспорт» продал около миллиона легковых машин, туда же ушло почти 400 тысяч малолитражек «Тойота» белорусской сборки. Вместе с грузовиками – полтора миллиона! Мы с японцами отгрызли огромный кусок рынка, в первую очередь у «второсортных» стран-производителей – Италии и Франции. Немцев, шведов и британцев пока особо не тесним, зато макаронники плачут. Кто виноват? Почему-то решили, что я один. Лестно, хоть они несколько преувеличили мою значимость. Почётно, зато шиздец как опасно. Какое же безопасное убежище мне предлагает Фонд Гагарина? Возглавить Серпуховский завод инвалидных мотоколясок? Если да, то выпейте ещё лимонадика.

Оба заулыбались. Я шучу, они хи-хи, а у меня на душе кошки скребут. Обидят, сукины дети, тогда попрошусь к литовцам или Тоёде. На паперти не окажусь.

– Зачем вы так, Сергей Борисович? Фонд Гагарина вас ценит и наблюдает за вашими успехами издали. Сейчас, когда назрела реформа, ваши уникальные способности более чем востребованы.

– Где?

– В министерстве. Под чутким патронажем ЦК. Ваш профильный отдел укрупняется и поглощает партийный контроль за сельскохозяйственным машиностроением. Будет называться автотракторного и сельскохозяйственного машиностроения. Возглавит его хорошо вам известный Игорь Иванович Милишкевич. К его ведению перейдут предприятия страны, выпускающие всё, что движется на колёсах или гусеницах, включая сельхозтехнику, строительную и спецтехнику.

– Все предприятия? – не скажу, что меня обуял ураганный интерес, перспектива перевода на чисто чиновничью должность, проглядывавшая за его длинным монологом, ничуть не грела, я – конструктор и производственник, но реформа коснётся, похоже, каждого.

– Конечно – все! Включая моторные, агрегатные заводы, а также производителей шин, аккумуляторов, стёкол, приборных панелей, осветительных приборов, вплоть до изготовителей метизов. Чтоб предприятия под одной партийной дланью закрывали практически всю потребность в снабжении сборочных заводов.

– За Лидскую лакокраску отдельное спасибо!

– В смысле? Она – химпромовская…

– Ладно. Особенно крупными бриллиантами в этой короне станут Ижмаш и особенно Уралвагонзавод. Танки же на гусеницах ездют?

– Ездят, – машинально поправил гагаринец. – Нет, продукция военного назначения останется у Миноборонпрома и оборонного отдела ЦК.

– Не считая того, что армейские грузовики делают МАЗ, КамАЗ и ЗИЛ, шасси для ракетных пусковых установок – МЗКТ, суррогаты армейских джипов – в Ульяновске… То есть как всё было вперемешку, так и дальше останется. Нет, раз считаете нужным, так и поступайте. Но я с лёту уловил, что ваша так называемая реформа – неполная, непоследовательная и нелогичная. Если я, пока ещё руководитель АЗЛК, найду болты дешевле и качественнее, чем мне предлагает метизное предприятие автотракторного конгломерата, куплю их там, закон позволяет. Министерство и ЦК не вправе диктовать директорам, с кем заключать хоздоговоры, а госплановские структуры теперь вмешиваются очень мало. Плюс только один: если объединением вы уменьшите количество чиновников хотя бы на один-два. Но мое шестое чувство, угнездившееся в… ну, вы помните, где, я говорил, подсказывает: для разруливания неразберихи, неизбежной от псевдореформы подобного размаха, вам понадобится не меньше, а гораздо больше людей.

Гагаринец нервно сглотнул, аж кадык дёрнулся.

– Вы так уверены?

– Более того, готов поспорить, что проект реорганизации вы не показывали генеральным МАЗа, ЗИЛа и АвтоВАЗа, тракторных предприятий, услышите то же самое: реформируйте в Москве наверху что хотите, только меньше вмешивайтесь. Выживем, конечно. При Хрущёве экономика не такое испытывала – не развалилась. Только усилия, затрачиваемые на улучшение качества продукции, повышение её востребованности на внешнем рынке и увеличение объёма выпуска нам придётся затратить на преодоление последствий вашего административного восторга.

Во загнул! А ведь при возвращении в ипостась простого испытателя «жигуляторов» на берегах Волги едва-едва хватало красноречия девушек убалтывать. Пережив миллион совещаний, выступлений и интервью, когда с бумажными костылями, а порой полагаясь только на экспромт, научился шпарить как по писанному.

– Я передам ваше мнение товарищам в рабочей группе…

– Не сомневаюсь. Но вы же что-то намеревались передать лично мне?

Он явно был выбит из колеи и не сразу вернулся на заранее запланированные рельсы.

– В министерстве вакантна должность заместителя министра по легковому автомобилестроению…

– От неё отказался полгода назад, заполнили не слишком инициативным товарищем, только визирующим бумаги АЗЛК, вопросы решаются через министра и отдел ЦК. Тот замминистра дисциплинированно перекладывал папки с правого края стола на левый и просил секретаршу принести кофе.

Гэбист хмыкнул, но продолжал писать своё. Скажи я такое во всеуслышание, публично, да ещё чтоб подхватили вражьи голоса, для меня будет уготована статья «Антисоветская агитация и пропаганда», а там до измены Родине один шаг. Но, слава богу или кому-то там, оба вменяемые и понимают, что обсуждаем деловые вопросы, а не формулировки для передовицы «Правды». Даже товарищ Ленин на неизбежном стенном портрете не нахмурился, осуждая, сам же после революции мучился «Как реорганизовать Рабкрин», а автопром неизмеримо сложнее, чем Рабоче-крестьянская инспекция.