Текст книги ""Фантастика 2025-179". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Анатолий Матвиенко

Голубь был подбит в этом прыжке. Копье пробило ему голову и отшвырнуло к выходу. Гардио, только-только появившийся в поле зрения, не задержался ни на секунду и нырнул в сторону, доставать из поверженного врага свое копье. Я не стала рассуждать о его поддержке, а последовав примеру, ринулась доставать свой меч из первого убитого монстра. Вся панорама битвы в Крылатой пещере вдруг разложилась передо мной словно доска с матицца. У моего противника были фигуры в состоянии «эдо» – я не знала их мощи и стратегии. А у меня была лишь фигура «камень» – самая простая и неприметная, всегда двигающаяся по полю в одиночку. Но если игрок был достаточно силен, «камень» приносил изящные победы – пересекая трижды все поле и вызывая обвалы и землетрясения. Я и сама была камнем, метко брошенной морской галькой.

Мне показалось, что я убила уже десятки монстров, и это заняло несколько лет. Меч выдерживал удары, но руки потихоньку слабели, а дыхание сбивалось. Твари не были тупыми животными и тоже учились, но вряд ли они были изощреннее людей по части боя. У них был небольшой выбор оружия: когти да клювы.

Стряхнув с конца меча очередной труп, я пошатнулась. Пришлось опереться клинком о каменный пол пещеры. Повсюду летали перья – словно огромные белые мухи, роящиеся над трупом в канаве. Я огляделась. Оказывается в трех метрах от меня стоял Гардио, а еще чуть подальше Атос добивал последнюю птицу.

– Всего шесть, Лис. Я разочарован. Помнишь, разбойников было семь. Тебе надо больше стараться. – Атос вдруг прыгнул к стене и резко ударил своим широким мечом во тьму. Для меня этот маневр был неясен, но затем из затененной ниши со стоном вывалился Хиал.

Фальшивый староста уже не был человеком, но еще не до конца превратился в одного из этих монстров. Атос воткнул меч в ямку под ключицей. Однажды на тренировке он показательно стукнул меня рукояткой в эту место – мне было до жути больно. Видимо Хиалу тоже: он стенал и метался по полу.

– Хиал, наш старый друг! Нареки врага своего, и он станет смертным, не так ли? Отвечай. Если ответы будут быстрыми – я буду милосерден. А если нет… – Атос провернул клинок в ране. Я заметила, как Гардио поморщился.

– Коронация, – прохрипел полумонстр.

– Какая еще коронация? Какое отношение монстры имеют к нашему Королевству? У нас гражданская война, до нового короля и коронации надо еще дожить.

– У вас свои короли, у нас свои. – На губах ложного старосты выступила кровь, он говорил с трудом. Взгляд его упал на темное от крови лезвие меча Атоса. Улыбка стала шире. – Прекрасный меч. Дивный. Сколько крови он повидал!

– Зачем вам оружие? – задал вопрос Гардио, и я оглянулась на груду железа на полу пещеры. – Вы заманивали сюда рыцарей, и та куча оружия… к чему это? Не проще ли есть крестьян?

– О, вы, люди, всегда переоцениваете вкус своего мяса. Вы жилистые или сальные. Ахр-хар-хар…

Смех прервался с новым поворотом клинка Атоса.

– Оно придет и будет новая коронация. А меч чудесный, он бы нам славно послужил… – С этими словами монстр рванул в сторону с такой силой, что меч Атоса, вонзился в тело и пропорол его до самого сердца. Хиал, если его и вправду так звали, обмяк в луже собственной крови.

– Какая мерзость, – прошептал Атос и, достав меч из монстра, вышел из пещеры. Неподалеку он присел на камень и начал вытирать лезвие кусками сухой прошлогодней травы.

Я и Гардио остались. Наш блондин подошел к куче доспехов и начал их перебирать. Вряд ли он собирался воровать что-либо, скорее делал это из любопытства. Я же подняла взгляд к потолку. Сейчас, когда глаза привыкли к полумраку, я заметила огромные белые сферы, надломленные на конце. Это было похоже на гигантские яйца, крепившиеся к своду пещеры. Мы сражались с только что вылупившимися птенцами.

– Посмотри. – Гардио уже отошел от кучи железа, и пальцами касался одной из стен. Я подошла к нему. – Ведь не похоже, что это сделано недавно? Как думаешь?

Про себя я отметила, что его тон был спокойным и обратился он ко мне, а не к Атосу. Женщины, кажется, отвоевали в его мире небольшое право на ношение оружия. Затем я взглянула на стену, на которую указывал мне Гардио. Камень покрывали довольно примитивные рисунки. Сначала я подумала, что это прямоходящие собаки, но рассмотрев, поняла, что это голуби, которыми был сейчас завален пол пещеры. Эти рисунки и вправду выглядели довольно старыми.

– Они точно сделаны не месяц назад. Все что могу сказать.

– Думаешь, эти твари жили здесь давно? А это что-то вроде их портретов. Ха-ха, генеалогическое дерево монстров.

– Вам не надоело там разгуливать? – Атос встал и подошел к выходу. – Давайте уже уйдем отсюда. Битва была несложной, но у тебя, Лис, голова разбита, а Гардио хромает. Надо привести себя в порядок.

Мы с блондином осмотрели себя, словно только вспомнив, что пару минут назад закончился бой. Коснувшись затылка и поднеся пальцы к глазам, я увидела кровь. В самом деле, голова разбита, а почти не болит.

Направляясь к выходу из пещеры, я спросила у Атоса:

– Ты не думаешь, что нам стоит остаться здесь и оглядеться?

– А что если в глубине пещеры нас ждет еще кто-нибудь? – Он передернул плечами. – Сегодня я уже достаточно узнал о видах птиц этих гор.

* * *

– …ну, давай, скажи наконец откуда такое презрение к женщинам?

Мы сидели вокруг костра в сумерках и собирались поужинать ароматной походной похлебкой из вяленого мяса и сушеных овощей. Сегодня была очередь Атоса готовить, и надо признать, кашеварил он лучше меня. Над костром в маленьком котелке закипала густая похлебка, а я все старалась выпытать у Гардио его секреты.

– О чем ты, Лис?! – После битвы нам стало легче общаться и мы уже обращались друг к другу по именам. – Я считаю положение дам в обществе привилегированным! Я восхищаюсь ими.

– Ими, но не вами, – заметила я. – Видимо, я не дама.

Атос только посмеивался, помешивая варево и наблюдая за нашей перепалкой.

– Сложно назвать дамой коротко стриженую девочку в мужской одежде и с мечом…

– «И хорошо сражающуюся» – ты забыл добавить!

– Пусть так. – Гардио протянул свою походную плошку Атосу. Тот начал разливать наш ужин. – Но все-таки – не леди.

– Да расскажи уже. Твоя мать ушла с головой в науки? Невеста променяла тебя на фехтование? – Я продолжала наседать я. Гардио вздохнул:

– Иногда мнение – это просто мнение. Для меня женщина – это прекрасное и возвышенное существо, дающее новую жизнь. Она заботится об очаге, уюте. Она всегда готовит пищу для усталого супруга. – Гардио с осуждением поглядел на Атоса. Но тот был слишком занят разламыванием хлеба и делал вид, что ничего не слышит.

– И что же – если у меня так не выходит, значит я плохой человек? – Я уже поняла, что этот разговор никуда не ведет. Что он по-детски несерьезен и незначим, но остановиться не могла.

– Беда не в том, что не выходит. А в том, что ты, дорогая моя, не стремишься выполнить главную женскую цель. Пусть ты супруга воина, но тебе и Атосу пора задуматься о детях…

Я только взяла в рот первую ложку супа и тут же поперхнулась, услышав такие слова. У Атоса же волосы на голове встали дыбом. И мы наперебой заговорили.

– Мы не… не…

– Совсем нет. Ты ошибся. Чушь.

– Глупость.

– Смешно.

Гардио нахмурился еще сильнее:

– Тогда это совсем плохо – юной девице твоего возраста находиться постоянно с парнем, который тебе не супруг, и даже, видимо, не возлюбленный. Это никуда не годится…

Есть продолжили молча. Я уже пожалела, что завела этот разговор и чувствовала себя крайне неловко. Стараясь не поднимать голову от плошки, я слушала ночь, стрекот странных незнакомых насекомых в сухой траве, ветер, завывающий в ущелье, которое мы оставили позади.

– Куда вы идете? – вдруг спросил Гардио. Мы с Атосом переглянулись, но я промолчала, решив, что сегодня мой язык и так уже натворил много бед.

– На север. На крайний север Королевства. У нас там есть дело.

– Жаль. – Судя по голосу, ему и вправду было грустно. – После гор я иду на запад.

– Ха, я так и думал. – Атос указал на него своей ложкой. – Держу пари, на ярмарку Оттиса!

Гардио улыбнулся и утвердительно кивнул. Объяснений не последовало, и пришлось спросить:

– А что это?

– Знаешь, что такое Врата Ремира?

Об этом знал каждый ребенок Королевства. Всю нашу страну от востока на запад пронзала горная цепь Хаурака. Именно ее мы сейчас проходили, по одному из самых низких перешейков, пронзенных ущельями. И если с востока и запада горы были низкими, то в самом центре страны они набирали ужасающую высоту.

Именно для этого и были созданы Врата Ремира. Во времена одноименного правителя, объединившего территории с юга и севера от гор, в середине новоиспеченного Королевства была проложена дорога через Хаурака. Обычный король удовлетворился бы проходом, прорубленным в толще гор, но Ремир мечтал о вечной памяти. В течение трех сотен лет бесчисленное количество ремесленников, каменотесов, рабочих и простого люда обтесывали горы Хаурака. Ремир уже умер, а работа шла под управлением и присмотром его детей и внуков. Итогом стал самый странный монумент Королевства – Врата Ремира. На триста метров горы… просто прекращались. Горная цепь, тянувшаяся с востока, обрывалась ровной отвесной стеной, гладкой и отшлифованной сотнями тысяч рук. Ее верхушка терялась в небе, но вся обозримая часть была выверенной до миллиметра. Затем следовал обычный участок пути, и через триста метров западная цепь Хаурака встречала сестру, зеркально повторяя ее отшлифованный бок. Между двумя горными цепями, когда-то бывшими одним целым, теперь лежал Центральный тракт, соединяющий север и юг. Вместе с Хаурака, с высоты птичьего полета он изображал крест, нанесенный на всю нашу страну. Тракт был основной торговой дорогой, первым путем для легионов, самым оживленным местом Королевства.

– Я знаю Врата, но они тут при чем?

– Ярмарка Оттиса – это ежегодный турнир для вольных воинов, вроде нашего друга. Не для простонародья, а для изящных господ. – На этих словах Атоса я взглянула на Гардио, но тот похоже не заметил сарказма в словах крайнийца. Атос продолжил. – Она всегда проводится у Врат Ремира с северной стороны. Гардио поступил мудро, что не пошел по тракту с юга, сейчас там идут оживленные бои легионов. Лучше пройти по этому перешейку и вдоль гор подойти к Воротам с востока.

– А почему бы нам не пойти с ним? С севера-то боев нет, – я прямо загорелась идеей посетить ярмарку. Я никогда не была с северной стороны гор, и хотела по пути к башне получить как можно больше новых впечатлений.

– Там слишком людно. – Атос поморщился, и что-то едва уловимое проскользнуло в его взгляде и голосе. Что-то похожее на плохо скрытую тайну. – Там могут быть те, кто узнает меня и расскажет об этом… тому, кому не стоит.

Последняя ложка с похлебкой застыла у меня в руке, я так и не донесла ее до рта.

– Ты так и не сказал никому в легионе, куда ты уходишь?! Просто исчез?

– Ага.

Мы сцепились взглядами. В моем, как я надеялась, ясно читалось: «Трус! Ты побоялся встретиться с Алайлой!». В его – я видела: «Только посмей сказать это вслух!».

– Так. – Гардио поднялся. – Я не знаю, что у вас тут происходит, но не подожгите друг друга, друзья мои.

– Все в порядке, Гардио. Так ведь, Лис? – Я лишь угрюмо кивнула на вопрос Атоса, а он развернулся к блондину. – Могу я попросить тебя об одолжении?

– Для человека, рядом с которым я убивал голубей-демонов – все что угодно.

– Можешь на ярмарке поспрашивать про коронацию?

Гардио стоял, слегка раскачиваясь с носка на каблук, затем спешно облизнул губы и засунул руки в карманы:

– Ты ведь знаешь, Атос, что сейчас идет война. Никто не знает, кого и когда коронуют.

– Я про другую «коронацию», – тихо и медленно, словно стараясь донести весь смысл сказанного, проговорил Атос. – Я найду тебя позже, но мне надо знать, слышал ли об этом кто-нибудь кроме нас с вами.

Гардио опустил подбородок на грудь, словно заснув, и на долю секунды мне показалось, что он просто забыл, что идет разговор. Однако уже через миг он резко поднял голову с мрачной решимостью.

– Хорошо. – Он приложил кулак к груди.

Атос повторил жест.

– Мне надо отлучиться. Я слишком много выпил сегодня, – Гардио покинул нас, направившись к ручью.

– Почему вы выразили друг другу почтение жестом легионеров? – Я все еще злилась на Атоса из-за того, что он сбежал из легиона тайком. Но как всегда любопытство было сильнее любой обиды.

– Этот знак придумали не в легионах, – сказал Атос, снимая с огня уже пустой котелок. – Это древний символ Братства, в которое входят люди, объединенные одной тайной. Что-то вроде клятвы. Легионеры просто украли жест из истории, переиначив его. Так всегда и бывает.

#Бусина девятая

Для многих людей горы – это безлюдный мир, где гуляют ветры и дикие бараны. Мир яркого, ослепительного солнца и абсолютной тишины. Я была воспитана именно на таких представлениях, поэтому очень удивилась, узнав, что и в горах есть жизнь.

За те дни, что мы проходили перешеек, мы видели деревеньки, разбросанные тут и там – в ущельях, на плато и даже с домишками, прикрепленными к отвесным скалам.

Местные жители – загорелые мужчины и женщины, все, как на подбор, жилистые и напоминающие вытянутыми лицами лошадей. Крепкие старики и старухи, чумазые детишки, пальцами указывающие на меч Атоса. Воины были здесь в диковинку, но нас не гнали, словно уродов, а наоборот – привечали. Мы стали для горцев чем-то вроде почтовых голубей – с нами передавали новости от деревни к деревне, расспрашивали о том, что происходит в мире внизу.

В горных тружениках было гораздо больше энергии, чем в крестьянах на равнинах. Они чаще смеялись, обнажая белые крепкие зубы – и сеть морщинок от яркого солнца разбегалась от уголков глаз. Это были люди, не знавшие ужасов войн.

У них были свои обряды приветствия гостей, и их хлебосольность поражала меня. На стол выставлялись окорока, копченые в дыму, баранье жаркое, салаты из редиса и репья (кто бы мог подумать). Вино из горного винограда и хмельные кваски. Чистейшая родниковая вода и хлеб из житицы. Об этом странном злаке я узнала от Атоса.

Своих лошадей мы продали еще в первой деревне. Дороги тут были слишком крутые для них. Местные жители бодро покоряли вершины на мулах, но такой вариант гордый Атос даже не рассматривал. Так что, расставшись с моей Калио и жеребцом Атоса, мы продолжили путь пешком.

На одном из взгорий мы проходили прекрасное поле, по которому волнами пробегал ветер. Упругие растения с крепким стеблем и множеством красных мелких соцветий, идущих от основания до верхушки, заполняли все поля сколько глаз хватало.

– Не думала, что горцы и цветы выращивают, – произнесла я. Нежные красные лепестки развернулись к солнцу, словно следили за ним. Подобные цветы хорошо смотрелись бы даже в букетах.

– Это не цветы. Смотри. – Атос наклонился и сорвал что-то. Он протянул ладонь, и на ней я увидела почти круглое и приплюснутое зерно, довольно крупное, с боб величиной. Посередине странного зерна шла неглубокая выемка. – Это житица, горный хлеб. Культура, которая цветет и плодоносит одновременно и круглогодично. Правда, лишь на определенной высоте. Поэтому внизу ее не выращивают. Иначе крестьяне могли бы кормить все Королевство.

Я взяла зерно в руку. Оно было упругим, приятного желтого цвета:

– Житица… Знаешь, похоже на кофейное зерно.

– Ты знаешь, что такое кофе? – Гардио, отставший на прошлом склоне, наконец, догнал нас.

– Да, я даже пила его в замке.

– В замке? Ты жила в замке?

– Да, и играла на клавесине, – добавил Атос. – А теперь, если позволите дамы и господа, пойдем дальше.

Так состоялось мое странное знакомство с житицей. Именно тогда я впервые задумалась, как легко странный чудак Гардио вошел в наш, как мне казалось, прочный союз. Он не нарушал идиллию, а только придавал ей своего рода пикантность, периодически подначивая то меня, то Атоса. Он был старше, но никогда этого не показывал. Богаче, но молчал об этом. Единственное, чем он гордился, было рыцарство – и это единственное, в чем Гардио был фальшив от и до. Он не был посвященным рыцарем, не был храмовником, однако чтил кодексы чести и постоянно твердил о них с видом человека, имеющего на это полное право. И если я пыталась подловить его на лжи, Атос резко обрывал меня – тайны Гардио решено было не трогать, и мне пришлось смириться.

Несмотря на наши обоюдные недомолвки и его презрение к моей женственности (или, вернее, к ее отсутствию), мне было жаль расставаться с новым товарищем. Я знала, что наше совместное путешествие почти завершено. Впереди была лишь пара деревень, а за ними – дорога по другую сторону гор Хаурака – неизведанный север. Там меня ждала башня. Но это почти не занимало мои мысли. Кто знал, может, Атос просто соврал о том, что видел этот сказочный лес с лисами. Мы больше не говорили о башне, просто шли к ней, наслаждаясь дорогой.

В новой деревне, предпоследней по подсчетам Атоса, мы обнаружили на центральной улице очень неприятную картину. Похоже, собирались кого-то вешать. Самосуд был обыденностью для горцев, так как в деревнях не было никаких стражников или законотворцев. Здесь любое преступление рассматривал староста и собрание поселян. Нечто вроде суда происходило и сейчас. Поэтому принять нас на постой не могли до тех пор, пока процесс и казнь не будут свершены.

Бледный мужчина преклонных лет с сальными волосами и бегающими глазами стоял на деревянных мостках под крупной липой. Вокруг, кажется, собралось все население деревни. Другой мужчина, на мой взгляд, мало отличавшийся от преступника, зачитывал приговор. Как выяснилось, муж заподозрил жену в измене и убил ее «кяткой». Орудие убийства находилось тут же. Странный железный инструмент с затупленными когтями – напоминавший по форме лапу животного с растопыренными пальцами. От Атоса я уже знала, что такие кятки используют при сборе житицы – им «прочесывают» растение снизу вверх, собирая зерна. Я даже представить себе не могла, как долго надо было бить человека таким «оружием», чтобы лишить его жизни.

Обвиняемый не отпирался, он просто молил своих земляков о снисхождении. К тому же, по его словам, неверность жены была мнимой, и худшим наказанием для него стали муки совести.

– Кошмар, – буркнул Гардио, стараясь не смотреть на мостки и липу, на которой уже готовили петлю. – Это варварство. За убийство по страсти отнимать жизнь у преступника, который раскаялся и даже не пытался бежать.

– Он убил свою жену, – заметил Атос в своей обычной немногословной манере. – Родного и близкого человека, доверявшего ему. По-моему, все просто – смерть за смерть. Весьма справедливо.

Они стояли слева и справа от меня – один был жесток, а другой хотел милосердия. Я на секунду почувствовала себя душой, за которую борются демон и ангел. Правда, мои друзья не боролись и вообще вряд ли обращали на меня внимание. Именно поэтому я должна была что-то сказать. А мне так хотелось походить на Атоса.

– Убить самого близкого человека, не ждущего удара, – подло. Он заслужил смерть.

Во взгляде, который кинул на меня Атос, почему-то читалось не одобрение, а скорее тревога. Но я не обратила на это внимание и во все глаза разглядывала деревенских жителей. За толпой в отдалении от нас стояла весьма странная пара. Женщина с маленьким мальчиком, державшим ее юбку. Сомнений не было: они оба были с Заокраины.

Бывшее государство, располагающееся за Краем, откуда прибыл Атос, было уничтожено каким-то магическим взрывом многие годы назад. Вот так, за одну ночь. Его народ раскидало по соседним странам, но без дома и без надежды его обрести эти люди быстро стали изгоями. От взрыва образовалось магическое облако, которое накрыло целый народ, наделив их талантом: предсказывать, гадать, создавать амулеты и привороты. Но ни в Королевстве, ни в приграничных государствах никто не любил магию. У нас были свои Поглощающие и Слепящие (так иногда именовали Сияющих, а в отдаленных глухих уголках их звали и вовсе Ослепляющими), и мы не доверяли мистическим искусствам – обычно они вели к смерти.

Внешность заокраинцев (или «ока» как стали называть их после уничтожения страны) была также весьма непривычной для наших земель. Если люди из Края часто, как Атос, обладали пепельной шевелюрой и смуглой кожей, то ока словно умножали эту внешность в десять раз. Эта была южная нация с шоколадной глянцевой кожей и абсолютно белыми волосами.

Женщина и мальчик были лучшими представителями ока, словно срисованные из книг, которые я читала. Одетые в национальные одежды, пестрящие яркими цветами и множеством слоев, обвешанные с ног до головы амулетами, бусами, браслетами и кольцами, – они смотрелись дико в этой горной деревне, словно попугаи среди серых воробьев.

Женщина была уже немолода, но все еще статна и привлекательна. Мальчику было лет пять, а может, и того меньше. Он держался за юбку женщины, словно малыш. Мать и сын ока в таком месте? Взгляды их были прикованы к одной точке. Внезапно послышался резкий хруст.

Я против воли повернула голову и тут же пожалела об этом. Убийца уже качался под липой на короткой пеньковой веревке. Обошлось без длительных мучений – когда его столкнули с помоста, он повис, а петля сломала шею. Зрелище было неприятным и в чем-то неправильным. Я, разозлившись на себя, снова посмотрела на ока, но те уже были довольно далеко от места казни. Женщина с мальчиком направлялись к выходу из деревни, тому, через который мы должны были пройти после отдыха и ужина.

У липы задержался только один селянин. Я не поверила своим глазам, но он покупал кятку, которой убийца совершил свое преступление. Он уверял старосту-судью, что инструмент еще неплох – и послужит ему. Я лишь покачала головой: у горцев, видимо, совершенно другие понятия о смерти. Мне пришлось догонять Атоса и Гардио, уже нашедших нам кров на ближайшие часы.

* * *

Старосты в горных селениях звались главоочами. Именно в дом местного главооча мы и направились вместе с его пухлой и жизнерадостной женой, пожелавшей «захватить интересных путников» именно для своего стола.

Она рассадила нас и начала заставлять глиняными блюдцами и горшками грубую столешницу, покрытую льняной скатертью. Как по волшебству перед нами возникли суп из житицы, мясное рагу с горным водянистым картофелем, пирожки, жаренные в виноградных листьях, и много ароматного чая с лавандовым цветом и медом для сладости. Сам хозяин дома вошел чуть позже, вздыхая:

– Теперь он будет там до утра болтаться. Убрали бы и раньше, да ведь нельзя! Традиция.

Жена, и без того носившаяся по дому, словно ураган, мигом подлетела к мужу и перехватила у него шерстяной тулуп, погладила по плешивой голове и подтолкнула к столу. И все это в одно движение. Будь она мечницей, а не домохозяйкой, у меня не было бы ни одного шанса против такой скорости.

– Ну что ж, пусть висит, – печально сказала она, раскладывая ложки. – Утром похороним в святой земле, и пусть что грешник. Свое уже отмучился.

– Святая? – заинтересовано протянул Гардио, уже набивший сытным рагу обе щеки. – А кому поклоняются у вас в деревне?

– Дай подумать. – Староста присел. – Кашми-хлебопашцу, Ириде-ткачихе, да и пара идиотов – горным баранам.

Его жена осуждающе громко поставила перед ним плошку:

– Ну и что, что баранам? Люди-то хорошие. Не бродяги какие-нибудь.

– Ах, оставь…

– Таким людям нельзя позволять даже проходить через нашу деревню! Не то что покупать хлеб, Гейбо.

– Вы об ока? – вдруг догадалась я.

– Моя жена, Сикфа, чересчур болтлива и остра на язык. – Староста шикнул на супругу. – Я держусь тех взглядов, что, коли без воровства и убийства – так все люди неплохи. А ока даже стоит пожалеть – уж сколько столетий мотаются по чужим землям.

– Они отрабатывают проклятие, которое на себя навлекли их деды и прадеды.

Резкий голос справа чуть не заставил меня подпрыгнуть. Атос, в общем и целом не любивший застольных бесед, редко вставлял слово. Но теперь он ответил с тихой, едва сдерживаемой яростью. Жена главооча закивала:

– Молодой рыцарь прав. Они прокляты, и в том только их вина. Нельзя пытать природу магией и не ждать ответного удара.

Но Атос словно не слышал ее слов. Он продолжил:

– Из-за внешнего сходства с крайнийцами нас часто путают. Считают, что раз мы из соседних стран, то мы тоже неучи, воры и голодранцы. Такое родство выставляет нас не в лучшем свете.

– Ах, душечка! – Хозяйка, подлетев к Атосу, неожиданно потрепала его по щеке, да так, что мой друг смутился и покраснел. – Ну, кто же вас спутает? Вы не похожи совсем! Край – развитая страна, я слышала, у вас даже строится университет – куда уж выше. Вы совсем не родня ока!

Атос заулыбался, и обстановка за столом чуть разрядилась.

Я меланхолично жевала, уставившись на огонь в очаге. Он напоминал мне прошлые дни и костер Кэрка. А староста был, видимо, славным человеком.

– Вы не могли бы рассказать сказку или предание?

– Сказку? – Гардио выглядел удивленным. А вот Атос, кажется, понял мою просьбу. В его радостной улыбке появилась нотка ностальгической грусти.

– Что-то вроде местного предания? – Главооч пожевал губами. – Вы, путешественники, всегда так любите наши местные байки. Что ж, я, пожалуй, могу кое-что рассказать.

Сказание Гейбо:***Выбор беспутного Малута

Вы сегодня стали свидетелями не самого радостного события в нашей деревне. Да, такое случается и у нас тоже: люди воруют, дерутся, спиваются, а иногда и убивают. Но каждый человек в своей жизни делает выбор: стать злым или нет. И я хотел бы рассказать вам сказание из нашей местности о трудности выбора.

В нашей деревне, во всяком случае, по словам старожилов, жил когда-то парень Малут. Он был здоровенный детина и мог бы быть гордостью своих родителей, если бы не одно «но». Парень просто не мог принимать какие бы то ни было решения. От совсем простых до самых важных.

Он хотел бы жениться, но не знал, кого выбрать: хохотушку Рыжую Битси или же серьезную Тайлу. Он хотел работать в поле, но не мог решить, что ему засевать: житицу или горный овес. Он хотел перемен, но не знал, ехать ему в город или подниматься еще выше в горы и обзаводиться собственным хозяйством.

За каждым выбором Малут видел только возможность ошибки, и она страшила его. Он размышлял: «А что, если я выберу не то, ведь я же буду грустен и недоволен. Лучше тогда вообще не выбирать». Но жизнь текла, и Малут начал понимать, что в его рассуждениях правды мало. Сверстники переженились и завели детей, у всех процветали поля и огороды. В конце концов наш герой получил в своей деревне прозвище – беспутный Малут. И прилипло оно к нему так, что все – от детей до стариков – называли его только так.

Тогда Малут решил, что единственная, кто поможет ему – это богиня местного родника Калалады. Ведь если не под силу богине заставить его делать выбор, то никто уже не поможет. И Малут отправился в путь.

А надо сказать, родник Калалады находится высоко в горах, и дорога туда довольно сложная. Кусты так и норовят столкнуть с тропы, камни осыпаются на горных переходах, и земля уходит из-под ног. Много страху натерпелся Малут, но все твердил себе: «Нельзя же вечно быть беспутным! Уж богиня-то мне поможет». Он перебирался над пропастью по веревке, перепрыгивал расщелины, и двигало им лишь желание получить помощь богини.

Наконец Малут достиг родника, над которым, склоняясь и любуясь на свое отражение, проводила дни вечно юная богиня Калалада.

– Богиня! – срывающимся голосом вскричал Малут. – Я больше не могу так жить – никак я не могу сделать выбор, все мне кажется, что последствия меня погубят. Дай мне своей божественной силы, чтобы делать выбор и не бояться.

Но богиня лишь нахмурилась:

– Ты, беспутный Малут, шел ко мне через овраги, кручины, горы и расщелины. Каждый раз ты знал – оступишься и упадешь, разобьешься насмерть. Но каждый раз, чтобы дойти до меня, ты делал выбор идти дальше, вперед. Твое желание увидеть меня было так сильно, что ты делал выбор не думая – плохо или хорошо тебе будет. Как тело твое дышит – выбирая вдох и выдох, так и ты, сильно желая чего-то, – выбираешь сердцем. Так чего же ты хочешь от меня, Малут?

И парень пристыженно опустил голову:

– Спасибо, богиня. Все, что я желал – то получил.

И Малут направился обратно в деревню. Страх перед выбором отступил, да и был ли он когда-то? Малут сделал предложение Битси, и через месяц начал возделывать рощу дикого винограда. Виноград вышел совсем плох, но Малут больше не боялся – он просто снова сделал выбор и засеял житицу. Вот она уродилась на славу.

В нашем селе мы помним Малута, потому что постоянно делаем выбор, который и определяет наше будущее. Но каким бы оно ни было, чтобы оно наступило, выбор надо делать, и бояться его не стоит.

* * *

История главооча хоть и была коротка, но понравилась мне. За окном стемнело, и хозяйка дома начала уговаривать нас остаться. Ночевать под открытым небом никто не хотел, и мы с благодарностью приняли предложение переночевать в местном сарае, среди сена и старой утвари.

На прощание перед сном я обратилась к главоочу:

– Спасибо, Гейбо. Ваша история и впрямь интересна. Люди гор очень отличаются от тех, кого я знала на равнинах. Даже взять историю с кяткой убийцы. Один из ваших селян просто взял и купил ее – ведь жизнь должна продолжаться, а хорошее орудие не должно пропадать.

Староста нахмурился:

– Это был не наш селянин. Мы, конечно, все намерены жить дальше, но пахать землю орудием смерти мы непривычны. Видимо, этот человек пришел из других мест, где подобное дурным не считается. Я отдал ему кятку бесплатно.

* * *

Мы устраивались спать на пахучих тюфяках из соломы. Гардио вошел в сарай первым и мало того, что успел ухватить самый мягкий из тюфяков, так еще и выбрал место, откуда сквозь люк на крыше проглядывало горное звездное небо. Мне достался матрасик с какими-то жужжащими насекомыми.

Гардио же разлегся и уставился в потолок, потом неожиданно заявил:

– Как мне ни симпатичны наши хозяева, но то, что сегодня произошло в деревне, неправильно.

Атос не стал спорить, а очень внимательно посмотрел на меня. Я тоже решила промолчать, и, воспользовавшись этим, наш блондин продолжил:

– Жители гор считают, что им не нужна власть или суды, но, по сути, без какого-либо закона сами становятся преступниками.

– Это не преступление. Это справедливость. – Мне стало невыносимо, что Атос отмалчивается.

– А что такое справедливость, Лис? Кто определяет ее границы? Для одного убийство детей врага оправдано его верой, для другого – высшая справедливость заключается в службе плохому и старому королю, – он замолчал, поглощенный то ли мыслями о сказанном, то ли воспоминаниями.